Соединяя воедино

Утро будничное всегда кажется испытанием не из приятных и легких. Как бы легко ты не проснулся, или же проспал больше шести часов, всё равно в понедельник подниматься трудно. Вливаться в начинающуюся суету жизни, что угасала только к воскресенью, несомненно трудно. Особенно тогда, когда воскресенье прошло в разборе очередных бумажек. Но пиликающий будильник на прикроватной тумбочке не так страшен, когда под боком кто-то капризно куксится, ладонями зарываясь под спальную футболку. Царапает. Рука тянется к шее, чешет кожу, под которой совсем свежий рисунок черного скорпиона. Потом лениво тянется к мебели с лежавшим на ней телефоном, пытаясь не потревожить уже тихонько щурившую глаза любимую женщину: — Мари, время: шесть пятьдесят! — Ран уставился на съежившиеся плечи, которые жались сильнее к его телу. — Плевать! Нам на встречу к десяти. Ещё десять минут, — она широко зевает, закидывая левую сторону по-собственнически на Хайтани. — Потом опять будешь беситься, если попадем в утренний час-пик, — лениво мужские глаза открываются, уже окончательно снимая оковы сна. Пальцы медленно снимают блокировку с экрана телефона. Ран заходит на новостной бизнес-портал, отслеживает последние скачки валютного курса, потом не спеша бежит глазами по мировым новостям. И как бы не было странно заходит в семейный чат, там Риндо активно возмущался на тему того, что отчеты присылать в воскресенье вечером — один из великих грехов. Губы старшего расплываются в соглашающейся ухмылке, переводя взгляд на Мари, что до последнего хватается за минуты сна. Все выросли, поумнели хоть на фунт. Теперь все взрослые бизнес дядьки в дорогих костюмах, что по ночам иной раз таскают «кольты» в нагрудной двойной кобуре. Ран со своей какой-то болезненной привязанностью выучился на юриста, как родители. Выучился в лучшем университете Токио — туда поступил, ни без помощи Сатсу, что славилась хорошими знакомыми во всех сферах жизни страны. Учеба продолжалась, а Мари так невзначай, хлопая ресницами и заигрывая кошачьей улыбкой, предложила оформить стажировку в своей компании. Так и завертелось. Старший Хайтани теперь генеральный директор юридического отдела. «Важный мужчина, до невозможности» — хихикала про себя Сатсу, с восхищенным взглядом смотря, как её возлюбленный раздает хороших тумаков своему отделу. Это он сейчас, когда на нем тройка от «Armani», выглаженная до острых стрелок на штанинах, выглядит, будто целом миром правит. Хотя с влиянием «Ассоциации», так оно и было. Но Мари помнит и хранит в памяти те сладостные моменты, когда молодой, по её меркам, мозг только привыкал к грузу ответственности, зарывался по уши в учебные конспекты, иногда впопыхах путая их с документами, которые так украдкой подбрасывала Сатсуджин для ознакомления. Помнит, как вместе, за одним столом сидели, разгребая ворох цифр, непонятных формулировок, которые впоследствии были подвергнуты расшифровке. Помнит, как оба вяло плыли на ватных ногах к кровати, хватаясь за тянущие виски. Любой другой скажет, что это издевательство, но для Мари это было наивысшим уровнем комфорта. Из-за общих, почти неразделимых, дел доверие и взаимопонимание входило совершенно в другой ранг. Они сами замечали, что похожи на старую пожилую парочку, когда в конце рабочей недели, растекаясь лужами по большому дивану и обкладываясь подушками, смотрели фильмы, которые крутили в сотый раз по каналу. Молчали, абсолютно ничего не выясняя — сами всё прекрасно знают. Иногда только бесстрастно сталкиваясь губами и прижимаясь крепче друг к другу, как пингвины в особые времена мороза. И как само собой разумеющееся, за любые прожитые трудности следует награда. Ран теперь при должности, а Мари и спокойна, потому что человек, занимающий вторую должность в этом конгломерате, — это самое доверенное лицо в её жизни. Объяснять, почему задержалась на четыре часа, теперь не имело смысла, хотя Хайтани и так и так не спрашивал, — задерживаются оба, сонно ведя по трассе машину. В этот раз, к сожалению, ленивых выходных не получилось. Пришлось почти ночевать в комфортабельных кабинетах на высоких этажах, запихивая с частотой один раз в три часа батончики и кофе. Новый проект — ни шутка, вообще ни разу, которая последние два месяца высасывала силы для привычного существования. Благо, всё