Я вижу солнце

      Ванбэй вернулся в свое тело как раз к тому моменту, когда Лань Чжань уже начал тревожиться, тем более что чувствовал слепящий гнев заклинателя, обычно прекрасно держащего себя в руках. Ванбэй открыл глаза и зашелся тихим рыком, крепко сжимая кулаки. В кои-то веки он сожалел, что отказался от использования темной энергии навсегда. Но это быстро прошло, он сел, все еще не говоря ни слова, принял подобающую позу и погрузился в недолгую медитацию, чтобы успокоить порядком взбаламученные чувства. Пол-сяоши спустя встрепенулся и повел взглядом.       — Гэгэ, мне понадобится твоя помощь. Один я боюсь не уследить за всем. И, если это возможно, то еще помощь твоего брата. Пусть лучше увидит все своими глазами, чем после будет верить или не верить моим словам. И стоит позвать главу Не, раз уж я прихожусь ему родичем.       Ванцзи скупо кивнул, готовый сделать всё, что попросит возлюбленный. Споро создал вестников, посылая к названным. Только после этого уточнил:       — Что там происходило?       — Расскажу при всех, чтоб не повторять трижды.       Долго ждать не пришлось: буквально через цзы оба вызванных главы появились на ступенях цзинши. Ванбэй был уже на ногах и встретил поклоном:       — Глава Не, глава Лань. Этот Не хотел бы попросить вашей помощи, содействия и свидетельства в том, чтобы освободить юного Цзян Чэнмэя и забрать темный артефакт Чэньцин у нынешней главы Цзян.       Первые несколько мяо пережёвывали заявление молча, потом глава Не весело хмыкнул, а глава Лань тяжело вздохнул:       — Конечно, мы поможем. Мы ведь уже говорили об этом, никто не собирался позволять главе Цзян и дальше заигрывать с тьмой и калечить жизни. Но с чего такая поспешность, мы ведь планировали начать на совете?       Ванбэй глубоко вдохнул и очень ровным тоном, почти без эмоций пересказал все, что видел бумажный человечек. Ванцзи крепко держал его за руку и чувствовал, наверняка чувствовал, как заходится под его пальцами пульс, да и тон такой уже знал, хотя при нем Ванбэй настолько терял самообладание впервые. Но когда-то давно, на почтовой станции, после убийства Вэнь Чао и Вэнь Чжулю, он его уже слышал.       — Она ждет меня. И я категорически не желаю идти и играть по ее правилам, а потому…       — Будете играть по своим, — продолжил за него Лань Сичэнь.       — Именно. Так что мне действительно ваше присутствие нужно больше для свидетельства, чем для помощи и содействия.       — Хорошо. Мы поняли, почему стоит поторопиться и засвидетельствуем всё, что потребуется, но какой план?       — Мне потребуется создать круг тишины вокруг яши, в котором поселили главу Цзян с сопровождающими, после чего я усыплю всех, кто там находится, и мы войдем. А далее — на ваше усмотрение. Можем забрать нужное и выйти, или… начать действовать. Первое куда предпочтительнее.       — «Круг тишины»? — заинтересованно переспросил Лань Сичэнь.       — Эту технику создала шицзунь, я лишь немного усовершенствовал. Если на то будет ваше желание и позволение главы моего клана, я обучу кого-нибудь из Лань.       Не Минцзюэ и Лань Сичэнь обменялись взглядами и явно пришли к соглашению, но Ванбэй не стал заострять на этом внимание. Он уже перекинул через плечо перевязь с мечом и вынул из рукава стопку талисманов, отделяя нужные.       — Я готов.       Рядом молчаливой белой тенью замер Лань Чжань, и чувствовать его за своим плечом было просто невероятной поддержкой. Впрочем, как и всегда.       — Вы не станете брать своих младших?       Ванбэй покачал головой:       — Нет нужды. Чэнмэй, кажется, не пострадал… и не пострадает, если поторопимся.              Отправив двух глав и Ванцзи пешком, сам Ванбэй взлетел на мече, получив на то разрешение главы Лань. Он был уверен, что Лю-цяньбэй выставил караул, но прогуливающийся и провожающий побратима глава Лань даже в компании Ванцзи не должен был его насторожить. Наверняка насторожил бы сам Ванбэй, идущий к гостевому павильону, даже если не было приказа отслеживать именно его. Но он поднялся высоко и воспользовался набежавшими на ущербную луну облаками, чтобы зависнуть прямиком над внутренним двором яши и выстроить круг талисманов. Они брали совсем немного ци, засечь их по свету, как обычные, в темноте было почти невозможно. На весь павильон словно опустилась гигантская пиала, накрыв его непроницаемым куполом, и Ванбэй достал флейту. Сверху он видел подходивших к террасе яши глав и Ванцзи, но до них песнь сна долететь не должна была ни единым отзвуком, а на него самого не влияла. Одного кэ хватило, чтобы он заметил, как тень Лю-цяньбэя, ясно видимая в свете фонаря из окна, опускается на пол. Он мог ориентироваться только на его личную силу, предполагая, что из всей делегации Юньмэн Цзян именно этот заклинатель является сильнейшим. То, что он уснул, должно было гарантировать сон остальных обитателей яши.       