KORSE

Казнь Оникс была первой каплей крови, разлившейся в Бэттери Сити после расформирования отряда Горгулий. В новостях ещё говорили о том, как вовремя миновала угроза безопасности благодаря оперативным действиям Пугал из BLI, но Корс прекрасно знал — в эти непростые дни никто не в безопасности. В компании царит хаос, который упорно пытаются исправлять, всё сильнее разрушая то, что осталось от Горгулий. Уничтожение их эмблем, разбор документов и перепланировка зданий — лишь начало. Пока в новостях показывали чудесную новую жизнь "освобождённых от тирании Оникс" сотрудников, реальная картина была гораздо мрачнее. Нескольких людей из отдела казнили, признав в их действиях укрывательство угрозы главы. Корс видел это лишь мельком, но словно сам чувствовал болезненное давление в затылке от расстрела. Секунда боли, после которой уже ничто не важно. Все так увлеклись разорением отдела, что забыли — его порождение было не только внутри, в документах и работниках. По всему городу бегали беспризорные носители С.О.Б.А.К. Сервера закрыли раньше положенного и сотрудникам предложили самостоятельно, с помощью простеньких радаров отслеживать псов. Корс и Багбир были в первых претендентах. Им приходилось нелегко. Каждое утро в новом отделе начиналось с лекций о Пустоши, её жителях и регламентах BLI, связанных с этим. Полигон Корс даже не посещал. Не видел смысла, ведь всё равно, едва кончались лекции, он уходил на охоту за оставшимися С.О.Б.А.К, заливая и без того тёмные и мокрые улицы кровью. А вечерами Багбир таскал его по стрип-клубам и подворотням, где обитали порнодроиды, но совсем не для развлечения. Он всё ещё пытался найти Жёлтую. Корс таскался с ним лишь из чувства вины. Глубоко внутри он уже давно попрощался с клубом "любителей фривольной музыки", похоронил их маленькое общество глубоко под асфальтом и канализациями Бэтери Сити, и лишь хранил в воспоминаниях слова одной единственной песни, приносившей странное воодушевление. Ему хватало. А вот его спутник жил одной единственной идеей — найти свою подругу. Он почти не ел, спускал деньги на походы в стрип-клубы и подкуп порнодроидов в надежде узнать хоть что-то. Безуспешно. — Я знаю, она в порядке. Её просто "откатили к настройкам". — В который раз повторял Багбир, склонившись над стаканом самого дешёвого пойла в баре. — Как ты узнаешь её? — Поморщился Корс, — Она ведь из дешёвой линейки, они все на одно лицо. — Она из старой линейки, из тех, которым ещё ставили печать на шею с номером. — С каждым словом мужчина выглядел всё более воодушевлённым, — У неё так и не стёрлась одна цифра с кожи. Узнаю, едва увижу...Жёлтая! Он вскакивает и хватает за плечи только что подошедшую официантку-порнодроида. Жёлтый парик, короткий, игривый фартушек поверх блестящего чёрного костюма и бледная цифра 7. — Пожалуйста, займите своё место, сделайте заказ и я принесу его вам в ближайшее время. — Спокойно произнесла она, прижимая к себе пустой поднос, — Что я могу для вас сделать? — Жёлтая, вспомни меня! — Он звучал отчаянно и Корсу впервые за долгие недели стало жаль коллегу. — Пожалуйста, сядьте. — Настойчивее попросила девушка, — Иначе мне придётся позвать охрану. — Не стоит. Я уведу его. — Вызвался Корс, мягко опуская ладонь на спину Багбира, — Пойдём, дружище, нам уже пора. Руки мужчины опали. Он сгорбился, превратившись в мрачную тучу под своим плащом. И молчал. Впервые молчал всю дорогу до дома. А Корс не мог даже подобрать слов, чтобы утешить его. Лишь молча заварил чашку кофе и приподнёс соседу. Багбир взял её обеими трясущимися руками и замер. — Послушай... — Начал было мужчина, но Багбир закачал головой. — Не стоит. Я поступил как полнейший идиот. — Он невесело усмехнулся, — Знал же, что её опустили до заводских настроек. Мне ведь так буквально и сказали "стёрли до девственности". А я ведь тебя ещё таскал по всем этим местам...