Послевкусие. Глава №...

«Пой, мой герой! Не такой он, как все, не такой. Он ещё хуже! Пой, мой герой! Вы любите белый снег, а он — грязные лужи…» (Sounduk — «Герой»)

      — Никогда не думала, что ночью может быть так темно, — покачивая в воздухе ногами, пробормотала я.       — Это ещё не темно, — откликнулся рассевшийся рядом Гримм. — Корабельные огни довольно сильно светят. А вот в лесу, ночью, без возможности развести костёр, под плотной кроной — вот уж где точно ни зги не видно.       — Похоже, ты знаешь, о чём говоришь, — вздохнула я и свободней растянулась на его груди, прижимаясь плотнее и спиной чувствуя его бесконечное тепло.       Сидя в кольце «вороньего гнезда» и болтая свешенными ногами, мы лениво смотрели на белые брызги звёзд по всему окоёму чёрного небосклона, слушая отдалённые полухмельные песни пиратской команды. Пару дней назад казна «Весёлого Роджера» пополнилась двумя немаленькими, по слухам затонувшими, сундуками с золотом. Повод радостный, и отметить его дольше положенного, в принципе, не грех. Улыбнувшись собственным мыслям, я отвернулась к чёрному горизонту. Всё же есть в море что-то эдакое, манящее…       — Всё-таки красивый мир у Крюка, — мечтательно протянула я. — Это море, эти путешествия… Русалки и прочее… Самый что ни на есть сказочный мир.       — Эй! — Гримм чуть обиженно подтолкнул меня в плечо. — Значит, ты в восторге от мира этого щёголя — а что насчёт моего?       Моё мечтательное настроение медленно начало испаряться.       — Ну, — я старалась подобрать слова, — мир «Красной шапочки» тоже очень интересный.       — Интересный? — я даже спиной ощутила скепсис в голосе Гримма. Ну да, что-то уж прям выдающееся там нас не встретило, и он тоже это понимает.       — Ну да, интересный. Нечто в стиле позднего средневековья, полагаю… Твоя деревня… ну, и лес тоже…       Я окончательно сдалась и побеждённо вздохнула. Не сомневаюсь, что Гримм тоже это понял и теперь ждёт честного ответа. Вот только… не знаю даже, как ему его преподнести.       — Ну… я… Не пойми неправильно, твой мир тоже сказочный, но… — я неуверенно поджала губы. Может, не стоит ему говорить? Да нет, он поймёт, я уверена. — Просто, знаешь, я не могу побороть обиду на него.       Я ощутила, как Гримм подо мной шелохнулся — только что сказанные слова наверняка его удивили. Большая волчья рука чуть поёрзала на моём животе, но сам он сохранял видимость спокойствия, лишь немного прядая длинными ушами.       — Да, знаю, как это звучит, но… Если подумать, у Крюка есть любящая и уважающая его команда, даже у Хисамэ остался верный ему министр. Но ты… Ты был совсем один. Никто тебе не поверил, они просто отвернулись от тебя! Я не держу зло на Красную и остальных, но… Я не могу просто так простить им то, что они сделали с тобой.       Гримм не двигался. Спиной я чувствовала его мерное дыхание, возможно, чуть более глубокое, чем обычно. Он думал. Наконец короткий смешок щекотнул мне ухо, мужской низкий голос покалывающими мурашками прокатился по моей коже.       — Да ладно тебе. Что такого они сделали со мной?       — Почти что убили твою веру в других и в свою собственную доброту, — заранее зная ответ, с готовностью ответила я.       — Ну, с первой проблемой ты легко разобралась самостоятельно!       «Легко? — усмехнулась я про себя. — Знал бы ты, насколько это было не легко! Такого упрямца ещё поискать. С тобой посоперничать может разве что Хисамэ».       — А то, что касается второго… — голос Гримма завибрировал самодовольным урчанием. — Пусть я и не злодей больше, но и добряком меня тоже не назовёшь! Так что, наверное, я просто… предрасположен. Ну, знаешь, бунтарство и всё такое. Да и, если подумать, эти все неприятности позволили мне стать достаточно сильным, чтобы победить любого мерзавца. И чтобы защитить тебя. Да и не только тебя, но и тех двух балбесов тоже, — Гримм насмешливо кивнул в сторону палубы.       — Выкрутился, значит! — я обернулась, наградив его весёлой улыбкой. Что ж, кажется, я знаю, чем остудить его бахвальство. — Мне, кстати, всё не терпится увидеть, как этот бунтарь и силач возится с детворой по вторникам и четвергам! Помнится, ты говорил, что я могу прийти на занятие по садоводству и посмотреть.       — Ох, эти неуёмные паршивцы… Знала бы ты, как часто вместо того, чтобы распинаться о ботанике, меня подмывает их съесть.       — Да уж, ты ещё тот «добряк»! — прыснула я.       — Я же говорю, — по-хищному довольная ухмылка Гримма растянула его губы, — я предрасположен.       