Опустив Хосиюэ, он уничтожил талисманы, спустился и убрал меч в ножны.       — Мы можем идти. Здесь все должны спать.       Первым в павильон вошел все-таки глава Лань, во избежание возможных проблем. За ним последовал Не Минцзюэ, а уже после вошли и они с Ванцзи. Все было так, как он и предполагал: адепты спали, кого где застала песня Хосиюэ, даже Лю-цяньбэй, хотя он, судя по всему, до последнего держался и даже успел наполовину обнажить меч. В комнате Чэнмэя главы остановились, внимательно рассматривая связанного юношу, Сичэнь прижал пальцы к его шее, выслушивая пульс и ток ци, что-то зло прошипел себе под нос и рассек веревки мгновенно выхваченным из ножен Шоюэ.       — Юноше требуется помощь целителя. Его меридианы повреждены, а течение ци заблокировано чрезвычайно неаккуратно.       Ванбэй только зло стиснул зубы и кивнул, а Ванцзи подхватил мальчишку на руки. Меч Чэнмэя взял Минцзюэ, явно не намереваясь оставлять оружие вне досягаемости хозяина, выкуплено оно или же еще нет. Глава Лань распахнул дверь хозяйских покоев, бегло огляделся и шагнул внутрь. Судя по всему, сон застал Цзян Яньли за столом, потому что сейчас она полулежала на нем, уронив руку с кистью на колени и перепачкав тушью подол платья. Кроме сокровищ кабинета и длинной узкой шкатулки, сплошь облепленной талисманами, на столе не было ничего. Сичэнь осторожно сдвинул крышку шкатулки и судорожно вздохнул: не узнать черную флейту Ушансе-цзуня было невозможно.       Касаться артефакта не хотелось до дрожи. Сичэнь и не стал:       — Ванбэй, я нашёл её!       Ванбэй оказался рядом в тот же миг. Чэньцин «узнала» его и потянулась к его душе. Если бы не годы на Безымянной горе, если бы не любовь и забота младших и Ванцзи, если б не принятие его друзей и семьи, иглы тьмы вонзились бы в раны его души, разрушая ее в одно мгновение. Но и без того он ощутил себя так, словно на теле вскрылись все давно зажившие без следа рубцы, пошатнулся, хватаясь за виски и глаза разом, не сдержав один-единственный тихий стон.       — Ванбэй! — четыре крепкие руки немедленно поддержали, и он заставил себя выпрямиться и отнять испачканные алым ладони. Сложить печать. Влить в нее большую часть силы своего золотого ядра. И опустить на шкатулку, испепеляя ее вместе с артефактом. А что было дальше — он уже не видел, позволив себе закрыть глаза, зная, что упасть не дадут.       

***

      Сичэнь передал потерявшего сознание Ванбэя встревоженному Ванцзи, который буквально впихнул Чэнмэя в руки главе Не, и ещё раз осмотрел кабинет — не хотелось бы пропустить что-то важное или оставить излишние следы своего присутствия. Бросил взгляд на свою группу, слишком уж заметную, с двумя беспамятными на руках. И идти стоило сразу в лекарские павильоны — и Чэнмэй, и Ванбэй нуждались в помощи… Оставался один вопрос: как дойти туда и не попасться никому на глаза? Но он не был бы главой клана, если бы не смог провести кого-то теми тропами, по которым в ночной час не ходили даже патрули. А уж расписание их движения он знал как никто другой — сам составлял. Менее чем через кэ все пострадавшие были определены по койкам и осмотрены целителями.       — Чжэньши Ванбэй будет в порядке уже утром, — заверил старший мастер-целитель, — хотя я бы посоветовал ему оставаться в постели хотя бы сутки. Юный Чэнмэй пробудет под моим наблюдением как минимум три дня, а далее ему придется воздерживаться от чрезмерного использования ци еще пару месяцев, пока не затянутся все трещины в меридианах. — И тихо, так, что уловил только Сичэнь и сидящий на коленях у койки Ванбэя брат, прошипел: — Руки бы вырвал тому, кто это сделал! И другим концом…       Сичэнь видел мастера-целителя Лань Тяньцзэ в таком гневе только после войны и тогда, когда в Облачные Глубины доставили искалеченного Вэй Усяня. Увы, он не мог сказать прямо, кто и что виновны в состоянии пострадавших, и целитель это понял, так как махнул рукой, выпроваживая всех лишних прочь, и его совсем не волновало, что эти «лишние» — главы Великих орденов.       