сколько? — Я тоже хотел её найти. — Лжёт, но лишь чтобы увидеть более уверенную улыбку на тонких, потрескавшихся губах, заметить как отмерли руки и прижали чашку ближе. Иногда приходится лгать. Корс не любит, но чувствует, что маленькая ложь спасает его друга день за днём. Она даёт какую-то надежду на завтра. — Тебе опять какой-то подарок пришёл. — Переводит тему Багбир и присёрбывает кофе. И правда. Корс знал, что на кровати его ждёт очередной презент от Леганз, перевязанный чёрной лентой, и потому не спешил его открывать. Не трогал бы ещё пару часов, или до утра, если бы Багбир не напомнил. Но сейчас приходится открыть. Внутри лежит записка, выдержанная в высокомерно-насмешливом тоне. В очередной раз ему напоминают о благосклонности и искренней благодарности Леганз. Она спонсирует нового Пугала дорогими вещами: настоящий молотый кофе, мягкие стулья, часы озвучивающие время, свежие овощи в холодильнике, конфеты, алкоголь. Сейчас — рубашка. Очень свободная, но едва ли большая, как большинство одежды BLI, которую предоставляют Корсу. Она отличается от привычных ему глубоким вырезом со сборками ткани по краям. Шея и грудь останутся частично открытыми и его больше не будет душить галстук. Жутко наблюдательно. Леганз словно читает его мысли. Улавливает малейшее недовольство за привычно холодной маской и острым прищуром. И Корс почти чувствует себя на крючке. Нет, это самообман. Конечно, он на крючке. Посадил себя на него ещё когда согласился сотрудничать с этой женщиной, если не раньше. Но крючок Леганз кажется мелочью по сравнению с тем, что все они попали в сети Бэтери Сити. — Неплохой экземпляр. — Вздёргивает бровью Багбир и оценивающе пробегается взглядом по обновке, — Не думал сходить и прикупить новой одежды? Пугала не так парятся об одежде. Даже поощряют, когда одеваешь что-то походящее на одежду обитателей Пустоши. — Уже заказал себе кое-что из журналов. — Делится Корс, — Должны доставить со дня на день. — Не доверяю я заказам по телефону. — Хмыкает мужчина, — Черт знает когда привезут и не затеряется ли твой запрос. — Это меньшее, за что я переживаю. — Вздыхает он, признаваясь, — Кажется, мне жутко везёт и откровенно не везёт одновременно. — Словно выиграл в русскую рулетку? — Багбир усмехается. Нравится ему по-чёрному шутить и широко улыбаться, когда положение дел становится мрачным. Должно быть, ему было не так страшно встречать новые проблемы с улыбкой. Корс считал его безумно наивным в такие моменты. — Я пройдусь. — Негромко кидает Корс и, небрежно закинув рубашку в шкаф, накидывает пальто. — Мы только вернулись. — По голосу слышно, что сосед морщится. — Мы же хотим на завтрак что-то кроме пережаренных сосисок. — Он натягивает сдержанную улыбку. Кидает взгляд, почти даже открытый. Словно не пытается сбежать из квартиры, лишь бы побыть одному, пускай из под камерами BLI, которых стало лишь больше. И ему верят. По крайней мере, Багбир не знает, как порой Корс скрепит зубами, пытаясь не послать соседа куда подальше. И он предпочитает походы в одиночестве за продуктами совсем не из-за любви к долгому разглядыванию упаковок под напоминания о том, что они стоят тут вечность. Ему нужно своё пространство, где никто не трогал бы. И улица действительно была лучшим вариантом. Даже когда грязно и мокро, как сегодня. К вечеру улицы стали необычно пустеть. Негласный комендантский час. Жителей попросили сократить время нахождения на улице ночью из-за "террористов". Но Корс не боялся, что его остановят и придирчиво расспросят, кто он и куда так просто направляется — он выглядит как тот, кому в пору самому патрулировать улицы. А ведь им обещали действительно поставить ночную смену. Тогда прогулки по вечернему Сити потеряют свою романтику. Корса грубо прижимают к стене, едва он ступает в проулок. Между рёбер упирается дуло рэйгана. Так близко, что кажется, будто сердце задело кусочек корпуса из крепкого пластика, когда отдалось ударом. — Что, доволен, придурок? — Хрипит знакомый голос. Корс узнаёт в нём мужчину из комнаты в Крючке, того, что затянул песню первым. Ему чертовски повезло не оказаться тогда на месте. — Багбир же тебе говорил, не заключать сделку с той сучкой. — По пистолету проходит дрожь от рук того, — Хотя, нахер вас обоих к чёрту посадить. Что ты, что он одинаково продались. Корс знает, что мог бы освободиться. Отпихнуть мужчину, вывернуть руку и убить его собственным пистолетом, но не