Dragon - Tiger

Утром Шиничиро делает кофе, сам он не любитель, но Казутора попросил, он его любит и давно уже пьёт по утрам, поэтому Шиничиро читает инструкцию на пачке с зернами, кофемолку он выпросил у администрации, под строгую запись. Казутора копошится где-то позади, аккуратно перебирает их вещи раскладывая их по купленным мешочками и косметичкам, оказывается они оба довольно чистоплотные, это радует. Шиничиро засыпает кофейную пыль в турку и зажигает газ на комфорке, думает о всех тех людях-спинах в чёрном, вспоминает как злился на них. Сейчас в сознании шипит кое-чем другим, эти люди так жадно пили, так влажно на них смотрели, он думал от похотливого веселья, оказалось от жажды совсем иной. От жажды умирающего. Толпа что окружала их не была стаей стервятников, Шиничиро понял, это была стена, стена живых щитов, они пили за будущее Тосвы, за их с Казуторой будущее, потому что понимали, у них самих нет никакого будущего и никакого завтра. Казутора стаскивает с вешалки пальто Шиничиро, начинает вспарывать сшитые карманы, Шиничиро разливает кофе по чашкам, не любитель, но этот напиток он со своим мальчиком тоже разделит. Он присаживается на кровать, протягивая Казуторе кружку, отпивает, Казутора отпивает тоже. Кофейная горечь непривычная, смягчается выражением удовольствия на дорогом лице. — Вкусный, — Казутора ставит кружку на прикроватную тумбочку. — Я старался, — улыбается Шиничиро и тут же прячет улыбку за краем чашки. — Шиничиро, — Казутора проводит рукой по одному из карманов — Тут что-то есть, — он сжимает пальцами, что-то выпуклое, скрытое тёмной шерстью. — Карманы зашиты, строчка заводская, — отнекивается Шиничиро, но тоже проверяет пальцами выпуклость. — Смотри, — Казутора отгибает полу уже вспоротого кармана — Видишь, нитки чёрные, шов машинный, — пальцем обводит едва торчащие остатки ниток. — Ага, — Шиничиро кивает. — А здесь, — Казутора поднимает другую полу — Нитки белые, шов ручной, простой, но крепкий, я такой знаю, — нитки и в правду белые и сшиты явно не машинкой. Казутора срезает их прежде, чем Шиничиро успевает подумать его остановить. В золотистые пальцы соскальзывает темно-бордовая коробочка, дракон и тигр на ней, золотым, сплетены в общий узор. — Это колода карт, — Казутора протягивает Шиничиро коробку. — Тут записка, — Шиничиро вертит в пальцах картон, замечает с одной из сторон ярко-желтый стикер. — Что там? — Казутора снова хватается за чашку, держит ее двумя руками, но не пьёт. — Возвращаю истинному владельцу, — хмыкает Шиничиро — Карты старые, коробка почти в труху, — подмечает он. — Дарио? — Казутора выгибает бровь. — Думаю да, надеюсь, так мы хотя бы можем быть уверены, что там не сибирская язва, — Шиничиро явно раздумывает, так ли безопасно открывать коробочку. — Пальто были у Дарио, он, думаю, и перезашил карманы, — Казутора опускает ноги с кровати на ковёр. — Открывать не так уж безопасно, — Шиничиро смотрит Казуторе в глаза. — И отцы бы наверняка злились, — продолжает за него Казутора. — Я открываю, —. — Шутишь, конечно, немедленно открывай! — Они вдвоём бросаются к коробке, жадно смотрят как мнётся под пальцами Шиничиро бордовый картон. Карты потрепанные, старые рассыпаются по кровати, на внутренней стороне крышки Шиничиро находит ещё одну надпись: Майки от Шиничиро. Надпись старая, чернила почти выцвели, но слова все ещё различимы. — Майки от Шиничиро, — повторяет Шиничиро. — Старший брат твоего папы, да? — Казутора перебирает карты разглядывая картинки. — Ага, — Шиничиро мнет коробку и не смотрит на Казутору — Он погиб, ты же знаешь, —. — Да, даже знаю как, — Казутора отводит глаза в сторону. Шиничиро вспоминает разговор в кабинете отца, женский голос кричащий обвинения с рыданиями на пополам. — Казутора Ханемия мой крестный, я его даже помню, — Казутора рассеяно потирает шею. — Наши родители очень странные люди, ты в курсе? — Шиничиро пытается пошутить, но шутка выходит не смешной или вовсе не шуткой. — Так значит круг замкнулся, от одного Шиничиро до другого, эта колода проделала долгий путь, но она здесь, — Казутора вытягивает из общей кучи два чёрных вальта. — И у меня был ещё один дядя, — хмыкает Шиничиро — У меня ещё тетя есть, — добавляет он. — Эмма, знаю, — Казутора не веселеет ни на грамм, Шиничиро огорчается тоже. — Я про неё ничего не помню, — он сжимает ладонь Казуторы в своей. — И не должен, она сбежала когда узнала о том, что ты появишься на свет, — волосы Казуторы, когда он запрокидывает голову, кончиками почти касаются простыней. — Сбежала? — Шиничиро приподнимает бровь. — Она была влюблена в твоего отца, видно новость о их с твоим папой союзе не пришлась ей по душе, — Казутора откидывается на кровать, видно спина затекла от долгого сидения в одной позе. — Не семья, а Санта-Барбара, — хмыкает Шиничиро потирая лоб ладонью. — Скорее Клан Сопрано, — хихикает Казутора смотря в потолок. Шиничиро сглатывает и смотрит на него с непониманием. — Мы вместе смотрели, нам было по одиннадцать, и отец ругался на нас, что мы смотрим эту чернуху для взрослых, — Казутора улыбается, качает ногами свешанными с края кровати — Но мы все равно смотрели, — голова его скользит в сторону, он смотрит на Шиничиро с лаской и ностальгией. — Казутора, — Шиничиро нависает над ним, смотря в глаза — Я обязательно вспомню, —. Казутора приподнимается на локтях, они стукаются лбами и хихикают друг другу в губы. — Нет нужды, — легкий поцелуй в уголок губы разворачивает в животе Шиничиро бурю — Мы можем создать новое, не так уж и нужно помнить то, — его дыхание оседает на губах искристой поволокой. Они целуются, впервые, немного неловко, стукаются зубами и носами иногда, и им не хватает дыхания, но на это честно все равно. У Шиничиро узел восторга и нежности под грудью, и даже хочется заплакать от переизбытка чувств, но он с трудом сдерживается. Они отрываются друг от друга, смоль волос Казуторы рассыпается по покрывалу, он смотрит на Шиничиро, и в глазах его, впервые за пару дней, Шиничиро видит не только печаль. — Я в нас верю, — шепчет Казутора — В них тоже, —. Шиничиро думает, что это справедливо.