***
Всю неделю перед отъездом в Портороссо Лука очень плохо спал. Он очень нервничает. Джулия даже не спрашивает, в чем дело: он всегда сильно волнуется перед поездкой домой. За несколько лет она уже взяла в привычку читать в поезде, пока Лука вертится в своем сидении возле нее и болтает сразу обо всем и ни о чем. В этот раз все то же самое. Единственное отличие в том, что Лука постоянно отвлекается от того, что говорит, все мысли в такие моменты возвращаются к Альберто. Альберто. Парень, которого Лука любит и который любит его в ответ! Теперь все серьезно. Они официально встречаются. Они теперь парни, бойфренды, возлюбленные, партнеры и любовники. Лука признался в своих давних чувствах во время телефонного разговора, а Альберто ответил взаимностью, так что теперь они встречаются. Все теперь просто отлично, прекрасно и замечательно. Лука радостно ерзает на своем неудобном сидении поезда. Джулия немного щурится на него, разглядывая покрасневшие щеки и то, как он не может спокойно усидеть: — Да что с тобой? Ты хочешь писать? — Нет, — отвечает тот, — просто я тут задумался… в общем, помнишь, когда ты сказала своей маме, что пойдешь на ночевку к Карле, но на самом деле сбежала к своему парню? — он понижает голос до шепота, — что… что вы тогда делали? Лицо Джулии сменяется с розоватого на ярко-красное так быстро, что Лука боится, что она сейчас выпадет из своего сиденья. — Я-! Это-! Это личное! И это очень неприличный вопрос, Лука! — Да ладно тебе, Джулия. Мы же рассказываем друг другу все. Когда это ты начала скрывать что-то от своего самого крутого, хорошего, лучшего в мире друга? — он берет ее руку в свои и смотрит на нее самым «щенячьим» взглядом, на который только был способен. Его даже не волнует сидящая рядом и прочищающая горло пожилая женщина, которой явно весело. Джулия вздыхает и быстро смотрит на него через плечо, после чего снова пялится в окно. — Мы… ну, ты знаешь. Занимались. — Чем? — Сексом, Лука, господи! — она немного повышает голос в конце предложения. Лука слышит, как она как-то раздраженно выдохнула, пытаясь втянуть голову в плечи, как черепаха, — я не хочу говорить с тобой об этом в поезде, Лука. Я… я все расскажу, но давай сначала до дома доедем? И не смей потом рассказывать Альберто! Ты знаешь, что будет. — Не расскажу, клянусь. Джулия фыркает, пока расстегивает верхнюю пуговицу блузки и обмахивает лицо ладонью, пытаясь все еще выглядеть собранно и по-взрослому. — А зачем ты вообще спросил? Тебя такое обычно не интересует. Глаза Луки вдруг замечают маленький синячок на ее ключице. — О боже, он поставил тебе засос! Джулия бьет его по руке. Пожилая женщина тихо хихикает в шарф. — Лука, ради всего святого, хватит орать. — Извини! — ему не стыдно. Ему очень хочется спать и он так взволнован, что едва может вообще думать, — в общем, я в последнее время часто думаю о, м-м… отношениях. О сексе, в частности. — О. Фу. Почему? — Ну, я теперь официально занят, в конце концов, — он моргнул, — я просто размышлял, понимаешь? Что будет, когда я снова увижу Альберто? Что изменится? Джулия пожимает плечами. — Мне кажется, для многих людей ничего особо не меняется. Вы все еще будете гулять вместе и много болтать. — И целоваться. — Да, Лука, и целоваться. — И заниматься сексом. — Ты издеваешься надо мной? Ты ради этого весь разговор затеял? Мне посчастливилось оказаться в крепких здоровых отношениях, и я не потерплю того, чтобы надо мной смеялись. — Я не смеюсь! — Лука кусает щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку, — вообще, мы с Альберто уже говорили об этом. — О поцелуях? — О сексе. Лука зачарованно наблюдает, как в мозгу Джулии происходит короткое замыкание. Ее глаза