***
Лето продолжается, они стараются не заморачиваться. Лука говорит родителям, что пойдет на ночевку к Марковальдо, а Джулии говорит, что будет навечно у нее в долгу, если она окажет ему услугу во имя его либидо. Она морщится, но соглашается. Потому что она самая лучшая, самая удивительная подруга на всем белом свете, о чем Лука сообщает ей множество раз, пока лезет по дереву к ее окну под покровом ночи. Она говорит ему заткнуться и лезть уже внутрь: — Серьезно, я бы уже давно спала, если бы не ты. Теперь мне придется лежать от омерзения без сна, потому что я буду знать, что происходит прямо надо мной. Мне понадобится помощь специалиста. Лука фыркает и лезет через подоконник. От его ступней на полу остаются мокрые пятна росы. — Не драматизируй. Я не жаловался, когда мне пришлось ждать полчаса своей очереди в ванну, потому что тебе захотелось принять душ вместе с Давидом. — Мамы не было дома, я не могла упустить такую возможность. — А еще я не жалуюсь, что ты постоянно ходишь по дому в белье. — Закройся, ты тоже так делаешь. Это другое. Ты мне не брат. А теперь вали отсюда, чтобы я могла без помех придушить себя и потерять сознание, чтобы хоть как-то уснуть. Лука целует ее в щеку и выбегает из комнаты, хихикая. Ходить по дому Альберто ночью, идти на цыпочках мимо спальни Массимо, чтобы пробраться на чердак - все это кажется каким-то чересчур смелым и даже дерзким. Как будто Лука - рыцарь, спасающий принцессу от дракона. Или (что будет точнее) жулик, собирающийся лишить невинности первую красавицу на деревне, пока ее отец-вояка не видит. Свет, горящий на чердаке, немного освещает края люка. Лука медленно поднимается по лестнице и приподнимает его, просовывая голову в образовавшуюся щель, чтобы не напугать Альберто. — Привет. Лицо Альберто радостно сияет. — Привет, — шепчет он в ответ, одновременно спрыгивая с кровати, чтобы подать Луке руку и втянуть его на чердак. После этого он заглядывает вниз через щель люка, чтобы убедиться, что Массимо спит. Сердце Луки пропускает удар. Альберто берет его лицо в ладони и целует дважды, по разу на каждую щеку, широко улыбаясь. — У тебя щеки все красные. Ты замерз, пока ждал захода солнца? Лука качает головой. Не сильно, чтобы тот не убрал руки. — Нет, просто нервничаю. Думаю, я бы умер на месте, если бы разбудил твоего отца. Лицо Альберто немного смягчается, когда он целует его по-настоящему, поглаживая щеку большим пальцем. — Ну, тогда хорошо, что ты его не разбудил. Закрывай люк и забирайся в кровать, ага? — Ага, — говорит Лука за секунду до того, как прямо перед лицом появляется пара желтых глаз. Он давится собственным визгом. Маккиавелли просовывает морду через щель, смотря на Луку так, будто хочет убить его. — Мяу. — Тихо, дружок, — шепчет Лука, — твои детки не здесь, помнишь? Они внизу с Массимо. М-м. Уходи. Пожалуйста? Он через плечо смотрит на Альберто, который уже снял футболку и сидит на кровати, нетерпеливо покачивая ногой. Тот замечает Маккиавелли и прыскает. — Ему нравится спать здесь иногда. Здесь тепло. Забей на него, Лука. Просто закрой люк и иди сюда. — Ты… тебя не волнует, что он будет смотреть на нас? Альберто смотрит на него ничего не выражающим взглядом. — Лука. Это кот. Он не будет понимать, что происходит. Давай быстрее, ты сейчас отца разбудишь. Лука нервно сглатывает, когда Маккиавелли проходит мимо него и садится на скомканную футболку Альберто. Он смотрит так, будто знает, что Лука не должен здесь находиться. Лука делает, как просят, и на цыпочках идет к кровати, садясь парню на колени и беря предложенную руку в свою. — Берто. Он смотрит на меня. — Да, потому что ты очень милый. Меньше болтовни, больше поцелуев, давай, — полностью обхватив руками спину Луки, Альберто мягко кладет их обоих на кровать. Приподнявшись на локтях, он наклоняется и прижимается губами к чужой шее. Он довольно мычит, когда Лука сглатывает. — Альберто, — матрац возле них немного прогибается, когда на кровать запрыгивает Маккиавелли. Лука косится на него, — Берто. Он, э-э. Мне кажется, он пялится. — Он не пялится, Лу- да Господи, — говорит Альберто, когда кот наступает Луке на лицо, — чувак. Маккиавелли. Ты же знаешь Луку. Я знаю, что ты знаешь. Он постоянно к нам приходит. Я рассказывал тебе, что мы встречаемся, помнишь? Раздается тихое рычание. Лука сомневается, что это мурлыканье, потому что глаза кота сужаются, превращаясь в щелочки. — Не думаю, что он понимает тебя. — Конечно понимает, — Альберто вытягивает руку, чтобы погладить его. Маккиавелли не сводит взгляда, уши прижаты к голове, — братан. Мужик. Ты же видел, как мы целовались. Ты чего ругаешься? — Эм-м. Знаешь, наверное, он действительно понимает. — М? Рычание становится громче, превращаясь в протяжное «мяу». Сердце Луки бьется быстрее. — Мне кажется, он знает, что это против правил. Альберто, он хочет, чтобы я ушел. — Чепуха, он любит тебя. Маккиавелли, не ори. Ты разбудишь папу. — Альберто, — Лука шипит, широко раскрыв глаза. Кот лапой наступил ему на нос, — Маккиавелли ненавидит меня. Он терпит меня только из-за тебя. Голос Альберто срывается. — Слушай, Маккиавелли, мне уже восемнадцать, ладно? Все в норме. Мы просто немного развлечемся, вот и все. — Он знает, что