Не переставая хихикать, я покачала головой. Может быть, он отчасти и прав, но я всё равно знаю, что в душе он настоящий герой.       Отведя взгляд вдаль, я поймала мерцающий свет звезды, «от которой направо и до самого утра». Такая лучезарная! Понятно, почему Питер Пэн ориентировался на неё при полёте. Интересно, сколько сейчас? Потянувшись к карману шорт, я выудила телефон, и неожиданно яркая для ночной тьмы подсветка ударила в глаза. На дисплее медленно плыли жирные цифры. Да, уже и правда поздновато. А нам с Гриммом ещё по темноте домой топать. С тех пор, как мы во время очередного такого возвращения рухнули прямо на стеклянный столик в гостиной, разбив его вдребезги, я пока что не рискую переносить нас непосредственно в дом.       — Ну, что? Думаю, нам уже пора, — с сожалением отстранившись от тёплой груди Гримма, я повернулась к нему.       — Ага, — он согласно кивнул. — С Крюком мы отметили, так что дуться ему не на что.       — Ну да, в сравнении с занятым своими королевскими делами Хисамэ, мы ещё долго посидели.       Быстро приняв решение, мы засобирались прочь из «гнезда». Позднее, попрощавшись с командой «Весёлого Роджера» и розовощёким, изрядно захмелевшим, но более чем довольным Крюком — он даже, вопреки своему обыкновению, не шутил про «Красавицу и чудовище», — мы наконец ступили на тёмный асфальт моего родного города. За нашими спинами с негромким шипением сомкнулся межмировой портал, и теперь только тихий ветерок разносил шуршание наших шагов по сонной улице. Но сон её казался иллюзорным, как и тишина, потому что уже в конце переулка маячили огни проезжавших машин, светящиеся баннеры реклам и приглушённые голоса готовой бодрствовать хоть до самого утра молодёжи.       — Вот уж где никогда не темно ночью! — сжимая мою ладошку в своей теперь уж человеческой ладони, усмехнулся вышагивавший рядом Гримм.       Мимо нас проплыла парочка полупустых раменных, закрывшийся магазинчик строительных материалов и мелкая цветочная лавчонка. Поравнявшись с зелёной витриной, внутри которой всё ещё горел свет, Гримм резко затормозил и, как будто заприметив что-то необычное, устремился к ней, утягивая меня за собой на автопилоте. Прилипнув к стеклу, он страстно вперился куда-то взглядом, и, заинтригованная, я проследила его направление.       — Ну надо же! Это точно она самая! Я недавно читал об этом растении и жутко хотел на него поглядеть. В моём-то мире такие штуки не водятся!       — Ты о чём? — со скепсисом протянула я, скользя глазами по всклокочено-колючим рядам суккулентов, орхидей, бонсаев и папоротников. Вообще, лично моё внимание привлекло ярко-оранжевое мандариновое дерево, но Гримм, очевидно, заинтересовался не им.       — Да вот! — он восторженно ткнул пальцем в небольшой горшок, из которого торчало с десяток отростков, увенчанных чем-то вроде зубастых пастей. — Это Венерина мухоловка. Хищное растение, питающееся мелкими насекомыми и существующее буквально за счёт переваривания их соков. Нет, ты не поняла! Эта штука буквально хватает своей пастью мух и жрёт их!       — К-как мило… — я смогла выдавить из себя разве что вымученную улыбку. — А у тебя, похоже, слабость к богине любви.       А ведь, если подумать, забавная закономерность выходит: сначала он подарил мне фаленопсис Афродиты, а теперь положил глаз на Венерину мухоловку. Имена разные, но и у римлян, и у греков так звалась женщина — воплощение любви, красоты и страсти. Хм, к чему бы такое совпадение?.. Но недоумённый взгляд Гримма быстро переключил мой задорный настрой, вызвав лишь порцию умиления. Да, ему ещё многое предстоит узнать об этом мире, но волноваться мне не о чем: его живой ум и пытливый интерес ко всему незнакомому не дадут забуксовать в море хаоса нашей цивилизации. Он уж точно справится.       Вскоре к Гримму вернулось прежнее оживление, и, азартно скаля клыки, он выдохнул:       — Слушай, ты не против, если я на секунду заскочу внутрь? Я просто спрошу, чем они её кормят и как вообще за такой ухаживать! Я мигом!       — Ну да, конечно… — не поспевая за локомотивом его пылких эмоций, я растерянно хлопнула ресницами. Судя же по нетерпеливому рывку к двери, Гримм и так вознамерился во что бы то ни стало вызнать всё про мухоловку.       Когда тонкий звон колокольчика и щелчок захлопнувшейся за ним двери растаяли в ночной тишине, я растроганно хмыкнула. Вот ведь: страшный серый волк, который увлекается цветами! Рассказать бы кому — не поверит.       