Сичэнь заставил себя выйти. Он не мог и не имел права оставаться у постели юного Чэнмэя, как бы ему ни хотелось. И известие о том, что тот останется на попечении целителей его ордена еще ненадолго, одновременно и радовало, и заставляло сердце болеть. Но пока целитель прав, толку от того, чтоб сидеть над больными, не будет — с этим делом лекари справятся и сами. А он должен делать то, что может, как глава клана, тем более что дел достаточно.       Ранее он считал, что клан Цзян и его глава к нему как минимум нейтральны, и враг среди Великих орденов у него лишь один — ядовитая змея в золотой шкуре, притаившаяся среди белоснежных пионов. Теперь ясно, что к золотой змее присоединился ещё и таившийся до поры под корягой сом-людоед, и если повадки змеи Сичэнь за столько лет успел выучить, то скрывающийся в заиленном дне лотосового озера сом мог преподнести неприятный сюрприз. И его задача как главы — подготовиться к этому сюрпризу, каким бы он ни оказался.       Задача, честно сказать, нетривиальная: ситуация в Цзянху складывалась в этот раз не в пользу двух союзных орденов Не и Лань. Нет, несомненно, и Цинхэ Не, и Гусу Лань сейчас находились в гораздо более сильной позиции, чем в годы войны, а Юньмэн Цзян был изрядно ослаблен — мало кто хотел отдавать своих детей в орден, находящийся под властью женщины, так что численность его адептов уменьшилась, а несколько кланов и вовсе вышли из вассалитета. Но Ланьлин Цзинь процветал, уже настолько явно копируя некогда поверженный Цишань Вэнь, что не имелось сомнений в желании Цзинь Гуанъяо прибрать не только пост Верховного заклинателя, но и власть в Цзянху. Начинать еще одну войну? Люди и земля еще не оправились от прошлой. В любом случае ему следовало поговорить с дагэ с глазу на глаз и начинать потихоньку собирать свою коалицию. И проверять кланы, что могли бы заменить Цзян, Цзинь и Вэнь. Иначе Не Ванбэй окажется прав, и те катаклизмы, что обрушиваются на земли Цзянху сейчас, станут лишь малой каплей в океане хаоса, грядущего за ними.       Минцзюэ должен знать, в чьей крови течет огненная ци, кроме, конечно, тех остатков Вэнь, что сам приютил в Цинхэ. Искать должно на границах с территориями бывшего Цишань Вэнь. Хотя он не удивится и какому-нибудь южному клану или мелкому ордену, все же Феникс всегда властвовал над Югом. Сколь он помнил, основатель клана Вэнь — Вэнь Мао — был родом именно с юга.       С теми, кто мог бы заменить Цзян, было сложнее: война прошлась по Юньмэну и окрестностям частым гребнем, а где ещё искать им замену — он представлял слабо. Возможно, придется отслеживать родословные — в прежние времена Цзян роднились со многими, в ком-то могла остаться пара капель нужной крови. Балин Оуян? Возможно, все же придется поднимать родословные книги, начиная от истоков.       Ну а прямо сейчас ему как главе ордена, принимающего Совет, следовало забыть об отдыхе и отправляться в святилище Бай-Ху. Он, конечно, уже отдал распоряжение спешно привести его в порядок, но проверить не мешает и самому. Как и подготовить приемлемые, большие жертвенные дары — Покровителю давно уже не приносили жертвы. Стыд какой!       Следующий шичэнь Сичэнь гонял адептов и старейшин — требовалось не только подготовить жертву — что он поручил старейшинам — но и привести в порядок изрядно, как оказалось, заброшенный храм. И если изначально Сичэнь считал, что с жертвой проблем не будет — что они, не найдут в библиотеке несколько свитков? — то позже оказалось, что всё найденное старейшинами весьма… однообразно. Нет, без сомнений, это были прекраснейшие образчики каллиграфии, жемчужины поэзии. Вот только ничего нового — только древние поэты, да и свитки были переписаны руками адептов не этого поколения, и даже не поколения Лань Цижэня! И это было недопустимо. Подавив тяжкий вздох, Лань Сичэнь вернулся в ханьши, убедился, что дочь и супруга спят, вышел в кабинет и зажег свечи. Ему предстояло много работы.       Рассвет и утренний колокол он встретил в святилище. Оно сверкало чистотой, новыми занавесями и фонарями, отчищенными до блеска подсвечниками и чашами для благовоний, отскобленными полами и ступенями. Над алтарем поблескивала статуя Бай-Ху, изваянная из белого и черного нефрита так искусно, что можно было увидеть каждую шерстинку на шкуре великого Белого Тигра, а его глаза, выточенные из редкостных золотистых топазов, казалось, следили за каждым, кто входил в святилище. Еще раз осмотрев храм и оценив проделанную работу, глава Лань потер уставшие глаза и отправился обратно. Скоро проснутся главы орденов, соберутся для праздничного шествия и возложения даров на алтарь Небесного Покровителя. Возможно, с этой ночи и дня начнется очищение Цзянху?