мы будем заниматься сексом! — Он не знает, что такое секс! — У него есть дети! — Маккиавелли! Лука - мой парень! Брысь! Маккиавелли не уходит. Вместо этого он смотрит Луке прямо в глаза, открывает рот и орет во все горло. — Да блять! — Альберто вскакивает с кровати, хватает кота за шкирку и идет к люку чердака. Кот шипит, извиваясь, все еще пытаясь достать до Луки. — Что мне делать? — отчаянно шепчет Лука, лежа на кровати своего парня с растрепанными волосами и полувставшим членом в штанах. Альберто поднимает люк. Сердце Луки замирает, когда он слышит сонный голос Массимо с подножья лестницы, — Альберто, твой отец проснулся, что мне, блять, делать- Альберто тут же пихает его под кровать. Люк приоткрывается, он слышит как по лестнице ступают тяжелые ноги. — Альберто? — зовет Массимо. Стояк Луки мгновенно исчезает, — кот кричал. Он вышел из твоей комнаты, нет? Тот кашляет. — Кто, Макки? Не знаю. Не видел. Долгая пауза. Лука чувствует, как теряет годы своей жизни. — Ты нервничаешь. — Р-разве? — Мальчик мой, у тебя голос дрожит. — М-м. — У тебя снова были кошмары? Кошмары? Лука выглядывает из-за пальцев, сердцебиение чуть замедляется. Альберто нервно хмыкает. — Я не- Все нормально, пап, я серьезно. Иди спи. — Тебе снился Бруно? — Что? Нет. — Альберто, — мягко говорит Массимо, — Маккиавелли часто зовет меня, если ты плохо спишь. Он ночует у тебя, чтобы за тобой приглядывать. И ты это знаешь. Сердце Луки сжимается. Альберто никогда ничего не говорил про кошмары. Хотя Лука мог бы догадаться. Его парень прошел через очень многое - было наивно полагать, что для него все это прошло бесследно. Альберто нервно кашляет. — Я думал, он просто любит меня. — И это тоже. Но ты весь трясешься. Я не засну, зная, что ты чем-то обеспокоен, — Массимо полностью открывает люк. Его едва видно от тусклого лунного света, льющегося из маленького окошка чердака, — пойдем. Надевай футболку, я сделаю тебе cioccolata**. Поговорим немного. Их долго нет. Лука решается выползти из-под кровати и вместо этого прячется под одеялом, лениво листая порно-журнал, найденный где-то в комнате. Он почти уснул к тому моменту, как Альберто возвращается на чердак. Он выглядит так, будто плакал. Лука ничего не говорит, просто откидывает одеяло, чтобы тот мог лечь рядом и свернуться калачиком возле него. — Ты как? — Нормально. Он прижимается крепче, сердце бьется. — Ты никогда не рассказывал о кошмарах. — Повода не было, — Альберто немного хрипит. Лука прижимается щекой к его макушке, пока тот переплетает их ноги, — да какая разница? Иногда я плохо сплю, это не конец света. — Для меня - конец, — тихо отвечает Лука, — я не хочу, чтобы тебе было плохо. Ты же знаешь, что можешь рассказывать мне обо всем, да? Как твой парень, я хочу быть рядом и в хорошие моменты, и в плохие, понимаешь? Я люблю тебя, Альберто. — Я знаю. Я тоже тебя люблю, — Альберто прижимается к его лбу своим, — но, м-м… Я уже не в настроении. Это же ничего? — Ну конечно, — бормочет Лука, целуя каждый сантиметр лица Альберто, до которого только мог дотянуться, — честно говоря, мне… как-то даже стыдно. За то, что я пробрался к тебе за спиной твоего отца. Думаю, нам стоит вычеркнуть твой дом из списка возможных мест. — Ага, — соглашается тот, уткнувшись парню в щеку, — мне тоже так кажется. Но я не знаю, куда еще мы можем пойти. — Может быть, ко мне домой? — Лука закусывает губу, задумчиво проводя рукой по чужим волосам, — мы что-нибудь придумаем. Я все равно не хочу, чтобы твой кот снова сдал нас твоему папе. Альберто тихо смеется. — А можно, м-м… тебе все равно придется остаться до утра, пока папа не уйдет на работу, так что можно мы еще немного полежим вот так, обнявшись? Если ты не против. С самым серьезным выражением лица Лука приподнимает лицо Альберто, чтобы посмотреть ему в глаза. — Мой драгоценный, самый любимый парень. Я много лет мечтал о том, чтобы проснуться в твоих объятиях. Я даже не могу выразить то, как прямо сейчас хочу лежать, обнявшись, рядом с тобой.***
Первая попытка - полный провал. Вторая не лучше. Спустя пару дней после того случая Лука уговаривает семью уплыть с их фермы и какое-то время поработать на одном из самых дальних полей. Он надеется, что это даст ему достаточно времени до их возвращения, чтобы порезвиться со своим парнем. Он прибирается в доме и прихорашивается так, как может (учитывая ограниченность ресурсов под водой), и ждет прибытия Альберто. Когда тот наконец-то приплыл, Лука не дает ему даже слова сказать, сразу затаскивая его в свою спальню, где опрокидывает его на кровать и нависает сверху. Ему немного грустно, что они не могут провести время вместе как следует. Он не может раздеть его так, будто разворачивает подарок, с наслаждением изучить все тело, такое отличное от человеческого, но покрытое сияющей пурпурной чешуей. Но он не уверен, что у них есть на это время. Один раз их уже прервали. Если это произойдет еще раз, то, видит богиня, Лука просто взорвется. Вообще, говоря в целом, это и происходит. Альберто сидит на его кровати с рукой в штанах, медленно и осторожно надрачивая себе, когда из соседней комнаты слышится зов Даниэлы. Она говорит что-то про бабулю, которой нужна помощь, чтобы вернуться домой, но