Послевкусие. Глава №...

      Оторвавшись от созерцания ячейки, я перевела взор на монитор, где в итоговом файле программа высчитывала активность креатинкиназы. Оценив значение и бегло сравнив с активностями параллельных измерений, я довольно кивнула. Кажется, я сумела добиться стабильности системы. Что ж, на очереди пируваткиназа и киназа фосфорилазы, и тогда, если все будет идти хорошо, я добьюсь воспроизводимости по всей группе ферментов, которые острее всего влияют на проблему ферментативной, ну или энзимной, как любят говорить в международном сообществе, недостаточности у репликантов. А это значит — я аж загорелась внутри, — что уже скоро возможно будет снизить ее остроту со смертельных конвульсий до примерно моей прошлой астмы. Это, конечно, не предел мечтаний, но, по крайней мере, если репликант не сумеет вовремя получить дозу, это не будет грозить ему смертью, как раньше. А значит, моя работа стоит того, чтобы продолжать.       Воодушевлённая, я затянула потуже хвост на затылке и, выудив из кармана лабораторного халата заколку, подцепила настойчиво лезущие в глаза волосы. Наверное, видок у меня сейчас, как у фанатичного учёного, но это не так уж и страшно, пока меня видят одни лишь лаборанты да изредка Эндрю. Мысли поплыли в новом направлении, вынимая из памяти воспоминания. Ладонь непроизвольно потянулась к груди, и пальцы коснулись холодного жетона на цепочке. Я невольно улыбнулась: с отъезда А-15 прошло всего две недели, но я уже безумно соскучилась. Но это было правильное решение. Хоть мы и условились ехать вместе, сразу же после краха «Bio Tech» и «отставки» Дэвида моя помощь потребовалась десяткам репликантов, которые, как и мои друзья, нуждались в терапии от энзимной недостаточности. Совесть никак не позволила бросить их. В то же время А-15 объяснил, что для освобождения репликантов из других филиалов нужно действовать прямо сейчас, потому что наиболее результативна разведка именно по горячим следам. Ну, полагаю, он прав, тут уж ничего не попишешь… Я, конечно, взяла с него обещание, что он не ввяжется в боевое столкновение, а по-честному ограничится разведкой, и мне очень хочется верить, что он так и поступит. Правда, на этот проблемный раз с ним отправился Тим, а значит горячих разборок действительно не предвидится. Только это меня и успокаивало последние две недели.       Рядом с лабораторным столом раздались шуршание и писк, и я обернулась к залезшему в колесо Гумбольдту.       — А-15 явно растёт, — улыбнулась я хомяку, будто тот изъявил желание поддержать беседу об общем знакомом. — Похоже, он неплохо сдружился с Тимом при том, что Тим всё-таки человек. Здорово, что А-15 не отгораживается, а постепенно выстраивает отношения с людьми. Как ни крути, из всей троицы он по своей природе самый консервативный. Вроде, С-02 говорил, что это особенность его модели. Как думаешь, Гум?       В ответ хомяк моргнул чёрными стеклянными глазками и спрыгнул с колеса в шуршащие опилки.       — И всё равно, — я улыбнулась себе под нос. — Даже несмотря на предписанные механизмы, А-15 давно уже перешагнул ступень обычной машины. Да он таким и не был никогда… Это «Bio Tech» не позволяли ему раскрываться в этом направлении.       Я оторвалась от Гумбольдта и вперилась в монитор с готовым файлом, но в голову лезли отнюдь не значения активностей энзимов.       «И всё-таки как же я рада, что на роль одного из моих охранников назначили именно А-15, — забыв про эксперимент, думала я. — На его месте мог оказаться более «закоренелый» репликант».       Я покрутила колёсиком мышки вверх-вниз. Нет, наверное, ошибочно так думать: у всех репликантов есть своя воля, как у человека, но они в разной степени ощущают её потенциал. Если сравнивать Эндрю и С-02, то очевидно, что Эндрю куда сильнее осознаёт свою свободу выбора. Из всей троицы, скорее всего, А-15 меньше всех ощущал собственную волю. Поэтому как же хорошо, что наши с ним пути пересеклись! Так бы, возможно, он никогда не познал, насколько полноценно он может жить. И каким потрясающим он способен быть…       Я уже давно ощутила, как по ходу размышлений мои щёки согреваются всё сильнее и сильнее, но сейчас, похоже, настал пик. Я легонько подпрыгнула на стуле, тряхнув каштановым хвостом и меняя положение. Мышка в моих руках дрогнула, зацепив курсор, и длинная синяя полоса выделенного текста растянулась перед глазами. Прицыкнув из-за собственной неуклюжести, я сняла выделение и уже готова была приступить к продолжению эксперимента, когда в открытую дверь постучали. Я нехотя обернулась, ожидая увидеть растерянного лаборанта или пришедшего отчитать меня за невнимательность в данных Эндрю, когда моё сердце резко забилось. На пороге лаборатории возвышался А-15 и с невесомой улыбкой взирал на меня.       — Здравствуйте, профессор.       — Ого, А-15, ты уже вернулся!       Ох, рефлекторно назвала его прежним именем. Похоже, скорая разлука сразу же после того, как договорились называть друг друга настоящими именами, даёт о себе знать.       — И кстати, — я хитро прищурилась, — кто-то обещал больше не обращаться ко мне «профессор».       — Не правомерное замечание от той, кто провинился в равной степени, — абсолютно невозмутимо парировал он, прикрыв глаза.       Ну да, заметил…       — Так а ты… сегодня вернулся, да? — сама не зная, почему тушуюсь, я смущённо забегала глазами по комнате.       — Ответ утвердительный. У меня нет причин после возвращения проводить время где-то ещё, когда ты здесь. Ова.       Его чуть низкий, гортанный голос, отдельно выделивший моё имя, пробрал до мурашек. Кто бы мог подумать, что такой малоэмоциональный мужчина сможет пробуждать столь яркие эмоции во мне!       — Эм… Я рада, что ты вернулся, А-Алекс… — запинаясь, наверняка вся румяная, выдавила я.       Ох, а ещё это новое имя… Так смущает. Нравится оно ему или не очень? По А-15 непросто понять, о чём он думает, поэтому мне только остаётся верить, что оно ему действительно по душе. Ах, нет… То, как он только что улыбнулся, не оставляет сомнений — имя ему и правда нравится.       Этот трогательный момент вырвал из моей груди порыв, и я уже поднялась со стула с нежным намерением подойти и обнять, утолить томление после разлуки, как вдруг в углу лаборатории раздался писк. Резко бросив взор на А-15, я в душе съёжилась: его лицо мгновенно посерело, глаза выпучились, а рука предательски потянулась к висевшему на бедре пулемёту.       «Нет, пожалуйста, только не стреляй!..» — в мыслях взмолилась я.       