пустеют, и он почти слышит, как ее мозг оживает, прямо как компьютер, который они видели на школьной экскурсии. Она моргает, открывает и закрывает рот пару раз, после чего хватает друга за запястье так сильно, что кости заскрежетали друг о друга. — Ай, Джулия-! — Что он сказал? — она шипит, широко раскрыв глаза. Лука ежится под ее взглядом, сразу же жалея обо всем, что привело к этому разговору. — Он сказал «давай сделаем это». Ваша Джулия Марковальдо отключилась. Зажмите кнопку питания для перезагрузки. Лука терпеливо ждет, пока его подруга соберется с мыслями (но все равно пытается вытащить руку из ее хватки). — Лука. Вы встречаетесь всего две недели. Вы даже не целовались. — И что? — Зачем ты так торопишь события? Знаешь, если ты любишь кого-то, то это не значит, что нужно срочно прыгать с ним в постель. Ты точно этого хочешь, Лука? А может- может, он принуждает тебя к этому? А может, это ты принуждаешь его? Старушка ахнула. Лука абсолютно с ней согласен, чувствуя себя до невозможного оскорбленным. — По-твоему, я мог предложить ему это, зная что он в этом не заинтересован? Джулия щурится, будто пытаясь увидеть его насквозь. — Не думаешь, что немного торопишься? Лука пожимает плечами. — Нет, не думаю. Слушай, я люблю его уже целую вечность. Я просто хочу сблизиться с ним. Вот и все. Джулия наконец-то отпускает его руку и немного перемещает ладонь, чтобы взять его пальцы. — Верю. Если ты уверен в том, что делаешь, то я спокойна. Ты доверяешь ему, да? — Больше, чем кому-либо. И вообще, подумай об этом. Вы с Давидом, может, и встречаетесь дольше, но я знаю Альберто с тринадцати лет. Может быть, это ты — та, кто торопится, юная леди? Я должен сказать об этом твоему отцу, чтобы он отправил тебя в монастырь за твои грехи. Она притягивает друга к себе и ерошит ему волосы. Она сильно выросла за все эти годы. Стоит уточнить, что она даже стала выше Луки, что стало источником его величайшего позора. — С удовольствием уйду в монастырь, потому что альтернативой будет тюрьма, куда меня посадили бы за хладнокровное убийство. — Я монстр. Ты не можешь убить меня. — Проверим? — Нет, спасибо. — Если ты чувствуешь, что готов, то все будет хорошо, — Джулия прижимается щекой к его голове, — ты всегда можешь поговорить со мной, если нужно. Хотя нет, знаешь, я беру слова назад, не надо. С того момента, как он тебе признался, ты только об этом и говоришь, это невозможно терпеть. — Прости. Просто я так рад. Я постараюсь сдерживаться, — Лука ложится ей на плечо и дует губы на спинки передних сидений, — но, черт, он такой красивый. Я серьезно боюсь нашей с ним встречи, потому что уверен, что его мускулы стали еще больше за этот год. Нет, я понимаю, что он твой брат и все такое, прости, но он очень, очень красивый. Пожилая женщина рядом с ними снова смеется. Джулия корчится. — Приму к сведению. Больше никогда такого не говори. — …Можно я потом расскажу тебе, как все прошло- — Нет.***
К тому времени, когда они подъезжают к Портороссо, Лука так разнервничался, что уже не дрожал, а вибрировал. — Почему я никак не нарядился? — ноет он вслух, — Джулия, я выгляжу неряшливо. О боже, нельзя, чтобы он увидел меня вот так. Мне нужен еще час, чтобы накраситься. И еще час, чтобы найти помаду и тени и научиться ими пользоваться. — Ладно, во-первых, тебе не восемьдесят, перестань говорить «нарядился» и «неряшливо», дурила, — Джулия закрывает книгу, предварительно зажав между страницами фантик от конфеты, и скучающе смотрит на Луку, — во-вторых, тебе не нужен макияж. Ты и так хорошенький. И Альберто знает, что ты хорошенький. За этот год ты стал только милее, благодаря сережке и веснушкам. Не паникуй, бери сумки и поднимай уже жопу. Лука