У тебя амнезия?

–Лиз, ты уверена, что тебе нормально? Может отлежишься денёк, без тебя в школе никто булки с сыром покупать не будет... –Ой, отстань. Просто продуло вчера пока мы ездили, ничего страшного. – сдерживая кашель, отвечает Лиза. Женя вздыхает. Ей не нравится всё это, от слова совсем. Она взглядом следит за движениями Лизы, которая от температуры, видимо, стала плохо соображать. –Ты забыла. – Женя протягивает ежедневник. –Ага, да. Спасибо. – и чихает. Жене почти физически плохо смотреть на то, как Лиза мучается. У той глаза слезятся и движения смазанные, тяжёлые. Голос сел и совсем на свой не похож, руки мелко подрагивают, что случалось совсем уж редко. Медведева первой выбегает из дома. Почему-то сегодня ей не хотелось как обычно выделываться и шутить по утрам. И день какой-то холодный. Сашка и Алина ждали её возле школьных ворот. Энберт по-дружески приобнял Женю за плечи, пока они шли до крыльца. Алина оживлённо что-то рассказывала про свою собаку и то, как забавно они подрались с сестрой за последнюю крабовую палочку. Женя лишь кивала на все вопросы. Настроение окончательно ушло с началом уроков. Кому пришла в голову поставить физру первым уроком? Причём ей приходится сегодня идти, потому что у них с Лизой договор. Почти на каждой перемене она ходила к кабинету их класса, но он чаще всего был закрыт, а сообщения были прочитаны, но проигнорены, что вводило Женю в сильное заблуждение. Вроде бы, хотелось и обидеться, но вроде бы и странно всё это. –Чёт ты сегодня кислая. – жуя проговорил Сашка. –Да так. День фиговый. – бурчит Женя в ответ. –Рассказывай давай. – парень дружелюбно толкает её плечом. –Это личное. Не хочу. –Ага, личное – не публичное. Мы друг перед другом чуть ли не в трусах ходим, а тут вдруг. Женя смеряет Энберта испепеляющим взглядом. По крайней мере, ей так кажется. Видимо, реально сработало, потому что Саша махнул рукой и пошёл искать Загитову в толпе школьников в очереди за чаем и булками. Женя вздыхает и снова плетётся к кабинету и – о чудо! – он открыт. Она прошмыгивает туда, прикрывая дверь от лишних глаз. Лиза дремлет за столом, прерывисто дышит. Женя подходит к ней и прикладывает руку ко лбу, от чего та вздрагивает и в итоге просыпается. Невидящим взглядом смотрит на младшую, а потом говорит: –Сколько времени до начала урока? –Какой урок, ты чё? У тебя на лбу яичницу жарить можно. Иди домой, возьми пару отгулов. – Женя праведно возмущается. –У меня ещё урок и потом придут люди, которые общагу сдают. –Да пошли они все нахуй. Ты болеешь! Тебе как минимум надо дома находиться. –Женя... –Уже семнадцать лет как. Давай, собирай вещички и иди домой. – продолжает убеждать. Женя уже готова силком тащить Лизу домой. Это видно по её воинственному виду, с которым она упорно уговаривает старшую взять выходной. А Лизе бы, по-хорошему так и бы и сделать, но её упрямство и гордость не позволяют ей этого. –Жень, у меня рабочий день закончится и я приду домой. Всё, закрыли тему. И Жене ничего больше не остаётся, кроме как вздохнуть и уйти на следующий урок. Она никак не могла понять рвение Лизы работать и работать, будто каторжник. Со звонком она совсем не торопится вылетать из класса, как это делают все остальные. Прощается с друзьями, которые в очередной раз упрекают её в том, что они всё меньше времени проводят вместе. Теперь остаётся только болтаться по этажам. Хочется закурить, но завучи ходят по коридорам и туалетам, будто им не всё равно. Тем более на Женьку, на которую всем уже совсем давно плевать. В итоге, её выгнала уборщица и пришлось торчать на улице под моросящим дождиком, который очень отчётливо навевал тоску. В окнах Лизиного кабинета горит свет и видно её силуэт. Женя уселась на скамейку, в ожидании. Подул лёгкий ветер, заставив Женю поежиться и плотнее закутаться в ветровку. Внутри ощущение опустошённости. Даже мысли не посещали её голову и становилось не по себе. Курить всё ещё хотелось, но, почему-то, уже не так сильно. Женя не знала, сколько так сидит. Она будто зависла, глядя в одну точку, пока её не окликнули. Лиза щурилась и, кажется, еле стояла на ногах. Женя тут же подскочила с места и несколькими широкими шагами-прыжками оказалась рядом. –Идём? – почти радостно вопрошает младшая. –Пошли. У Лизы хриплый голос. Видимо, наговорилась за день, к тому же горло точно должно болеть. Они идут молча, что удивительно. Дом встречает теплом и лаем собак. Женя почти сразу тащит Фиби гулять, хотя совсем не хочется снова мокнуть. И, кажется, щенок совсем не хочет в этом помогать. Фиби носится по двору за птичками с весёлым скулежом. Женя мёрзнет в лёгкой куртке. Ей бы самой не простыть. Поэтому она подзывает собаку к себе и заводит домой. Лиза сидит, пялясь в одну точку. Женя аккуратно подсаживается к ней и кладёт ладонь на колено. Старшая выдыхает и опускает голову. –Ты как? – осведомляется Женя. –Нормально. Лиза прикрывает глаза и ложится младшей на плечо. Та обнимает её и тихонько поглаживает по спине, успокаивая и расслабляя.

