He's all alone, through the day and night Он совсем один, днём и ночью… The lonely loner seems to free his mind at night (at, at, at night) Этот одиночка пытается очистить разум от тяжёлых мыслей, хотя бы ночью… Day and night Днём и ночью… When the tempo slows up and creates that new, new Когда темп замедляется и рождает что-то новое…. He seems alive though he is feeling blue Он, кажется, оживает, хотя на душе ему тоскливо…. The sun is shining man he's super cool, cool Солнце светит, эй, ему же клёво на душе! The lonely nights А одинокие ночи…. They fade away …. Они рассеиваются….
Цзян Чэн сопротивлялся, как мог, но Цзэу-цзюнь всегда был умен, а теперь он использовал свой ум не для соблюдения правил и сглаживаний острых углов в диалоге, он использовал свой ум и хитрость во зло. Цзян Чэн зажмурился и сглотнул. Золотое ядро не работало, от старых воспоминаний разрушенного ядра он покрылся холодным потом, а паника и без того мешала мыслить рационально в дерьмовой ситуации. Конечности были намертво привязаны друг к другу. Но, похоже, его тело и не могло само двигаться, он мог лишь шокировано моргать. От этого маньяка его не успеет спасти даже Вэй Усянь. Когда-то добрый Лань Сичень сейчас нацепил на себя победную горделивую улыбку, как коршун, едва не скалясь, в предвкушении своей свежей добычи. Сичень тащит его за шкирку в каком-то подземелье по длинному коридору, не заботясь о том, что Цзян Чэн протирает ему пол. Спустя несколько минут они оказываются к круглой комнате, а Цзян Чэн задается вопросом, сколько времени этот Лань тащил его, пока он был без сознания. Как он докатился до жизни такой? Что ж… С утра Цзян Чэн проснулся раньше Усяня и решил прогуляться утром по ордену. Это был второй день праздника. К нему подошел Лань Сичэнь с ненавязчивой просьбой поговорить наедине. Цзян Ваньинь тогда не заподозрил ничего дурного, даже если тот хотел спросить о его чувствах к сводному брату, он знал что ему ответить. Но вот только, когда они зашли в одну из комнат для переговоров в Ланьлине, коих было много в ордене, где был лишь один не большой стол на 6 человек и ничего более. В тот момент, когда Цзян Чэн хотел обернуться к спутнику и пригласить его за стол на правах здесь живущего, Лань Сичень кольнул его чем-то острым, смазанным быстродействующим снотворным. Н-да. Сичень сажает его в центр комнаты, и Цзян Чэн только сейчас видит, что на полу вокруг него во все стороны расходится письмена какой-то печати до самого края комнаты. Огромная, просто огроменная печать, написанная кровью. Паника охватывает с новой силой. Что из него хотят сделать? Своего безвольного раба? Или подчиняющегося любой прихоти мертвеца? На что способен этот Лань Сичень?? Мелькает легкая и жалкая мысль о том, что в темном искусстве он почти ничего не знает, и его единственная надежда в этом вопросе — это Вэй Усянь. Он же ведь основатель этого дела? Кто может с ним сравниться в этом вопросе, так ведь? Что сейчас бы не сделал Лань Сичень, Вэй Усянь ведь найдет способ его расколдовать? Не поведётся на любой обман, отводящий взгляд от истины, так ведь? «Вэй Ин, что сейчас бы не случилось, пожалуйста помни то, что ты чувствовал в открытом сознании, пожалуйста, не верь ничему, что они скажут», — с глаз начали литься слезы, которые не были в силах ему помочь. Но действительно ли Вэй Усянь будет сильнее Лань Сиченя и скорее всего Лань Ванцзы в темном заклинательстве? Оставалось только надеяться, что второй Лань тут не причём, и то, что Вэй Усянь в безопасности. — Бедный мой А-Чэн, — названный дернулся от такого слащавого тона в свою сторону, как от хлыста, и скривился. Лань Сичень сел на корточки напротив него и протянул руки к его лицу, убирая прилипшую длинную прядь