голова Луки сразу же пустеет от шока при первом же звуке ее голоса. Он сразу же убирает руки парня со своего тела и выталкивает его в окно. В комнате не просто пахнет Альберто, им фонит. Он пахнет хорошо, бурей и озоном, но тем не менее. Лука от ужаса пищит. — Уже иду, только- дай мне минутку! — кричит он, высовывая голову в коридор. Он улыбнулся своей маме (вышло не очень) перед тем, как снова исчезнуть в комнате и начать махать там руками и бить хвостом по воде в попытках «вытолкать» воду с запахом Альберто. Ну, или хотя бы наполнить пространство своим собственным запахом. Он бы, скорее, предпочел, чтобы его мама застала его за кое-чем постыдным, чем позволил ей узнать, что здесь был Альберто, который собирался сделать с ним, в принципе, то же самое постыдное. Даниэла просовывает голову внутрь, удивленно моргая, увидев его мечущимся по всей комнате. — О, вот ты где. Что ты делаешь, малыш? Лука из-за всех сил старается вести себя как обычно. — Ничего. Разминаюсь. Наслаждаюсь отсутствием гравитации. Готов поспорить, в космосе точно так же. — Уверена, что так, — говорит его мама снисходительно, — а теперь будь умницей, иди помоги бабуле. Нам с твоим отцом надо закончить на ферме. И наверное стоит завести рыб в загоны. По запаху чую - скоро шторм будет. — Да, наверное, — Лука улыбается натянуто. Он следует за матерью во двор, чувствуя себя натянутой пружиной, но он не может сердиться, когда видит, как его бабушка потирает суставы в поле, — привет, ты в порядке? — Извини, Пузырек, — она принимает предложенную внуком руку, потом замирает и втягивает носом воду, — а. Понятно. Я отвлекла тебя от чего-то, не так ли? Лука чувствует, как краснеет. — О чем ты говоришь? — Помимо того, что ты просто воняешь своим парнем? — бабушка подмигивает и немного толкает его плечом, — я видела, как он отпрашивается с работы. Не волнуйся, твои родители не знают об этом. И не узнают, если вы будете держаться подальше от моей кровати. — Я… конечно. Хорошо, бабуля, — они пару минут плывут в тишине, после чего Лука закусывает губу, — бабуля? Не знаешь, куда мы могли бы… уйти? — Прости, малыш. Деревня сейчас намного больше, чем во времена, когда я была моложе. Почти все места, куда мы раньше уплывали, стали чьими-то домами. И не стоит уплывать в открытый океан. Там не безопасно, если не умеешь распознавать предупреждающие сигналы. Лука кивает, слегка ссутулившись. Он уже думал об этом, но акулы и богиня знает что еще могут доставить немало проблем. — Я знаю. — Вы не можете найти местечко на поверхности? Господи, да идите куда угодно. Не будь ханжой. Первый раз никогда не бывает хорошим, не стоит даже пытаться сделать его идеальным. Скорее всего, один из вас финиширует слишком быстро, а другой- — Я понял! Спасибо большое, люблю тебя, но я сейчас загоню рыб и уплыву. Надолго. — Пожалуйста, если планируешь рукоблудничать, то делай это подальше от дома. Твоя мать уже достаточно натерпелась, когда ты был младше. — Я даже не собирался! — И, наверное, тебе стоит поваляться в водорослях, или типа того, до возращения Даниэлы. Феромоны трудно скрыть. — Да, спасибо, бабуль. — Я в тебя верю, малыш. Иди найди Альберто и просто разберитесь уже с этим. — Хорошо, бабуль!***
В открытый океан нельзя. Ладно. Но вот на открытой земле нет никаких морских хищников, так что однажды ночью, когда солнце уже давно село, они пробираются в поле старика Фануччи. На небе куча звезд, Альберто своей горячей ладонью сжимает ладонь Луки. Лука смеется, когда они бегут по холму в самую чащу деревьев навстречу теплому ветерку. Он чувствует себя молодым и живым. Альберто тянет его за руку через высокую траву, и они целуются под низкими ветвями деревьев. — Здесь пахнет зеленым. Лука смеется прямо в поцелуй. — Зеленый это не запах. — Нет, запах. — Нет, не запах. — И это мне говорит человек, который считает, что молния чем-то пахнет, — говорит Альберто и тянется к лопаткам, чтобы стянуть майку через голову. Он хватает Луку за ворот рубашки и немного приподнимает над землей, жадно целуя. — Ты даже на ногах не стоишь. — Между прочим, стою. Что это вообще зна- ммпф. — Это значит, что ты слишком много болтаешь. Лука хихикает ему в губы, когда они немного отстраняются, тонкая ниточка слюны соединяет их рты. Альберто ворчит, пытаясь снять через голову рубашку Луки, заправленную в штаны. — Тогда- тогда заставь меня заткнуться, — на выдохе говорит Лука, пока его толкают в траву. Одна рука Альберто придерживает его затылок, а другая обхватывает заднюю часть бедра и приподнимает его, позволяя прижаться теснее. Лука, стиснув зубы, запрокидывает голову, потому что наконец-то- — Канелла! Его что-то облизывает. К сожалению, не Альберто. Альберто в это время попискивает, отползая от него и стараясь быстро снова надеть майку. Лука пытается спросить, что он делает, но вместо этого во рту оказывается куча собачьей шерсти. — Аргх, черт! Фу, щеночек! Сидеть! — Канелла? — снова зовет в отдалении Фануччи, — кто там, девочка? Если там воришки, то пусть знают, что у меня с собой ружье! Лука давится воздухом. Альберто хватает его за руку и поднимает с земли. — На кой хер ему ружье? — шипит он и тянет парня за собой, — в кого он собрался стрелять? В