Проводив через витрину его крепкую спину в направлении кассы, я неуверенно отвернулась. Вокруг царила ночь, до оживлённых улиц было ещё далеко, а растения меня не интересовали, поэтому я медленно обвела округу скучающим взором. Какой-никакой свет пробивался разве что с верхних окон домов да из полупустых раменных. Слабый полуночный ветерок изредка потрёпывал полы их штор-норэнов, принося с собой пряный аромат сои и варёной говядины, стук деревянных палочек о фарфор да редкие мужские фразы.       «Наверняка офисные сотрудники, уже не успевающие поужинать дома», — сочувствующе думала я, представив себе жизнь одиноких холостяков, кого дома не ждут ни жена, ни горячая еда.       Плавая в каких-то таких аморфных мыслях, я бессознательно наблюдала за колыханием бордового норэна соседней раменной, когда вдруг одна из полос отдёрнулась и наружу вышагнул чуть поддатого вида парень. Всклокоченные волосы и как будто несвежего вида футболка не выдавали в нём ответственного работника.       «Не похож он на офисного клерка», — отметила я про себя, с досадой признавая некую фантазийность моих предыдущих домыслов.       Не желая невежливо пялиться, я отвернулась, вновь оказываясь лицом к лицу с цветочной витриной.       «Ну, долго ещё там Гримм?» — я различила его обтянутую чёрной кожанкой спину возле прилавка. Судя по его страстной жестикуляции, разговор с продавцом расцветал всё большим и большим оживлением.       Невольно улыбнувшись, я уже было раздумывала, не зайти ли внутрь, чтобы поближе понаблюдать, как мой диковатый, брутальный парень с энтузиазмом любопытного школьника допытывается, как именно происходит процесс кормления мухами клыкастого растения, больше похожего на главное чудовище из допотопного фильма «Лангольеры». Уже практически приняв соблазнительное решение, я почти что шагнула к двери магазина, когда расслышала прямо позади себя шарканье чужих шагов. Резко обернувшись, я тут же выдохнула: а, это всего лишь тот парень из раменной. Не говоря ни слова, я проводила его взглядом, ожидая, что он скоро пройдёт мимо, но, когда он стал приближаться ко мне, липкое чувство неуверенности неприятно потекло по спине.       — Ты чево это тут одна?       Его нахмуренные брови и чуть румяные щёки, изрезанные ломаными линиями теней, контрастировали друг с другом, но, если задуматься, по сути, они были одно.       «Вот ведь… — я напряжённо поджала губы. — Не хватало мне ещё ночью на пьяного нарваться».       Видно, почувствовав моё внутреннее сопротивление, парень настойчивей шагнул ко мне и, нависнув совсем рядом, дыхнул мне в лицо пивом.       — Ты, что, не расслышала меня? Я спросил, что ты тут торчишь одна?       — Эй! Я не одна! Я вообще-то жду… Эй! Убери руку!       Не успев обернуться к спасительной витрине, за чьим стеклом наверняка до сих пор маячила широкая спина Гримма, я резко дёрнулась вперёд, увлекаемая чужой ладонью. С колотящимся сердцем, стараясь высвободиться из этой потной хватки, я упёрлась пятками в асфальт.       — Отпусти меня сейчас же! Какого чёрта ты…       — Прекращай истерить, ну, — ещё один грубоватый рывок дёрнул меня вслед за незнакомцем. — И хорош царапаться. Короче, пойдём выпьем. Я угощаю.       Никогда ещё предложение выпить не звучало столь пугающе! Перед распахнутыми, как широкие блюдца, глазами сразу же замелькали картинки леденящих кровь ужасов, когда меня похищают, уволакивают в какое-нибудь злачное местечко, спаивают, убивают или ещё что похуже. Даже смерть от рук Распускателя не казалась сейчас такой уж страшной. Тогда я могла хотя бы защититься своим волшебством Чтицы, а сейчас-то — нет!.. Неукротимая паника накрыла меня с головой. Замотав рукой, как безумная, но так и не высвободившись, я с силой толкнула незнакомца в плечо. Из лёгких под давлением вырвалось всего одно слово.       — Гр…       Часть слова. Неожиданный звон колокольчика за спиной схлопнул мой порыв, точно воздушный шарик. Я жадно обернулась, полная счастья наблюдая вышедшего из магазина Гримма. Небольшой пакет в его руке и смущённо-покрасневшее лицо — наверняка по поводу покупки — сейчас казались настолько нелепыми, что даже мило. Но умиляться трогательности картины было некогда — для меня ситуация грозила окончиться совсем не трогательно.       — Гримм!       