Сперва дёрнувшись к А-15, я тут же передумала и метнулась к клетке с Гумбольдтом. Его бы накрыть чем-нибудь… Клеёнкой, например… Но под рукой виднелись только пузатые колбы да синий пипетатор с разбросанными насадками. Соображая уже на автомате, я резко стянула с себя белый халат и набросила его на клетку. Похоже, «выключившийся свет» утихомирил Гумбольдта, и тот перестал пищать, едва слышно засопев. В надежде, что буря миновала, я неуверенно обернулась к А-15. Конечно, его лицо всё ещё хранило весь комично-неестественный, животный ужас перед грызунами, но он стойким усилием воли задавливал эмоции, и даже напрягшиеся над рукоятью пулемёта пальцы медленно расслаблялись.       — Видимо, придётся Гуму переехать к родителям, — сочувствующе — не знаю, кому больше: Гуму или А-15, — вздохнула я. — Пока тебя не было, он составлял мне компанию, но теперь, похоже, настал памятный момент, когда нужно выбирать между парнем и домашним питомцем.       А-15 не ответил, и я решила уточнить:       — Как ты догадываешься, выбор в твою пользу, — я улыбнулась А-15 и бросила извиняющийся взгляд на накрытую халатом клетку. — Прости, Гум, я буду навещать тебя у родителей.       — Значит, — долго молчавший А-15 неохотно покосился на клетку, — ты собираешься отдать это существо своим родителям?       — Да, они не будут против. Они вообще-то любят животных, но из-за моей астмы мы не могли держать их дома. Теперь же, вроде, проблем нет. Кстати, — я задумчиво нахмурилась, — раз ты уже здесь, имеет смысл перевести его в ближайшие дни. Надо будет не забыть позвонить маме и договориться о встрече.       Пока размышляла вслух, болтая, по сути, сама с собой, я не заметила, как А-15 сдвинулся с места. Увидела я его, когда он уже подошёл вплотную. Взяв меня за руку и чуть оттянув от клетки, он бережно прижал меня к себе, заключая в глубокие тёплые объятья. Он ничего не сказал, но всё и так было понятно без слов. Я крепко обняла его в ответ. Да, я тоже очень по тебе соскучилась, А-15.       — Ты уверен, что хочешь поехать со мной? — складывая в сумку два брикета с опилками, новую поилку и пачку хомячьего корма, я в который раз покосилась на А-15.       Он довольно забавно возвышался в середине комнаты моей старой съёмной квартиры и, очевидно, не зная, чем себя занять, стоически невозмутимо наблюдал, как я по-броуновски перемещаюсь туда-сюда, собирая вещи Гумбольдта.       — У меня нет причин оставаться в пустой квартире, если вместо этого я могу сопроводить тебя в твоём визите к родителям, — без тени сомнений ответил он.       — Да, но, если отправишься со мной, тебе не удастся избежать встречи с ними. Не думаю, что ты захочешь просто отсидеться в машине.       — Должен признать, — А-15 задумался, — у меня вызывает интерес знакомство с людьми, воспитавшими тебя. Моё понимание понятия «семья» основывается исключительно на теоретических знаниях, поэтому я считаю весьма полезным получить непосредственный опыт.       — Да, но как бы… — я застегнула сумку и смущённо оглядела свои ногти. — С одной стороны, ты, конечно, прав, и это хороший способ увидеть, что такое семья в реальности. А с другой… — я замялась. Как бы правильно объяснить всю тонкость ситуации? — В общем, если я приведу тебя знакомиться с родителями, мне придётся объяснить, кто ты такой. Я, конечно, могу сказать, что ты мой коллега или вроде того…       Я хмыкнула себе под нос: ага, коллега, конечно! Именно обычных коллег девушки и приводят на ужин к своим родителям.       — Но, если честно, мне не хочется этого делать. В смысле, представлять тебя кем-то другим. А значит, мне придётся сказать, что ты мой… м-м-м… парень. И тогда это уже не будет обычный визит — а что-то типа официального знакомства.       Я недовольно скривилась. Пыталась-пыталась объяснить понятно, а в итоге всё равно вышло сухо. Но не могу же я вывалить на А-15, что такой вот визит — это конкретное такое заявление, что мы встречаемся, что мы как бы пара, у нас отношения, любовь-морковь и всё в том же духе? И что при благоприятном исходе его, А-15, следует воспринимать, как уже вполне вероятного будущего зятя.       От столь ярких фантазий мои щёки даже погорячели, а ожидаемая в скором времени реакция родителей только прибавила картинок в голове. И что мне делать? Очевидно, А-15 рановато сталкиваться с подобной стороной общественной жизни, но и отказывать ему у меня тоже нет причин. Да и желания, если честно. Я правда соскучилась по нему. Да и, чего греха таить, перед родителями тоже подмывает похвастаться — по крайней мере, А-15 из тех, кем хвастаться не стыдно. И всё равно, рановато, конечно…       — Если не возражаешь, я возьму сумку, а клетку с существом ты понесёшь сама.       Спокойный, с едва уловимой настороженностью, голос А-15 вывел меня из дразняще тягучих раздумий, напомнив, что сборы, в общем-то, окончены. Засмеявшись, я кивнула и, подхватив клетку с Гумбольдтом, бодро направилась в коридор. А-15 с перекинутой через плечо сумкой двинулся следом.       — Ты, главное, не переживай, — когда автомобиль остановился перед родительским домой, я обернулась к сидящему на соседнем сиденье А-15. — Просто веди себя спокойно, но постарайся поменьше задавать конкретных вопросов. Мои родители — добрые люди, но они ещё ни разу не общались с репликантами, поэтому могут… В общем, если что-то очень заинтересует, я потом сама тебе объясню, хорошо? Главное, не волнуйся, и всё будет хорошо.       — Ова, ты дважды повторила одну и ту же фразу. Очевидно, ты единственная, кто волнуется, — как всегда, наблюдательный, А-15 остудил меня спокойным взглядом. — Но я приму к сведению твои наставления.       — А, д-да… Хорошо… — не то беспокоясь ещё сильнее, не то успокаивая себя, промямлила я.       Затем я тряхнула головой, стараясь выгнать все сомнения, и взяла себя в руки. Чему быть — того не миновать! Я сама выбрала А-15, и он такой, какой есть. Не так уж важно, узнают его мои родители раньше или позже: он такой, какой есть, и они всё равно примут мой выбор. А значит, хвост пистолетом и пора в бой!       Некой аналогией победного клича воодушевляя себя, я хлопнула по рулю и, преисполненная предвкушения, одарила А-15 яркой улыбкой.       — Ну, что, идём?       — Ответ утвердительный, — куда сдержанней, чем я, но не менее тепло, улыбнулся он.       Мы выгрузили из машины клетку с копошащимся Гумбольдтом, его скромные пожитки и зашагали в сторону дома.       Дребезжание дверного звонка ударило меня по ушам, обнажив, насколько, невзирая на всё хорохорство, я всё-таки нервничаю.       