***
Берясь за какое-то дело, Ванбэй старался его заканчивать, не особенно обращая внимание на то, сколько сил на это будет затрачено. Но так было раньше, так было до того, как он получил важный урок от шицзунь: можно, конечно, долго-долго биться головой в скалу, и когда-нибудь в ней появится дырка, но не лучше ли сперва рассчитать удар, чтобы понадобился только один, что разрушит скалу? Потому он не торопился с налету что-то менять в отношениях Хуайсана и своего дагэ. Вживался вместе с остальными в жизнь Буцзинши, тренировался, вытаскивая не только Хуайсана, но и младших, заводил знакомства, вел себя, как любопытный осторожный кот, обнюхивающийся в новом для себя месте. Не изменяя белым одеждам ученика Баошань-шеньсянь, ходил в город, где вскоре примелькался. Он был уверен: у каждого крупного ордена были свои соглядатаи рядом с резиденциями Великих орденов. Значит, скоро в Ланьлине и Юньмэне будут знать, что в Буцзинши появились четыре заклинателя в белом без опознавательных знаков клана или ордена, в компании со старшим учеником ордена Юньмэн Цзян. Хотя А-Яну он посоветовал крепость не покидать, лишнего на глаза никому не попадаться. Он пока еще не знал, как именно выцарапает юношу у главы Цзян. Если его дикие догадки касательно планов Цзян Яньли на Чэнмэя хоть частично окажутся правдивыми... Это будет крах ордена Юньмэн Цзян, потому что он не оставит этого вот так просто и не закроет глаза на попытки взобраться повыше сперва за его счет, а после и за счет ни в чем не повинного юноши. Юноши, вся вина которого в его поразительной похожести на Вэй Ина и чувствительности, даже, скорее, предрасположенности к тьме. Расспросив Чэнмэя поподробнее о его первой встрече с приемной матерью, применив немного измененную технику Сопереживания, он уверился: эта встреча была случайной. Но так же убедился в том, что Цзян Яньли оказалась прекрасной актрисой. Он собирал информацию по крупицам, буквально выпросив по сеансу Сопереживания у каждого, кто общался с главой Цзян в последние годы и до того, как она, собственно, главой Цзян стала. Складывал мозаику по кусочкам, выстраивая детальный портрет, и убеждался: с Цзян Яньли не все хорошо. А потом, собравшись вместе, за исключением детей, Чэнмэя и младших Вэнь Нина и Сяо Синчэня, устроили мозговой штурм, в ходе которого всплыл пока еще расплывчатый намек на какое-то проклятье, поразившее некогда знаменитейший клан целителей Юй, после которого целителями те быть, собственно, и перестали. — Проклятье? Жаль, что из всего клана не уцелел никто, кого можно было бы расспросить. — Ты думаешь, Чэнь-сюн, что живой тебе так бы и выдал сразу все тайны? — насмешливо изогнул бровь Не Минцзюэ. — Предлагаешь расспросить мертвецов? — почти полностью повторил его жест Лань Сичэнь, в очередной раз нагрянувший в Буцзинши с дружеским визитом (и вторым письмом с дарами для жениха, но об этом никто не должен был знать, а потому слухами уже полнилась вся цзянху). — Если получится — это будет прорыв в нашем расследовании, разве не так? — Хорошо, попробуем сегодня. Прикажи подготовить минши. Играть «Расспрос» должны были Лань Сичэнь и Ванцзи. В последний момент к ним в круг встал и Ванбэй, вооружившись своей Хосиюэ. Отвечать души, если откликнутся, будут конечно же струнами гуциня, либо Ванцзи, либо его брата, смотря чья энергия заклятья окажется сильнее, он же был только объединяющим и усиливающим элементом связки. Возможно, совсем не нужным, но лучше было перестраховаться. В конце концов, несмотря на все перипетии жизни, предрасположенность и чувствительность к тьме и ци смерти у Ванбэя оставалась все такой же высокой, этого не могло изменить ни новое золотое ядро, ни, наверное, даже новое тело: это было свойство самой души. Усилия троих далеко не слабых заклинателей увенчались успехом нескоро. Вернее, на их «Расспрос» отвечало множество душ, но так как у них не было никакого материального якоря, что мог бы притянуть к ним нужную душу, приходилось перебирать все подряд. Вызвавшийся к ним в помощь Цзян Чэнмэй бегло записывал ответы душ, откладывая лист за листом. Пока не дрогнула кисть на