челки к лицу. Цзян Чэна чудом не стошнило от приторности этого действия и выражения лица напротив. — Тебя наверняка околдовал этот нарушитель общего спокойствия. Ты, наверное, так сильно страдал, А-Чэн. Я обещаю тебе, что я обязательно это исправлю, — Сичень широким жестом прямых ладоней указал на печать вокруг него, — Я чувствую наложенное на тебе сильное заклятие, моя любовь, и я обязательно его сниму, чего бы мне это не стоило. Цзян Чэн нахмурился. Точно ли этот Лань в своем уме? Нет, то что он рихнулся из-за него, он уже понял давно, но похоже все было гораздо хуже, и Сичень в принципе не осознавал, что происходит, и что он делает. По телу прошла дрожь. Какое к чертям собачьим заклинание?? А что насчет этой печати? Понимал ли Сичень, что вообще на ней пишет? «Если я выживу тут, то я обязательно займусь изучением темных техник, слишком уж много в моей жизни темных заклинателей, нужно обязательно знать, с чем я буду сталкиваться! Почему же я до этого не изучил это? Сейчас я хотя бы мог сказать, что со мной будет по написанным каракулям!» Цзян Чэн с трудом вглядывался в письмена, но узнал лишь парочку символов измененных от светлого пути. И они совсем не сочетались друг с другом. Пока Цзян Чэн пытался размышлять, как же ему быть, Лань Сичень сложил руки и пустил темную энергию в печать. Цзян Чэн ослеп от яркого света, а затем потерял сознание.***
Цзян Чэн проморгался, за окном было темно, по внутренним ощущениям — это был поздний вечер. В просторной комнате горело много свечей, кто-то не поскупился их количеством. В голове было неожиданно пусто. Он сел на кровати и обнаружил, что находится в фиолетовых нижних одеждах. В комнате играла тихая успокаивающая мелодия гуциня. А в воздухе стоял аромат Лотоса. Он подошел к столу и налил себе чашку Лотосового вина, заев его виноградом. Он присмотрелся к своей руке и увидел кольцо в форме змеи. Что это? Эта вещь кажется очень знакомой. Но почему кольцо его матушки на его руке? Нет, он уже не подросток. Была война. Сестра? Нет, она тоже умерла. Кажется, и это тоже было давно, но что было после? Он принюхался к вину. Вино не было отравленным. А вот с благовониями было что-то не совсем так. Однако это тоже не было какой-то отравой. Цзян Чэн четко понимал, что упускает, что-то очень важное из своей жизни или кого-то… Цзинь Лин! Конечно же, как Глава целого ордена мог забыть своего племянника? Но Цзян Чэн совершенно не помнит, где сейчас он находится и что было последним в его жизни. Он решает заглянуть за занавески, а затем пройти за ширму в комнате. К своему огромному удивлению он обнаруживает Главу Ордена Лань, играющего на гуцине. Он судорожно оглядывает свой неприглядный вид и ощупывает прическу. К его облегчению на нем хотя бы его родной пучок и его Гуань Главы Ордена. Он церемониально кланяется: — Глава Ордена Лань, подскажите, пожалуйста, что произошло последнее? — Цзян Ваньинь, — Сичень складывает руки над гуцинем в уважительном жесте, — Я снял с тебя все заклятия, моя любовь. Цзян Чэн дергается от такого обращения и таких эмоций в фразе. Затем в его голове всплывает картинка, как Лань Сичень, ухмыляясь тащит его связанного к ритуалу в круглой комнате. Он бледнеет, но осознает, что сейчас во имя своей жизни просто обязан подыграть. Где же Вэй Ин? — Вот как? Спасибо большое Вам за избавление, Глава Лань. — Я более не Глава Ордена, Цзян Ваньинь. Обращайся ко мне по первому имени. — Лань…, — у Цзян Чэн встал ком в горле. Назвать его по первому имени? Человека, который его чуть не убил и насильно похитил, а затем мел им же землю? — Лань Х-хуань,— Цзян Чэна тут же передернуло, и он с огромным трудом не показал свои эмоции. Сичень же радужно и мягко улыбнулся кивая. — Скажи мне, а чем таким