Но оценить масштаб проблемы я не успела: дверь открылась и за ней возникла моя мама. Увидев меня и возвышавшегося за моей спиной А-15, она, сперва готовившаяся к душевному приветствию, немного оторопела.       — Ова, ты не предупредила, что придёшь не одна, — одновременно улыбаясь и внимательно изучая, она переводила взор с меня на А-15 и обратно.       — Да, знаю, моя вина, — я старалась делать хорошую мину при плохой игре. — Так уж получилось, извините за неудобство.       — Что ты, никакого неудобства нет. Проходите, я скажу отцу, что ты приехала.       С этими словами она ещё раз с потаённо женской прозорливостью зыркнула на А-15 и направилась вглубь дома, откуда вскоре донёсся голос папы. Оставив в коридоре вещи Гумбольдта и самого Гумбольдта, мы проследовали дальше, когда из соседней комнаты вышел мой отец.       — Здравствуй, милая, — улыбнулся он и внимательно воззрился на каменное лицо А-15. Очевидно, не придя к какому-то конкретному выводу, он протянул А-15 руку. — Приветствую.       На непроницаемом лице А-15 мелькнула тень сомнения, и я буквально ощущала, как быстро генерировал соображения его мозг, изучая протянутую ладонь.       — Надо пожать, — тихо, чуть склонившись к нему, прошептала я.       К моему огромному облегчению, А-15 довольно быстро понял, что от него хотят, и протянул руку в ответ.       «Ну, начало довольно неплохое», — думала я. А ещё я прямо-таки читала во взгляде папы две эмоции: недоумение оттого, что его визави как будто бы не знаком с рукопожатием, и приятное одобрение силы этого самого рукопожатия.       — Проходите, — после ритуального приветствия папа повёл нас за собой. — Мы рассчитывали на визит одной только Овы, но всё равно моя жена приготовила ужин. Присоединяйтесь, будем рады познакомиться. Кстати, Ова, представь своего спутника. Он тоже твой коллега?       — Коллега? — в недоумении переспросила я. Воспоминание об обеде с С-02 в той закусочной пришло слишком запоздало.       — Ну, как тот, рыжий. Саймон, кажется.       Я бросила нерешительный взгляд на А-15 и, как и ожидала, получила в ответ непонимающе-нахмуренные брови.       — Это был С-02, — как можно тише прошептала я ему. — Потом расскажу.       А-15 молча кивнул, и я обернулась к папе.       — Нет, пап. Это Алекс, и он м-мой… парень, — смущаясь, с трудом произнесла я. — И мы не коллеги. Хотя ещё совсем недавно, когда я работала над одним секретным проектом, он обеспечивал мою безопасность.       — Вот как? — отец вскинул смоляно-чёрную бровь. Интересно, это его «Вот как?» относилось к моей опасной работе или нашим отношениям? Но ответа, разумеется, мне никто не дал, и вместо этого, снова оглядев А-15, папа задал ещё один вопрос, но уже адресованный ему. — Обеспечение безопасности? А ты, стало быть, военный?       Хм, закономерный вывод. Немногословность А-15, стать, его типаж, выправка — всё свидетельствовало о принадлежности к чему-то милитаризированному. Да даже его одежда походила на униформу, пусть и более стильную. Сам же А-15 лишь секунду размышлял над ответом, после чего спокойно выдал:       — Силовые структуры.       Кажется, папа хотел поспрашивать ещё, но мы наконец вошли в гостиную, где в самом центре красовался большой, наполовину накрытый стол. В момент нашего появления из кухни вышла мама с широким блюдом в руках, откуда доносился аппетитный запах жареной курицы. Вскоре этот дразнящий ноздри аромат заполонил всю гостиную, буквально приманивая к столу магнитом.       — Ещё пара минут, и можно будет садиться, — откликнулась мама, вновь исчезая на кухне.       В любой другой раз я бы непременно помогла ей с приготовлениями, но сейчас меня больше тревожила перспектива оставить А-15 и папу наедине. Нет, о том, чтобы стыдиться или стесняться А-15 и речи быть не может — такое просто невозможно! Но всё же я очень опасалась, что прямоту и непосредственность А-15 папа может истолковать превратно, а с первого знакомства портить впечатление очень не хотелось.       Вскоре мама вернулась вновь, неся зажатую в руке стопку вилок. Она уже раскладывала их на столе, когда одна выскользнула и дзинькнула об пол.       — Ох, прошу прощения! — неловко засмеялась она.       — Будь осторожней, — весело пожурил её папа. — Того и гляди, она воткнулась бы тебе в ногу.       — Неверное утверждение, сэр, — невозмутимо откликнулся А-15, прикрыв глаза. — Для того, чтобы вилка пронзила кожаную обувь и плоть, нужно метнуть её со скоростью не менее восемнадцати метров в секунду. Для ножа значение примерно в полтора раза ниже.       Повисла гробовая тишина. Сжавшаяся, как пружина из закона Гука, я стрельнула по-снайперски острым взглядом сначала в сторону выпученных глаз мамы, потом — замершей в невесомости руки папы. Венчала этот гротеск, разумеется, каменная невозмутимость А-15. Я нервно хохотнула: ну да, как и думала, скучным этот вечер точно не будет.       Уж не помню, когда я последний раз так переживала, знакомя своего парня с родителями… Да ладно! Я вообще никогда так не переживала в обществе родителей! Конечно, А-15 пока ещё просто не в состоянии понять, как его математически-точные, немного механические, сдобренные военной спецификой фразы могут воспринимать обычные люди. Да и маме с папой тоже не объяснишь пока. А ведь так хочется, чтобы А-15 им понравился хотя бы отчасти так же сильно, как и мне! Но теперь они точно считают, что я встречаюсь с каким-то чудиком, эх… Но ничего: рано или поздно я расскажу им тайну моего рождения, а тогда уж и необычность А-15 перестанет быть таковой. Но до тех пор, пока время для этого разговора не пришло, я постараюсь убедить их, что мой возлюбленный не какой-то маньяк-убийца. Да уж, я знала, что такой ужин принесёт с собой приключения, но не догадывалась, что они окажутся настолько остросюжетными!       Размышляя о чём-то таком, я повернула руль, и машина неспешно подкатила к моему дому. Подыскав, к счастью, всё ещё свободное парковочное место, я наконец поставила авто на ручник и, откинувшись в кресле, повернулась к А-15.       — Ну, вот и приехали, — бодро отрапортовала я.       А-15 в ответ кивнул.       — Я проведу тебя до квартиры, чтобы убедиться, что всё в порядке.       — Постой-постой!.. — я растерялась. — Ты разве не пойдёшь со мной? В смысле, ко мне домой.       — Это твоя квартира. Я не имею права без видимой причины в ней находиться. Из всех возможных вариантов, где я могу переночевать, самый приемлемый — подземное убежище репликантов под «Bio Tech».       