белок? Канелла лает. Лука изо всех сил старается выпутать руки из рукавов рубашки, пока они бегут. — О боже мой, мы умрем! — Мы не умрем! Silenzio Bruno! — Silenzio Bruno не работает против пуль! — Нет, но вот это сработает, — бросает Альберто, оборачиваясь через плечо, когда они перепрыгнули через забор, — извините, синьор Фануччи! Дам вам скидку в рыбной лавке, если не будете в нас стрелять! — Скидку в-? Альберто Скорфано, что ты, черт тебя дери, делаешь в моем поле?! — Точно не пытаюсь уединиться со своим парнем, будьте уверены! Спокойной ночи, синьор! — по какой-то счастливой случайности старик громко над ними смеется, и Лука думает, что их, наверное, не расстреляют. Альберто тоже смеется, пока они несутся обратно в город по переулкам. Он хватает Луку за руку, и они останавливаются у крыльца одного из ближайших домов. Тот опирается руками о колени, сердце колотится, как барабан, пока он пытается отдышаться. — Ты- ты в порядке? — спрашивает Альберто, кладя ладонь ему между лопаток. Лука распрямляется и бьет его по руке, отчего он взвизгивает, — ай! Лука, что- — Никаких больше полей! Господи Иисусе, я был уверен, что умру девственником- Альберто смеется еще громче, закидывая руку ему на плечи и целуя лоб. — Не в мою смену. Но согласен, никаких больше полей. А что теперь?***
Альберто, может, и не видит, как на горизонте замаячил день возращения Луки в Геную, но сам Лука — видит, и это заметно. Он тащит Альберто в кино. Он даже не смотрит на билеты, потому что ему плевать, на какой фильм они идут. Все, что его волнует, - это то, что сеанс днем во вторник, и зал с почти стопроцентной вероятностью будет пустым. Рейтинг фильма 16+, вроде как. По залу не будут носиться дети, а наличие других взрослых вообще не имеет значения - он все равно не планирует сильно шуметь. Свет тускнеет, идут трейлеры других фильмов. Внизу видно еще одну парочку. Они сидят так близко к экрану из-за того, что очень старые, следовательно, они очень плохо видят и слышат. Это… это просто идеальные условия. Не то место, в котором Луке хотелось бы потерять девственность, зато с правильным человеком, поэтому он, не теряя времени, перелезает через свое сидение, чтобы оседлать бедра Альберто, крепка обняв его за шею. А потом, пока идет заставка, он понимает, какую идиотскую ошибку совершил. Экран чернеет, на нем появляется название студии. Лука бросает на Альберто соблазняющий (как он надеется) взгляд перед тем, как соскользнуть с его колен и сесть на пол на свои собственные. Руки тянутся к талии, там воюют с пуговицами. Начинает играть музыка. Она медленная, в ней ничего интересного, в отличие от Альберто, который чуть приподнял бедра, чтобы Лука мог немного приспустить его шорты. Он касается кончиками пальцев чужого члена, после чего его хватают за запястье. Лука поднимает глаза. Альберто издает тихий испуганный писк. Глаза как блюдца. — Лука? Что это за фильм? Лука цокает перед тем, как вытащить из кармана корешки билетов и сощуриться на них в темноте. На экране большой дом в американском стиле. Сердце уходит в пятки. Экзорцист. Он притащил их на ужастик. — Это… драма, Берто, — говорит Лука, снова садясь Альберто на колени и поворачивая его лицо к себе. Глаза того сначала смотрят в ответ, а потом скользят к экрану. Лука оглядывается через плечо. Просто пустыня. Волноваться не о чем. Пока что нет никаких привидений или зомби. — Родной. Посмотри на меня. Это просто фильм. Мы здесь даже не для того, чтобы его смотреть, верно? — Наверное, — Альберто крепко сжимает чужую руку, — но тут же, м-м… тут же не будет крови или еще чего, да? Лука сглатывает. Альберто было страшно на «Человеке-осьминоге» в прошлом году, а там всего лишь был какой-то мужик в резиновом костюме осьминога, который приставал к подросткам. — Э-э… не будет. — Отлично, — говорит он и, вроде как, немного успокаивается, — хорошо. Отлично. Луке жалко своего парня, поэтому он целует его, держа лицо ладонями так нежно, как только может, одновременно пытаясь не терять настрой. Альберто тоже пытается, но все равно постоянно смотрит за чужое плечо на экран. И неважно, как часто Лука поворачивает его к себе, тихо шепча и ласково целуя. Вся проблема в том, что Альберто не затыкается. — …По-твоему, почему он в пустыне? — Он археолог, Берто. Археологи работают в пустынях. — Понятно, — он молчит какое-то время, пока Лука снова целует его, руки блуждают по ребрам под футболкой, — почему ничего не происходит? Почему не страшно? — Альберто, мы здесь не ради фильма, помнишь? — Т-точно, — пальцы Альберто путаются в волосах Луки. Тот мурлычет, как кот, но так, чтобы слышал только его парень. Поцелуи становятся резче, горячее и мокрее, когда Лука снова тянется к ширинке Альберто. На экране дерутся собаки. Музыка ускоряется. Альберто вздрагивает и отстраняется. Веснушки становятся лучше видны на побледневшей коже. Лука раздраженно стонет, падая лбом на чужую грудь. Он все еще возбужден, но в глубине души понимает, что ничего из этого всего не выйдет. — Ничего не получится, да? — тихо говорит он, пытаясь не звучать разочарованно, — может, пойдем? Ты ненавидишь ужастики. Альберто хватает наглости оскорбиться. — Но я хочу узнать, что случится. — Зачем? — В