***
Путь из кельи оказался недолгим. Чэньмо ступил в просторную высокую залу, высеченную, казалось, в цельной скале. Лишь искусно размещенные на самом верху стен зеркала отражали свет, но откуда он падал, Чэньмо не мог понять — слишком много световых лучей пересекалось, чтобы осветить помещение. Четыре колонны, покрытые искуснейшей резьбой, поддерживали свод, но Чэньмо показалось, что в этом не было нужды, и они были лишь данью традициям, украшением залы. По стенам же были расставлены очень простые стеллажи из белого дерева, нетронутого резцом мастера, заполненные свитками, бамбуковыми и прошитыми книгами, стопками листов самой разной бумаги — от грубой, ноздреватой и рыхлой до «шелковой», отбеленной и гладкой. Громоздились целые стопки особой бумаги для талисманов: он видел и желтую, плотную и жесткую, и черную, и серую, и красную, с золочеными обрезами. У одной из стен располагалось небольшое возвышение с учительским столом — это до боли напомнило ему яши в Облачных Глубинах, тем более что напротив ровными рядами стояли ученические столы, готовые к уроку, с безупречной аккуратностью размещенными письменными приборами и курильницами, с простенькими кожаными подушками для сидения перед каждым столом. Чэньмо насчитал двенадцать. Значило ли это, что в обители есть двенадцать учеников? Он не знал, ведь пока что не видел никого, кроме самой Цзуши Шихунь. А еще он не знал, где Вэй Ин, да и Вэнь Нина пока не видел. — Это место, где занимаются поочередно все воспитанники обители, от младших до старших. Сейчас еще рано, но скоро все проснутся, — заговорила Бессмертная. — Наш день начинается не так рано, как ты привык. Тебе придется свыкнуться с другим распорядком. Подъем обозначается тремя ударами гонга, начало занятий — одним, как и окончание. Дети встают в первой трети часа Дракона летом и во второй — зимой, затем, к его окончанию есть время, чтобы привести себя в порядок, умыться и одеться. В начале часа Змеи начинаются занятия, для самых младших — один сяоши, для остальных — полная стража. Это разминка снаружи, если тепло, или в тренировочных залах, если слишком холодно. Затем завтрак. Практикующие инедию — практикуют ее, — в голосе Бессмертной послышалась усмешка. — Но только старшие воспитанники. Далее следуют занятия, с перерывами на обед и ужин. После ужина — свободное время для всех. Младшие ложатся спать в начале часа Собаки, старшие — как захочется. Здесь нет запретов для старших воспитанников относительно нахождения вне комнат после ночного гонга. Нет запретов на смех, беготню и громкие голоса. Тебе придется привыкнуть. Чэньмо почтительно поклонился, запоминая и мысленно обещая, что привыкнет ко всему. Только бы госпожа Бессмертная исцелила Вэй Ина! — Когда проснутся воспитанники, я отправлю к тебе кого-нибудь, чтобы показал обитель. А сейчас иди за мной. Из учебной залы вели четыре двери, через одну они вошли, как понял Чэньмо, она вела в жилую часть обители. Куда вели еще две, он пока не знал, а Цзуши Шихунь повела его через ту, что находилась за учительским местом. Там снова был коридор, высокий и освещенный несколькими белыми кристаллами, свисавшими с потолка. Каменные стены были отполированы, позволяя увидеть красоту дикого камня, в котором были прорезаны коридоры. Серо-белый, со множеством цветных прожилок, пятен и слоев, он завораживал игрой света и цвета. Но Чэньмо не обращал на нее особого внимания, следуя за легким, летящим шагом Бессмертной, которая будто и не касалась ногами пола. По сторонам чередовались дверные арки, но двери были либо каменными, либо арки — фальшивыми. А вот в самом конце одна была открыта, и на табличке над ней был вырезан иероглиф «生» . С непонятной и ему самому робостью Чэньмо шагнул в нее и прищурился, спасаясь от яркого света, который странным образом не был заметен из коридора, словно сама арка отсекала его. Проморгавшись, он понял, что находится в местном лазарете. Здесь было почти так же, как в обители целителей в его клане и в крепости Буцзинши, только очень светло, просторно и пахло не травами, а так, словно в этом помещении недавно отбушевала гроза. И, насколько он понимал, это — лишь преддверие целого комплекса помещений, так что послушно следовал за Бессмертной, переходя из одной комнаты в другую, не рассматривая ни то, что в них стоит, ни изящных барельефов, украшающих стены. Сердце его билось все быстрее: он чувствовал, что идут они туда, где сейчас находится Вэй Ин. Его сердце не ошиблось, через некоторое время они вошли в еще одну залу, но уже не такую высокую, освещенную лишь пульсирующим мерцанием гигантских кристаллов, словно колонны, расположившихся вдоль стены. Свет был голубовато-зеленый, кристаллы, судя по их виду, совершенно настоящие, но Чэньмо упорно казалось, что внутри они наполнены водой, а пульс света создается пузырьками воздуха, пробегающими в ней. Вдоль другой стены стояли три... вместилища. Ему категорически не хотелось называть это гробами, да и не выглядели они так, хоть и имели характерную форму. Но их стенки были вырезаны из такого же камня, как и колонны, а сверху их прикрывал не то тонкий чистейший лед, не то пластины горного хрусталя, отрезанные от кристаллов размером не менее двух третей чжана, и ему были неведомы мастера-смертные, что могли бы такое сотворить. Два вместилища были пусты и темны, третье же слегка светилось, наполненное золотисто-зеленой жидкостью, покрывавшей погруженное в нее тело целиком, оставляя на поверхности лишь лицо. — Это эликсир «трех тысяч ран». Он способен исцелить даже самое искалеченное тело, заживив все раны и сравняв все рубцы. Но это не происходит мгновенно. Раз в три дня эликсир нужно менять, осматривать раны, очищать тело, кормить его, вливать ци. С последним тебе будут помогать старшие воспитанники. Делать эликсир буду я. Остальное же — твоя забота. Возвращаясь к себе, запомни путь и готовься к завтрашней работе. Ступай, гонг вот-вот прозвенит. Чэньмо низко поклонился, но не посмел просить остаться подольше с Вэй Ином. Ничего, завтра наступит скоро.***