Его слова меня действительно удивили. Я не на такой расклад рассчитывала.       — Но до убежища ещё добраться нужно. И к тому же… — я смущённо закусила губу. — Почему ты думаешь, что не можешь остаться в моей квартире? Ты же всё-таки… мой парень. Где тебе ещё жить, как не со мной? Да и раньше тебя такое не смущало.       Отведя как будто бы безэмоциональный взгляд, А-15 без тени сомнения произнёс:       — Раньше остро стоял вопрос твоей безопасности. И моё проживание вместе с тобой, а также с С-02 и F-45, было частью работы. Теперь же ситуация изменилась, — он замолчал, но после короткой паузы добавил: — Хотя я действительно ощущаю желание проводить с тобой как можно больше времени, и совместное проживание сильно бы облегчило задачу.       — Ну, вот видишь! — окрылённая его непосредственным, как и всегда, откровением, я бодро дёрнула плечами и потянулась к ремню. Раздался острый щелчок. — Идём. Я тоже не хочу отпускать тебя вот так. Мы долго не виделись, и я соскучилась.       А-15 не ответил. Было заметно, что он всё ещё сомневается, но потом он потянулся к собственному ремню, щёлкнул им и открыл дверцу.       По пути до квартиры мы не встретили никого. Ночь уже давно сковала улицы, и только частые фонари размытыми прорехами хоть как-то разрывали тьму. В этой дурманящей тишине особенно громко дзинькнули ключи, провернулся замок. Чуть хлопнула, затворяясь, дверь. Моя маленькая квартира встретила нас небольшим беспорядком в коридоре — последствия сбора вещей для Гумбольдта, — шёпотом покачивающихся на сквозняке жалюзи и будто бы замершим в ней временем. Или это замерло моё сердце, испуганное клубящейся темнотой и вакуумом звуков, отчего собственное дыхание и даже дыхание А-15 слышались необычайно ярко? Стараясь совладать с охватившими меня образами, я тряхнула головой и весело улыбнулась А-15.       — Ну вот! Проходи, — я принялась стягивать с себя ветровку. — Ты действительно можешь чувствовать себя как дома. Понимаю, что поначалу это будет казаться неловким, но тебе правда не о чем переживать. Вспомни, как это было раньше, и представь, что сейчас что-то похожее.       Я проследовала в комнату, ощущая тепло на своих щеках. Разумеется, А-15 сейчас не переживает — скорее, оценивает ситуацию и своё отношение к ней. Единственная, кто тут переживает, — это я. Но ничего, справлюсь.       — Я постелю тебе на диване, — уже было шагнув к шкафу, я обернулась к остановившемуся в проходе А-15. Поднявшаяся было решимость стихла, и я невольно замерла.       Он казался невозмутимым, как всегда, и его широкоплечая фигура смотрелась тёмным колоссом посреди моей комнатушки. Такой высокий, спокойный, но преисполненный настоящей силы и желания защищать. Тихий, немногословный, но уж если говорящий, то такие вещи, которые просто так не забыть. Я соскучилась по нему. Оказывается, так сильно соскучилась.       Я глубоко вдохнула. Тёплый ветерок пробежал по губам, осушая их. Кого я обманываю?..       Ступая неслышно, как кошка, я неторопливо приблизилась к нему. Встав рядом, я робко подняла взгляд.       — Я правда соскучилась по тебе, Алекс. Не думала, что буду так остро ощущать это.       — Я тоже.       Думала, он улыбнётся — свое редкой, но такой невесомо-тёплой улыбкой, — но вместо этого он чуть сильнее нахмурился. Он медлил лишь мгновение, а потом осторожно потянулся ко мне. Лучшего ответа и быть не может, и я с удовольствием подалась навстречу. Наши губы соприкоснулись мягко, аккуратно, будто опять знакомились. Скромный и короткий, поцелуй казался приветствием, после которого только разгорелось желание продолжить общение. Второй вышел длиннее, и я инстинктивно прильнула к А-15, скользя мягкими ладонями вверх по его крепкой шее и зарываясь в белые волосы. Та страсть, которая некогда уже пылала между нами и которую А-15 едва ли мог осознать, ещё только разгоралась, а мне уже было мало. Прижимаясь к его груди своею, я с удовольствием ощущала, как натягивается на спине моя футболка под его горячими растопыренными пальцами, как другая раскрытая ладонь полностью обхватывает мой затылок, удерживая не то в пригоршне, не то в капкане. Я всё чаще и чаще хватала носом воздух, жадно и по-собственнически впиваясь в его губы. Опаляющие, мокрые, неистовые поцелуи уже кружили голову, и я подавалась всё вперёд и вперёд, стараясь насытиться, но лишь ещё сильнее распаляя жажду. Сдавливая меня в объятьях, А-15 инстинктивно толкнулся бёдрами. Кажется, он стремится к тому же, хотя и не знает этого.       Я чуть прикусила его нижнюю губу, рвано вдохнула и застонала от удовольствия, получив пылкий ответ. Мои пальцы в его волосах напряглись, оттягивая пряди. Это сумасшествие… Я скоро сойду с ума от этой страсти!       Вдруг А-15 резко вдохнул и, обхватив меня за плечи, отстранился.       — Ова, я… — он глубоко дышал. Его обычно уверенный взгляд бегал из стороны в сторону, не скрывая растерянность и буйство эмоций. — Я не могу понять… Я испытываю странное чувство, как будто… сложно описать… Я ощущаю огромное желание… Я хочу того же, что мы делали сейчас, но мощнее и больше. Это что-то… Я не знаю…       Тихонько сотрясаемая собственной дрожью, часто дыша, я хмыкнула. Ещё бы! Пусть ты и не понимаешь, чего хочешь, зато я прекрасно понимаю, потому что умираю от жажды того же. Но как объяснить? Пусть ощущения А-15 и говорят о том, что его организму доступно сексуальное возбуждение, но, очевидно, он не знает, что это такое и к чему оно подталкивает его. Не удержавшись, я опустила взор и увидела характерную выпуклость в его штанах. Учёный во мне твердит, что его организм репликанта в данном вопросе сконструирован по образу и подобию человеческого, но жутко смущённая девушка во мне теряется в догадках: можно ли объяснить «такое» словами?       — Скажи, а ты что-нибудь читал о… — я затаённо сглотнула, — о сексе? Это из области телесных взаимоотношений между людьми.       — Нет, — честно качнул головой А-15. — Мною была изучена информация о поцелуях и объятьях. Последующие темы я не успел прочесть: произошли штурм «Bio Tech» и моя последующая поездка.       — Ясно… — в общем-то, на другое и не рассчитывая, я выдохнула. — Ну… тогда…       Я сжала губы. Отступить сейчас я уже просто не могу. Читать разъяснительную лекцию мне попросту не хватит духу. Остаётся лишь надеяться, что под моим не самым умелым руководством его инстинкты возьмут-таки своё, а там уж дальше оно само пойдёт.       