опять заныл, смотря на свое отражение в окне поезда: — Но я читал в журнале твоей мамы, что должен впечатлить своего мужчину летним цветочным принтом и небольшим количеством туши! Где мой цветочный принт, Джулия? Он увидит меня и разлюбит. — Лука, ради всего святого. Я видела твой «летний цветочный принт», и это чертова гавайская рубашка. Поверь мне, оставить ее в Генуе было очень умным решением, она выглядит чудовищно. — Моя мама купила ее мне! — И она чудовище, разве нет? Мне кажется, что так, — Джулия закатывает глаза, собирая волосы в хвост, встает, отряхивая шорты, и тянется к полке над их головами за сумками, — блин, надо было поступать на юрфак. Я бы в суде всех раскидала, не думаешь? Я отлично спорю. Лука не слушает. Лука в панике приглядывается к своему отражению и пытается не задохнуться. — О боже мой, у меня прыщик на подбородке. Прыщ, Джулия. О чем я вообще думал, как я могу встречаться с кем-то, вроде Альберто? Нельзя, чтобы он меня увидел. Нельзя, чтобы он узнал, каким отвратительным и мерзким чудовищем я стал. Мы поженимся через почту. Если я просто останусь здесь, поезд уедет обратно в Геную, да? Ты можешь сказать всем, что я заболел и не смог приехать. Или что меня похитили. Или что я умер. — Лука. Ты морской монстр. У тебя не бывает прыщей, — она долго смотрит на него, после чего убирает что-то пальцем с его подбородка, — это крошка от печенья, тупица. Silenzo Bruno. А теперь шуруй, ты людям мешаешь в проходе. Лука упирается пятками в пол и снова хнычет. Его ужасная, злющая лучшая подруга тащит его за руку к выходу. Там она его отпускает и заворачивает к дверям вагона, вставая на первую ступеньку и осматривая толпу. Вдруг ее лицо озаряется радостью и она по-волчьи свистит. — Ты подстригся! Наконец-то! — Ой, отъебись и иди сюда, Джулия! Лука чувствует, как сердце в груди резко остановилось. Он был прав. Впервые в жизни он так расстраивается из-за способности хорошо предугадывать будущее, потому что когда он выходит из поезда, он видит, что Альберто а) стал еще сильнее (как и ожидалось, отлично), но еще и б) заимел самую привлекательную стрижку, известную человечеству (этого не ожидалось, ужасно несправедливо). Альберто приподнимает Джулию над землей и немного кружит в объятиях, широко улыбаясь. Андеркат. Альберто Скорфано, парень Луки в течение двух недель и друг его детства, пошел и сделал себе андеркат. Лука знает, как называется его новая прическа, потому что у Юлио такая же. Но если на Юлио она смотрелась просто, ну, обычно, то с Альберто она творила чудеса: его и так не плохое лицо стало еще более угловатым и красивым. Об эту линию подбородка можно было сломать все костяшки. Лука просто стоит на ступеньках, как марионетка, которой обрезали все нити. Он очень хочет как-нибудь привлечь внимание Альберто, но одновременно молит всех богов, чтобы прям сейчас в земле появилась дыра, в которую можно было бы спрыгнуть и исчезнуть. Альберто с ухмылкой ставит сестру на твердую поверхность и взъерошивает ей волосы, затем выпрямляется, оглядывается вокруг. Их взгляды наконец-то встретились. О нет. — Эй, Лука, — он говорит тихо и немного смущенно, глаза сияют, — я, э-э… я скучал по тебе. Лука буквально тает. Он надеялся, что протянет хотя бы полминуты перед тем как камнем утонуть в любви к Альберто, но не особо удивился, когда не получилось. В этот момент его уже ничем не удивишь. — Привет. Я тоже скучал. Альберто подходит ближе. На секунду кажется, будто на перроне кроме них двоих никого нет, хотя он отчетливо видит Джулию, давящуюся воздухом вдалеке. — Может, обнимемся? Жалкие остатки самоконтроля Луки тут же испаряются. Он громко кричит «Да!», спрыгивает со ступенек прямо в руки