***
Осень здесь, на Байфэн, была удивительно красива, природа словно задалась целью показать все разнообразие красок, присущих ей в это время. Но Яньли было не до любования красотами — на нее наседали с двух сторон. С одной — кое-как, с лекарской помощью, пришедший в себя до соревнований Цзян Ваньинь. Выглядел он, может, и прилично, но покрасневшие белки глаз, временами появляющаяся дрожь рук и бледно-зеленоватый цвет лица говорили за себя. Яньли предлагала ему скрыть все проявления нездоровья косметикой, но он отказался. — Я в трауре, пусть думают, что хотят, — огрызнулся он, повязывая на руку белую ленту. Яньли захотелось его на ней же и удавить. Пришлось отвернуться, поправляя свою — такую же. Самой удавиться хотелось не меньше, но она обязана жить дальше, принять клан и орден под свою руку, пока не вырастит нового главу. Могло так статься, что орден Юньмэн Цзян выйдет из четверки Великих. Кто сможет занять его место — она не представляла. Так никто не занял место Цишань Вэнь, и равновесие сил и стихий нарушено. Впрочем, не стоит загадывать. С другой стороны на Яньли давила внезапно «вспомнившая» о дружбе с ее матерью госпожа Цзинь, Цзинь Цзысюань исподтишка бросал томные взгляды, непонятно на что надеясь. Яньли попыталась припомнить, с каких это пор Павлин сам стал на нее заглядываться. С того пренеприятнейшего случая в военном лагере? Боги, какой она была дурой! Знала же, что ничего у них уже не будет и не могло бы быть, но Цзысюаня ей было почему-то иррационально жаль. У него не было никого, чтобы по-настоящему позаботиться, его девки-служанки только и хотели, что забраться ему в штаны и постель, а банальную миску супа приготовить, чтоб отощавший на скудных военных харчах Павлин не протянул ноги — нет, что вы, они не умеют. Вот и носила, как дура, заботилась. Зря, зря. Такие как Цзысюань не умеют видеть просто заботу, они везде видят, ищут выгоду. Увидели и в этом, вот только Яньли не собиралась потакать их выборочному зрению. Еще была, конечно, реакция окружающих на белые ленты. И на то, по ком именно носили траур молодые господа Цзян. Внутренне Яньли аж вскипела, заметив, как перекосило главу Цзинь, и как обрадованно засверкали глазами главы малых и средних кланов. Страшный в непредсказуемости кошмар Цзянху умер — убит собственной же темной ци, как это и предсказывали все мудрецы древности, твердившие в один голос, что тьма вредит и телу, и душе. Что ж, они были правы — в который раз убеждались все эти люди. Но были и те, кто не верил в смерть А-Сяня, те, кто не верил в уничтожение Стигийской печати. Не придут ли однажды в ее дом люди, желающие взять ее тайно или силой? Скорее всего, придут, а значит, нужно сделать Пристань Лотоса по-настоящему безопасной. Ей придется жить долгие годы, словно на готовом взорваться вулкане, но такова была цена за жизнь Вэй Ина, и разве ей осуждать братика, который всего лишь хотел очиститься от тьмы и начать жизнь с чистого листа? Очень неожиданным — и вполне ожидаемым, если подумать, — было предложение перед началом охоты вызвать дух Повелителя Мертвецов и допросить его. Яньли видела, с какой тревогой переглянулись сперва два Нефрита Лань, а потом и остальные заговорщики. — Если душа повреждена, а при работе с темной ци так и будет, она может не откликнуться на «Расспрос», — сказал глава Лань. — Но попробовать ведь никто не мешает? — резонно возразил глава Цзинь. — Пусть ваш брат сыграет «Расспрос», а мой сын станет переводчиком, чтобы все были уверены, что никакого искажения вопросов и ответов нет. — Тогда пусть кто-то еще переводит. Кто знает нотную азбуку? В итоге еще два наследника малых орденов, когда-то проходившие обучение в Гусу Лань, вышли вперед и встали рядом с приосанившимся Ляньфан-цзунем. Лань Ванцзи сложил ручную печать и опустил свой гуцинь прямо на воздух, поддерживая ци. — Мне нужно что-то, что принадлежало Вэй Усяню ранее. Яньли не думала, что Цзян Ваньинь вынет из рукава Суйбянь. Зачем он таскал с собой оружие убитого брата? Что это было — еще одна грань его сумасшествия? Надежда, что все сказанное ею, Лю-цяньбэем и его же подельниками — ложь? Яньли не могла понять. Можно ли вообще надеяться понять безумца? Узловатые тонкие пальцы едва заметно дрогнули, касаясь сперва рукояти меча, а затем струн. Прозвучала первая мелодия «Расспроса», призывающая душу. Лань Ванцзи убрал руки и замер, напряженный, словно натянутый лук. Яньли сжала пальцы: она не хотела услышать даже один звук, ведь это значило бы, что А-Сянь в самом деле умер, и тем, кто пытался его спасти, не удалось... И тем страшнее для нее были прозвучавшие ноты. «Я здесь». Ханьгуан-цзюнь на несколько мгновений крепко сжал пальцы в кулаки, выдохнул, вдохнул и продолжил играть задаваемые вопросы. «Как твое имя?» «Вэй Ин, Вэй Усянь». «Как ты умер?» «Убит... искажением ци». «Что ты сделал со Стигийской тигриной печатью?» «Уничтожил, бросив в лаву вулкана под Буетьень Чан». «Что тебе нужно, чтобы уйти на перерождение?» «Чтобы меня оставили в покое». Лань Ванцзи завершил «Расспрос», отпуская душу, спрятал гуцинь в рукав и отошел, растворившись в ровном строю адептов Гусу Лань. — Теперь все уверились, что печати больше нет? — хрипло прокаркал глава Цзян, обводя толпу еще больше покрасневшими глазами. — Как нет и моего шисюна. Надеюсь, вы все довольны. Когда прозвучал гонг, Цзян Ваньинь первым ринулся во врата.Буцзинши. Гора Байфэн
20 января 2022 г. в 18:33
— Снова пересадить золотое ядро? Невозможно.