смысле «зачем»? А как же я узнаю, кем окажется капитан Хауди? Для чего действие перенеслось из пустыни в Америку? Кем была та маленькая девочка? Что будет с собаками? Лука вздыхает. — Альберто. — Десять минут. Потом уйдем. Проходит явно не десять минут. Альберто настаивает, чтобы они досидели до конца. Лука не понимает, для чего. Альберто дрожит так сильно, что их сидения трясутся, и визжит каждый раз, как на экране происходит что-то хоть мало-мальски страшное. К тому моменту, как Рейган крадется по лестнице, как паук, и издает непонятные звуки, он сидит у Луки на коленях, скрючившись, и скулит тому в плечо. Лука гладит его по спине, смирившись с девственностью еще на чуть-чуть. — Это Пазузу! — орет Альберто на весь зал. Пожилая пара шикает на него, — она одержима из-за Пазузу! О боже, она сейчас убьет ебучего священника-! Лука старается не смеяться. В душе он ржет без зазрения совести. Ощущения откровенного ужаса, исходящего от его восемнадцатилетнего парня, достаточно, чтобы он захихикал. А остановиться потом тяжело. Особенно из-за того, что он не считает фильм страшным. Напрягающим - конечно, да и снят он хорошо, но… привидений и демонов не существует. Они с Джулией постоянно смотрят что-то такое в Генуе. Очень сложно пугаться всяких чудовищ, когда ты - одно из них. От этого факта ледяной страх Альберто выглядит еще забавнее. Он поворачивается к нему с таким выражением лица, будто его предали. — Над чем ты смеешься? В этом нет ничего смешного! — Я не смеюсь, — говорит Лука и снова хихикает, — мне сбегать за попкорном? — Нет, не бросай меня одного! Фильм оказывается хорошим. Альберто выходит из кинотеатра белее снега, вцепившись в руку Луки так сильно, что та аж болит. — Милый, — говорит Лука, смотря на него, — мне будет немного грустно, если ты перекроешь мне кровообращение в пальцах. — Ага, — отдаленно отвечает тот, — да. Круто. — Ты в порядке? — Конечно! Разве по мне не видно? Лука пристально смотрит на него. Над ними пролетают птицы, Альберто пугается их тени. Лука вздыхает. — Хочешь, я сегодня переночую у тебя и буду обнимать, пока не уснешь- — Пожалуйста.***
«Вот так я и умру. Я просто взорвусь от сдерживаемой похоти и огромного количества феромонов», — думает Лука, лежа в кровати спустя несколько дней, наконец-то убедив Альберто, что под его кроватью не прячутся демоны. Он даже подрочить не может. Он делит комнату с бабушкой, в отличие от своего очень красивого, очень тупого и очень везучего парня, у которого есть личное пространство и места, куда можно прятать похабные журнальчики. Лука угрюмо представляет это себе. Альберто, вероятно, выглядит превосходно, когда занимается чем-то подобным. Полуобнаженный на своей кровати, на которой лежит самый потрепанный журнал, открытый на одном из самых откровенных разворотов и полный голых парней и крутых мотоциклов- Лука садится в кровати, широко раскрыв глаза. У Альберто есть крутые мотоциклы, он же механик. Лука может раздеться догола. Лука может соблазнительно стоять голышом у мотоцикла, а потом и Альберто разденется догола, и они будут голыми вместе. План прост. И гениален. Это целая революция в мире планов. Шаг первый: пробраться в гараж до начала смены Альберто. Шаг второй: снять всю одежду и ждать его, расположившись как-нибудь соблазнительно. К примеру, на одном из мотоциклов. Шаг третий: потрахаться. В каком-то смысле, план работает. Альберто заходит в гараж, напевая что-то под нос, закрывает за собой дверь и видит Луку, сидящего на чем-то черном и блестящем. Во рту мгновенно пересыхает. Он выглядит так, будто его ударили молотком по голове. Любое волнение или стеснение, которое Лука чувствовал, ожидая его, испаряются при взгляде на выражение лица Альберто. Он протягивает руку и усмехается. — Иди сюда. Альберто тут же оказывается в его объятиях, покрывая поцелуями шею и прижимая его к байку. — Господи Иисусе, Лука. Как? И зачем? Лука, скорее, чувствует, чем видит, как натянулась ткань на чужих штанах. Встал мгновенно. Отлично. — Подсмотрел в порно, нашел у тебя в комнате. Тебе нравится? — Ты дурак? Мне очень нравится. Раздвинь ноги, дай посмотреть- боже. Как же мне с тобой повезло. Лука хихикает. — Планируешь нагнуть меня прямо на этой штуке? А можешь сначала сесть на нее, а я тебе отсосу, если хочешь. — Да насрать, — бормочет тот, прикусывая шею, — Если я буду в тебе, то меня устроит все, что угодно. Ты настоящий безумец. Люблю это в тебе. Лука снова хихикает, неверя происходящему. — Это ты научил меня всяким безумствам, помнишь, Альберто? Тот вздрагивает. — Повтори мое имя. — Альберто, — мурлычет Лука, — Альберто. Мой Альберто, мой прекрасный Альберто- — Альберто! Сердце Луки замирает. Ручка двери гаража дергается, а затем Альберто перемещается по помещению так быстро, что у Луки кружится голова. Вокруг все черное. Душно, пахнет пластмассой. Лука сидит на голой заднице и пытается переварить тот факт, что его парень только что накинул на него брезент и запихнул в шкаф. Он сидит там, пытаясь отойти от произошедшего, что-то между десятью минутами и пятьюдесятью годами. Слышен голос Алехандро. Он говорит и говорит, говорит и говорит, пока Лука старается не задохнуться и не откинуться прямо в этом шкафу. Когда-нибудь