очередном ответе: «Как твое имя?» «Юй Цзыюань». «Как ты умерла?» «Убита в бою». «Знаешь ли ты о проклятье клана Юй?» «Знаю». «Расскажи подробно». К концу этого рассказа морально и физически все три заклинателя были выжаты, а Чэнмэя трясло так, что писать он не мог, только поскуливать, забившись в угол. Преступления Вэнь Жоханя меркли и бледнели перед преступлениями клана Юй, которые они оправдывали желанием двигать искусство исцеления вперед. Бессмертный Владыка убил и запытал в подземельях Огненного дворца всего-то чуть больше трех тысяч человек за все время своего правления. Заклинатели и целители клана Юй за чуть менее чем тридцать лет умудрились стать палачами более чем пятидесяти тысячам ни в чем не повинных людей, на которых испытывали новые методики лечения, экспериментальные снадобья, яды и противоядия. Жертвами становились целые деревни, причем, в разных концах цзянху, и это совсем не обязательно были земли, принадлежавшие клану или ордену Мэйшань Юй, даже, скорее, наоборот — чужие, и как можно дальше от клановых границ. Но как бы они ни таились, возмездие их все равно нашло в лице всего лишь сельской знахарки, которую и одаренной-то не считали, так — травница какая-то. Эта травница, умирая последней в своем селении от никогда прежде не известной в их краях болезни, умудрилась собрать всю энергию злобы и страха, что пропитала за время болезни даже камни, и сотворила из своего предсмертного желания и этой энергии проклятие невиданной силы. Оно должно было поразить всех, кто войдет в селение после смерти знахарки. Но обрушилось всей своей мощью на младшего отпрыска клана Юй... и закрепилось в нем, никак себя не проявив до рождения у него детей. Вот тогда-то целители и узнали, что такое наследственное искажение ци. С проклятьем пытались бороться, ослабить его, даже перенести на другой клан, но увы — оно проявлялось только у тех, в чьих жилах текла кровь Юй. Всю младшую ветвь тихо вырезали — но проклятье перешло на самого младшего отпрыска старшей ветви. Словно божественная кара, оно вцепилось в род и не собиралось отпускать, пока не вымрет последний из «мэйшаньских палачей»... Цзян Чэн был самым младшим потомком, в котором текла кровь Юй. Проклятье было завязано на золотое ядро и ци, а потому, останься он обычным человеком после встречи с Сжигающим Ядра в первый раз, все было бы иначе. Но Вэй Ин вернул ему золотое ядро, и проклятье снова проснулось. На войне его развитие тормозило то, что жажду убийства Ваньинь сбрасывал на поле боя. Но как только война закончилась и убивать стало некого, все началось заново. Искажение ци прогрессировало от раза к разу, пока его жертвой не стал Вэй Ин. После того, как Ваньиня снова лишили золотого ядра, проклятье, похоже, перешло «по наследству» последнему, в ком текла кровь Юй — Цзян Яньли. — Но в ее поведении нет никаких намеков на необузданную ярость, как это было у Цзян Чэна, — пробормотал Ванбэй, когда душа Юй Цзяюань ушла, отпущенная заклинателями. — Значит, она нашла способ сдерживать свое искажение ци. Но теперь я вижу, что ты прав, Ванбэй-сюн. Отдавать ей юного Чэнмэя нельзя, мы не можем гарантировать его безопасность. На ближайшем Совете я поставлю вопрос об уничтожении Чэньцин. К слову, я могу и Цзян Чэнмэя забрать в Гусу, якобы для очищения его от темных эманаций. Скажем, что юноша сам обратился за помощью, осознав свое плачевное состояние после встречи с даочжанами, попросил их сперва сопроводить себя, а так как направлялись они в Цинхэ, то он не посмел слишком докучать им просьбами и отправился в Буцзинши. А там уже встретил меня. Думаю, завтра мы отправимся в Юншэн. Серия медитаций в холодном источнике только закалит организм, а не навредит. — А-Ян? — Ванбэй присел рядом со сжавшимся в комок юношей, обнял, согревая рукавами. — Я согласен, — тихо выдавил тот. — Это хороший выход. Но я не буду свидетельствовать против матушки. Мне все равно, какие у нее были причины, но я жив и у меня обе руки на месте. — Ты прав, А-Ян. Тебе не нужно будет против нее свидетельствовать. Какой бы она ни была — она твоя иму. Сейчас иди отдыхать, ты славно потрудился. Юноша ушел, сопровождаемый адептом, заклинатели же, очистив минши и запечатав его, отправились к главе Не: следовало все четко распланировать и обсудить стратегию поведения на совете.***