странным пахнет? — О, это для твоего расслабления, моя любовь, это Фиолетовый Лотос, разве ты не узнаешь этот запах? Цзян Чэн усмехнулся с ухмылкой. Конечно же, теперь его напичкают афродизиаком и вином. Нет уж, секс с ним точно не входил в его планы, да он лучше удавиться, чем предаст Вэй Ина. Он неожиданно вздрогнул. Это имя уже очень давно не отдавало в нем такими эмоциями. В последний раз… Гребаный Лань Сичень! Это было его собственное заклятье! Это он сам себя заколдовал, чтобы забыть о своих эмоциях к старшему брату!! В первый раз – это было слабое заклинание, когда еще матушка как ему показалась начала что-то подозревать, но оно не было полноценным и после смерти Усяня в его душе осталась огромная боль утери самого важного в жизни человека и вот тогда он встал в такой же круг и запечатал наисложнейшим собственным заклинанием всю неправильную любовь к старшему, дабы облегчить свои страдания. Да, ему и впрямь стало гораздо легче, но по пробуждении он искал совсем другого человека. К нему его эмоции были гораздо чище, без примеси горечи. Да кто же эта девушка, черт ее подери, почему он не помнит даже ее лица?! С Вэй Усянем всегда было сложно, его брат по той жизни всегда ранил его, никогда не смотрел в его сторону, предпочитал флиртовать с девушками, а затем он выбрал своей целью Второго Нефрита. К великому сожалению Цзян Чэна помимо любви к Вэй Усяню он вспомнил еще и всю горечь от ревности и того, что он никогда не был для него центром внимания. Почему же его брат вдруг решил завоевать именно его? А что будет, когда он расслабиться и даст ему то, что он хочет? Наверное Вэй Усянь потеряет к нему всякий интерес вновь выбрав целью Второго Нефрита. И почему-то Цзян Чэн уверен, что последний найдет способ, как привязать Усяня к своей ноге, да так, чтобы тот и не хотел никого другого. Цзян Чэн подумал о том, что как только он выберется отсюда, он вновь проведет этот ритуал. Некоторых людей слишком страшно и больно любить, а так он, хотя бы, не сильно расстроиться, когда ветреная натура Усяня уйдет от него вновь к каким-нибудь Вэй Нинам, Лань Чжаням и прочим. «Просто смирись, он никогда не будет с тобой вечно, как только он найдет себе кого-то получше, он тут же побежит за ним вприпрыжку. Но сейчас самое главное выбраться от сюда, избежав постели с Лань Сиченем» Цзян Чэн подошел к столу обманчиво беззаботно и налил себе еще вина. Лань Сичень встал позади него и положил ему руки на плечи, Цзян Чэн едва не сжал пиалу до треска. Цзыдянь не среагировал на его злость. Честно говоря, он не совсем помнил почему на нем Цзыдянь. Лань Сичень очень настойчиво решил сделать ему массаж. Реакции организма очень скоро предали его. Он сжал челюсть, останавливая руки. — Я не хочу, Сичень, — твердо произнес он. — Разве? — Лань Сичень очень ловко и быстро забрался ему под одежду, сжимая стоявший член руками. Цзян Чэн поперхнулся воздухом из-за такой бесцеремонности, однако он до сих пор был ослабшим, и его духовная сила была почти на нуле. Он просто не в силах сейчас справиться с ним. А возбуждение, вызванное афродизиаком, ему совсем в этом не помогало, хотя первое время получалось очень хорошо это игнорировать. Лань Сичень не остановился на этом и медленно провел вниз по всей длине. Цзян Чэн простонал, сам не понимая, почему и зажал себе рот свободной рукой. Затем он сильно разозлился и все-таки сломал пиалу, сжимая в руке осколки с такой силой, что по рукам начала капать кровь. Лань Сичень охнул и отстранился. Сичень вышел из комнаты, вернувшись обратно с бинтами и мазью, Цзян Чэн все это время сжимал осколки настолько сильно, что у него тряслась рука от перенапряжения. Лань Сичень докоснулся до его руки, с которой текла кровь: — Разожми, я