Мой неумеренно громкий крик зазвенел внутри каменной коробки ночной улицы. Гримм вздрогнул — клянусь, если бы он был в своём волчьем обличье, его острые уши встали бы торчком! Его стремительный, как у хищника, взгляд метнулся ко мне, к парню, что тащил меня прочь. И обжигающая ярость взвилась в нём. Рывок, громкий топот ботинок — и вот уже меня тряхнуло опять: когда Гримм разбил чужую хватку и тяжёлым ударом обрушил незнакомца на землю. Тот застонал, прижимая ладонь к кровоточащему носу и испуганно взирая на возвышавшегося перед ним Гримма.       — Какого ты… — только и успел выкрикнуть парень, когда Гримм вновь очутился возле него.       Схватив уже и так униженного противника за горло, он с рыком дёрнул его вверх и, не щадя, припечатал к стене.       — Я тебе руки отгрызу, если ещё раз тронешь её, — яростно прорычал Гримм в перекошенное лицо.       — Ты псих! Ты чёртов ублюдочный псих!.. — схватившись за крепкую руку на своей шее и истошно дрыгаясь, завопил парень.       Поражение этого незадачливого смутьяна было настолько очевидно, что не только мой страх, но даже, кажется, гнев Гримма начали рассеиваться.       — Не, не испугаешь, — насмешливо оскалился он. — Пока я был злодеем, я и не такого наслушался. — Потом его игривая весёлость испарилась, явно сменившись воспоминанием о том, с чего, собственно, всё и началось. Усмешка сошла с его губ, заострённые клыки оголились ещё сильнее в угрожающем оскале. — Я не шучу, человечишка. Лучше не серди злого и страшного серого волка. Единственная причина, почему сегодня ты вернёшься домой живым и относительно невредимым, — это потому что я не хочу, чтобы моя… чтобы она это видела.       Побитый парень шмыгнул залитым кровью носом, его затравленно-ошалелый взор дёрнулся к замершей мне и тут же снова встретился с тяжёлым прищуром золотистых волчьих глаз.       — Тебе всё ясно? — низким голосом выдохнул Гримм.       — Д-да… — после недолгого сопротивления выдавил из себя парень. Похоже, он быстро протрезвел!       Крепкие пальцы наконец разжались, окольцованное ими горло получило долгожданную порцию кислорода, и ночной смутьян плюхнулся на асфальт, глубоко дыша и хватаясь за шею. В последний раз бросив на меня ненавидящий взор, зыркнув исподлобья на Гримма, он поднялся с земли и, заплетаясь в собственных ногах, потрусил прочь. Когда его хаотичные шаги стихли за поворотом, а переполошённые нашими криками зеваки стали неуверенно разбредаться, Гримм подошёл ко мне.       — Ова, ты в порядке? Не поранилась?       Он взял мою руку, прокручивая в ладони чуть покрасневшее запястье, будто бы ища на ней темнеющие потёки синяков. Затем он внимательно вгляделся в моё лицо: наверное, боялся увидеть слёзы. Но, к счастью, до слёз дело не дошло — да и после всех сражений с Распускателем мне ли бояться какого-то пьянчугу! Особенно, когда рядом кто-то настолько надёжный, как Гримм.       — Я в порядке, правда, — облегчённо выдохнув, попробовала улыбкой успокоить его я. — Этот парень не успел ничего сделать, ты вышел сразу же.       Не ответив, Гримм притянул меня в свои тёплые объятья и тяжело выдохнул мне в макушку.       — Всё-таки мне ещё нужно привыкать к этому миру. Раньше я считал Распускателя главным и едва ли не единственным злом. Теперь крупный противник побеждён, зато осталась куча мелких, — раздражённо фыркнул он.       Я буквально увидела, как нервно дёрнулись его отсутствующие волчьи уши. Не сумев удержаться от умиления, я только крепче прижалась к нему и промурлыкала прямо в горячую грудь:       — Кстати, ты всё ещё стесняешься называть меня своей девушкой?       Объятия чуть усилили нажим, и, слегка запрокинув голову, я разглядела румянец на мужских щеках.       — Да… н-нет, просто… — Гримм смущённо кашлянул, пряча глаза от любопытных моих.       — Я всё слышала, у тебя не получится отрицать, — коварная улыбка растянула мои губы.       — Я-я и не отрицаю… Ну, просто… дело в том, что…       Наконец набравшись смелости встретиться со мной взглядом, Гримм честно попытался, но тут же капитулировал перед затапливающим по горло смущением. Хмуря брови и поджимая губы, глядя куда угодно, но только не на меня, он с трудом произнёс:       — Ну, знаешь, в моём мире не говорят «моя девушка». Там даже нет такого понятия, как «встречаться». Когда двое… ну… любят друг друга, сразу становится понятно, к чему всё идёт. Поэтому никто не говорит «моя девушка». Говорят «возлюбленная». Или «невеста». Ну, в перспективе как бы… Но это наши обычаи, у вас по-другому, я понимаю.       Всё ещё жутко стесняясь, он выпустил меня и, неуверенно теребя затылок, предпринял нерешительную попытку скрыться с моих глаз. Но сказанного не воротишь. «Невеста»? А это сильно…       С шальным, колотящимся сердцем, сжигаемая отчаянным румянцем, я кое-как силилась одолеть бурю взвившихся эмоций, когда услышала голос Гримма за спиной.       — Вот ведь… Будет жалко, если завянет.       Обернувшись, я увидела высокую фигуру своего парня, с сожалением склонившегося над валявшимся на асфальте пакетом и выкатившимся оттуда горшком с Венериной мухоловкой. Перевернувшееся растение наполовину вывалилось из горшка, а рядом темнели рассыпавшиеся комья земли. Жалко… Должно быть, Гримм выронил пакет, когда бросился мне на помощь.       — Как обидно!.. — не удержалась я, подходя и присев на корточки перед цветочным горшком. — Наверное, мы сможем его реанимировать… Это ведь не критично, правда?       Не дожидаясь ответа, я вернула растение обратно в горшок и, сгребая пригоршнями землю с асфальта, принялась ссыпать её обратно.       — Да вроде должна выжить, — Гримм опустился рядом со мной и тоже начал сгребать землю. — В конце концов, растения пересаживают, правда, делают это аккуратней. А ещё при пересадке всегда есть риск, что не приживётся.       — Ну, мы его не пересаживали, а… чуть перекопали землю! — вернув многострадальный горшок в пакет и, наконец, выпрямившись, бодро отрапортовала я.       — Это как бы одно и то же, — усмехнулся в ответ Гримм.       — Значит, будем считать такую встряску проверкой на стрессоустойчивость!       Гримм непонимающе скривился, и я весело продолжила:       — В конце концов, эта мухоловка — хищник, а хищники — крепкие ребята! Разве я не права?       Вопреки замыслу, моё игривое подмигивание отнюдь не взбодрило Гримма: вместо того, чтобы весело поддержать, он как будто насторожился; его золотистые глаза лукаво сузились.       — Это, что, призыв убедиться? — обнажая клыки в коварной улыбке, протянул он.       — А?.. Да я просто…       Жар бросился мне в лицо, опаляя щёки и шею. В темноте ночи Гримм ну никак не мог заметить мой румянец, но, похоже, животное чутьё восполнило то, на чём спотыкалось зрение. Буквально подавившись бессвязными обрывками оправданий, я, затаив дыхание, следила за тем, как поднялась в воздух его рука и как потянулась к моему лицу. Его глаза блеснули диковатой чертовщинкой, подпаляя и моё нутро. Под аккорды взволновавшегося сердца его тёплые пальцы коснулись моей щеки, ласково мазнув большим по кончику носа. Я уже было приготовилась закрыть глаза и, как и положено, отдаться во власть горячей волны страсти, когда вдруг опьяняюще-коварный взор Гримма резко замер, сменившись растерянностью. Он как-то недоумённо моргнул и ни с того ни с сего воззрился на собственные ладони.       — Ой, прости, — всё ещё не то удивлённо, не то весело откликнулся он.       — Что? Что случилось? — я уже вовсю терялась в догадках.       — Да я тут слегка… — он неумело потёр руки о джинсы, потом вновь потянулся ко мне, когда я наконец разглядела его перепачканные землёй пальцы.       Чего? У меня, получается, лицо тоже теперь грязное?       — Ох, нет, я сама…       Аккуратно отстраняясь от по-мужски нескладных попыток исправить ситуацию, я с силой принялась тереть там, где только что прикасался Гримм, напрочь позабыв, что мои собственные руки ничуть не чище его. Ошеломление пронзило разрядом молнии, но к тому моменту я уже со всей неуклюжестью размазывала грязь по лицу.       — Ох, боже… — обречённо выдохнула я, с горечью признавая тщетность дальнейших попыток сойти за белого человека.       — Ты сейчас похожа на маленького поросёнка, только что вдоволь наигравшегося в грязи, — весело хохотнул Гримм, глядя на пессимизм, с которым я косилась на собственные ладони, прикидывая, удастся ли хотя бы тыльной стороной чуть поубавить яркость «боевого раскраса». Наконец сжалившись над моими безуспешными потугами, Гримм присоединился к оттиранию, но всё равно было ясно, что вернуть мне человеческий облик может только вода. — Кстати, никто не мешает вернуться в мир Крюка. Там море есть: умывайся — не хочу! По-моему, рабочая идея.       Кривовато подкошенная усмешка вырвалась из моей груди.       — Может, всё-таки зайдём в ближайшую кафешку? В туалете умываться удобней, чем в море, — теребя серый кончик носа, предложила я.       — Не поспоришь. А ещё, если ты не перестанешь тереть, твоё лицо станет совсем красным.       — И чья это вина? — показно пробубнила я, попутно уповая на то, что он не догадается, что красный цвет вызван не только трением.       