Я вижу солнце

      В отведенный делегации Юньмэна яши бумажный человечек так и въехал на чужом подоле. Правда, за порогом тотчас с него слетел и затаился у стены, за ножкой тяжелого подсвечника, а затем вдоль теней и под прикрытием мебели потихонечку пробрался к жилым комнатам, коих тут было шесть. Весь яши образовывал квадрат с уютным внутренним двориком, а пройти в комнаты можно было через террасу, опоясывающую его. В первых от главной комнаты помещениях расположились сопровождающие адепты и Лю-цяньбэй, Ванбэй вспомнил этого мужчину сразу, как только увидел. В душе ничего не шевельнулось: обиды, горечь и боль уже были выметены и вымыты из нее отношением новой семьи, уважением подопечных и равных, лаской и любовью. Остальных не узнавал, то ли лица в памяти действительно стерлись, то ли это были новые лица, адепты, набранные после его «смерти».       Бумажный человечек проскользнул дальше, на пару мяо задержался в комнате с брошенным на постели Чжэньсе. Хороший меч, сильный и верный, каким был когда-то Суйбянь. Оставлять его в чужих руках нельзя, но он и не собирался, обязательно выкупит. Полетел дальше, не поднимаясь выше порожков, пока не достиг двери в самую богато обставленную комнату, предназначенную для главы делегации. Хотя и тут роскошь в глаза не бросалась совсем, была ненавязчивой, как и везде в Юньшэн Бучжичу. Подумалось: роскошью Гусу Лань всегда были его мужчины, вот уж где и красота, и стать, и сила — все выставлялось напоказ, лишь приличий ради скрытое многослойным шелком, но кто хочет видеть — тот увидит и сквозь него.       Откинув мысли о том, что было не ко времени, скользнул в комнату, хмыкнул: ни тебе охранной печати, ни талисманов. Конечно, глава Цзян — слаба как заклинатель, но ведь и ее учили оберегать себя и свои тайны. Его тут ждали? Во плоти или в любом виде? Он не был уверен в том, сможет ли Цзян Яньли учуять его ци, но пока что не собирался раскрывать свое присутствие. Тем более что в комнате продолжался разговор, и его следовало внимательно послушать.       Скорее, это был монолог, потому что вещала только женщина, которую он толком и не рассмотрел глазами, а сейчас пристально наблюдал, отыскивая на ее лице следы постоянного вялотекущего искажения ци: набрякшие и отяжелевшие веки, морщины в уголках глаз и рта, лопнувшие сосудики не только в глазах, но и на шее, на руках — умело замаскированные пудрой, но ему все равно заметные. Ее голос, тон и больше того — слова — выдавали даже сильнее.       — ...своевольный, упрямый глупец! Я растила тебя не для того, чтобы ты делал что вздумается, неблагодарная тварь! Какая еще помощь с темной ци, ты вообще думал, что говоришь главе чужого ордена?! Хочешь, чтобы Пристань Лотоса сравняли с грязью, обвинив меня в использовании темного пути?       — М-мат...       — Заткнись!       Ванбэй вздрогнул и напрягся, когда в воздухе хлестнула сиреневая молния Цзыдяня. И счастье этой... суки, что кнут не коснулся сжавшегося на коленях юноши! Иначе он бы наплевал на все и рванул обратно в тело, а там, прихватив Ванбэй — обратно в эту комнату, и он не был уверен, что не обошлось бы без смертоубийства.       Он чувствовал, как напряглась и завибрировала тонкая нить их с Ванцзи связи: любимый почувствовал его гнев и волновался, но сейчас прервать наблюдение Ванбэй не мог, он теперь еще более чутко вслушивался в сказанное, получая все больше прямых подтверждений тому, что из Цзян Чэнмэя пытались растить его подобие, второго Ушансе-цзуня. Цзян Яньли давила на все болевые точки, и Ванбэй не знал, как юноша все еще держится — с его-то вспыльчивым характером? Но он сжимался в комок, стискивал подол ханьфу в кулаках и молчал, хотя со своего места Ванбэй мог видеть пока едва заметные алые проблески под ресницами. А потом его словно ударило: он почувствовал её, свою Чэньцин. Не имея возможности слишком уж активно осматриваться, он рискнул раскинуть тонкие нити своей ци, одну из которых послал А-Яну, и тот вздрогнул, алый свет словно стек из глаз в щеки. На виду флейты не было, но ее темные эманации сочились откуда-то сверху, со стола, а что там лежало — Ванбэй не видел. Чэньцин, судя по силе этих эманаций, оставалась запечатанной все тем же единственным талисманом, который он смог начертать своей кровью на первом попавшемся клочке бумаги, свернуть в трубочку и сунуть внутрь перед тем, как отправляться на Совет в Ланьлине. Просто чудо, что этот талисман продержался столько лет, должно быть, его поддерживал сам Хранитель Ляньхуа, как и все заклятья на крови Цзян. И вдвойне чудо, что за эти годы А-Ян ни разу не сыграл на Чэньцин, иначе талисман бы уже обнаружили, извлекли, и... Кто знает, что бы случилось потом? Хорошего уж точно ничего, если Чэньцин даже в таком положении может влиять на разум предрасположенного к тьме Яна. Что интересно, ее зов не трогал самого бывшего хозяина. Ванбэя не тянуло подобраться ближе и получить назад свою собственность. Маленькая предательница нацелилась на того, кто более податлив?       