***
Лили с ужасом смотрела на родителей и не могла поверить. Пэт, её сестра, была избита и изнасилована своим парнем в их родном доме! И хуже того, маггловские доктора не давали никаких надежд. Внутри неё горел огонь, когда она думала об этом Верноне Дурсли, ещё ужаснее было то, что мерзавец трусливо сбежал и решил покончить с собой, вместо того, чтобы ответить за всё. Не этого она ожидала, когда приехала на Рождество. Она не винит родителей за то, что они отказались праздновать. Было странно праздновать семейный праздник, когда член их семьи страдал. — И они ничего не могут сделать? — тихо задала вопрос Лили, раздавшийся оглушительным звуком, в гулкой тишине комнаты. Её родители вздрогнули, а по щекам мамы начали течь слёзы. Было странно видеть свою сильную мать такой… сломленной. Её всегда яркие зелёные глаза стали тусклыми, а на волосах стала заметна седина. Отец был сгустком ярости и силы. Он единственный держался и не показывал свою боль. Лили не удивлена, Петунья тоже затыкалась, когда её обижали. Конечно же после того, как она выскажет своё мнение, а после ни слова от неё не получишь. Воспоминания о сестре, об их дружбе, которая растаяла давным давно, но всё равно теплилась в сердце лёгким пухом, резко ударило. Всё это время их глупые обиды не давали им возможности нормально общаться. Её обида заставляла её смеяться над сестрой и обижаться на в общем-то правдивые слова. В погоне за магией, ты забыла свою семью. Горькие слова Пэт, когда-то прозвучавшие с завистью, теперь кажутся почему-то горькими. Она думала, что сестра завидует и поэтому не воспринимала в серьез её слова. Но… но может быть это была не зависть, а обида на неё, за то, что она не писала ей, а иногда отвечала на её письма через много много дней. Какой же она была дурой… —…ли! Лили! — вздрогнула она от голоса отца. Он смотрел на неё своими понимающими глазами. Оглянувшись Лили увидела пустую гостиную, а где-то за стенкой слышались чужие разговоры и мамин прерывистый голос. — А где… все? — задала она глупый вопрос. Почему-то от такого теплого взгляда отца стало неловко. — Они решили оставить нас вдвоем. Для разговора отца и дочери, — с улыбкой отвечает отец и, не давая ей ответить, говорит, — Я не хочу, чтобы ты винила себя, Лили. Я не хочу, чтобы ты винила себя, Лили. Слова отца будто бы нашли какой-то отклик в ней, что после этого эмоции, которые до этого держались лишь на силе воли, буквально затопили её. И остановить их подросток был не готов. — Ч-что? Почему ты думаешь, что я...я...— говорит Лили, не договаривая из-за рыданий в горле. Ей хочется сказать отцу, что он не прав. Что вместо того, чтобы огрызаться на Петунью ей стоило поговорить с ней, дать их отношениям шанс. Но конечно же гордая Лили даже думать не смела о таком, вместо этого сконцентрировавшись на собственных обидах и кроме как взаимным их приумножением не занималась. Брюс увидев уже откровенно «плачевное» состояние дочери решил подойти к ней и обнять. Он успокаивающе гладил её по спине, вспоминая как в детстве делал это после каждого кошмара девочек. Помнится Петунье он даже пел колыбельную, так как ей в отличии от Лили было трудно заснуть… Вздохнув про себя, Брюс загнал мысли о старшей дочери вглубь сознания и сконцентрировался на младшей. Он бессилен в ситуации Пэт, но Лили он может помочь и, важное, научить её главному уроку жизни. Подождав, пока рыдания дочери утихнут, Брюс аккуратно выбравшись из объятий, достал из правого кармана платок и дал его Лили не забыв тактично отвернуться. Через минуту она закончила и села рядом с ним. — Спасибо, — тихим голосом сказала Лили. Ей и вправду стало лучше. После некоторой паузы, Брюс начал говорить: — А теперь, Лили, я скажу тебе то, что возможно не понравиться, но то, что я как отец должен тебе сказать, — подчёркивая слова, сказал он довольно серьёзным голосом, — В том, что случилось с Пэт, нет ни моей, ни маминой и тем более твой вины. Никто кроме Вернона Дурсли не несёт ответственности за случившееся. Мы все можем винить себя и думать о том, как было бы хорошо если бы