Чуть отстранившись, стараясь не поднимать глаз, я взяла А-15 за руку и, стыдливо ощущая себя опытной путаной, соблазняющей неискушённого мальчика, повела его к кровати.       Так, вот мы на месте… И что дальше? Не зная, как начать, я привстала на носочки и, будто желая заглушить накатывающее смущение, потянулась и чмокнула А-15. Ну вот, заряд смелости получен — пора действовать!       Не говоря ни слова, я нащупала молнию у его горла и потянула вниз.       — Ч-что ты делаешь? — взволнованно выдохнул А-15.       — Хочу снять твою куртку, — смалодушничала я, боясь вот так сразу раскрыть всю глобальность начатого процесса. А впрочем… Нет смысла скрывать. — Ну, вообще-то… Я хочу раздеть тебя.       — Раздеть? — А-15 всё ещё не понимал, но его сосредоточенное лицо говорило, что он готов обучаться. — Насколько? По пояс?       — Н-нет… не по пояс… — бросив куртку на пол, я запустила пальцы под его футболку, стягивая её наверх.       А-15 послушно вскинул руки, помогая избавиться от одежды. Его светлая кожа как будто чуть светилась в темноте, и голый торс, более не скрытый под чернотой ткани, теперь казался особенно крепким и могучим. Не зная, куда деть свой взгляд, я вновь прильнула губами к его губам. А юркие пальцы оплели пряжку ремня. Звякнул механизм, ремень раскрылся и безвольными жгутами повис на бёдрах. Боясь остановиться и захлебнуться в собственном стыде, я мгновенно расправилась с пуговицей и дёрнула молнию, аккуратно жужжа по натянутой твёрдой выпуклости. Точно выстрел, мой слух взорвал резкий вздох А-15, и, подавляя искушение, я поспешно убрала руки.       — Нужно снять их, да? — его голос зазвучал непривычно хрипло, и я едва смогла выдавить из себя гулкое «угу».       Лишь долю секунды помедлив — наверняка оценивая дикость ситуации, — А-15 взялся за торчащие края собственных брюк и уверенно, будто выполняет приказ, стянул их с себя. Что-то прикинув в уме, он избавился и от носков. Оставшись в одних боксерах, он выпрямился и устремил на меня пристальный взгляд.       Я вспыхнула. Ну не смотри так на меня!.. Я понимаю, что ты пребываешь в полнейшем смятении, но и мне не легче, знаешь ли!..       Желая поскорее покончить с этой мегасмущающей процедурой, я одним резким движением сорвала с себя футболку. На спине что-то звякнуло, но мне было не до того. Потянувшись было к джинсам, я уже было приготовилась проявить чудеса ловкости, когда мои пальцы обожгли пальцы мужские.       — Могу я?..       Так и не договорив вопрос, А-15 придвинулся чуть плотнее. Моё истерзанное сердце забилось где-то в горле, и, с трудом проглотив его, я молча кивнула. Руки, точно крылья, развелись в стороны, пока я сверху наблюдала, как крепкие пальцы А-15 чётко, но, на удивление, осторожно поддевают пуговицу, медленно жужжат послушной молнией. Разобравшись с ней, А-15 неторопливо развёл края в стороны и аккуратно потянул. Мои джинсы заскользили вниз по голым ногам, а я только и делала, что задерживала дыхание, наблюдая, как бережно и ласково он стягивает плотную ткань, то и дело поднимая взор к светлой коже оголяющихся бёдер. Когда он дотянул джинсы до щиколоток, моя голова уже мутнела и мне пришлось опереться на его плечи, чтобы попросту поднять ногу. Ещё несколько движений — и вот уже по моим бёдрам скользил слабый ветерок от окна, а стопы холодил давно остывший пол.       Я довольно выдохнула: что ж, самая смущающая часть окончена — дальше обычно идёт жарче. Не дожидаясь, пока А-15 выпрямится и задаст какой-нибудь неловкий вопрос, я обвила его шею и, неистово целуя, притянула к себе. Тяжёлое мужское тело разворачивалось с трудом, я приникала к нему, как могла, и, неуклюже переступая ногами, мы наконец повалились на кровать. Я рвано выдохнула, когда его мощная грудь буквально выдавила воздух из моей. Зажатую между ним и кроватью, меня пробрала дрожь. И какое-то сладкое вожделение: похоже, его инстинкты неуклонно берут верх! Но я помогу…       Чуть высвободившись из горячих объятий, я вновь впилась в его губы, страстно лаская, а рука уже жадно тянулась к его трусам. Пальцы заползли под натянутую ткань и бесстыдно обхватили твёрдый, торчащий ствол. А-15 вздрогнул и часто задышал. Его ошалелый взгляд пронзил меня насквозь. А когда я заскользила ладонью вниз, в губы мне толкнулся ошеломлённый стон. Этот низкий звук, эти вибрации — я почти что потеряла голову от них. Сердце забилось, как в лихорадке, и, обхватив края боксеров, я отчаянно потянула их вниз. Увиденное заставило сердце подпрыгнуть, а низ живота до боли свело истомой.       Я не знаю, о чём мог думать А-15, пока я бессовестно обнажала его и касалась там, где он наверняка и не мыслил чужих прикосновений. Но когда он крепко стиснул мои бёдра, а его пальцы поддели тонкие перемычки кружевных трусов, я едва не захлебнулась от восторга: минуя сознательное, его инстинкты раскручивались на полную катушку, умелым сапёром пробираясь на ощупь к цели. И всё же его абсолютное незнание разбивало естественный ход вещей. Он сомневался, то и дело боясь дать рукам волю, он не знал, куда нужно смотреть и где коснуться. Точно ребёнок, который искренне хочет научиться, но боится одним неумелым движением сломать уже собранный паззл.       — Не волнуйся. Всё в порядке, — я щёлкнула замком бюстгальтера и ласково улыбнулась.       Отбросив ненужную вещь, я посмотрела на замершего рядом А-15. Его чуть расширенные глаза цепко ловили мой взгляд, а затем перебегали ниже, пристально, внимательно, почти что с придыханием, изучая моё тело. Его приоткрытые губы замерли, ритмично опаляемые горячим дыханием. Наверное, А-15 был не в силах справиться с обуявшим его ошеломлением. Знаю, первый раз — это всегда взрыв, но в каком, должно быть, он смятении, даже примерно не представляющий, что его ждёт. От этих мыслей моё собственное стеснение чуть утихло, и, повинуясь порыву, я взяла его ладонь и аккуратно положила на свою грудь. Прикосновение мужских пальцев пробудило дрожь во всём теле и вырвало резкий вздох, едва они сжались на соске. Я вздрогнула, инстинктивно сводя колени, и подалась ближе в поисках поцелуя. И получила его — несдержанный, мокрый, страстный. Но всё ещё как будто неполноценный — потому что лишённый знания того, куда должен привести.       — Ложись, — я легонько подтолкнула А-15 в грудь. — Я покажу, что такое… секс.       Собственные слова пронзили тело такими мурашками, что я едва не задохнулась, поражаясь столь наглой смелости. Раньше я бы ни за что не решилась сказать нечто столь откровенное. Но сейчас всё было иначе, и только от моей храбрости зависел успех этой ночи. И я уж точно не спасую!       