***
Уровень неловкости и злости зашкаливает. Прямо сейчас Антон едет в лифте со своим тренером. К себе домой, поить его чаем. Хотя его никто не приглашал, и вообще, концентрация Арсения и эмоций, что Антон испытывает каждый раз рядом и из-за него, начинает пугать и раздражать одновременно. Вот что этому голубоглазому льду от него нужно? Почему бы ему сейчас не поехать к себе домой, поспать хоть немного перед завтрашней ранней тренировкой, которая начнётся уже через несколько часов? Странный человек. Антон, стараясь сдерживаться, а именно, просто молчать, открывает дверь своей квартиры и пропускает непрошеного гостя вперёд, захлопывая несчастную дверь, которая явно прочувствовала эмоции Антона, отзываясь раздражённым хлопком. —Извините за небольшой хаос в этой холостяцкой квартирке, времени как-то не особо много, чтобы поддерживать здесь чистоту. — зачем-то оправдывается Антон, теперь злясь ещё и из-за того, что Арсений застал его жилище в не самом потребном виде. С другой стороны, сам виноват: нечего было приходить к нему в гости и нечего его не выпускать с катка по целым дням. —Холостяцкой? — изгибает Арсений одну бровь, вешая куртку на вешалку и проходя в коридор. —Да, я живу один. А вы? — Антон принимает справедливое решение наглеть тоже. Арсений, по сути, нарушил его личное пространство, поэтому Антон имеет все права вторгаться тоже. В его душу. Даже не зная, что уже занимает там особое место. —А вы подумайте. — ничуть не смущается Арсений, усмехаясь и складывая руки на груди. —Наверное, тоже, иначе бы вы не стали столько со мной возиться на катке и чуть ли не ночевать там. Вы бы хотя бы кому-то звонили и были заинтересованы в том, чтобы ехать домой. — Антон зеркалит жесты Арсения, чуть прищуривается даже, понимая, что уровень наглости в эту ночь зашкаливает у обоих. —А вы всё-таки умеете анализировать, браво. Но гостеприимностью не отличаетесь. Так и будем в коридоре стоять? Антон изо всех сил борется с желанием ударить кулаком в стену, потому что сил у него больше нет. Вот до чего доводит этот ваш Арсений. Арсений садится за стол, а Антон даже не спрашивает, какой ему налить чай: в его холостяцкой квартире есть только один вид. Арсений рассматривает кухню, пока Антон делает вид, что всё-таки очень он гостеприимный молодой человек. Он заваривает две кружки чёрного чая одним пакетиком, э-экономия, так-то. —А есть что покрепче? — заглядывает Арсений в чашку, пока Антон очень хочет её на него опрокинуть. Арсений просил чай, он его получил, что ещё ему нужно? Подавляя злость изо всех сил, он молча перекладывает чайный пакетик из своей чашки к Арсению, с совершенно невозмутимым видом заваривая чай покрепче на его глазах. Тренер усмехается, явно оценивая действия и логику мыслей Антона, заинтересовываясь в этом молодом человеке ещё больше, хотя, куда уж. Арсений двигает чашку к себе, и, пусть терпеть не может крепкий чай, делает глоток. Из принципа. —А почему вы меня называете на «вы»? Я же ваш ученик. — внезапно спрашивает Антон, тоже отпивая из своей чашки. —Вы же такой весь из себя самостоятельный, вон, в другой город переехали и сами выстроили себе жизнь. Как-то было бы неуважительно с моей стороны обращаться на «ты» к уже совершеннолетнему человеку. Антон судорожно отпивает ещё чая, поражаясь этому человеку ещё больше. По-настоящему удивительный. Его энергетика, мысли, позиция и сила настолько восхищают, что Антон теряется. В его жизни никогда не было таких профессионалов и уважающих его самого людей. —Можете на «ты», так комфортнее и правильнее будет. — тихо говорит он, чувствуя, как злость отступает. Поразительный человек — Арсений Попов. —Ладно, Шастун. — усмехается Арсений, снова отпивая явно не вкусный чай, но принципиальный чай. —Подожди, ты серьёзно ни с кем не общаешься в Питере? Так же нельзя. — вдруг говорит он, глазищами своими