закончилось, а сегодня они встретятся с партнерами, подпишут договоры, которые с особой внимательностью до каждого слова проверял Ран, и наконец-то просто смогут сбежать из вечно неспящего Токио куда-нибудь на океан. От мысли, что сегодня всё придет к приятному завершению, у мужчины выплывала облегченная улыбка. Опаздывать не хотелось, от этого татуированное тело, что чуть меньше его, откладывалось с особой бережностью чуть в бок. Ран всегда был жаворонком, хлебом не корми, дай вскочить пораньше. Остался им даже при плотном графике, держась, к всеобщему удивлению, молодцом. И в моменты, когда кризис бизнеса накрывал так, что руки темными ночами тянулись к спичкам, парень утягивал капризно ругающуюся и кошмарившую всех и вся Мари в спальню, почти угрожая, что прикует её к постели, если не поспит хотя бы три часа. Хайтани старший — единственный человек, который одним лишь серьезно-властным взглядом сбивал спесь с Сатсуджин. Говорила же Мари: «Невероятно важным дядькой стал!» Мари же человек, который до последнего будильника, нежится в кровати, потому что иначе настроение её упадет куда-то на уровень ниже плинтуса. Каждый это знал, поэтому в очень редких и экстремальных ситуациях с утра её тревожили. Но только рядом становится холодно, а приткнуть вечно мерзший нос некуда, девушка, сильно зажмуривая, резко открывает глаза, и даже последний будильник не нужен, чтобы проснуться. Приведеньем плетется сначала к стулу около тувалетного столика, на спинке которого стекает легким шелком халат от спального костюма. Шлепает голыми ногами по белой гранитной плитке квартиры прямо до кухни, кутаясь в не спасающую от сквозняка ткань. Шмыгает носом, осматриваясь по открытому пространству соединенной гостиной и кухни, — носителя больших жилистых и самое главное теплых лап не видит. Хмурится, проходя до кухонного гарнитура. Женские пальцы уже на автомате тыкают по кнопкам кофемашины, попутно прикрывая раскрывшиеся от зевоты губы. Ран, выходя с застекленного наполовину балкона, смотрит на представшую картину ни с умилением, Бога побойтесь, но с трепетом, саднящим в душе. Он пять лет назад только украдкой, в самых дальних уголках сознания, представить мог, что Мари будет стоять на их общей кухне в шелковой пижаме, зевать, как ежик, и морщить нос от внезапно усилившегося дуновения ветра. Из аудиосистемы дома скрипом пластинок доносится запись джазового концерта. Женская макушка в такт сексафону качается из стороны в сторону, бедра сами собой виляют восьмерками заманчиво. Змея, нарисованная, тоже изгибается, будто уползая вверх. — Доброе утро! — мужские пальцы ползут по извивающейся талии, накрывая массивной грудью плечи. — Ты холодный, — она хрипит первыми спросонья словами, подставляя под тонкий кран кофемашины другую кружку. — Доброе утро! — тянется обыденно вверх, чтобы оставить влажный след на нижней мужской челюсти — даже на мысе ступней дотягивается только до неё. — Американские партнеры приедут только к часу, перенесли. Но надо провести последний брифинг перед встречей у директората. Ран опускает глаза на активно жестикулирующую Мари, которая щебечет, как синичка. «Деловая!» — проносится у него в голове, и он жмет руки крепче. Ему нравился этот диссонанс в Мари, когда она хрупкая, изящная, но такая невероятно ответственная, сильная и поистине важная особа, полностью скрывается за его спиной. Раньше то, его габариты превосходили женские, но сейчас плечи у Рана воспряли, мышечной массы стало больше, и Сатсу может спрятаться за крепким плечом, выглядывая осмотрительно. И каково удивление новых клиентов, когда генеральным директором провозглашают её, а не мужчину статного, который стоит позади словно охрана, легонько касаясь грудью утонченного плеча. Собираются, суетясь возле большого зеркала. У них вид деловой одежды почти один и тот же. Только Мари заменяет чисто мужской галстук красивым ярким шарфиком, расстегивая верхние пуговицы блузы. Поправляет недавно отстриженные алые волосы, спуская пальцы на пухлые губы — чуть прихлопывает подушечками, чтобы добиться натурального эффекта помады: — Не хочешь слетать на острова после подписания договора? — Ран очерчивает ладонями воротник рубашки, чтобы лежал точно по изгибам шеи. — Только мы вдвоем, частный пляж и две недели отлеживания боков под палящим