На четвереньках перебравшись к растянувшемуся на кровати А-15, я перекинула ногу и аккуратно села ему на живот. Жар от его кожи мгновенно передался мне, и я невольно свела колени, в мягких тисках зажимая его торс. Оценивая новую позу, я вдруг почувствовала, как что-то стягивает шею. Потянувшись, я выудила из-за спины стальные жетоны А-15. Должно быть, цепочка перекрутилась, пока я не глядя срывала с себя футболку. Что ж, снимать «ожерелье» уже поздновато — пусть остаётся. Я разжала пальцы, и жетоны с тихим звоном упали мне на грудь. А-15 не проронил ни слова — лишь короткий взгляд метнулся к цепочке, но потом вновь вернулся к моему лицу. Он молчал, плотно сомкнув губы и в ожидании снизу вверх взирая на меня. Его широкая грудь ритмично вздымалась, а от его пронзительного, напряжённого взора хотелось спрятаться. Он не знал, с чем вот-вот столкнётся и какие новые потрясения ему придётся преодолеть, но он изо всех сил ждал и хотел познать.       Глядя на него, готового на всё ради меня и со мной, я едва не захлебнулась от чувств. Кажется, я готова сгореть от любви к нему!       В последний раз набравшись храбрости, я глубоко вдохнула и, посмотрев А-15 в глаза, произнесла:       — Доверься мне… Я… — не понимая, какие слова подобрать, я безуспешно прикусила губу. — В общем, просто знай, что всё в порядке.       И больше не полагаясь на слова, я запустила руку за спину и нащупала его твёрдый стоящий член. От моего прикосновения он дёрнулся, а А-15 с силой выдохнул. Его желваки проступили под кожей; возбуждающе качнулся кадык. Моё сердце ухнуло в груди: он ещё не вошёл в меня, а тело уже колотит дрожь! Если так пойдёт и дальше, я потеряю последние крохи рассудка. Но ещё рано! Нужно ещё чуть-чуть побыть собранной. Ещё чуть-чуть продержаться, а там уж…       Облизав пальцы, я вновь взялась за член А-15, водя ладонью туда-сюда. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы, от напряжения сжимая кулаки, но я уже не отвлекалась. Придвинувшись ближе, я чуть привстала и, направляя ствол, медленно опустилась на него.       Первый момент обычного сопротивления прошёл, и я наконец расслабленно выпрямилась. Восседая сверху, я могла беспрепятственно разглядывать растянувшегося подо мной обнажённого А-15. Такой сильный и смертоносный, собранный и техничный, храбрый и решительный, готовый закрыть меня от любой пули — теперь он безропотно лежал подо мною, будто покорённый, но покорность эта была мнимой. Я видела клокочущую бурю в его распахнутых красных глазах и знала, что скоро она вырвется наружу. Но до тех пор, пока незнание сдерживает её, я могу недолго поупиваться своим лидерством.       Положив ладони на тёплый живот А-15, я неспешно приподнялась на коленях и опустилась. Пробный толчок вышел мягким и слабоватым, поэтому я повторила попытку, но уже настойчивей. А-15 зажмурился, но быстро открыл глаза. Его крепкие пальцы дёрнулись, чуть сжимая и поддевая простынь. Он искал, куда деть свои руки — я видела это, — и с каждым новым моим движением поиски усиливались.       Я снова качнулась вверх-вниз, от удовольствия прикрыв глаза. Открыв их, я заметила, как руки А-15 потянулись к моей талии, но замерли в боязни сделать что-то не то.       — Можешь положить их, — прошептала я. — Обними меня так, как тебе хочется.       А-15 промолчал — только тяжёлое дыхание служило ответом, — а потом горячие мужские ладони опустились на талию, натужно скользя ниже, к бёдрам. Твёрдые пальцы сжались, и табун мурашек: от самого затылка и до поясницы, — заставил меня задрожать. Между ног затянулось напряжение, и его тут же захотелось унять. Я качнулась несколько раз, разгоняя приятную дрожь и разливая по телу тепло, как вдруг пальцы А-15 на моих бёдрах стиснулись сильнее, а сам он толкнулся навстречу. Неудержимый стон разомкнул мои губы, и запоздалая попытка сдержать его уже не помогла.       — Что случилось?.. Я причинил тебе боль? — опаляя взрывом своего алого взгляда, встревоженно выдохнул А-15.       — Нет-нет… — выравнивая дыхание, я замотала головой. — Это просто…       — Тебе больно? — испуг и напряжение всё сильнее искажали лицо А-15, и я не могла не унять его терзаний.       — Нет, это не боль… — осушая губы тёплыми выдохами, улыбнулась я. — Так бывает, когда люди испытывают сильное наслаждение.       Неуверенность его глаз так и выдавала сомнение, и я решилась открыться ещё сильнее.       — Я застонала не потому, что мне больно. А потому… что мне, наоборот, очень хорошо… — я наклонилась и нежно поцеловала его. Стальные жетоны с надписью «А-15» звякнули, улёгшись на его груди. — Мне с тобой очень хорошо. Поэтому не бойся, что сделаешь что-то не так. Просто продолжай…       Я ещё раз чмокнула его и, выпрямившись, продолжила двигаться. Надеюсь, он поверит мне. Иначе придётся сильно сдерживаться, а хочется всё-таки полностью… Ах!..       Новый толчок его бёдер разбил мои мысли вдребезги, и я пискнула, невольно сжимая пальцы и чуть царапая живот А-15. Уже предвидя его реакцию, я тряхнула головой, стараясь вместо застрявших в горле слов хотя бы так дать понять, что волноваться не о чем. Кажется, А-15, хоть и не уверился до конца, но всё же поверил. И, чувствуя встречные движения его бёдер, я не могла не наслаждаться победой.       Постепенно привыкнув к этому совместному ритму, я вскоре перестала постанывать. Ощущения из взрывных и калейдоскопных стали уверенно приятными. Потихоньку в ногах копилась усталость, и я уже собиралась снизить темп, когда толчки А-15 стали заметно резче. Ох, он не может остановиться и слепо следует ощущениям… Но если не сбавить напор, взрыв накроет уже вот-вот, и тогда всё завершится со стремительностью гоночного болида! Но я хочу ещё!       — Стой, Алекс… Остановись чуть-чуть… — еле-еле подавляя стоны, под хаотичный перезвон жетонов подпрыгивая на толчках, с трудом выдыхала я. — Постой… Иначе всё быстро закончится…       То и дело жмурясь от красочных ощущений, я видела по его глазам, что он не понимает, почему нужно прекратить именно сейчас. Возбуждение нарастало, как волна, и самым естественным было — нестись на её гребне. А-15 не понимал, всему его существу жаждалось продолжать, и лишь отклик на просьбу вступил в неравную схватку с алчностью инстинктов.       