***
Ванцзи пытался, правда, пытался остановить Вэй Ина, уложить его снова в постель, видя и бледность, и тени под глазами, и чувствуя, что его вчерашнее истощение еще не прошло. Уничтожение Чэньцин обошлось любимому чжэньши дорого, этот артефакт был далеко не безобидной игрушкой, и даже то, что Ванбэй был его создателем, не являлось в полной мере гарантией того, что демоническая флейта, даже ослабленная годами бездействия, нахождением в печатях и на территории Юншэна, полной светлой ци, будет уничтожена с небольшой затратой сил. Так и вышло. Ванбэй признался, что угрохал на это всю силу своего золотого ядра. Ванцзи, конечно, остаток ночи передавал ему свою ци, целители напоили восстанавливающими эликсирами, но возлюбленный пробыл без сознания слишком долго, а после медитировал, и этого времени все равно не хватило. Так что сейчас, в белоснежных одеждах, он выглядел не как бай-гэ, а как бай-гуй. — После шествия и ритуала отведу тебя на холодные источники, — наполовину пообещал, наполовину пригрозил Ванцзи, добившись яркой улыбки и чуть лукаво прищуренных глаз. — Как скажешь, гэгэ, как скажешь, мое солнце. С тобой их ледяная вода будет не такой ледяной. Уши окатило жаром, и Ванцзи только промычал себе под нос пару слов о бесстыжих бесстыдниках. Но — боги! — это не могло не воодушевить. В общем, Ванбэй был прав, конечно: было бы очень странно, если бы он не появился сейчас, после вчерашнего-то заявления. Так что байсюнди вошли в зал совета в полном составе, как и полагалось. Завтракали все присутствующие в гостевых яши (а кое-кто в лекарских палатах!), рассаживаться же сейчас не стремились, собираясь в группки и обсуждая полученную по приходу информацию о том, что глава Лань решил действительно почтить традиции и сперва устроить жертвоприношение, после — совет, а потом уже и соревнования на Цзюаньшань для юных заклинателей. Когда большая часть глав собралась, — Ванцзи особо не следил, кто прибыл, а кто нет, судил лишь по заполненности зала, возлюбленный его сейчас интересовал больше, — от входа послышался шум. Ванцзи почувствовал, как Ванбэй пытается по привычке с помощью ци отследить, что там происходит, одёргивает себя, вспоминая, что не в его состоянии использовать духовные силы без крайней нужды, и сам оборачивается туда. Шум тем временем приближался. Тут и там слышались возмущённые возгласы, донёсся болезненный вскрик. Ванбэй вздрогнул, расслышав, что кричат: — Госпожа Цзян! Глава Цзян, остановитесь! — Отойди, черепаший выродок! Предатель! Вы все бесполезны, не смогли противостоять калеке и уследить за мальчишкой! — Госпожа, успокойтесь!.. Люди стремились отойти подальше от явно находящейся не в себе женщины, откатывались, как волна, и вскоре её стало видно: во всё том же платье с расплывшимся чернильным пятном, растрёпанная, с искажённым некрасивым лицом и покрасневшими глазами. Её люди выглядели не лучше: у одного явно была сломана рука, второй старался держаться подальше и с трудом дышал, хватая воздух окровавленным ртом. Третий — заместитель главы Цзян, Лю Чжунчэн — щеголял глубокой раной через лоб, глазницу и щеку, его явно хлестнули кнутом. Ванбэй рядом тихо зашипел, все же воспользовавшись ци, чтобы «осмотреться»: его в своё время такой удар лишил зрения, Яньли же явно была слабее брата — у Лю-цяньбэя ещё был шанс оправиться и без помощи Цзуши Шихунь. Когда они увидели главу Цзян — она их тоже заметила. Оскалилась, кто-то из толпы с руганью помянул Пурпурную Паучиху, видимо, в своё время попал под горячую руку, — и разразилась бранью: — Неблагодарный щенок! Что ты, что это ничтожество, не способное даже с одним артефактом толком управиться! Жабий потрох, как ты посмел забрать их у меня?! — выдохнула и покачнулась, Лю-цяньбэй бросился поддержать свою госпожу, смотря оставшимся глазом с ужасом, словно обнаружил вдруг вместо неё хуапигуя. Цзян Яньли не оценила — Цзыдянь