Лезть в чужие отношения — задача совершенно неблагодарная и неблаговидная. Ванбэй и не стал — лишь бросил пару легких намеков, что нет для восстанавливающего золотое ядро ничего лучше, чем помощь спутника на тропе совершенствования. Мол, парные медитации и не только они помогают познанию мира, себя и своего тела. А дальше оставалось только наблюдать за тем, как угрюмый и несколько замкнутый здоровяк робко тянется к чужому свету, как нежнейшая дикая лилия, чьи тонкие лепестки обычно прячутся под бронированными колючими чашелистиками. Было сложно за всем и всеми уследить, к тому же, Ванбэй пообещал присматривать за самыми младшими господами Не, а это было воистину нелегкой задачей. Сабель у мелких пока еще не было, в клане Не настоящее боевое оружие выдавали только после того, как золотое ядро будет сформировано окончательно, что должно было гарантировать доминирующую роль заклинателя в паре с оружием. Не всегда помогало, и тому примером сам Не Минцзюэ, которому Бася досталась в возрасте десяти лет, а связь с ней закрепилась уже через два года, и сейчас ее не смог бы разорвать никто и ничто. Даже когда глава Не умрет, его дух останется привязанным к сабле, если не провести целую серию очищающих ритуалов. Ванбэй поговорил с главой уже своего клана и привлек к делу Сяо Синчэня. Тот, уяснив, что от него требуется, сноровисто связал две метелки-фучэнь, провел базовое зачарование и начал учить мелких основам. Чем хорошо было это ритуальное оружие, так это способностью к изгнанию демонов. Свою метелку из белой шерсти небесного цилиня А-Чэнь получил как раз в таком возрасте. И пусть достать материал для настоящей боевой фучэнь в дольнем мире несравнимо сложнее, Ванбэй пообещал отыскать подходящий, а пока пусть учатся с обычными, из конских хвостов. На охоту за кем-то из полубожественных зверей он отправился не один, в компанию к нему напросились и сам Не Минцзюэ, и Вэнь Нин, и Лань Чжань. Он рассчитывал приманить или Цюню, или Чаофэна, но если бы отозвался Цзоу-юй — тоже бы не расстроился. Чтобы поймать и задобрить такую добычу, получив от нее нужное и не оказавшись растерзанным, охотник-заклинатель должен был обладать некоторыми особенными способностями. Например, быть музыкантом и уметь заклинать на цине или ином инструменте. Чтобы призвать цилиня, к примеру, никто из мужчин не годился: их время цветения миновало, а невинность была давно отдана любимым. Охота увенчалась успехом: на голоса циня и дицзы с неба упал Цюню, обфыркал и едва не подпалил Ванбэю волосы, но благосклонно принял поклон Ванцзи и позволил срезать со своей гривы несколько пучков золотистых длинных волос, а потом вдруг накинулся на Минцзюэ, и пока остальные не пришли в себя, искусал его руки, ударил лапой в грудь, оставив глубокие раны от когтей, и исчез. Бросившиеся на помощь Ванбэй и Цюнлинь, прослушав его пульс и меридианы, переглянулись: глаза у обоих были едва не по медному цуню размером. — Что случилось? — хрипло поинтересовался Минцзюэ, которому эти переглядки не понравились совсем. — Да вот, глава, думаем: в каком храме почтить имя старшего сына Небесного дракона? Та самая жуткая связь сабли и души заклинателя, что так тревожила Ванбэя, оказалась разорвана. Нет, дух Бася, несомненно, остался в подчинении Минцзюэ. Но теперь он не мог влиять на его эмоции и провоцировать искажение ци! Ванцзи, посмотрев в остекленевшие глаза любимого, покачал головой: за неподвижным взглядом пряталась напряженная работа мысли. Ванбэй явно задумал что-то, от чего крепость может как встать на уши, так и не заметить случившееся абсолютно повседневно чудо. Хотя, зная Вэй Ина, Ванцзи мог только констатировать факт: его возлюбленный был той самой зачарованной стальной иглой, что могла тянуть за собой золотую нить из солнечного луча, сшивая воедино такие силы, события и совпадения, которые не могли бы произойти в одной точке пространства и времени, не окажись там Вэй Ина.