Альберто, обвивая его талию своими ногами и повисая на нем, как обезьяна. Он довольно тяжелый, но это неважно, потому что Альберто ловит его и раскручивает их обоих, смеясь. Все цвета города смешиваются между собой, Лука крепко жмурится, пытаясь не сделать ничего неловкого или смущающего, типа заплакать. — Дай-ка… Дай я поставлю тебя на землю, — Альберто немного тяжело дышит, останавливаясь и наклоняясь. Он все еще держит Луку за талию, пока тот опускает ноги. На лице странная кривоватая улыбка, будто он пытается не хихикать, — ты снова вырос. — Ты тоже, — Лука тянется рукой к его затылку, проводя пальцами по стриженным волосам, — к-классная стрижка, — Господь Всемогущий, этот человек - его парень, и он самый привлекательный из всех, кого Лука когда-либо видел. Черт, как такое вообще возможно? — Спасибо. Я хотел сделать небольшой сюрприз, — ухмыляясь, Альберто убирает одну руку с талии Луки и легонько щелкает по его уху, — классная сережка. — Спасибо! — тот пищит, голос немного ломается посередине слова, несмотря на то, что ему будет семнадцать гребаных лет меньше, чем через две недели. Он чувствует, как к лицу приливает кровь, и слышит, как прыскает Джулия недалеко от них. Альберто переминается с ноги на ногу. Щеки немного порозовели, а глаза кажутся еще зеленее, чем раньше. От этого Лука нервничает еще сильнее. — В общем, м-м… Твои родители сказали, что вы встретитесь у Массимо, потому что твоей бабушке тяжело ходить. — Ладно. Хорошо. Значит, мы с ними скоро увидимся. Круто. — Круто, — повторяет эхом Альберто. Они так и стоят на перроне, улыбаясь друг другу, как пара влюбленных идиотов. Кем они, в целом, и являются, по мнению Луки. Та самая старушка только выходит из поезда. Она ловит взгляд Луки и показывает ему поднятый вверх большой палец. Джулия прокашлялась: — Ладно, отлично, ребят, это все очень мило, но на дворе полдень, я сейчас сварюсь. Либо мы идем домой, либо я вызываю такси и оставляю вас обоих здесь, чтобы вы и дальше пялились друг на друга. Лука поворачивается к ней и издает языком неприличный звук. Он пытается забрать свою сумку из рук Альберто, но тот быстро отходит на несколько шагов и легко закидывает за плечо его рюкзак и чемодан Джулии, как будто они ничего не весят. Как будто Джулия не пыхтела от напряга, пытаясь несколько часов назад затащить их на верхнюю полку. — Все нормально, я их понесу. Пойдем? — Пойдем! — радостно отвечает Лука и улыбается еще шире, когда тот поправляет рюкзак на плече и протягивает ему руку, по-детски поигрывая пальцами. Лука берет ее в свою, переплетая их пальцы. Он чувствует, что еще немного и он оторвется от земли и полетит. Альберто улыбается ему. Он оглядывается вокруг, после чего подносит их руки ко рту и целует костяшки Луки. Желудок внутри делает сальто. Я же мог влюбиться в совершенно нормального человека, но зачем-то выбрал самого (совершенно беспричинно) красивого. Это хорошо или плохо? Не знаю. Альберто ведет их к дому Массимо прямо в центре городка. За ним идет красный, как рак, Лука. Массимо совершенно не изменился за этот год. Родители Луки, как обычно, сразу же бегут к нему, плачут и зажимают в объятиях. Хоть что-то в этом мире не меняется. — Всем привет! Скучали? Лоренцо всхлипывает и прижимается к волосам Луки. — О боже, сыночек. Мой малыш. Мой мальчик. Я за тобой не успеваю, ты все растешь и растешь, скоро меня обгонишь! — Это не так сложно, Ренцо, — говорит Бабуля. Она решает не прерывать игру в покер с Массимо, но все равно подставляет щеку, когда внук подошел поздороваться, — но ты и вправду быстро растешь, Пузырек. И хорошеешь, — ее глаза сверкают, когда она смотрит на его парня, — Альберто, разве он не красавчик? Джулия