могли изменить случившееся. Но, увы, все эти мысли не изменят факта, того что произошло. И единственное, что мы можем сделать в этой ситуации — это принять, что Петунья была избита и изнасилована в нашем доме. И сделать всё возможное, чтобы такого никогда больше не было. Ни с ней, ни с кем либо ещё, включая тебя. В доме на минуту стало резко тихо. Лили ссутулившись смотрела в пол, каждое слово отдавалось, буквально … в голове. И как бы ей не хотелось возмутиться, сказать что её сестра не заслуживает такой участи, но… Опять же, отец был прав, как бы она не кричала об этом, это уже произошло. — Но тогда…что нам теперь делать? — немного обречённым голосом сказала она. — Жить. Ведь по-другому мы не сможем ей помочь, — ответил он и продолжил, — Наша с тобой задача быть сильными и набраться терпения, ведь когда Петунья очнётся ей будет нужна вся наша поддержка, которую мы можем ей дать. Мы не должны делать вид, что случившегося не было, но при этом мы не должны дать Петунье утонуть в жалости к себе. Мы должны стать опорой твоей сестре и помочь ей жить. С каждым сказанным отцом словом спина Лили становилась всё прямее. И в конце она посмотрела на него своими решительными изумрудными глазами и кивнула. — В нашей жизни будут моменты как сейчас, моменты когда жизнь будет нас изрядно бить, сделать так чтобы мы сломались. Но наша задача, детка, встать с ещё более прямой спиной и двигаться с ещё большей решимостью. Пусть и не для себя, то хотя бы ради семьи, ведь именно так поступают настоящие Эвансы. За семью… — начал Брюс. —…уроем любого, — хором закончили они. Яркий огонь, наконец-то, ожил в глазах младшей Эванс, в глубине души она призналась, что некоторое время была плохой Эванс и это был для неё урок. Больше она не будет бросать свою семью и станет для неё опорой. Мысленно кивнув своим мыслям Лили дала себе обещание, что с этого момента она будет всегда чтить заветы семьи и стать Лучшей Эванс. — Кстати, пап, у меня тут идея… раз у маггловских врачей не хватает знаний вылечить Пэт, то почему бы не обратиться к волшебным?***
-… Мунго! …помогут! Джеймс… Где-то далеко жужжали чьи-то голоса, не давая усталому разуму спать. Для Петуньи (или ее звали Гарриет?) они были подобны молоту, что нещадно бил по голове. Ей хотелось закричать на них, чтобы они дали ей время… время для чего? — … Магглы… нет… не примут… Опять слова… ей хочется сказать Лили, чтобы она наконец заткнулась и дала ей спать. То, что она волшебница, а Гарриет нет не дает ей права так издеваться над ней. Но… Петунья ведьма и Лили давно мертва вместе со своим мужем Джеймсом из-за чего она все детство провела с мамой Петуньей и Верноном. Но… но почему все кажется таким неправильным? — Умирает…шансов жить…амнезия… Кто умирает? Почему они болтают так будто ее здесь нет и, Мерлина ради, о ком они все это время разговаривают. Гарриет открывает рот, чтобы хоть что-то сказать, как понимает, что не может… Она все слышит, но не может не то, что двигаться, а даже открыть рот! Бессилие и ужас начали охватывать до того безмятежный разум. Стройный рой мыслей был нарушен и теперь они казались клубком гнездующих змей. …. Змей, которых Петунья всегда боялась. … А Гарриет всегда считала милыми. … Но разве они не один и тот же человек? — …не так… врача… где они Страх, который на миг замер, как те же змеи, теперь напал на нее. Дышать становилось все труднее и труднее, а тело что до селя даже не чувствовалось резко свела судорога. Мерное пиканье какого-то аппарата было задушено громкой сиреной, а голоса кричали и звали ее, но она их не слышала. Не тогда, когда ее старые кошмары наконец овладели ею. И вдруг стало спокойно и тихо. Мысли опять начали течь мирно, а Петунье хотелось спать. Все вопросы потом, а сейчас главное сон…***
Из записной книжки, старшей медсестры больницы имени Святого Патрика К.М. Престон. …Поступила новая пациентка, из блатных, девушка молодая, совсем, всего лишь 19 лет, состояние оценивается как критическое. В коме, дали 4 балла по Шкале Глазго, совсем не жилец... Дальнейшая запись была не разборчива.***