Но всё же вокруг молчала ночь, назойливые взгляды прохожих мне не грозили, так что стыдливое смущение очень быстро сменилось весельем, и вот уже мы с Гриммом задорно посмеивались над недавним конфузом. Стоило нам преодолеть монотонно тихую улицу, и вот уже перед глазами раскинулись подсвеченные вывески баннеров и поток порыкивающих авто. Людная часть города не допускала даже предательской мысли поспать, но хаотичное мельтешение прохожих, мурлыканье девочки в костюме кошечки-горничной, предлагающей флаеры ближайшего мэид-кафе, двое парней, пронёсшихся мимо нас на электрических самокатах, чужие разговоры по телефону — вся эта какофония звуков и движений, как ни странно, успокаивала, заставляя с удовольствием ощутить, что меньше всего на тебя будут обращать внимание именно в большом городе. Конечно, один-двое прохожих бросили на меня озадаченные взгляды, но быстро потонули в самодостаточном потоке городской жизни.       — О, чую бургерную! — довольно потёр руки Гримм. Будь он сейчас в волчьей форме, точно во всю прядал бы ушами.       Я с удивлением завертела головой туда-сюда, пока наконец не признала в растянувшихся совсем рядом витринах бургерную. Не удержавшись, я хмыкнула: вот уж точно, нос реагирует быстрее глаза!       Согласившись с выбором, мы зашли внутрь, и, оставив Гримма напротив пёстрых мониторов с меню, я направилась к туалетным комнатам. Наконец, выйдя оттуда, осязая на коже приятную прохладу влаги и наслаждаясь душистым ароматом мыла, я ступила в зал фастфудного кафе, ощущая себя новым человеком! Но ощущения быстро затерялись, сменившись растерянностью: Гримма поблизости не было. Бегло осмотревшись, я пробежалась глазами по полупустым рядам красных сидений-диванчиков, выхватив наконец вскинутую вверх мускулистую руку и довольную в своём предвкушении знакомую улыбку.       — Эй, Ова! Дуй сюда!       Уже догадываясь, что увижу, я двинулась вдоль сидений, пока в итоге не утонула в ярко-красном, широком напротив Гримма. На столе перед ним красовался разнос с тремя свёртками гамбургеров, большая упаковка деревенской картошки и два больших стакана газировки. Неподалёку от разноса топорщился пакет с Венериной мухоловкой.       — Один твой, — торжественно объявил Гримм, протягивая мне бургер, на удивление, чистой рукой.       — На ночь глядя есть вредно, — хмыкнула я, принимая шуршащий свёрток.       — Это победная трапеза после славного боя! — довольно хохотнул Гримм и одним укусом отхватил практически треть гамбургера.       — Ну, если так на это посмотреть, — я невольно улыбнулась, шурша обёрткой, — то ты её и правда заслужил.       Гримм воодушевлённо доедал свой второй бургер, я задумчиво потягивала из трубочки колу, когда что-то на краю зрения привлекло моё внимание. Бросив взор в сторону двери, я заметила, что она колышется туда-сюда. И не без причины: внутрь один за другим заходили люди. И всё бы ничего, если бы не их скучкованность небольшой толпой и какой-то неспокойный настрой. Подозревая, что это либо студенты, либо молодые работники, вознамерившиеся вприкуску с фастфудом расслабиться под конец дня, я уже мысленно вздыхала от предстоящих гама и громкой болтовни на всю кафешку, когда вдруг мой взгляд зацепился за знакомое лицо. Дыхание спёрло, а сердце в груди опасливо ёкнуло. Тот незнакомец, что ещё совсем недавно приставал ко мне в ночном переулке, тоже меня заметил и, преисполненный мрачной торжественности, двинулся к нам. О боже, ничего хорошего это не сулит… И он, и его дружки — они точно какие-то отморозки, бандиты!.. Я уже было потянулась к Гримму, чтобы предупредить, когда заметила его заострившийся взгляд. Будто хищник, учуявший неладное.       — Вот вы где, — удовлетворённо процедил недавний «знакомый», выпятив грудь перед нашим столиком. Шагая вразвалочку, к нему подтянулись и остальные его спутники. — Я был уверен, что вы не ушли далеко. Решили расслабиться, а?        — Расслабишься тут, когда твой запах мне весь аппетит портит, — отняв ото рта остатки бургера, Гримм впервые поднял на него хмурые глаза.       — Ты чего сказал, а? Думаешь, за такие слова останешься целым? Ты мне ответишь за всё!       — А ты, я смотрю, привёл лакеев? Это чтоб не так страшно было?       