делает этого. Не убьёт. Не сможет. Он просто очередной отчаявшийся в Сити, кто хочет быть услышанным. — Чего молчишь? — В голосе проскакивают истерические нотки. — Хочешь убить — убей. — Твёрдо отвечает мужчина. Сам не знает, делает ли ставку на то, что его просто бросят, решив не идти на поводу у работника BLI, или правда хочет, чтобы его убили. Он надеется сбежать душой в Пустошь, через брешь. — Да пошёл ты! — Рэйган убирается, но дрожащий кулак проходится по лицу Корса. Несильно, но из носа течёт немного крови, а в глазах мутнеет, когда он поднимается и выходит обратно на улицу. Это был единственный поворот. Может роковой. Мужчина уже не помнит, зачем свернул, но смотрит на кровь и беспокойно выдыхает. Нагулялся. Очередные дни, погрязшие в рутине стали отдыхом. Багбир уже не таскал друга с собой за компанию, поэтому, едва кончалась смена, Корс шел домой. Ложился на кровать и просто лежал, принимая таблетки по таймеру. Больше его ни на что не хватало. Но он и не пытался. Довольствовался своим положением и сильно удивился, когда его вызвали в кабинет к врачу. — Жалобы? — Бодро задала вопрос молодая девушка с лисьими глазами и волосами, собраными в пучок. Корс лишь пожал плечами и тогда она достала таблицу. — Тошнота, обмороки, головные боли, бессонница, сонливость, озноб, жар, лихорадка? — Перечисляла она и скромно отмечала в блокноте. — Как давно чувствуете усталость, апатию и сонливость? — Она грызла ручку, а Корс смотрел на это просто, чтобы не заглядывать ни в глаза, ни на грудь. — Пару недель. — Неопределённо отвечал он. — То есть, после назначения на пост Пугала? Ага… — Она задумчиво протянула последнее слово и взглянула в медкарточку Корса, — Я отменю вам выдачу Relac XS... Она говорила что-то ещё, но мужчина слышал лишь треск, похожий на помехи радио. Трещало в ушах. Или голове. Девушка обеспокоилась, подошла ближе, что-то спрашивала, махала рукой и светила в глаза. Позвала кого-то. Укол и... Писк неисправного телевизора. Рябь серого экрана и пляшущих по нему точек, словно разорённый муравейник. Словно сыпящийся песок Пустоши. Осквернённый паршивыми волнами Сити. Человек. Чёрные дыры в его глазах заменила та же рябь. Его голос — помехи. Он распадается в агонии, приближаясь ночным кошмаром. Так близко, что хватает Корса, пропуская пальцы сквозь оголённые прутья рёберной клетки и сердце с ударом касается его грубых рук. Он кричит. Нет, не человек, Корс. Вскакивает в холодном поту и видит привычный пейзаж своей квартиры. Багбир на своей кровати что-то нечленораздельно ворчит и отворачивается. Кошмар. Настолько ужасный, что Корс проверяет пилюльницу с таблетками. Ругается себе под нос и обещает купить снотворное. Жадно выпивает стакан воды, отворачивается к стене и...кладёт руку на свою грудную клетку. Целая и покрытая кожей. Он боялся и тайно желал почувствовать там чужую грубую волосатую руку. И потому на вопрос врача о том, снятся ли ему сны, устало отвечает "нет". Ему снисходительно объясняют, лекарство новое, бывают побочные эффекты. К таблеткам прибавилась ещё одна пилюля. Что-то от шума в ушах и ступоров. А ещё он выпросил снотворное. То стояло отдельно, в пастиковой баночке с инструкцией на обёртке. Багбир шутил над количеством химии, которую употреблял Корс. А теперь шутка перестала быть смешной. Иногда казалось, что он спит и днём. Меню сменили. И без того пресная теперь пища не имела собственного вкуса, лишь напоминала о таблетках в своём послевкусии. Кофе был единственной отдушиной. Не тот, из автоматов, что сладкий до боли в скулах и оставляющий ощущение, словно та же химия поимела тебя в рот. Более настоящий. Он кипел в турке утром, а в обед его запах поднимался вместе с паром от кофемашин. Иногда возникала мысль о том, чтобы продаться Леганз с потрохами за кофейные зёрна, которые он сосал бы днями до последней крохи, лишь бы не чувствовать едкую химию на языке. Но, кажется, эта женщина читала его мысли. Первый день снегопада запомнился Корсу очень противоречивым. Снежинки проникали сквозь синеватый купол, обжигали кожу, приземляясь на неё холодными звёздами и таяли. Не задерживались они ни на земле, ни на крышах, ни на других поверхностях. И для Корса едва ли отличались от дождя. Разве что, в его каплях бы плясали новые неоновые вывески и светящиеся табло с новыми дозволенными цветами — праздничным красным и ёлочным зелёным. — Праздники — самый удобный способ продать счастье по правилам BLI. — Фыркает Багбир, видя как Корс прилип к окну, не в силах отвести взгляда от двуцветной гирлянды, мигающей в витрине магазина напротив их квартирки. — Разве это не что-то фривольное или бунтарское? — Сдержанно удивляется Корс. — Ты бы знал, сколько у праздников правил и традиций...