Гонг и вправду прозвенел почти сразу же, как только он дошел до своей кельи-комнатки. Три ясных, чистых удара распространились в каменных стенах, перекрывая друг друга и создавая эхо. Чуткое ухо музыканта-заклинателя уловило и иные звуки, появившиеся после гонга: шорохи, скрипы, хлопнула дверь, зазвучали еще сонные голоса: детские, юношеские. Он подумал: есть около сяоши, пока воспитанники соберутся и выйдут к завтраку, а Баошань-шеньсянь даст кому-то из них задание проводить его в трапезную и далее. Чэньмо сел на пол, покрытый плотной плетеной циновкой и погрузился в раскладывание по полочкам всей полученной сегодня информации. Он так и не понял, сколько же воспитанников в обители, но это он узнает совсем скоро, наверняка в трапезной будут все. А как ему есть, с вуалью-то? Ох, ладно, этот вопрос можно решить потом. Обитель была вырезана в горе, это было понятно: ни в его келье, ни в других помещениях он не видел окон, только световые кристаллы. Будет сложно привыкнуть, но он постарается — выбора все равно нет. Но, наверное, обитатели этого места все равно как-то выходят наружу? Госпожа ведь говорила, что в хорошую погоду дети разминаются снаружи. Интересно, а какая погода там сейчас? Выйти бы, тоже размяться — в последние три месяца ему было совсем не до совершенствования, хотя иногда он истреблял чудовищ, упокаивал призраков и злых духов, ходячих и лютых мертвецов, если люди в тех местах, где он проходил, обращались за помощью. Но больше шел и шел, следуя дорогам, останавливался на перекрестках, молился, ждал ответа или знака, вставал и снова шел. Ему здесь... пока что нравилось? Он не мог понять. Воспитанный в строжайших рамках правил, замкнутый, с большим трудом сходящийся с людьми, молчаливый — он не представлял, как сможет влиться в жизнь этой общины. Тем более — без права голоса. Хотя именно это сейчас казалось ему самым простым, ведь он и без того редко когда открывал рот. Вот то, что вставали здесь позже и позже ложились — было внове, к этому придется привыкать, и это будет долго, он знал. Скорее всего, уже в начале часа Собаки его начнет клонить в сон, а в начале часа Зайца — выбрасывать из сна, ведь его тело за двадцать лет жизни выработало свой режим. Но и это — не проблема, если только это не будет ему мешать ухаживать за Вэй Ином. А вот если будет — придется ломать силой свой режим, хотя на войне это удалось на изумление быстро, но там была война... Они падали и засыпали в любую тихую минуту, а вскакивали по тревожному свисту дозорных, крикам врагов, которых рвали стоявшие на страже мертвецы или просто от того, что сработала интуиция. Проклятая война! Он оборвал мысли: так недолго было скатиться к «проклятые вэньские псы», но ведь дело было не в тех, кто исполнял приказы, а в тех, кто их отдавал. В амбициях и желаниях заигравшегося во всемогущество сумасшедшего ублюдка Вэнь Жоханя. А то, что случилось с Вэй Ином — в ненависти и тупости другого ублюдка, который возомнил себя самым умным и даже не подумал о том, что стоит обратиться за помощью, да хоть бы и к тем же Не — уж если и есть клан, положивший массу труда и сил, чтобы разгадать способ бороться с искажением ци, то это именно они. Пусть пока они и не достигли успеха, но теперь с ними Цзучишоу... Мысли, текущие непривычно хаотично, словно река в песчаном русле, прихотливо меняющая его, вымывая все новые и новые извивы, прервал легкий стук в дверь и звонкий голос подростка: — Брат Чэньмо! Брат Чэньмо! Шицзунь прислала меня! Я сейчас войду. Чэньмо вскочил и метнулся за вуалью: войдя, он ее снял, а сейчас нужно было надеть заново, что оказалось не так-то просто второпях. Однако, надо отдать должное тому, кто за ним пришел: врываться сходу он не стал, дав Чэньмо время расправить проклятую тряпку и закрепить на лице. Да и дверь отворял медленно, и повернулся не сразу. Перед Чэньмо предстал тонкокостный, изящный, словно нефритовая статуэтка, мальчик в белоснежных ученических одеяниях. Его волосы были убраны в аккуратный пучок, закрепленный нефритовым резным гуанем и изящной шпилькой, темные глаза — кажется, не карие, а синие, — сверкали сдержанным любопытством. — Доброе утро, брат Чэньмо! Меня зовут Сяо Синчэнь, и я буду твоим провожатым по обители на сегодня и пока ты не освоишься. Я знаю, что на тебе обет молчания, и постараюсь задавать вопросы так, чтобы ты мог отвечать «да» или «нет» жестами. Сейчас время трапезы, ты готов? Чэньмо кивнул, внутренне улыбаясь непосредственности мальчика. Он напоминал ему Вэй Ина — такого, каким тот приехал в Облачные Глубины. Так же бесцеремонно ухватился за рукав и потянул за собой, на ходу рассуждая, что будет на завтрак: каша с сушеными фруктами или паровые булочки с начинкой.