***

–Даже не будешь мазаться тонной кремов? – Женя подшучивает над Лизой. –Медведева, отстань. – хрипло отвечает та. Женя пожимает плечами и отворачивается. Лиза выключает свет и комната погружается в тишину и черноту. Лишь спустя время можно разглядеть что-либо. Женя не может нормально спать. Погружается в дремоту, но быстро просыпается. И так по кругу. И это самый ужасный способ спать, потому что за ночь ты устаёшь так, будто впахивал в шахте несколько дней. В одно из таких дурацких просыпаний она слышит чьи-то глубокие вздохи и ворочанье. Кроме Лизы рядом никого, поэтому логично, что именно она издавала эти звуки. Женя включает светильник, щурясь от яркого света после нескольких часов темноты. Лиза вся дрожит и рвано дышит, будто в каком-то припадке. –Лиз... Лиза... Лиз, проснись. Что с тобой? – зовёт Женя, касаясь плеча старшей. Та приоткрывает глаза, но смотрит невидящим взглядом. Всё ещё часто дышит и вздрагивает. –Мне очень холодно. – говорит совсем тихо, но Женя слышит. Она, чуть не кувыркнувшись с постели, залезает в шкаф за вторым одеялом. Накрывает им Лизу и ложится рядом, обнимая. Щекой прижимается к её лбу и ей кажется, что он очень горячий. Но не может встать за антибиотиком, потому что Лиза неожиданно начинает всхлипывать и что-то горячо шептать. Это вводит Женю в какой-то ступор. Она утешала Алину, Дашку Усачёву ещё в началке, когда сидели вместе, даже Сашу Энберта как-то раз, но ни разу Лизу, которая старше на одиннадцать лет и ко всему прочему ещё и взрослый человек, её учитель, в конце концов. –Жень, мне так плохо. – шепчет Лиза срывающимся голосом. Женя представляет. У самой всё время так происходит при болезнях. Она прижимает её ближе к себе, стирает слёзы с лица и целует в виски. –Тише. Я рядом. Давай я сейчас схожу за лекарствами, ты их примешь и тебе станет легче? Лизе хвататет сил только кивнуть и Женя идёт на кухню, окончательно разбудив собак и те подняли скулёж. Видимо, чуяли что-то недоброе. Она достаёт аптечку и вынимает аспирин с парацетамолом. Наливает воды в стакан, чудом не расплескав ничего, ведь руки тряслись, как в лихорадке, и несёт всё это богатство Лизе. –Лиз, бери в рот. – фраза двусмысленная, но Женя протягивает ей две таблетки и только их можно принять. Лиза кладёт лекарства на язык и Женя даёт ей запить их. Легче не стало, но обязательно станет, только чуть позже. Женя ложится рядом и снова обнимает, поглаживает по животу и глубоко дышит. Вроде, это помогает успокоиться самому, да и человеку рядом тоже. Лиза засыпает, вымотанная ночной истерикой. Женя тоже дремлет, но просыпается теперь осознано. Проверяет лоб и прислушивается к дыханию. Оно спокойное, а лоб даже покрылся холодным потом. После школы надо будет постельное поменять. На утро встаёт позже обычно. Быстро пишет записку своим полудетским почерком, гуляет с собаками и идёт в школу, не поев. Лиза бы не одобрила, но она спит сном младенца.