Парень злобно ощёрился, напрягая желваки, кто-то из его дружков сердито подался вперёд. Наша маленькая потасовка привлекала всё больше и больше внимания и так полупустой бургерной. Кто-то высунул голову из-за красных широких спинок; издалека раздался голос, наверное, менеджера. Тот уже шагал сюда, когда вдруг наш агрессивный знакомый рванул на Гримма, протягивая пальцы к вороту его косухи. Я нервно вскрикнула и отпрыгнула назад, ударившись коленками о столешницу. От толчка стакан с колой подскочил и опрокинулся, на стол полилась газировка. А в то же мгновение, скользя по растёкшейся газировке, точно фигурист по льду, по столу проехал наш незадачливый знакомый. Сметя остатки еды, он грохнулся в проход между столиками. Гримм же, уже восседавший на корточках прямо на сиденье, ловко спружинил на пол — туда, где остальные бандиты хлынули волной на нас. Сиденье Гримма со скрипом развернуло; кто-то из дерущихся врезался в наш столик, и меня едва не зажало в ловушке!       — Ова! Отходи отсюда! — окрик Гримма сопровождался глухим стуком ударов.       Попутно сокрушаясь, что не могу в такой ситуации воспользоваться своим волшебством Чтицы, я, тем не менее, смогла быстро собраться! Как будто забыв, что мы сейчас посреди обычного человеческого города, внутри банально-рядовой бургерной, я почти что представила, что вокруг кипит что-то сродни битвы с Распускателем и его головорезами! А раз так, скорость и ловкость — то, что спасает в первую очередь. Отшвырнув прочь такой балласт, как неловкость, я по примеру Гримма с ногами заскочила на сиденье и, хватаясь за высокую кожзамную спинку, перелезла на сиденье соседнее. А затем на следующее. Они пустовали, и об извинениях можно было забыть.       Новый оглушительный грохот заставил меня вздрогнуть и вскинуть голову. Один из бандитов рухнул на пол, сметя попутно четыре «барных» стула. С металлическим звоном длинных ножек они попадали в проход, описывая битые полудуги. Но этот беспорядок тонул в хаосе куда более масштабном. Со стучащим сердцем мне оставалось только поражаться, как Гримму до сих пор удаётся в одиночку сдерживать натиск десятка парней. Да, он у меня крепкий и опытный, но всё же!.. Неужели я никак не могу помочь?! Если пойду туда, то сделаю только хуже. Но тогда что?..       Кулаки сжались, и я невольно прикусила нижнюю губу, когда сильный удар прилетел Гримму куда-то в щёку. Ох, боже… Гримм, я…       Откуда-то из-за прилавка выскочил сотрудник бургерной — видимо, самый смелый; остальные до сих пор жались к стенам, — и, размахивая руками, предпринял попытку остановить драку.       — Отвали, придурок! — огрызнулся на него один из отморозков и толкнул в грудь.       — Чего вы вообще тут устроили?! — гневно поправив очки, закричал сотрудник. — Пошли вон отсюда! Иначе вас…       Я видела, как подавился своими словами этот юноша в фирменной красной кепке: занесённый кулак нёсся ему точно в лицо. А в следующее мгновение он рухнул на пол, сбитый выскочившим прямо из заварушки Гриммом.       — Не лезь, пока цел, — рыкнул на него Гримм, подскакивая на ноги.       Ошеломлённый сотрудник так и остался распластанным на полу, трясущимися руками поправляя очки, а вот меня его падение натолкнуло на идею! С жадностью забурившись в недра своей сумки, я ожесточённо искала тоненький томик «Снежной королевы». Всё верно! Если я призову лёд Хисамэ, вся эта агрессивная компания просто не сможет драться на скользящих ногах! Ну а само появление льда на полу можно будет свалить на какой-нибудь сломавшийся морозильник. Гениальная идея! Не очень-то заботясь о правдоподобности такого шитого белыми нитками «алиби», я уже распахнула книгу и нервно зашелестела страницами, бегая глазами по строчкам, когда вдруг осознала свою ошибку.       «Что? «Питер Пэн»?!» — замерла, точно пришибленная, я.       Но чем мне поможет «Питер Пэн»? Вновь лезть за «Снежной королевой» или попытаться тут найти что-то полезное? Долго!.. Эх, время уходит!.. Нервно пытаясь принять решение, я перелистнула ещё несколько страниц.       «Ночь окутывала его плотным одеялом. На берег не доносилось с него ни единого звука. Да и вряд ли эти звуки могли быть приятными, кроме разве что жужжания швейной машинки, за которой сидел Сми».       Не то…       «Кое-кто из пиратов, облокотившись о фальшборт, распивал джин, другие растянулись возле бочек…»       Не подойдёт!.. Что же…       Вдруг взгляд зацепился за строки:       «От долгих плаваний днище корабля покрылось илом и моллюсками, и боцман «Весёлого Роджера», мистер Сми, последнее время всё чаще напоминал капитану о ремонте».       