Меж тем глава Цзян распалялась все сильнее, и Цзыдянь уже не прятался, лежал, свившись у ее ног змеей и потрескивал разрядами на каждую тираду, но Ванбэй слышал в самой глубине голоса удивление. Значит, это представление... нет, это все было нужно, чтобы мальчишка взвился, схватился за Чэньцин и... что? Пошел резать младших адептов Гусу Лань, пока те спят? Показать несостоятельность Гусу Лань в очистительных техниках, одновременно показав и страшилку, которую Юньмэн Цзян, несомненно, заберут и спрячут под замком? Он снова не мог понять, каковы цели и мотивы. Но Цзян Яньли сама все расставила по местам, когда Цзыдянь погас, сворачиваясь снова в кольцо, а крик прекратился, сменился злым и язвительным шепотом:       — Дрянь! Неужели эти самые холодные источники действительно так хорошо очищают? Ты сломал мне все планы, все тринадцать лет просто псу под хвост, хотя я так надеялась на тебя.       Из ее рукава вылетели несколько талисманов, чуть заметно колыхнулся воздух под заглушающим контуром.       — М-ма...ма?       — Не смей меня так называть, гаденыш! Все, что тебе было нужно — это подчинить себе проклятую флейту вроде как против моей воли! Вина всегда привязывает крепче, чем любые узы. Но я ошиблась, ты оказался не настолько похож на Вэй Усяня, как мне показалось. Он все-таки куда упрямее. Надо же, он все-таки смог восстановить золотое ядро... Ничего, ты мне еще послужишь. Вы ведь стали друзьями? — женщина шагнула к коленопреклоненному юноше, схватила его за хвост, вынуждая поднять голову.       — Матушка! — должно быть, хватка оказалась болезненной и неожиданной, потому что Ян вскрикнул и вскинул руки.       — Отвечай, вы подружились с этим Не Ванбэем?       — М-матушка, при чем тут бай-гэ Ванбэй? Он всего лишь помог мне добраться до Цинхэ!       Ванбэй восхитился: неведение и непонимание Ян играл отлично, куда лучше, чем в такой ситуации смог бы он сам. Зря он сомневался в мальчишке.       — Ах, да, ты же не знаешь... Но это ничего. Он очень добрый, мой братец. Он обязательно придет тебя спасать, а там и договоримся. Мало ли что его Не приняли, он все равно нашей крови. Он нам всем должен.       — Мама, да о чем ты?! Отпусти меня!       Если бы Ванбэй не видел все своими собственными глазами, вернее, глазами бумажного человечка, конечно, он бы не поверил, что хрупкая, невысокая женщина может скрутить высокого и крепкого молодого парня, всего лишь держа его за волосы. Взял на заметку, что явиться стоит, убрав волосы полностью в пучок, как когда-то носил Цзян Ваньинь. Интересно, это его госпожа Юй надоумила, чтоб на вот такие уловки не попадаться? Стараясь не поддаваться слепящему гневу, на который внезапно отозвалась Чэньцин, полыхнув еще более сильной волной темной ци, он смотрел, как глава Цзян, перекрыв Яну меридианы и отправив в краткий обморок тычком по одной из акупунктурных точек, связывает юношу. То ли чтоб перестраховаться, то ли зная реальные возможности и силу Чэнмэя, она использовала не просто ремень или веревку, но ту самую, из которых плетут «божественные» сети, способные удержать даже слабого демона. Что ж, больше наблюдать было незачем: он узнал, что его здесь ждут, узнал, в каком качестве и получил намек, что явившегося для разговора будет ждать золотая сеть, чтоб точно никуда не сбежал. Скорее всего, ему, связанному, сунут в руки Чэньцин, ожидая, что артефакт попытается или даже подавит его волю. Действительно, она же была свидетелем одного из его срывов, когда совершенно точно вел не он, а демоническая флейта. В который раз уже Ванбэй отругал себя мысленно за то, что не бросил Чэньцин вместе с печатью в жерло вулкана под Буетьень. Печать обладала огромной силой, но не хитростью. О флейте же он тогда думал, как о совершенно безобидном артефакте, который, если постараться, получится очистить. И только на обратном пути в Юньмэн понял, насколько сильно влиял на него заклинающий инструмент, созданный из черного бамбука, выросшего из крови и праха, впитавшего в себя столько ци ненависти, сколько черному мечу из пещеры Сюань-У и не снилось. У тьмы Луаньцзан было свое подобие сознания, и Чэньцин переняла его в полной мере, тогда как Печать, сделанная из меча, сознание обретала постепенно, чем больше душ с ее помощью было подчинено. Тогда он, возомнивший себя слишком умным дурак, этого не понял, а потом было поздно.       Флейту нужно было уничтожить, ни в коем случае не оставлять ее: такой артефакт печати сдержат, конечно, но всегда остается фактор «дурака», когда все рушится из-за одного идиота, схватившего опасное-непонятное-но-жутко-интересное в руки. Дабайцзы не откажется в этом помочь. Можно еще попросить главу Не, он тоже согласится.              