в попытках потерять девственность он просто погибнет. Не застрелили? Значит умрет от теплового удара. Его родители найдут его совершенно голый труп, а он даже ни разу не переспал со своим парнем. В конце концов Альберто стыдливо открывает дверцу шкафа, в руках одежда Луки, щеки красные. — Видимо, не зря ты свои вещи спрятал, да? — пытается он начать разговор. Лука встает и выхватывает свою одежду из его рук со всем достоинством, на которое способен в данный момент. Он одевается, громко пыхтя. Альберто в это время теребит лямки комбинезона, завязанные на талии, — ты злишься на меня? — Нет, Альберто, не злюсь. Просто я… Меня это уже бесит! — Лука натягивает футболку и скрещивает руки на груди, стараясь не дуться, как ребенок, но получается не очень, — как будто сам город не хочет оставить нас наедине хотя бы на десять минут! — Я тебя отлично понимаю, солнышко, но, наверное, нам просто не везет- — Не везет? Альберто, я уезжаю в Геную через чертов месяц, почему ты так спокоен? Тот делает шаг вперед и осторожно раскрывает руки. Лука закатывает глаза, прежде чем подойти ближе и позволить Альберто втянуть себя в объятия, осторожно уткнувшись лицом в его шею. Его запах накрывает, как мягкое одеяло. Это даже раздражает - то, как быстро это его успокаивает. — Нам просто… нужно творчески подойти к вопросу, вот и все, — Альберто проводит большими теплыми ладонями по чужой спине, и Лука хочет-не хочет, а довольно мурлычет, — мы найдем время. Обещаю. — Ну… у нас есть немного времени прямо сейчас. Где Алехандро? — Альберто на это грустно качает головой и прижимается к парню лбом. — Он доставляет машину хозяину. Вернется минут через десять. Этого слишком мало, родной. Для тебя - мало. — Ну, не знаю… — Лука вздыхает. Он все еще недоволен и возбужден. Ему не нужно «творчески подходить к вопросу» - он в отчаянии, — можешь хотя бы целоваться со мной следующие девять минут? А потом я уйду и попытаюсь не сделать ничего слишком радикального, типа снять комнату, чтобы отыметь тебя в ней. Альберто смеется и выходит вместе с ним из гаража. Он сажает Луку на одну из скамеек у выхода и садится перед ним на корточки. — Комнате - нет, поцелуям - да. Иди сюда.***
Оглядываясь назад, Лука понимает, что этих девяти минут в запертом гараже было бы более чем достаточно. Они были гребаным чудом. По крайней мере, до Альберто наконец-то доходит вся суть происходящего. Лука сбился со счета, сколько раз они уже махали кому-то из комнаты на прощанье, в мгновение ока оказываясь друг на друге, и сколько раз они прижимали друг друга к ближайшей стене или любой другой устойчивой поверхности. У него уже вся спина в синяках, на бедрах и плечах Альберто бесчисленное количество царапин от его цепких рук, ключицы обоих просто усыпаны следами от укусов. Дальше еще хуже. Лука уже наизусть выучил форму и вкус рта Альберто, целуя его при каждом удобном случае, что это уже даже не приносит такого удовольствия. Он хочет иметь возможность никуда не торопиться и дать Альберто понять, что он самая настоящая драгоценность (потому что так и есть), но время, оставшееся до его отъезда, утекает, как песок сквозь пальцы. Они идут на свидание в какую-то новую французскую кафешку на площади. Там очень романтично, но у Луки есть несколько другие, скрытые мотивы. Он ест что-то из десертного меню, одновременно игриво касаясь ног Альберто под столом и слегка надавливая на ширинку. В конце концов тот сдается, бросает на стол пару купюр и тащит Луку в туалет. В туалете определенно не так романтично, зато в каждой кабинке на стене висит милая маленькая свечка. Лука замечает ее, пока его целуют и прижимают к дверце, как какой-то дешевый плакат. Он сглатывает, чтобы не застонать. — Ты- ах! -я даже не доел клубнику с шампанским. — Сам виноват, — говорит Альберто ему в шею, — хватит хныкать, солнышко, а то тебя кто-нибудь услышит. — Ну так, заткни меня чем-нибудь, чтобы я молчал, — Лука падает на колени. Альберто по-акульи усмехается, прислоняясь к стене и позволяя тому расстегнуть его ширинку. Его член просто великолепен. Лука мысленно молится всем видам сыра, как его невольно приучила Джулия, и открывает рот. Момент истины. Они впервые заходят так далеко, он вот-вот отсосет своему парню, у них наконец-то будет хоть какой-то секс- Вдруг кто-то хлопает дверью туалета. Этот «кто-то» проносится в соседнюю от них кабинку, снимает штаны и садится. Звуки не поддаются описанию. Альберто прижимает руку ко рту, чтобы не засмеяться во весь голос. Лука не особо понимает зачем. Их новый друг по громкости может состязаться с целым локомотивом. Лука убирает руку с члена парня и кладет голову тому на бедро. — Ну конечно. Как я не предвидел. От голоса Альберто он поднимает взгляд. — Честно говоря, даже не знаю, кто кому сейчас мешает, — он шепчет, хотя мог бы закричать - все равно никто не заметит, — давай дадим ему немного личного пространства. — Может, подождем? Из соседней кабинки слышится звук реактивного двигателя и тихая молитва деве Марии. А потом раздается звук, который ни с чем нельзя спутать, - звук падения чего-то твердого в жидкость. Лука утыкается лицом в футболку Альберто. — Неа. Нет, ни за что, — он едва успевает застегнуть штаны, как