глубокими словно заглядывая в одинокую душу Антона. Тот смущается поначалу, а потом, подняв взгляд, хмурится, как-то не сильно понимая, зачем Арсению эта информация. Пусть он и хочет открыться, но пока отчего-то не готов. —А с кем мне общаться, а главное, когда? Только вы и есть мой круг общения на данный момент. — бурчит он, прячась за кружкой. —А родители? —Это отдельная тема, которую мне бы хотелось не обсуждать никогда вообще. — стушёвывается Антон, не переставая злиться. Он сбежал от родителей сюда, чтобы опять про них вспоминать и докладывать Арсению Сергеевичу? Ах, избавьте. Арсений смотрит внимательно, что-то соображает у себя в голове, анализируя, и кивает собственным мыслям. Да, всё-таки он умеет спортсменов не только тренировать, но и понимать. И это, наверное, важнее всего, ведь первый пункт невозможен без второго. —Понятно. Пойду я, приходи завтра, как проснёшься, а то по моей вине ты сейчас не спишь. И не злись сильно из-за моего внезапного вторжения, всё-таки без общения и компании нельзя, Антон. А мне зачахнувший фигурист не нужен совсем. — тепло, по-настоящему тепло улыбается Арсений, но Антон пока не понял, теплеет ли он. Он вообще не понимает себя самого рядом с Арсением, и это, как несложно догадаться, его злит и пугает одновременно.***
Арсений уходит, и Антон, как он, в принципе, и хотел, остаётся один в своей квартире. Один со своими мыслями, со своими эмоциями и своими бедами с башкой, от которых он так надеялся избавиться вместе с переездом в Питер. А потом появился совершенно непонятный Арсений Сергеевич, и Антон действительно не понимает ничего. Он в Питере уже чуть больше месяца, за которые так ничего и не видел. Ни Питера, ни людей. Только каток и Арсения. И не то чтобы Антону не нравится, нет. Привычно. У него никогда не было друзей. Он пошёл на фигурное катание в пять лет, как раз в возраст, когда приличные дети начинают общаться и обзаводиться друзьями. Антон же обзавёлся коньками и компанией своего тренера, с которым никогда друзьями не был. В школе он почти не появлялся, числился в какой-то, и приходил в конце года, кое-как сдавая аттестацию. Одноклассники знали, что с ними учится известный фигурист, но похвастаться знакомством с ним не могли. Дома ему было некомфортно, в разговорах с родителями лишь одна тема — спорт, и Антон старался не общаться и с ними, просто потому, что никогда доверять, вроде, самым близким людям не мог. Он и сбегал на тренировки хотя бы из-за того, что только там чувствовал себя на своём месте и комфортно наедине с собой и сосредоточенностью на прокат. И Антон привык быть один. Ему уже 18 лет, а он действительно один. И это странно: его любят столько людей, на его выступления стремятся тысячи, ему столько пишут в социальных сетях, посылают столько поддержки и любви, а кого-то одного, кому может написать и довериться он — нет. И никогда не было. Все свои переживания касаемо чемпионатов и прочего он хранил в себе, ведь не мог поделиться даже с тренером. Как он с ним выдержал почти 13 лет — загадка. Антон убирает кружки в раковину, как-то грустно улыбаясь. Две кружки. В его квартире. Интересное дело. И ведь действительно — сейчас в его жизни есть только Арсений. Человек, который видит его насквозь, желает только лучшего и к которому так тянет. Антон злится из-за такой наглости и вторжения, но больше из-за своих эмоций по этому поводу. Он не привык, что им интересуются, что его понимают и видят в нём прежде всего человека, а не фигуриста. Ведь Арсений сначала увидел, что творится с Антоном, и потом продумал, как именно его тренировать, чтобы Антон катался не механически, а вполне себе по-человечески. А для вечно одного Антона это непривычно и так странно для восприятия. И с переездом в Питер Антону впервые в жизни не хочется больше быть одному. По-настоящему новая глава жизни получается.