снова давится. Альберто ставит сумки на землю и смущенно чешет затылок. Он искренне улыбается, смотря на Луку. — Конечно, красавчик. Всегда им был. Лука чувствует, как горят уши. — Ты… тоже очень красивый. Да. Спасибо. — Мерзость, — бормочет Джулия себе под нос, после чего хлопает в ладоши и повышает голос, — вино! Нам стоит открыть бутылку вина. Пожалуйста, можно мы откроем бутылку вина? Массимо смеется, положив руку ей на плечо, и они вместе уходят на кухню. Пока они заходят в дом, Лука слышит, как он тихо и почти заговорчески обращается к дочери: — У меня есть пять бутылок отличного красного вина, они уже открыты и ждут своего часа. Знаешь, я думал, они перестанут так неловко смотреть друг на друга, когда начнут встречаться. — Эти двое никогда не изменятся, пап, — Джулия фыркает, — мне кажется, все станет даже хуже. Лука просовывает голову в дверной проем сразу после того, как они зашли. — Эй, что ты имеешь в виду? — Ничего, Лука, — говорит многострадальная Джулия, — проваливай, иди помоги накрыть стол или еще что-нибудь. Брысь.***
По итогу Лука сидит справа от Альберто во время ужина; они сидят так каждый год, но в этот раз у обоих немного кружится голова, о чем, кроме них и Джулии (спасибо неспособности Луки просто молчать), никто не знали. Их колени стукаются под столом, но ни один против этого не возражает и не убирает ноги. Альберто очень теплый, поэтому сидеть с ним приятно и уютно, но еще это сильно отвлекает. Поэтому Лука ест, но совсем не чувствует вкуса еды. — Ты просто обязан зайти к нам на ужин, Массимо, — говорит Даниэла во время десерта, пока ее сын слушает в пол уха. Он слишком занят тем, что пялится на своего парня и глупо хихикает с анекдота, который тот услышал на одной из своих многочисленных работ, — я тебе вот что скажу: почему бы нам не устроить пикник в одной из пещер у скалы неподалеку? Но только на следующей неделе, конечно. Сначала надо со всем разобраться. От ее тона в голове щелкает, напоминая о чем-то, что он чисто теоретически мог забыть. Лука отрывается от своей порции мороженого и поднимает голову: — С чем именно? — С шоу крабов. Ты пообещал отцу, что поможешь с приготовлениями, помнишь? Он будет защищать свой титул чемпиона в этом году, — она замолкает, чтобы налить Массимо вина, — мы обсуждали это в апреле. Ты же помнишь, да? — Я… конечно, помню, мам, — слабым голосом отвечает Лука. Его отец смотрит на него с надеждой, словно маленький крольчонок, и Лука скорее умрет, чем расстроит его, — видимо, это значит, что сегодня я поплыву домой с вами. И останусь там. На всю неделю. На семь дней. На самом дне. Джулия морщится. Она одними губами шепчет «мне жаль» через плечо своего отца. Альберто под столом сжимает его колено: — У нас… у нас еще все лето впереди. — Ага, — Лука тянется к бутылке, — точно. Круто. Отлично. Он наполняет свой бокал, пока Альберто с грустной улыбкой подставляет свой. Его горячая широкая ладонь лежит на чужом колене еще пару секунд, после чего перемещается на бедро. Лука сглатывает и поднимает взгляд. Альберто выглядит просто великолепно в свете мерцающих звезд и маленьких фонариков, которые Марковальдо расставили по всему двору. Он хочет поцеловать его, Лука в этом уверен, он судит по тому, как глаза Альберто скользят к его губам и обратно. Черт подери, он тоже этого хочет. — …Не надо. Не сейчас, — он шепчет еле слышно, пока Альберто немного наклоняется к нему. Он останавливается с тихим цоканьем, — я не… я им еще не рассказал. Ты знаешь, какая она, — Лука качает головой в сторону изголовья стола, где сидит Джулия и громко рассказывает какую-то историю со школы, героически отвлекая его маму. Она поистине святая, — я скажу, просто я подумал, что