обработаю рану. Цзян Чэн перевел на него свой злющий взгляд и отшвырнул осколки на пол. Он выхватил бинты с мазью и присел на подушку выковыривать из руки осколки, положив бинты и мазь рядом. Лань Сичень не знал, куда ему деваться. Он прекрасно знал, что гордого и своевольного Цзян Чэна не возьмешь вот так силой и уж точно не получишь его расположение таким способом. Однако ему казалось, что он достаточно сделал, чтобы сейчас Цзян Чэн сдался ему. Он сел напротив него на ковер и дотронулся до внутренней стороны его бедра. Цзян Чэн зашипел, словно змея, все еще вытаскивая из себя осколки. Он взял более крупный здоровой рукой и резко взмахнул им в попытке порезать чужое горло. Сичень едва успел отклонится от этой резкой атаки. Он стянул с себя ленту и связал ему руки, обездвижив его темной энергией. Сичень извлек последние осколки, тщательно обработал рану и перевязал. Затем он произнес, снимая обездвиживание: — Если ты не хочешь по-хорошему, я сделаю это по-плохому, и тогда ты будешь умолять меня продолжить. — Не дождёшься. Я не лягу под тебя! — Дело только в этом? Я не принципиален и могу сам лечь под тебя, — с этими словами он поднял Цзян Чэна, положил его на кровать, привязав руки к спинке, спустил с него нижние штаны, несмотря на то, что его жертва активно сыпала оскорблениями и пиналась. Сичень поймал его ноги и надавил на них весом, выцеловал тазовые косточки и низ живота. Цзян Чэн понимал, что он сейчас двинется головой вместе с этим психом. Он настолько нанюхался этих благовоний, что ему хотелось этого до дрожи и судороги в конечностях, так этот Лань еще вздумал дразниться, нарочно изводя его. Он пинался и сопротивлялся на чистом упрямстве и чувстве верности. Если бы у него не было Вэй Усяня и чувств к нему, он бы уже давно сдался. Голова перестала соображать через минуту, он все еще пинался. Все, что понимал, так это то, что надо продолжать брыкаться со всей силы, на которую только был сейчас способен. Выглядело это конечно жалкими пыпытками кого-то пощекотать. — Хммм, ты все еще сопротивляешься и не хочешь? — Нет!! Сичень попытался использовать свой последний козырь и склонился к его уху, говоря хриплым и возбужденным голосом: — Разве ты не хочешь отомстить мне, наказав меня? Ты не хочешь жестко выебать меня в рот, чтобы мне было неповадно контролировать великого Саньду Шеншоу? Давай же просто отомсти мне, сделай то, что ты хочешь. О, Цзян Чэн очень хотел ему отомстить, любыми способами заставить его сейчас заткнуться. И Сичень так услужливо подкинул ему хороший вариант этого исполнения, а разрядки хотелось настолько, что дышать было почти невозможно, голова не работала, он даже перестал понимать, где он и с кем он находится. Член тяжело ныл и побаливал. Сердце отбивало быстрые сильные удары. О, как же ему хотелось его выебать. — Развяжи меня, — прохрипел Цзян Чэн, уже не понимая, к кому он обращается. Когда его руки освободили, он выхватил ленту, перевернул их местами и привязал Сиченя к кровати лентой, едва сдерживая свой порыв. Затем запечатал ему духовные силы и вскочил с кровати. — Даже после этого? Неужели ты и вправду его любишь? Цзян Чэн обернулся через плечо: — Настолько, что запечатал свои чувства после его смерти, чтобы не наложить на себя руки ради своего племянника. Но ты так услужливо снял две моих печати, а ты молодец, Лань Сичень, я даже и не помнил об этом, — усмехнулся он, — как хорошо, что запечатать свои чувства может только их владелец, быть может, тебе поучиться у меня этому, хренов ты маньяк? Лань Сичень не нашелся с ответом, находясь в глубоком шоке. Цзян Чэн воспользовался этим, быстро одевшись, он отбросил фальшивый Цзыдянь, тем самым снимая с себя ограничитель силы и призвал свой меч, пробивая