солнцем. — Я не против, — ухмыляется, встречаясь глазами с возлюбленным через зеркало. Выхватывает из шкатулки пару невычурных серебряных колец. — Осталось, чтобы американцы подписали этот договор! — У них нет выбора, — пальцы защелкивают на мужской рубашке запонки — Мы эту сделку готовили три месяца. Если не подпишут, я их кровью заставлю это согласие выкашлять, чтобы в следующий раз дополнительные условия не отправляли в семь вечера накануне встречи! — Не выспался? — усмехается Мари, вновь проверяя часы на руке — не идут. — Мне-то в любом случае, всё равно! Но вот ты, — Ран подходит к девушке. Опускает тыльную сторону ладони на щеку, оглаживая. — У меня ответственности не так много, а тебе же следить за всем, принцесса! — Я привыкла! — её голубизна смотрит на фиолетовую лазурь визави с трепещущим ощущением. Ран заботится, что для него не так привычно. Да и заботится и оберегать он настроен только тех, кто вошел в касту «свои». А Мари до щекотки в легких «своя» — теплая, мятежная, близкая. — Не хочу, чтобы ты к такому привыкала, — опускает губы на лоб покровительственно, будто часть сил своих хочет отдать. — Дай руку сюда! Заметил, что часы не заводятся. Бережно, без лишних движений, придерживая одной рукой запястье, тонкими пальцами надавил, прокрутил, сверился со своими и запустил стрелки в циферблате Сатсу. Всё четко. — Готово, — выпускает из цепких лап. — Спасибо! — пока мужчина в полусогнутом состоянии, Мари пользуется, звонко чмокает в щеку, пытаясь отдалиться и уйти из спальни. Тут же хватают за выпирающую на кисти косточку, притягивают обратно, с самодовольной улыбкой глядя. — А нормально поцеловать? — Ран, я только что губы накрасила! — она упирается ладонями о родную грудь, оказывая совершенно невесомое сопротивление. — Если она смажется… — От одного поцелуя ничего не будет, — он вскидывает игриво брови, чуть закусывая нижнюю губу. Приближается медленно, как хищник, точно растягивая момент соприкосновения с желанными губами, на которых помады вкус шоколадом отдавал. Целует мягко, без толики агрессии или зарождающегося раздражения, ведь работа занимала всё личное пространство, а любимые бедра очень вожделенно обтягивала ткань костюмов. Как показывал опыт, у Рана стальная выдержка, поэтому поцелуй не углубляет, чтобы крышу не снесло окончательно и прямо до самой встречи они не остались дома. Мучает, немного посасывая, будто посылая предвестника, что свое мужчина ещё возьмет. Отстраняется также тягуче, не сразу смазывая приторный вкус. — Видишь, я филигранно это делаю! — Не заводись! У нас ещё острова, — Сатсу довольно улыбается, всё-таки подтирая с нижней губы пигмент. Несколько раз брови поднимает, тоже острым язычком слизывая остаток поцелуя. — Я эти острова жду больше, чем подписание договора! Я слишком давно не слышал, как ты расслабляешься! — Ран, сучонок! — она пихает еле ощущаемо локтем в ребра. Удаляются из гардеробной в обнимку, хватая с плечиков пиджаки. Последний раз проверяют свой вид в зеркале коридора. Снимают с лица маски семейной жизни, остаточно ещё хихикая по дороге до лифта. Но только садятся в машину: она — главный Босс, он — Босс чуть младше, но не менее влиятельнее. Правда, не нужно было скрывать их союз, потому что так рождалось чувство кланового влияния, что так поддерживалось среди японских коллег из теневого занавеса. Знал каждый: обидят Королеву, придет её Король. А Ран научился к этому моменту уничтожать людей, держа кулаки далеко. Взгляда хватит, чтобы человек съежился на месте. Так и живут от переключателя масок до другого. От одного аврала до заслуженного отпуска. От внезапных ночных переговоров теневого дела до утренних официальных встреч. И никто не жаловался. Они с улыбкой принимали то, что вросли всеми плетьми в жизнь друг друга, ведь только так ощущался контроль над ситуацией, что каждый так любил. И каждый из них являлся друг для друга волшебным словом «стоп», когда риск взвешенно принимался за неоправданный. Ран с Мари — крепкий союз, который нарочито прекрасно и выигрышно смотрелся, что даже добавить было нечего. Всё с гармонией какой-то, с накипью на швах душ, с доверием таким, что ещё никому не дано было понять, чем оно обоснованно. А они в ответ лишь, как два чертенка, смеются конкурентам в лицо, ощущая привкус сладкой победы на языке.