Иногда мне кажется, что моё рабочее соглашение в двух томах будет короче. — Сдержанный смех разливается по кухне. Наверное, он тоже входит в то, что приемлемо в праздники. — Цвета это тоже часть традиции? — Он касается пальцами стекла и его прохлада обжигает пальцы. Он вспоминает, как песок становится плотнее под ногами, мешается со снегом и пылью. Грязь. Трудное время, где о празднике поют лишь люди на радио. В барах нет этой кутерьмы. Разве что, иногда шлюхи надевают блестящие бо, от которых рябит в глазах. — Да. Как целоваться под омелой, готовить подарки, спуская кучу денег на упаковку и всякую хрень, ставить дерево в доме, наряжать его, отправлять открытки... — Багбир щёлкает языком, — Кстати, тебе пришла одна такая. Он кивает в сторону спален. Корс отходит от окна ведомый новым интересом и находит на своей кровати большой мешок кофейных зёрен в чёрном шоколаде. Прозрачную упаковку украшает красно-золотая лента, к которой действительно прикреплена открытка с нелепым дракулоидом в красно-белой шапке. На месте, предназначенном для праздничного послания красовались пожелания хорошо провести праздник, выведенные противно-аккуратным, почти каллиграфическим почерком. — Открытка лишь приложение к подарку. — Выркает мужчина, резко разворачиваясь. Листок с дракулоидом вылетает из рук, приземляясь на пол...рядом с чьими-то торчащими из под кровати пальцами, обтянутыми тонкой чёрной перчаткой. Такие носили порнодроиды. — Знал, что тебя уже достали её подачки. Не хотел тебя напрягать. — Слышится с кухни, но Корс уже тянет за руку кого-то лежащего под кроватью. Это порнодроид. Не трудно догадаться, кого похитил Багбир, но он должен удостовериться. Жёлтые синтетические волосы немного в пыли. Почти стёршаяся цифра 7 на шее. Розовые сапожки. Чёрт. Багбир просто помешался на этом порнодроиде. — Твою мать. — Шипит Корс, бегло запихивая Жёлтую под кровать. Он поднимается на ноги, оставляя открытку лежать там, где она и упала, вылетает из комнаты в коридор, натягивая пальто и небрежно засовывая ноги в обувь. Багбир суетится, но не успевает остановить соседа. Он вылетает на улицу жадно хватая холодный воздух ртом. Словно задыхается. Его душит осознание того, насколько не в себе Багбир. Он кажется нестабильным настолько, что это ему в пору сидеть на куче таблеток, а не Корсу. Подарок Леганз, пожелания всего хорошего в праздник, скрытые ожидания в строчках и живая паранойя. Прямо сейчас ему душно под куполом, словно весь город сжался до размера снежного шара, которых в обилии продаётся за стёклами витрин. Снаружи будет легче — именно об этом он думает, когда кидает взгляд на закрытые ворота далеко на том конце переулка. Ещё один выезд из Сити. Его номер — двузначное число, не отпечатывающееся в памяти. Оно не нужно. Сбежать он не может. Как бы душа ни рвалась прочь, ему едва хватает сил, чтобы тащить своё тело по улицам, когда снежинки обжигают лицо. Корс останавливается лишь на пару минут, привалившись в темноте к прохладной стене. Пытается сфокусировать взгляд, когда жёлтое пятно фонаря расплывается перед глазами. Где-то звучит знакомая песня, застывшая на задворках разума с того дня, как он побывал в комнате с радио. Она звучит в вентиляционных трубах где-то внизу. Сквозит вместе с пылью и песком, что ведут Корса вниз по лестнице и заставляют постучаться в железную дверь. Песни стихают. Открывается смотровое окошко и строгий глаз спрашивает, кто он такой. Вместо ответа Корс начинает негромко петь. Окошко щёлкает, но открывается дверь. И Пугало исчезает в темноте скромного подвала.