им несколько десятков дверей. Он усмехнулся, пробежав по выломанным дверям к своим вещам, затем выскочил в окно, сразу набирая максимальную скорость, надевая ханьфу на лету. Ни Саньду, ни уж тем более Рюгоувоши не способен никто догнать из живых. Первый, кто на его пути попался — это Вэй Усянь, вокруг которого было бесчисленное количество Ланьских марионеток. Похоже, их натравил не него Лань Ванцзы. Соответственно, он не так далеко от сюда. Цзян Чэн приземлился рядом, тут же отправляя меч отбивать самую ближайшую волну. Вэй Ин уже настолько устал от сражения, что едва держится и не видит, кто его друг, а кто враг. Цзян Чэн останавливает удар мечем в свою сторону рукой, подходит ближе, разворачивает Усяня, прижимается к нему с силой и тут же впивается в его губы настойчивым поцелуем. Вэй Ин расширяет с шоком глаза: — А-Чэн…, — в этой фразе и облегчение, что он жив и в относительно хорошем состоянии, уж точно лучше, чем он сам, и удивление, что он тут, и что Цзян Чэн подарил ему такой чувственный поцелуй, наверное, первый такой на памяти Вэй Усяня. «Неужели он радуется… мне?» Не разжимая объятий он достает Рюгоувоши и встает на него вместе с Усянем, краем глаза замечая погоню Второго Нефрита. — А-Чэн, эта старая прическа и гуань… — Я позже расскажу тебе все. Сколько темных заклинателей против нас? — Не меньше трех, и все — Лани. Причем Лань Сичень поднял лютых мертвецов себе в помощники: Мэн Яо и Не Минцзюэ — Не Минцзюэ?! Разве он станет слушаться команд темного заклинателя? — Они вбили ему такие же гвозди, как когда-то были у Вэнь Нина и Сань Ланю. — С какого хрена эти Лани выкинули что-то подобное, используя темный путь? И почему Лань Сичень больше не глава Ордена? — Когда ты пропал, Цзинь Лин сразу подумал на Главу Лань. Каким-то образом он мгновенно нашел доказательства и тут же отправил бабочку Учителю Ланю. Тот, в свою очередь временно отстранил Лань Сиченя от должности, всвязи с расследованием. К тому же все это время Лань Сичень отсутствовал в ордене и когда я пошел лично разбираться с этим, то до Лань Цыжэня я добраться не успел, был пойман Лань Ванцзы. Я тут же начал с ним сражаться на смерть, но он так и не подпустил меня к месту, где предположительно ты должен был находиться. И… так вышло что он бросил в меня какое-то зелье в попытке склонить меня на свою сторону, но у него ничего не вышло. — … тебя тоже пыталась пичкать афродизиаком, в надежде, что твоя похоть пересилит твои чувства? — грустно усмехнулся Цзян Чэн. — … Цзян Чэн, ты ведь не… — Нет! — едва не затормозил Цзян Чэн, — давай погорим об этом тогда, когда на хвосте у нас не будет Ланей! — И я — нет…, — сказал Усянь обнимая Цзян Чэна сильнее. Прежде, чем Цзян Чэн успел выдохнуться от таком погони, они встретили построение Юньмэн Цзян. Цзян Чэн направил свой меч вниз, но адепты нацелили в них свои луки. Он обернулся и увидел, что помимо Лань Ванцзы за ними еще гонится целая орава мертвецов, вероятно они подумали, что они тоже враги. Вэй Усянь уже достал Чэньцин, глядя на мертвецов, но Цзян Чэн остановил его: — Я думаю, сейчас нам лучше попросить помощи, лучше достань Суйбянь. Вэй Ин недоумевая выполнил его требование и Цзян Чэн, извлек его на цень и передал ему обратно. — Цзян Чэн, сейчас не лучшее время для фокусов, Юньмэн Цзян целиться в нас, они тоже хотят нас убить, уже без разницы буду я с флейтой или мечом ты уменьшаешь наши шансы на борьбу! — Нет… какое счастье, что я надел фиолетовое ханьфу, сбегая от Ланя, пусть оно будет без герба и не той формы. Они должны нас узнать! — Что?! — взвизгнул Усянь, — Ты хочешь, чтобы после стольких трудов, они узнали в тебе Саньду Шеншоу, а во мне Старейшину Илина?!? — Я не вижу другого выхода! За нами только Цзинь