они вываливаются из туалетной кабинки, — господи, приятель, ты там как? Человек, которому принадлежит голос, явно уже мертв внутри. — Не берите устрицы. Лука морщится. — Позвать врача? Альберто тоже морщится, после чего на лице мелькает выражение ужаса. — Думаю, стоит сразу звать святого отца. С Рейганом было абсолютно то же самое. — Спасайтесь, — хрипит несчастный, — только, пожалуйста, скажите моей жене, что я любил ее. Лука не думает, что хочет спрашивать, кем является его жена. Он вообще ни о чем не думает, потому что срабатывает инстинкт «бей или беги», и он выбегает из кафе, таща за собой Альберто. Тот резко останавливается, разворачивается и пытается блевануть в ближайшую мусорку. Лука, немного дрожа от потрясения, закрывает лицо руками. — О боже мой. О боже мой. — Лука. Лука, ты должен пообещать мне кое-что. — Что? Альберто тяжело дышит, глотая ртом воздух. — Никогда, никогда больше не упоминай при мне устриц.***
Осталось три недели. Терпение Луки на исходе. Он плохо спит. Взгляд Альберто становится все тяжелее и тяжелее каждый раз, когда они остаются в комнате вдвоем, и теперь каждая секунда наедине - это соревнование «кто кому быстрее залезет под футболку». На фоне этого все остальное просто меркнет: Джулия, его родители, котята, которые постепенно растут и которых скоро можно будет раздавать… Ничего из этого больше не имеет значения, потому что единственное, что его сейчас волнует, - это вместе с Альберто найти всего пять минут и место, где их не арестуют. Остался всего двадцать один день. Альберто затаскивает Луку в переулок за рыбной лавкой. Лука обхватывает ногами его талию, спину царапают кирпичи. Альберто плюет на руку и тянется к члену парня как раз в тот момент, когда прямо ему на голову из мусорного бака прыгает крыса. Они с криком выбегают из переулка, Альберто спотыкается и ударяется головой об мусорку. На следующий день у него фингал под глазом, но им все равно. Девятнадцать дней. Альберто, осененный собственной гениальностью, крадет лодку. Они гребут к какому-то скалистому выступу, где никто не рыбачит. Лука сбрасывает всю одежду в тот же момент, как Альберто бросает якорь. Целых шестьдесят секунд все идет великолепно. А потом они вспоминают, что вода непостоянна и что существует гравитация, потому что лодка начинает качаться, Лука заваливается вперед, а Альберто не успевает его поймать. Он падает лицом вниз. Теперь у него тоже фингал, но он рад, что теперь они хотя бы сочетаются друг с другом. Шестнадцать дней. Массимо, должно быть, услышал от жителей Портороссо обо всем этом, потому что он вдруг решает, что хочет прогуляться со своей многострадальной дочуркой и что его не будет дома пару часов. Луке от этого очень неловко, но он так же чувствует себя просто невероятным идиотом - они ведь могли просто попросить уединения. В общем, они с Альберто так взволнованы, что Лука совершает банальную ошибку - пытается одновременно раздеться и подняться по лестнице. Все заканчивается тем, что он лежит на диване с ужасной головной болью, а Альберто сидит рядом, вцепившись в его руку, и плачет. Иногда ты просто падаешь с лестницы, но не помнишь этого - именно это говорит ему доктор немногим позднее, стараясь не смеяться, когда Альберто смущенно шепчет, от чего именно упал Лука. Сотрясения, однако, бывают и такими. Четырнадцать дней. Лука думает «срать я хотел на опасность», и они уплывают далеко за пределы его деревни, все-таки решаясь попробовать в открытом море. Погода прекрасная, вода чистая. На мили вокруг нет ни людей, ни других морских чудовищ. Что одновременно и очень хорошо, и очень плохо, потому что, как выяснилось, необитаемая глушь не такая уж и необитаемая, если учитывать акул. Лука учитывает. Потому что одна пытается их сожрать. Альберто чуть не лишается части хвоста, прежде чем им удается уплыть оттуда. Сам Лука чуть ли не плачет, пока они ползут к берегу, конечности дрожат от такого гоночного заплыва. Руки подгибаются, он падает лицом вниз в песок. Его периодически накрывает волной, так что обратно в человека он не превращается. Альберто несколько более грациозен в этом плане - он умудряется дойти до сухого песка и упасть там, чтобы вода его не достала. Он устал не так сильно, но он буквально рос в воде и легко бы обогнал Луку, если бы не возвращался назад и не отвлекал акулу. Это было очень мило и очень тупо. — Я… я сдаюсь, — Лука тяжело дышит. Он немного поворачивает голову, чтобы не задохнуться в песке, — видимо, так завещала сама Вселенная. Мы… мы никогда не займемся сексом, Альберто Скорфано. Твой член проклят. Ну, или мой. Здесь точно замешано проклятье, я уверен. — Мы не прокляты, солнышко, — говорит Альберто, переворачивая того на спину и вытаскивая его за руки из воды, прежде чем прижать к груди и уткнуться носом в плавники на голове, — просто… лето выдалось сложное. И всё. — Да в жопу. Мы столько времени провели в разлуке и так мало вместе! Мы с Джулией собрали четыре пазла, в каждом из которых было по тысяче кусочков! Я прочитал «Властелина колец», «Хоббита» и «Дюну» дважды, пока ждал тебя с работы, и я знаю, что ты не упустил ни одной партии в карты со своими друзьями за все лето! — Лука- — Мы реально прокляты, Альберто. Кто-то, кто