ударил его поперёк груди, и мужчина осел на пол в стороне. Она на него даже не оглянулась. — Впрочем, щенка можешь оставить себе, он такой же бесполезный мусор, как и ты. Но раз ты решил заделаться в святоши, флейта тебе больше не нужна, Вэй Усянь, верни её! Ропот вокруг нарастал. Упоминание «запретного» имени заставило людей сперва отшатнуться еще на чжан, переворачивая столы, запинаясь, кто-то даже упал. Тут и там раздались голоса, повторившие его: — Вэй Усянь? — Она сказала — Вэй Усянь? — Глава Цзян помешалась, кажется. Все знают, что Ушансе-цзунь давно умер! — Умер?! — она расхохоталась, Цзыдянь снова хлестнул по полу, выбивая щепки из досок. — Да вы никак ослепли, старичьё! Вэй Усянь! Так-то ты помнишь свой долг! — О ком она? — Что за гуй тут творится? — Глава Цзян, уберите кнут, — вперед, наконец, протиснулся Лань Сичэнь, которому пришлось поработать локтями, как простолюдину в базарной толчее. — Здесь нет вашего покойного названного брата. — Эта собака неблагодарная мне не брат! Был бы братом — стоял бы сейчас рядом со мной, а не прятался за спиной Хангуань-цзюня и не рядился в белые тряпки! Толпа снова пришла в движение, отхлынула теперь и от них четверых, всколыхнулась гулом: люди не могли решить, кто из троих им неизвестных даочжанов является тем самым «святошей в белом», о котором кричала Цзян Яньли. Ванцзи уже был готов потянуться к рукояти Бичэня, но Ванбэй крепко, до боли, сжал его запястье. — Тихо. Его глаза все так же скрывала повязка, но сегодня она была действительно необходимостью: после выплеска ци их резало от малейшего лучика света. Хотя ориентироваться это не мешало, даже не используя ци. Он шагнул вперед, вытянул руку в сторону, запрещая остальным двигаться. — Глава Цзян имеет в виду кого-то из братства Уминшань? Но среди нас нет никого с таким именем. И никогда не было. Этот Не может поклясться в том своей кровью на алтаре Бай-Ху. Цзян Яньли посмотрела ему в лицо: — Твои клятвы — собачье дерьмо! Ты когда-то клялся быть правой рукой главы Цзян, но что-то я не вижу тебя подле меня. Катись на все четыре стороны, ланьская подстилка, только флейту верни! В ответ на подобное заявление разом звякнули Бася и Шоюэ, щелкнул веер Хуайсана и зарычал Не Хоувэй. Ванцзи и сам был готов выхватить Бичэнь и чувствовал сгустившееся напряжение, словно грозовое облако, окутывающее Вэнь Нина и даже Сяо Синчэня. И только Ванбэй остался абсолютно спокоен. От него веяло холодом, как от ледяного источника. — Госпожа Цзян меня путает с Вэй Усянем? — судя по голосу, он улыбнулся, и Ванцзи, представив себе эту улыбку, поежился. — Это в какой-то мере даже лестно, быть похожим на героя войны и защитника Цзянху. Но — увы, я не он. И о какой флейте идет речь? У меня, конечно, есть флейта, и я даже спорить не буду, что когда-то учился играть на ней под впечатлением от игры Ушансе-цзуня. Но… зачем вам моя Хосиюэ, глава Цзян? Это просто флейта, я — просто заклинатель, а не искаженное подобие… А договорить он уже не успел. Ванцзи видел, как Цзыдянь метнулся к нему, но Ванбэй даже не пошевельнулся, словно его парализовало… Дальнейшее заняло от силы пару мяо. Ванцзи метнулся вперёд, выставляя Бичэнь наперерез кнуту, рядом с ним встал Вэнь Цюнлинь, не давая даже искре проскочить за их спины, где замер Вэй Ин, а откуда-то сбоку взметнулась сабля. Цзян Яньли не успевала защититься — Цзыдянь блокировали они с Вэнь Нином, и сабля с влажным хрустом вошла в её грудь, откидывая назад. Ванцзи скосил глаза — Не Хоувэй торжествующе скалился. Никто, кроме шестерых, знающих, что с Ванбэем сделали этим проклятым кнутом, не понял, почему он не сдвинулся с места, всё списали на его слепоту. — Целителя сюда! — рявкнул Сичэнь, и замершая на мгновение толпа снова пришла в движение, снова зашумела десятками голосов. Кто-то требовал наказания для посягнувшего на жизнь одной из Совета, тем более — главы