Ох, не то, что я хотела изначально, но тоже может сработать! Призывать сюда Крюка или кого-то из его команды я не собираюсь, а вот…       Не успела я дочитать предложение вслух, как прямо на моих глазах плиточный пол бургерной начал покрываться толстым слоем ила, а кое-где на ножках столов даже налипли ракушки! В мгновение утратив твёрдую опору, бандиты заскользили по илу, и первые же попытки дёрнуться или ударить обрушили их навзничь. Гримм тоже в первый момент взмахнул руками в попытке устоять, но один мощный прыжок в сторону сидений-диванчиков — и вот он уже с безопасного плацдарма взирал на тщетные попытки своих противником подняться. Бандиты толкались и барахтались, разбрызгивая черновато-зелёную грязь, но, точно на том самом льду, который я хотела позаимствовать у Хисамэ, их подошвы безбожно скользили, а ладони лишались опоры.       Да, знаю, нельзя так пустячно пользоваться силой Чтицы, но весёлая усмешка Гримма, посланная мне, наполнила душу теплом. Можно — нельзя — без разницы! Я ни капли не жалею!       Неожиданная сирена за окном разбила моё весёлое оцепенение. Дверь распахнулась, и первый же ворвавшийся офицер полиции, всплеснув руками, точно футбольный болельщик, грохнулся на илистый пол и, как снаряд из кёрлинга, заскользил аккурат к прилавку. Вжавшиеся в стены с выпученными глазами сотрудники бургерной, столпившиеся у входа полицейские и барахтающиеся в грязи уличные отморозки — наверное, такое зрелище я до конца жизни не забуду!.. И словно вишенка на торте — восседающий на верхушке красной спинки, сложивший на груди руки и удовлетворённо скалящийся Гримм.       — Да почему я должен сидеть здесь битый час, если я уже кучу раз рассказал, что произошло?! — раздражённо сверкая глазами, Гримм стукнул кулаком по столу в полицейском участке.       — Потому что ты утверждаешь, что именно эти парни напали на тебя с твоей подружкой, — устало потирая напряжённую переносицу, процедил полицейский.       — А что не так? Именно так всё и было!       — Что не так?! — наконец взорвался служивый. — Да то, что этих парней хоть в больницу увози — на них живого места нет! А на тебе, вон, один синяк всего! И ты хочешь сказать, что это они на тебя напали, а не ты на них?! Да я в жизни в такое не поверю! У тебя, вон, даже взгляд злобный!       — Правильно, не верьте ему, господин полицейский, — прижимая к себе сломанную руку и периодически шмыгая разбитым носом, прогнусавил сидевший рядом один из бандитов. Остальные разозлённой побитой кучкой разместились вдоль стены. — Не верьте этому мерзавцу!.. Он вон что сотворил!..       — Это я сотворил?! — резко развернувшись, рыкнул на него Гримм. — Ты мало получил! Если бы не эти типы в форме, я бы всю вашу шайку уложил!       — Вот об этом я и говорю! — торжественно тыкнул в него мозолистым пальцем полицейский. — Вылитый злодей!       В ответ Гримм тихо зарычал.       Сидящая неподалёку и со стороны наблюдающая эту картину, я не могла не улыбаться в душе. Всё будет хорошо, я не сомневаюсь, потому что свидетельские показания сотрудников бургерной и её посетителей однозначно поведают правду. Хотя, конечно, что-то на тему злодейства в словах офицера и было правдой: всё-таки какой-никакой ущерб кафешке мы нанесли… Хм, может, как в прошлый раз — благотворительностью из «Питера Пэна»? Главное, закрома Крюка не трогать. Хотя… он ведь недавно обзавёлся двумя золотыми сундуками… В общем, подумаю на досуге. Но сейчас не это важно! Слава богу, Гримм действительно отделался легко: разве что один кровоподтёк красуется под его губой, но в остальном он цел и невредим. И всё же я не могу не удивиться, насколько же велико расхождение во взглядах на Гримма. Он импульсивен и горяч, он готов пустить в ход кулаки и способен отправить своих противников на больничные койки. В глазах этого полицейского он настоящий хулиган. Но помимо этого Гримм спас меня и бескорыстно защитил того официанта. Он простил всех тех, кто предал его, и помог встать на путь истинный своим сомневающимся товарищам. Он добрый и верный, и у него нежное сердце. Пусть он и хулиган, но он настоящий герой! Да, он не привычный нам герой, он другой. Но он мой герой. И я люблю именно его!       Не слушая ни перебранку полицейского с Гриммом, ни возмущённые возгласы побитых бандитов, я тонула в тепле собственных чувств, растроганно глядя на широкую спину в чёрной, брутальной, кожаной безрукавке, на широкий металлический ошейник вокруг загорелой шеи, на всклокоченные серые волосы и напряжённо-мускулистую правую руку, которая дома опять станет волчьей. Руку, как и весь он сам, наполненную мощью и природной дикостью, рядом с которой сейчас покоился измятый пакет с аккуратно выглядывающим оттуда цветочным горшком.