***

             Бумажный человечек тихо скользнул из покоев прочь, оставшись незамеченным визуально. Но глава Цзян догадывалась, что ее бывший шиди, ее — как ей казалось — кровный младший братец будет присматривать за тем, кому помог. О, она хорошо успела изучить своего Сянь-Сяня. Он действительно слишком добр и слишком ответственен, чтобы не испытывать тревоги за мальчишку, так сильно похожего на него самого.       Еще у ее матери были свои люди, близкие к правящей семье Буцзинши. Все-таки именно Не пытались отыскать способ остановить искажение ци у своих воинов, так что Юй держали ухо востро. После всего случившегося с Вэй Усянем и Цзян Чэном Яньли использовала оставшиеся связи для того, чтобы наблюдать, сможет ли ее братик выжить. Она знала, что два влюбленных придурка — этот мороженый Лань и чокнутый Вэнь — смогли докричаться до самой Баошань. Оставалось только ждать — и готовиться к тому, что Вэй Усянь вернется. Просто так отпустить его, несмотря на все сказанное Не Хуайсану, Цзян Яньли была не готова.       Ваньинь слишком поторопился. Впрочем, что было ждать от мужчины? Горячая голова и ни капли здравого расчета. Глупый диди! Ах, как же она злилась, пряча все свои чувства под пологом, что создавал для нее знак Покровителя. На краткое время ей показалось, что все пропало, и Ваньинь лишил их клан последнего шанса возвыситься. Но, видно, удачи у старого луна Ляньхуа все еще хватало.       Уже скоро ее братик А-Сянь придет. И она не станет угрожать ему, как это сделал Ваньинь. О нет, она ведь хорошо знает, на какие точки надо давить, чтобы пробудить в нем вину и глубоко, в самые кости, вбитое «должен». А пока...       Заглушающие талисманы сгорели, осыпаясь невесомым пеплом.       — Лю-цяньбэй.       — Да, глава, — мужчина появился на пороге, окинул злым взглядом лежащего на пути Чэнмэя.       — Унесите мальчишку в его комнату. Не развязывать.       — Исполняю, глава.       Как хорошо, когда есть такие верные и преданные люди. Как хорошо, что ей, малолетней, тогда хватило ума очаровать этого мужчину, втереться в доверие к глубоко погруженному в скорбь человеку, пользуясь своей похожестью на его дочь. Все эти годы он верил ей, как самой Гуаньинь. Правда, ей и таиться от него было куда сложнее, чем в свое время братцу Чэну, но все-таки родовое проклятье воздействовало на ее разум в десятки раз слабее благодаря защите Покровителя. Ей не требовалось убивать рабов, достаточно было намахаться Цзыдянем до отваливающейся руки в лесу, уходя от святилища Покровителя, куда охрана не допускалась, подальше. Только в самые плохие дни ей хотелось отхлестать кнутом кого-то живого, послушать крик и посмотреть на разлетающиеся брызги крови. В такие дни она уходила в святилище и сливала отравленную ци в алтарь. Становилось легче, спокойнее, и можно было вернуться к делам, не рискуя кого-то убить.       Яньли прошлась по комнате, выглянула на террасу, в нетерпении притопнув мягким сапожком. Ну где же он? Неужели, решил тянуть время? Она ведь почувствовала его внимание на совете, он так пристально «смотрел» в ее сторону, прикрываясь повязкой, прячась под маской слепого, что она почти засмеялась.       — Ну где же ты, Сянь-Сянь? Неужели, не соскучился по своей шицзе?       Как назло, ее шпионы в Буцзинши впали в немилость и лишились права служить лично семье главы. Ей передали только то, что в крепость прибыли те двое, Лань и Вэнь, а с ними два незнакомца. Она поняла, что Вэй Усянь вернулся, только услышав в описании одного из «байсюнди» о том, что тот сед и иногда надевает повязку, пряча больные глаза.       На приветственном пиру она уверилась, что внешность Усяня весьма сильно изменилась, и обвинить его в том, что он — это Ушансе-цзунь, при нужде не получится, слишком уж разнится все — поведение, лицо, да и признание на Байфэн слышали все — ей до сих пор было любопытно, как Лань это провернули, ведь дух солгать не смеет. Но у нее был Чэнмэй, а значит — и ключик к сердцу младшего братика.