все еще ненавидит морских чудовищ, навел на нас порчу, и теперь мы никогда не будем счастливы вместе. Я больше никогда не буду дрочить! Я вытерплю, я просто переживу это проклятье, и, может, тогда- — Лука! — Альберто смеется и наклоняется, чтобы поцелуем остановить весь этот поток разочарования. Он мягко поглаживает большими пальцами чужие щеки, и когда он отстраняется - он ухмыляется. Лука фыркает. — Чему ты так радуешься? Тот пожимает плечами и закусывает губу, чтобы не улыбаться. — Просто я люблю тебя до ужаса, вот и все. Лука корчит лицо. — Заняться сексом нам это не поможет. — Нет, не поможет, — Альберто кладет подбородок ему на макушку, — тупица. — Почему это я тупица? — Откуда мне знать, почему ты тупица? Лука кусает его. Тот смеется, но избежать укуса не пытается. — Серьезно, Лука. Я считаю тебя самым сексуальным человеком на всей планете, и я был бы рад доставить удовольствие и тебе, и себе, но я просто до невозможного счастлив, что вообще провожу с тобой время. Меня даже не особо волнует, если этим летом у нас ничего не получится. — Это очень мило с твоей стороны, но меня это волнует. У тебя хотя бы есть своя комната, чтобы- чтобы как-то облегчиться! Мне приходится делить комнату с Джулией! Ты хоть представляешь себе, как сложно найти возможность передернуть в доме с двумя женщинами? Если я доживу до следующего года, то готов поспорить, что ничего не изменится. У нас не будет ни минутки, чтобы побыть наедине. А потом я просто умру. — Ты драматизируешь, родной. Ты не умрешь. — А мог бы. И тогда ты будешь жалеть, — Лука вздыхает от внезапно нахлынувшей грусти, — боже… Я даже не увижусь с тобой следующие девять месяцев. Это еще хуже, чем вся фигня с «ни разу не потрахались». Альберто целует его лоб. — Что такое девять месяцев, если мы проведем остаток жизни вместе? — И кто теперь драматизирует? — Да я так, — он пожимает плечами, — вероятно мы когда-нибудь поженимся. Ну, то есть, м-м… Наверно, я бы хотел жениться на тебе. Возможно я… — он говорит, избегая взгляда Луки, — иногда думал об этом сразу после нашей встречи? Ты был красивым, и ты мне нравился. Лука морщится от умиления. — Ты такой милый. Если это имеет какое-то значение сейчас, то если бы ты предложил мне выйти за тебя замуж, когда мы были детьми, я бы согласился. — Да? — Да! Ты был таким веселым и крутым, и я никогда раньше не встречал никого похожего на тебя. Этого было достаточно, чтобы влюбить в себя одинокого несчастного мальчишку, — Альберто по-глупому хихикает. Лука садится напротив него на колени так, чтобы они были на одном уровне и прижимается к его лбу своим. Он чувствует тепло и счастье, а потом вспоминает их «проблему» и фыркает, — по крайней мере, мы знаем, что в супружескую постель я лягу девственником. Особенно, если по итогу мы будем жить здесь, и все наши соседи будут следить за нами, чтобы я не ушел от тебя к кому-нибудь еще (как будто что-то подобное вообще может произойти). — В Портороссо действительно несколько многолюдно, — соглашается Альберто, — мне начинает казаться, что единственный способ спастись от назойливых соседей - это собрать вещи и уехать. — Приедешь в Геную? — Чтобы вместе с тобой жить с двумя женщинами? Нет, спасибо. — Тогда нам, наверное, надо будет переехать в Америку или еще куда-нибудь. Тот вздрагивает. — Уф-ф, нет. В Америке живет тот Пазузу (или как его там?). Я останусь в Италии. — В Италии безопаснее? — Здесь слишком много католиков — демоны просто не выживут. — Так ты думаешь, — лукаво говорит Лука, поигрывая бровями. Альберто сглатывает и отталкивает его от себя. Тот прыскает и подползает обратно, прижимаясь к груди парня и кусая губу, — знаешь… Мы могли бы, м-м… Ну, как бы. Найти себе квартиру? Вместе? В Генуе? Если хочешь? Не знаю, сдадут ли нам квартиру в аренду в нашем возрасте, но тебе в ноябре будет девятнадцать, так что…? На лице Альберто медленно появляется улыбка. — Звучит… неплохо, на самом деле. Мне надо будет обсудить это с папой и глянуть, сколько денег я успел накопить, но план хороший. Я был бы рад жить рядом с тобой. По крайней мере, пока ты в школе. Лука смущенно целует его в щеку. — Хорошо. Я бы тоже этого очень-очень хотел. — Теперь ты счастлив? — Безусловно. Хотя это все равно не решает нашу нынешнюю проблему. Просто это как-то не очень, что нам придется ждать конца года, чтобы получить хоть немного личного пространства. Честно говоря, теперь, когда я думаю об этом, здесь всегда было именно так. Люди тут слишком любопытные. Альберто ерошит ему волосы. — Да ты глянь на себя, важный дядька Мегаполис. — Нет, ну, я серьезно! — Да ладно, я тебя понял. Кажется, будто мы были одни (ну типа, реально одни) только несколько дней, когда- Он замолкает. Лука хмурится и немного наклоняет голову. — Альберто? — Я идиот, — говорит тот мертвым голосом, — просто полнейший идиот. — Почему? Альберто крепко целует его в губы и вскакивает на ноги. — Один день, Лука. Дай мне буквально один день. Я все исправлю. Увидишь. — Альберто, что- — Солнышко, я люблю тебя, но мне надо идти, — он наклоняется и снова целует Луку, после чего разворачивается на пятках и бежит к дому, — двадцать четыре часа! Встретимся завтра здесь же! Все будет просто отлично!