Лин и не факт, что его поддержат старейшины. И даже если так против нас и так все ордена благодаря Второму Нефриту. Мы между молотом и наковальней!! — Да, если они узнают, что я - Старейшина Илина, они сожгут меня прямо здесь!! — Нет! Я никому не позволял в Юньмэне злословить против тебя, они не сделают этого. Они помнят тебя, они помнят, что ты сражался с нами против Вэней! — Цзян Чэн взял Усяня за грудки, пока кричал, затем рванул, таща его за собой в сторону войск Юньмэн Цзян, держа перед собой Саньду в ножнах. Однако войска не спешили узнавать своего бывшего главу, вновь натягивая луки, — Цзян Чэн! Командующий лучниками дал громкую команду на изготовку, — Цзян Чэн!!! — во все горло заорал Вэй Ин, предвидя целую тучу стрел в их сторону. Заклинатели вставили вперед мечи и подняли их в воздух для атаки на уровень головы, — Цзян Чэээн, бляяять! — пытался остановить его Усянь, крича на максимум своих возможностей. Цзян Чэн резко упал, чтобы стрела, напитанная голубой ци просвистела мимо них и приземлилась рядом с войсками. Следом за ней в них полетел Бичень, который встретился с Саньду. Цзян Чэну пришлось развернуться м продолжать медленно пятиться задом в сторону войск. Сзади раздался голос: — Пли! Цзян Чэн и Вэй Ин с шоком, как в замедленной съемке оборачиваются на летящие в их сторону стрелы. Вэй Ин бледнеет, закрывая Цзян Чэна собой и слабым красным щитом ци, который успел поставить, Цзян Чэн же воюя с Ланем не успел сделать ничего. Но стрелы пролетели мимо них в сторону Второго Нефрита. Прошло несколько секунд после того, как два героя Юньмэна смогли пошевелиться от шока. Затем Цзян Чэн радостно схватил Вэй Ина за шкирку и принялся его трясти: — Я же говорил тебе!! — Да иди ж ты нафиг с такими рисками!! — орал Вэй Усянь в ответ, когда мимо них просвистели фиолетовые мечи. — Надо бежать, пока они не дали второй залп! Когда они добежали, запыхавшись до войска, передние ряды расступились, пропуская их во внутрь, быстро кланяясь дабы не отвлекаться сильно от контроля меча или натягивания лука. Цзян Чэн обернулся на отбивающегося Ланя и на умирающих мертвецов вдали, он кивал заклинателям и адептам, проходя глубже вместе с Вэй Ином. — Как ты вообще решился на подобное? — спросил Усянь, — Ведь обычно — это я горе-герой, в чем дело? — Не знаю, я был почти уверен, я почему-то очень сильно верил в своих людей. Это… Вэй Ин положил ему руку на плечо, пока они шли: — Никакая смерть не изменит Вас, Глава Ордена Цзян. Но если бы они целились в нас, у нас не было бы и шанса, тогда как против Ланя и мертвецов были, — Вэй Ин остановил Цзян Чэна и притянул его для страстного поцелуя. — За мной мог гнаться еще и Лань Сичень. — Ты его не убил?! — … нет… я постарался оттуда сбежать как можно скорее. Вэй Усянь хмыкнул. Они разговаривали до тех пор, пока на дошли до лагеря, где Цзян Чэн надеялся встретить Цзян Кеншуя. Но заместо него их поприветствовал его помощник. Цзян Чэн не знал этого человека. — Саньду Шеншоу, Старейшина Илина, мне уже доложили о вашем прибытии, я — временный заместитель Главы Ордена. — А где сейчас находится сам Цзян Кеншуй? — Его сильно ранили, он был отправлен обратно в Пристань. — Кто сейчас командует войсками? - слегка нахмурился Цзян Чэн, смерив молодого неуверенного мальчишку скептическим взглядом. — Я? — У Цзян Кеншуя была другая правая рука, где он? — Он остался на тот момент приглядывать за Пристанью Лотоса. — Супер! Вэй Ин хотел было подтвердить слова Цзян Чэна, но смутился странной фразой, о чем решил сообщить ему на ухо: — Цзян Чэн, твои странные фразы, которые ты иногда озвучиваешь, они пугают меня. — Какие? — непонимающе посмотрел на него в ответ Цзян Чэн. — Ну вот эта, например. Я никогда не слышал ее и не