Return To Innocence

      Мы доехали до студии пошёл дождь тёплый ливнем, Милли просто открыла дверь выбежала из машины, я крикнул: — Эй, в машину обратно, простудишься ведь! — Я видела ад. Тысячу душ без тела, которые не нашли себя и не вернулись назад потому что совершили слишком много грехов… а ты про дождь говоришь.- она смеётся чистым детским смехом. Мокрая, но счастливая. Я нажал на кнопку на руле, и из отсека в двери показался зонт, чёрный с инициалами на ручке; вышел попутно, закрывая машину. Не говоря ни слова взял её руку и укрыл нас от дождя. Наклонился к ней и прошептал: — После твоих выкрутасов так и хочу назвать тебя «Дамиано». — «Роза пахнет розой, хоть розой назови её хоть нет…». Я не против, только не при всех, ладно? А то отправят в дурку лечиться нас обоих. — Хорошо. Если мы туда попадём… попрошу поставить наши кровати рядом. — Ну иди ты… — она толкнула легко. — Не знаешь, что мелешь. Мне было очень тяжело без тебя. Её лицо стало серьёзным, а взгляд тяжёлый, стальной. Она взяла зонт и прошла внутрь здания… протест, всё понятно. Узнаю Дамиано. Не важно что будет всё равно стоит на своём. Мокрые насквозь мы прошли в уютную студию: плетёные кресла, зеркало в углу, Lounge зона для с разноцветными мешками. Электрическая плита, чтобы сварить кофе и сделать яичницу, вазочка с печеньем засохшим, дубовым. Дом Måneskin, где мы проводили столько времени вместе покрылся пылью, а стены стали холодными и пустынными. — Вы, я смотрю использовали только студию, вы не ночевали здесь после того как… — она осеклась и понуро направилась в ванную. Послышался звук фена. Я взял все необходимые вещи, чтобы она могла переодеться, постучал, передал ей: — Вот, держи. В мокром ходить явно неприятно. — Как всегда знаешь, что я люблю. Как у тебя так получается? — Просто я чувствую тебя. Твои вкусы не изменились? Кофе и чуть-чуть Baileys'а и приправить это всё германским марципаном? — Да, да. Вот только не пойму, за какие заслуги мне досталось твоя любовь? — Понятия не имею. Выходи, кофе стынет… Милли вышла, и мои ноги приросли к полу. Ангел, не хватает лишь крыльев: белый пиджак, под ним белая блузка волосы распущены, на ногах белые туфли на среднем каблуке с чёрными носами. — Отлично. Только Позволь немного подправить твой образ, — улыбнулся я, Подводя её к зеркалу, достал из кармана на коробочку и с благоговением надел изящное украшение на шею — тканевый чокер с медальоном в виде ракушки. Я видел, как расширяются её глаза приоткрывается рот… самые ценные эмоции пропитаны искренностью и любовью. За них я готов отдать многое и сделать многое… даже просить не нужно, лишь намекнуть и… будет в руках всё, что (он) она захочет. Милли говорит тихо, едва слышно: — Хочу исполнить Каролину. Душа просит… кажется прошла целая вечность и вот, вот я снова стою рядом с тобой, вижу, как ты улыбаешься, и мои раны зарастают Хотя не помню, что было со мной. — Может и не надо вспоминать? — целую её нежно за ушком. Шоколадные глаза заискрились, она прикусила губу: — Надеюсь, ты помнишь условие? — Помню. — никаких интимных действий в сторону тебя 40 дней… Иначе я могу навредить тебе. Как выдержать эту пытку? -Ну… никто не запрещал баловать, целовать и нежить, — Она подошла к столу и, взяв чашку в руки, отпила немного кофе. — Это самый вкусный кофе… Господи, у тебя золотые руки. — Благодарю. — я отвесил ей шутливо поклон. — Открывай свою кухню и пошли работать, — подошла ко мне и положила кусочек марципана в рот, — Чтобы лучше мозг работал, будем творить новые шедевры. Телефон призывно запиликал, Виктория прислала голосовое сообщение: «Будем через 2 часа пробки жуткие» " Группа будет жить, концерты не отменять!» В ответ получил кучу удивленных смайликов. " У неё идеальный голос… это будет фурор! Её Милли зовут». «Итан, Это точно ты?» «Я. Пеперони купите… готовить лень сегодня блинов хватило… я — барабанщик, не кухарка.» Я отправился вслед за Милли, она уже настраивала аппаратуру, затем надела наушники и встала за микрофон. Без гитарных пока пели акапелла песни. «Каролина» вышла потрясающе. Чувственность, нежность боль… взрывной коктейль эмоций. Милли управляла голосом виртуозно, чувствуя ноты каждой клеткой, кончиками пальцев… как загипнотизированный я играл с полной отдачей, будто в последний раз. Мысленно напомнил себе сходить в церковь, поставить свечку за человека, который помог мне, даже находясь на том свете. *** Они приехали только ночью. Вечер мы провели вдвоём, как и день. Сейчас Девушка сидела за столом и писала, возле неё на полу на столе валялась куча мятых бумажек, а карандаш был за ухом. Милли наконец, спустя два часа, вручила мне листок с текстом одной из десяти песен из нового альбома. Новый уровень, новая эпоха. «Истерзанная душа всё ещё любит. Я иду по тёмным улицам, курю, Мои крылья оборваны, я больше не летаю, Я больше не верю, в моих глазах холод в котором я умер. И в этом виновата ты… Не убивай меня, пожалуйста. Я скоро Упаду и разобьюсь. Спаси меня! Марлена, не ставь мне в любви Шах и мат…» Только я хотел сказать, насколько это гениально, но заметил, что она уснула уронив голову прямо на стол. Впрочем так было всегда. Улыбнулся, взял её на руки и отнёс в комнату на втором этаже, положил на кровать поцеловал в лоб, лёг рядом, она потянулась ко мне. Электронные часы показывали 23:00. Не спал до 5 утра до момента, когда в дом ввалились усталые Томас и Виктория. — Где вы были, чёрт подери?! — зашипел я. Наливая себе восьмую чашку чая, сажусь обратно на стул и жёстким тоном сказал: — Ну я вас слушаю. И не увиливайте. Я чуть инфаркт не схватил, а мне всего 19 прошу заметить. Я состарился лет на 10, блять! Я взял в руки антистресс и начал его сжимать и говорить себе: «Спокойно, Итан, спокойно…». Что-то мне говорило, что я сегодня не усну.