Вэнь Цин оторвалась от работы, и брат промокнул ей лицо и шею платком. Она снова склонилась над телом Вэй Усяня, которое сшивала, словно лоскутное одеяло, вместо нитей используя свою ци и какие-то особые, неизвестные целителям из клана Лань, техники.
— Почему?
— Он здоровым едва вынес операцию по извлечению. Сейчас это его убьет.
— Но если позже? — Хуайсан сидел там, где его посадили, за границей какой-то особой печати, окружавшей слегка отблескивающим барьером стол, лампы, этажерку с инструментами и двух целителей.
— Кто-то из Лань проверял состояние его души? — вопросом на вопрос ответила Цзучишоу, и Хуайсан замолчал, догадываясь, что человек с душой, словно состоящей из мелких осколков, лишь чудом еще связанных тонкими нитями, должен сперва оправиться не только от телесных ран, но и залечить раны душевные. И только потом можно будет что-то попытаться сделать.
Сколько времени это займет? Вэнь Цин сказала, что все, что она сможет сделать — это хотя бы попытаться привести это тело в относительно целое состояние. И посоветовала молить Хозяйку Потерянных Душ о милости.
— Кто это? — растерянно спросил глава Лань, вместе с Ванцзи-сюном приехавший в Буцзинши, сопровождая Не Хоувэя и Вэй-сюна.
Цзучишоу невесело усмехнулась:
— Бессмертная Баошань, конечно же. Говорят, только ей под силу нарастить на кости мясо, облечь его в новую кожу и вдохнуть жизнь. Я, несмотря на славу, всего лишь человек. Я не смогу вылечить Усяня. Только оттащить его от самой грани подальше, но из-за того, что у него нет золотого ядра, и мои техники, как и техники Лань, не будут успешными. Говорят, Баошань-шеньсянь откликается на самые отчаянные мольбы, если возносить их на перекрестках, но и плату за свою помощь берет подчас непомерную.
— Что угодно, — коротко оповестил всех Ванцзи-сюн и словно испарился.
Адепты уже докладывали о том, что заклинатель в одеждах клана Лань ходит по дорогам в окрестностях Цинхэ и на каждом перекрестке, где удается его отыскать, возносит молитвы кому-то и воскуряет благовония. Лань Сичэнь сказал внимания не обращать, пусть брат делает хоть что-то, а не сидит статуей у постели Вэй-сюна. Хуайсан был с ним согласен и дагэ убедил, что трогать выглядящего немного помешанным Ванцзи не стоит. Дольше чем до облавной охоты на Байфэн тот все равно не прошляется, казнь того, кто почти убил Вэй Усяня, не пропустит, точнее, не упустит возможность в ней поучаствовать.
Хуайсан также знал, что кроме Ванцзи, дагэ и Не Хоувэя в казни будет принимать участие Вэнь Цюнлинь. Которого, даром что вроде бы молоденький и не слишком сильный на вид, едва смогли удержать четыре крепких старших адепта, стоило ему увидеть Вэй-сюна, точнее, то, что от него осталось. Все свободное от помощи сестре время Цюнлинь как остервенелый тренировался на стрелковом полигоне: адепты не успевали менять мишени — духовные стрелы юноши разносили их в клочья, но именно этого и не требовалось. Наоборот, к облаве на Байфэн ему придется научиться выпускать из лука такие духовные стрелы, которые повредят меридианы и золотое ядро, но не оставят следа снаружи. Это сложная техника, но Цюнлинь жаждет отомстить — значит, научится. Сам Хуайсан иногда тоже приходил, чтобы посмотреть на успехи А-Нина, брался за лук, показывая, как правильно. Он уже это умел. Не самый сильный заклинатель, он брал свое филигранностью исполнения.
Вэнь Цюнлинь был единственным из всего своего клана, кто не приносил клятвы целителя и мог брать в руки любое оружие. Это было не из-за желания Вэнь Цин получить хоть одного защитника: ее брат с детства был болен, встреча с полубожественной темной сущностью повредила его душу, и путь целителя для него был заказан. А драться он хоть и умел, но не любил. Здесь же, в желании отомстить, свою роль сыграло то, что Вэй Усянь был первым, кроме сестры и родных, кто заметил его, похвалил, ободрил, постарался помочь. И не вина Усяня, что Цюнлинь тогда все испортил сам. Позже, общаясь в меру возможностей с ним в надзирательном пункте Илина, Вэнь Нин, как это часто случается с получившими душевную рану, смог намного глубже проникнуться чувствами и переживаниями Усяня. И... нет, не влюбился, но прикипел душой к этому человеку, словно раной к ране. Может быть, повернись все иначе, они бы смогли исцелить друг друга? Если бы не война, если бы не безумие того, кто должен был заботиться о брате... Как много было этих «если бы»! Но нет такого артефакта, талисмана или бога, что могли бы обратить вспять реку времени. Нет и не может быть.