лучше сказать об этом лично, понимаешь? Альберто вздыхает. Он не выглядит расстроенным или разочарованным - скорее, задумчивым. — Ну, в этом есть смысл. Но я, э-э… Я уже рассказал папе. Без подробностей, естественно, но… ну, ты понял. Он сказал, что рад за нас. — Ничего страшного, твой папа хороший, — Альберто кивает, пока тот берет в руку бокал. Его пальцы немного сжимают чужое бедро. Из-за этого Луке приходится выждать минуту-другую перед тем, как снова начать говорить, чтобы не запищать, — что ж… увидимся через неделю? — Увидимся через неделю, — покорно говорит тот. Лука делает глоток вина, — мне главное сдержаться и не зацеловать тебя, придурка, прямо за этим столом, — добавляет он в спешке, почти не подумав. Лука давится вином и разливает его по всей скатерти. Альберто закидывает голову и громко смеется, пока тот пытается откашляться. Лука от стыда краснеет так, что становится по цвету очень похожим на вино, растекшееся по всему столу. — Альберто, мудак! Массимо, мне очень жаль, клянусь, я ее отстираю- — Лука! Следи за языком! — …Прости, мам. Он допивает очередной бокал, в глазах пусто, губы по-детски надуты. Бабуля легонько толкает его локтем. — Ты как-то слишком налегаешь на алкоголь, Пузырек. Что-то не так? — Все так! Разве я не могу просто порадоваться тому, что наконец-то дома, в кругу семьи и друзей? Она смешливо фыркает. — То есть это не из-за того, что ты целую неделю не увидишься со своим парнем? Альберто вдруг резко поворачивает голову: — Что? Лука, ты же сказал, что не говорил им! — Он и не говорил, — Бабуля ухмыляется, — просто это очевидно. Я вам вот что скажу, ребята: сегодня на пляже, когда будем уходить, я постараюсь выиграть вам немного времени, чтобы попрощаться. Не потратьте его впустую. Она подмигивает им и отворачивается, чтобы поболтать с Массимо и напомнить ему о каком-то долге, отчего тот давится, в глазах страх и ужас. Лука смотрит на Альберто. Альберто смотрит на Луку. Вздохнув, Альберто берет бутылку с вином и немного встряхивает ее. — Тебе налить? — Господи, да. К тому времени, как семья Пагуро была уже готова прощаться с Массимо и плыть домой, Лука был (по мнению большинства) пьян в абсолютное говнище. Поэтому Альберто провожает его до пляжа, придерживая одной рукой за талию, пока Бабуля отвлекает родителей Луки, чтобы они могли хоть немного побыть наедине. Лука спотыкается о собственные шнурки, но Альберто ловит его. — О-ой! Земля куда-то едет. — Это потому что мы идем по песку, Лука, — терпеливо отвечает тот, — тебе реально не стоило столько пить. Твои родители подумают, что ты алкоголик. — Да что ты говоришь! Это ты мне вечно подливал! — Я выше и больше тебя, я пьянею медленнее. И это не я сказал моему отцу, что мы будем сосаться. — Ну, и что? Все в норме, пока твой папа не рассказывает об этом Массимо. — Лука. Мой папа и есть Массимо. — И что? Но мы же все равно сделаем это? Будем сосаться, целоваться и все такое? — Ну-у, да. Но ему об этом знать не надо было! Лука тянется рукой к лицу Альберто и пытается оттолкнуть его, но тот стоит крепко, так что от силы собственного удара Лука падает в воду навстречу волне. Он тут же со смехом встает на четвереньки, зеленый с головы до ног, из воды торчит хвост. Альберто смеется. — Давай руку, солнышко. Вставай. Сердце Луки трепещет в груди, пока он хватается за протянутую ладонь и позволяет вытащить себя из воды. Альберто стоит к нему очень близко, хорошо видны его темный загар и синяя чешуя до колен, несмотря на темноту; его мозолистые ладони мягко держали Луку за холодные плечи. — Солнышко? — шепчет Лука, — это я? Он завороженно смотрит, как двигается под кожей кадык Альберто, когда тот сглатывает. Слышать от