Великого ордена, но тут уже встал на дыбы глава Не: — С какого вдруг перепуга кто-то смеет требовать наказания моего помощника? Не Хоувэй сделал то, что должен был сделать. Просочившиеся сквозь толпу целители осмотрели тело, и Лань Тяньцзэ поднялся: — Боюсь, смерть главы Цзян была неизбежной. Ее постигло искажение ци. Точнее, судя по состоянию ее тела, оно длилось уже достаточно долгое время, и сейчас лишь окончательно захватило все меридианы, сводя ее с ума. Шепотки по залу закружились уже другие: кто-то припомнил гулявшие по Цзянху слухи тринадцатилетней давности о том, что и Ушансе-цзунь погиб от искажения ци, и Цзян Ваньинь, пропавший на горе Байфэн, выказывал признаки оного, и сплетни о кровном родстве этих троих — все припомнили. Меж тем целители занимались и другими ранеными Цзыдянем людьми, привели в сознание самого пострадавшего — Лю Чжунчэна, тот с огромным трудом поднялся на ноги, поддерживаемый адептами Юньмэн Цзян, сплюнул кровавый сгусток и хрипло окликнул: — Глава Уминшань… Не Ванбэй! Ванцзи передумал прятать Бичэнь в ножны, рядом так же насторожился Вэнь Нин. Услышавшие юньмэнца люди затихали. — Чем этот скромный даос может вам помочь? — тихо, еще не полностью отойдя от потрясения, спросил Ванбэй, оборачиваясь к нему. — Я знал Вэй Усяня, прошел рядом с ним и Цзян Ваньинем всю войну. Могу я… взглянуть на вас? Ванбэй молча сделал пару шагов в его сторону, и Ванцзи едва сдержал стон: да что же его любимый творит?! Но пошел следом, оставаясь рядом, чтобы защитить или поддержать в случае нужды. Оба остановились в шаге от раненого. — Я могу снять повязку, если хотите, — равнодушно сказал Ванбэй. На белом шелке алели свежие пятна: поврежденные темной ци, ударившей по самым слабым местам, его глаза слегка кровили. — Не стоит. Я и без того вижу, — мужчина снова отхаркнул кровь и возвысил голос: — Этот человек не может быть Вэй Усянем. Совершенно не похож… Уж я-то молодого господина Вэй хорошо знал. Да и сам был свидетелем, как он умер… Он согнулся и слегка обмяк в руках адептов, и те поторопились помочь ему выйти, чтоб добраться до палат целителей. В зале снова зашелестели голоса, обсуждающие последние сказанные слова. Прославленному ветерану Низвержения Солнца резона не верить ни у кого не было, так что оставалось только принять то, что Цзян Яньли перед смертью действительно помешалась от искажения ци и видела галлюцинации, приняв за покойника ни в чем не повинного даочжана.***
Такого итога Сичэнь не предполагал. С одной стороны, это было благом — и для Цзянху, в котором стало на одного опасного безумца меньше, и для самой Цзян Яньли. Он зажжёт благовония и будет просить богов, чтобы в следующем перерождении ей досталось здоровое, не отравленное родовым проклятьем тело. С другой, несмотря на заверения целителей, что итог был бы одинаков — и неизбежен, тень на орден Цинхэ Не всё равно падёт. И на орден Гусу Лань — как на тех, на чьей земле произошло несчастье. Ещё придётся отложить шествие. Подготовить тело главы Цзян для перемещения в Юньмэн и выразить соболезнования. Подумать, как теперь изменится расклад сил… Сичэнь украдкой вздохнул — знал бы, что этой ночью спать тоже не придётся — выкроил бы время прошлой! Ах, как он теперь понимал дядю! Тот не зря еще в их бытность юношами ворчал, что Вэй Усянь — хаос во плоти. Сменив имя, потеряв золотое ядро и снова вернув его, даже побывав в обители Бессмертной, этот человек так и остался самим собой, принося в размеренную жизнь какое-то безумие и треволнения и переворачивая все с ног на голову. Но ради брата, ради его счастья, Сичэнь был готов стерпеть и не такое. Лишь бы Ванцзи мог улыбаться так, как он наконец-то научился это делать рядом с Не Ванбэем. Подавив еще один вздох (больше похожий на зевок), глава Лань отправился отдавать приказы адептам, целителям и слугам. Работа — не ученик, за стены Юншэн Бучжичу не сбежит.