Стремясь облегчить сладкие мучения, я уперлась в живот А-15 и приподнялась, соскальзывая с члена. Постепенно становилось легче. Прохлада лизала там, где ещё секунды назад всё горело; рваные вздымания груди потихоньку утихали, а стиснутые железной хваткой пальцы А-15 на моих бёдрах неспешно расслаблялись. Уф, это было близко… В такие моменты понимаешь, что даже в «невозможности производить потомство», о чём когда-то поведал А-15, есть свои плюсы.       Тяжело вздохнув в попытке остыть, я плюхнулась рядом с А-15. Он бросил на меня шальной, всё ещё замутнённый взгляд и, хмурясь, провёл ладонью по лицу. Он явно пытался прийти в себя.       — Если не остановиться, — глубоко вдыхая, постаралась выдавить из себя я, — мы мгновенно дошли бы до пика.       — До пика?.. — А-15 вновь скользнул по мне растревоженным взором.       — Угу. Но я просто хотела растянуть удовольствие, — я инстинктивно свела напряжённые колени. Горящее возбуждение всё не хотело отпускать. — Самый простой способ — прерваться или сменить позу.       А-15 ответил не сразу: он как будто даже в таком состоянии пытался мыслить и анализировать. Поразительный…       — Значит, — медленно выдыхая слова одно за другим, наконец откликнулся он, — можно изменять положение мужского тела относительно женского?       — А, ну да, — небрежно кивнула я. — Позы могут быть разные. Главное, чтобы… ну… одно вошло в другое…       Я нервно усмехнулась, в смущении пряча глаза. Боже, что я несу?.. Говорю такие пошлости, что даже неловко заглянуть А-15 в лицо.       Я уже приготовилась быть испепелённой румянцем и разве что не прятаться за щитом ладоней, когда мозолистые пальцы обняли мои щёки и развернули лицо. Я не успела даже охнуть, а тёплые губы уже ласкали мои сочным поцелуем. Ведомая приятным любопытством, я с удовольствием обняла А-15 в ответ, но уже вскоре поняла, что это не обычный прилив нежности. Лишённую опоры, меня начали укладывать на спину, и не успела я опомниться, как уже лежала придавленная мощной грудью А-15. Когда же мои бёдра стали аккуратно разводить в стороны, сердце возбуждённо забилось. Так он хочет… Сверху? Догадался!.. Но как? Всему причиной инстинкты или техническая заточка мозга? Но когда А-15 без лишних слов вошёл в меня — с этим первым толчком, источающим едва сдерживаемое нетерпение и страсть, — я в голос застонала. Вот ведь… Одной только холодной логики для такого не хватит. Нет, это точно не просто механи… О-ах!.. Я запрокинула голову, жмурясь изо всей силы. Пальцы истошно вцепились в плечи А-15, ноги напряглись. Ох, слишком напористо! Похоже, ему не хватило передышки, и, едва он вошёл, уже не может сдерживать себя. Да и я такими темпами… А-ах!..       Больше не в силах вести себя аккуратно, я закинула ноги за спину А-15 и крепко обвила; руки сами потянулись к его шее, скользя на каплях выступившего пота, прижимаясь всё плотнее и плотнее, зарываясь во влажные волосы и бесстыдно оттягивая. Мне хотелось быть как можно ближе, прильнуть как можно теснее, уничтожить всё то последнее, что отделяло нас друг от друга. Тело пылало, как костёр, а искрящиеся эмоции неслись на бурлящей волне настигавшего удовольствия. Уже несколько раз меня подбросило так, что перехватывало дыхание, и вот-вот я…       — Только прошу тебя… — перемежая куски фраз со сбивчивыми выдохами, я как можно крепче обняла А-15, — не останавливайся…       Подбитый новыми сомнениями, А-15 чуть замедлился, и я ещё крепче притянула его к себе.       И он мне поверил.       Его сильные руки плотнее стиснули мою спину, губы прижались к ключице, обжигая дыханием и чиркая мазками рваных поцелуев. Частые, мощные толчки содрогали наши сплетённые тела, а я только и могла, что тщетно кусать губы, стараясь подавить всё подступавшие вспышки. Но нараставшая волна уже подгребла под себя и, наконец, накрыла. Моя голова запрокинулась, пальцы на ногах напряглись, точно в судороге, из горла вырвался высокий, беззащитный вскрик, сменившийся стоном, а потом и вовсе дыхание спёрло. Что есть мочи я обхватила шею А-15, выгибаясь под ним, словно на горячих углях. Пару раз меня качнуло, как на качелях, и наконец я обессилено обмякла. Толчки прекратились, и, кое-как сфокусировав взгляд, я рассмотрела обеспокоенное лицо А-15. Нахмуренные, чуть подёргивающиеся брови, рваное дыхание, вырывающееся сквозь приоткрытые губы — я видела, что он из последних сил заставил себя остановиться, и, не желая мучить его, я ласково прошептала ему на ухо:       — Всё хорошо… Не останавливайся. Продолжай.       Наверное, просить мне точно не нужно было: едва уверившись, что я в порядке, А-15 как будто сам себе позволил свободу. Почти до хруста стиснув меня в каменных объятьях, он зажмурился и, откинув затылок, стал быстро двигаться. Ритмичные сильные толчки вновь заставили меня стонать, но теперь уже я могла воспринимать реальность. Жмурясь и всё ещё цепляясь за А-15, я жадно пыталась поймать крупицы его мимики, интонации его дыхания. Взмокшими ладонями шаря по его спине, я с наслаждением любовалась его сведёнными вместе бровями и плотно зажмуренными веками. Из нехарактерно приоткрытого рта вырывались рваные выдохи, и их хаотичность — их беззащитная хаотичность — мурашками удовольствия разбегалась по моей коже. Я никогда не видела его таким несобранным, таким безоружным и уязвимым. Уверена, он и сам не предполагал, что может столкнуться с чем-то настолько неподконтрольным ему. Но, надеюсь, подаренная взамен награда того стоит. И, будто в подтверждение моих мыслей, А-15 вздрогнул. Его губы сжались в тщетной попытке удержать тяжёлые выдохи. Учащённые толчки замедлились, сменившись протяжно мощными. Меня несколько раз тряхнуло, я зажмурилась, и вскоре всё стихло. Когда же я открыла глаза, надо мной в темноте ночи светлело лицо А-15. Устало закрыв глаза и всё ещё немного хмурясь, он пытался выровнять дыхание. Не думаю, что именно физическое напряжение утомило его — тела репликантов рассчитаны на куда более внушительные нагрузки. Скорее, его истощила эмоциональная буря, и я могу только догадываться, какой шторм он только что перенёс.       — Как ты? — я коснулась его щеки, ласково поглаживая.       Он несколько раз моргнул и осторожно слез с меня. Растянувшись рядом, он воздел взор к чёрному потолку и медленно произнёс:       — Не уверен, что в моём лексиконе присутствуют подходящие слова.       — Понимаю, — я с облегчением улыбнулась. — Даже люди порой не в состоянии описать свои ощущения после такого.       А-15 ответил не сразу. Похоже, он будет ещё долгое время переваривать новый опыт. Ну, оно и не удивительно всё-таки.       — И как часто, — выверенно подбирая слова, заговорил А-15, — люди занимаются этим?       — Как часто? — подобный вопрос в лоб неслабо смутил меня. Наверняка мой ответ он будет проецировать на нас с ним. — Ну… нет каких-то правил. Это ведь очень интимный процесс, и каждая пара сама решает, как часто они занимаются сексом. Кому-то хватает и раза в неделю, а кому-то и каждый день мало. Но, конечно, — я смущённо замялась, — в самом начале отношений, когда хочешь быть рядом с любимым постоянно, то и близости тоже хочется… очень часто. Говорят, мужчины думают о сексе в среднем каждые три минуты. Хотя мне кажется, что это больше враки…       До сих пор как будто бы спокойное лицо А-15 исказилось. Он развернулся ко мне, сверкая ошеломлёнными глазами, нисколько не скрывая то, насколько поражён.       — То есть среднестатистический человек мужского пола думает о сексе четыреста восемьдесят раз в сутки?       — Ну, полагаю, время сна можно не учитывать, — я нервно хихикнула, — но, в целом, да, довольно часто. Но я уверена, к тебе такая статистика неприменима, так что не переживай.       Ох, а то подумает ещё не бог весть что… Он ведь серьёзно подходит к анализу информации.       — Полагаю, моё удивление вызвано не переживанием. Даже если исключить ночное время суток, значение уменьшится ориентировочно до трёхсот двадцати раз в сутки. Это очень много, и подобное перенаправление внимания существенно снизит работоспособность. И всё же… — А-15 отвёл взгляд. Его лицо расслабилось, обнажая текущие свободными волнами мысли. — Я понимаю, чем вызвано желание думать об этом так часто.       Я удивлённо встрепенулась. Что-что? Он понимает? Неужели это означает, что то, что только что свершилось между нами, так сильно его…       — Значит, — заливаясь румянцем, я еле-еле выдавила из себя, — тебе понравилось?       Он резко обернулся. В его глазах всколыхнулась буря эмоций, губы приоткрылись в попытке выразить чувства речью. Похоже, он пытался подобрать такие слова, которые бы наиболее точно описали произошедшее, но с такой непосильной задачей не могут справиться даже люди. Эмоции в его глазах накатывались одна на другую, заворачиваясь в пёстрый калейдоскоп, мешая нащупать главную. Они все были главными, и выбрать среди них было просто невозможно. И А-15 это понял.       — Да, — собрав наконец в одном коротеньком слове все свои чувства, А-15 тепло улыбнулся. — Очень.       И этот краткий ответ подбросил моё сердце высоко-высоко к облакам.       Я всё ещё купалась в неге блаженства, смакуя его искреннее признание, когда А-15 протянул руку к моей груди и коснулся прилипших к потной коже своих жетонов. Он коротко нахмурился, потом расслабился в задумчивости. В его голове явно крутилась какая-то мысль.       — Что такое? — негромко откликнулась я.       Как порой это делал, он ответил не сразу, предпочитая сначала проанализировать, а потом озвучивать. Но в этот раз, похоже, чёткая логика оказалась бессильна, и А-15 без тени лукавства признал её поражение.       — Сложно объяснить словами, — произнёс он. — С недавних пор моё ощущение действительности изменилось до неузнаваемости, и причина этому — ты. Благодаря тебе я научился чувствовать такое, о чём прежде и не подозревал. Моё понимание себя и реальности вокруг перестало быть чётким и однозначным, как раньше. Оно стало… — он неопределённо повёл пальцами, — менее осязаемым. Или, скорее, более объёмным. Как будто раньше я ориентировался по бумажным картам, а теперь передо мной 3-D модель. И я всё чаще теряюсь в этом объёме.       — Звучит довольно грустно, — встревоженная его словами, я вздохнула.       — Отнюдь, — А-15 невесомо улыбнулся. — Ориентироваться в 2-D плоскости, несомненно, проще, но в ней теряется огромное количество данных. Когда я жил с чётким знанием того, что я просто синтетический инструмент, передо мной практически не вставало вопросов, но после взаимодействия с тобой я вновь и вновь сталкиваюсь с непознанным и непонятным.       — Кажется, я виновата перед тобой, — вымученно посмеиваясь, попыталась пошутить я.       — Первое время я действительно много пребывал в растерянности, но постепенно растерянность сменилась любопытством. Я понял, что вы, люди, тоже многого не понимаете и каждый из вас ищет ответы самостоятельно. И, наверное, в этот момент я осознал, что моё незнание ничем не отличается от вашего.       Его взгляд потеплел ещё сильнее, скул коснулся едва различимый в темноте румянец.       — Даже профессор может смущаться, бояться или не знать, что делать.       Он ласково провёл пальцами по моей щеке, вынудив меня зардеться.       — И я очень рад, что оно так, потому что это действительно заставляет меня ощущать, что мы одинаковые.       Его слова… Они… Я не знала, как описать то захлёбывающее меня тепло, всплеснувшееся в груди и теперь переливавшее душу через край. Подавшись вперёд, я обняла его шею и притянула к себе для поцелуя: порывистого, пылкого, исступлённого и переполненного бескорыстной любовью. Отдав всю ту нежность, что только хотела, я аккуратно отстранилась и заглянула А-15 в глаза.       — Ну, раз оно так, — тихо и тягуче промурлыкала я, — давай и дальше узнавать этот мир и самих себя вместе.       — Я буду счастлив, — согласно улыбнулся А-15.       — И ещё я… хочу, чтобы ты остался. Не только на эту ночь, но насовсем. Да, знаю, эта квартирка маловата для двоих, но это можно исправить, и давай решим это вместе. Я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу, чтобы ты…       — Навсегда.       Удивлённая, я осеклась на полуслове, заглядывая ему в глаза. И дальше, в самую душу.       — Я останусь с тобой навсегда, — уверенно повторил он. — Так долго, как только смогу. Если ты этого захочешь.       — Я… — я кое-как проглотила рвущиеся слёзы счастья. — Я хочу! Очень хочу! Я…       Не знаю, что я пыталась сказать, но придумывать уже не было нужды. А-15 склонился ко мне и, чуть сдвинув с щеки прилипшие волосы, накрыл мои губы своими: тёплыми, нежными, дарящими всю ту любовь, что успел познать. И я таяла, принимая этот подарок. И мне всё равно, кто этот мужчина, сжимающий меня в объятьях. Человек или репликант — неважно. То, что он привнёс в мою жизнь — всю ту заботу и преданность, нежность и искренность — я ни за что не отдам это! Таких, как он, больше не бывает, и я не представляю себе даже мысли, что его не будет в моей судьбе! Я так сильно люблю его! Так…       — Люблю… — захлёбывающаяся поцелуями, я выдохнула это короткое слово.       Целуя, губы А-15 изогнулись в улыбке.       — Ответ утвердительный.