любимого в течение многих лет человека подобное прозвище - это очень романтично. — Э-э, да. Парочки постоянно как-то по-милому называют друг друга, вот я и решил… — Хорошо! — выпаливает Лука, хватаясь руками за воротник рубашки Альберто, не задумываясь. В глазах немного мутно, но наверное это из-за того, что одна половина лица сухая, а другая все еще мокрая, так что глаза не «совпадают», — да, я- это и вправду мило! Это очень… эм-м, а мне как тебя называть? Я всегда зову тебя просто «Берто», но вдруг- — Лука! — зовет Лоренцо, высовывая голову из воды, — нам уже пора, сынок. Ты готов? — Уже иду! — Лука подпрыгивает на носочках, в животе порхают бабочки, ему вообще не хочется уплывать, — еще минутку! Честно! Голова Лоренцо снова уходит под воду. Лука смотрит, как она исчезает в волнах, ждет пару мгновений и опять поворачивается к Альберто. Они стоят очень близко друг к другу, Лука чувствует как внутри все пузырится, будто он бутылка шампанского. — Значит, скоро увидимся? — мягко говорит Альберто и проводит большим пальцем по чужой холодной щеке. — Ага, — Лука отвечает так же тихо, и, не подумав и пытаясь не струсить, он встает на носочки и мягко прижимается к губам Альберто своими. Он стоит так на мгновение, закрыв глаза, после чего отстраняется, — кхм. Ну! Пока! Он поворачивается на пятках и уже направляется к воде, как его хватают за запястье. Лука ойкает, когда его притягивают обратно и разворачивают. Альберто ухмыляется и наклоняется к нему, взяв его лицо в ладони, будто Лука - героиня каких-то романтических драм, чтобы поцеловать по-настоящему. Лука удивленно ахает, но этот звук быстро переходит в довольное мычание, пока он машет хвостом в разные стороны. Он обвивает руками шею Альберто, прижимаясь ближе. Все просто идеально, Лука всегда представлял этот момент именно так. Когда Альберто языком немного давит на линию губ Луки, тот не раздумывая открывает рот. Поцелуй. Самый настоящий поцелуй под звездами с любовью всей его жизни. Если бы Луке приказали умереть прямо сейчас, он бы не особо возражал. Он держит крепко, прижимаясь к парню всей грудью, радостно подгибая пальцы ног, голова кружится (в самом хорошем смысле из возможных), сердце учащенно бьется, на душе так хорошо, что он улыбается прямо в губы Альберто. Все заканчивается слишком быстро. Настолько быстро, что после этого Лука чуть ли не скулит и садится на землю, отказываясь вставать. Альберто смеется, затаив дыхание. — Лука. Тебе пора домой, солнышко. Тебе еще крабов чистить. — Нахер крабов. — Не надо так с крабами, — Альберто снова целует его, на этот раз мимолетно, — мы еще наверстаем упущенное, когда вернешься. За всю неделю отплачу поцелуями. Что думаешь, а? По спине бегут приятные мурашки. В конце концов Лука позволяет увести себя в волны спиной вперед. — Обещаешь? — Обещаю, солнышко. — Ладно, — отвечает Лука, улыбаясь, как идиот, — хорошо. Ладно. Лицо Альберто стало последним, что он видит перед погружением в воду. После этого его окружает морская пена и куча пузырей. Даниэла поднимает на него взгляд. — А, вот и ты, малыш. Поплыли, давно уже пора спать. Лука пьяно и радостно хихикает. Он бьет хвостом в воде и быстро догоняет родных, задорным штопором проносясь мимо бабушки, после чего замедляется. Сердце просто горит, несмотря на то, что он находится под водой. Он наконец-то устало вздыхает и спокойно плывет домой. Немногим позже, Лука пялит в потолок, снова и снова проигрывая в голове свой первый поцелуй. Он расслабляется на матраце из водорослей и тихо хихикает себе под нос, зная, что через неделю они смогут целоваться столько, сколько душе угодно. Он улыбается в темноте и переворачивается на другой бок. Лишь бы дождаться.