знаю, что она означает… — Что-то вроде «отлично». — И где ты такого нахватался? Цзян Чэн пожал плечами, он подошел к разложенной карте на столе: — Ты не против? Парень с сомнением посмотрел на него, стало ясно, что кто-то из старших передал ему о том, кто именно эти люди, но у него самого не было веры, что умершие люди стоят перед ним. Цзян Чэн тяжело вздохнул и потер переносицу. В любом случае ему уже не нравилось то, что он видел на карте. — В таком случае скажи мне пожалуйста, как ты надеешься, отправляя такой большой отряд в разведку, что они останутся незамеченными? — он тыкнул пальцем на стрелку с указанием числа людей. — Это… это не я писал, честно, — начал размахивать руками парень, — но ведь если отправишь меньше они не вернуться живыми, так будет больше шансов — Какая к демоном, разница? За это отвечаешь ты! — Цзян Чэн тыкнул в него ножнами Саньду, — Если ты отправишь меньше их не заметят, и они сбегут. Если ты отправишь толпу, то их обнаружат и всех перебьют! Парень удивленно захлопал глазами, и Цзян Чэн был готов поклясться, что мелкий пытается вспомнить то, что ему говорили на уроках о нем. — Давай поступим так, я вмешиваюсь во все это, а ты стоишь молча и учишься, понял? Парень опасливо покачал головой. Вэй Ин даже присвистнул. У Цзян Чэна полезли брови на лоб. — Да ты бессмертный, что ли? Все твое войско узнало меня и пропустило. Давай откровенно, если я начну командовать, то тебя слушать никто не станет. — В-вы не похожи на Саньду Шеншоу! Я видел его портреты, у вас форма глаз красивее, и они другого цвета! Цзян Чэн с силой ударил себя по лбу. — Вэй Ин, Суйбянь. Вэй Усянь ухмыльнулся и передал ему меч: — А-Чэн, может быть проще доказать, что я - Старейшина Илина? — Вэй Усянь зажег глаза красным и начал крутить Чэнцин. Парень все еще не верил и отступил на два шага назад, готовый закричать. Цзян Чэн закатил глаза. — Хватит, на войне с темными заклинателями нет смысла доказывать подобное, к тому же Мо Сюаньюй…, Цзян Чэн протянул Суйбянь рукояткой, — ты знаешь, что это за меч? Парень прочитал имя и кивнул, — отлично, тогда извлеки его из ножен, — парень усмехнулся, не веря в возможность подобного, но за меч потянул и ничего не произошло, Цзян Чэн продолжил, — тебе известно, что внутри меня должно быть ядро Вэй Усяня? Тогда смотри, Цзян Чэн достал клинок из ножен. Парень нахмурился, не веря в очевидное. Цзян Чэн передал меч ему, чтобы он поразвлекался. Однако достать ему так и не удалось, как бы он не пыжился. Цзян Чэн демонстративно взял рукоять меча, находившегося у парня в руках двумя пальцами, и слегка потянул, что можно было очень легко почувствовать, держа этот меч. Меч вновь легко ему поддался. — Забавно, не правда ли? — веселясь спросил Цзян Чэн, будто он разговаривает с младенцем, однако следующую фразу он сказал жестко, —Но я теряю терпение. Дай мне чистую карту. На пару с Вэй Усянем они разработали новый план, хотя Вэй Ин больше мешал ему. Затем Цзян Чэн пригласил в шатер командующих отрядами. Среди них был только один новый, остальных же Цзян Чэн помнил еще со времен войны с Вэнями. Но и нового командира он тоже знал простым адептом. Тот парень, что был за главного — Ло Фэнь, неловко переминался с ноги на ногу во главе стола, пока Цзян Чэн рассказывал стратегию и раздавал указания. Чэн смерил его тяжелым взглядом, прерываясь от рассказа, так как ему надоело его поведение. Стоящие у стола люди повернулись в сторону, которую смотрел Цзян Чэн. — Что? Я не верю, что этот господин и есть бывший Глава Ордена, по моим знаниям, он должен быть в могиле. — А ты не робкого десятка, Ло Фэнь, — возмутился один из генералов,— Я могу дать голову на отсечение, что это — именно он. Когда Цзян Чэн закончил собрание, то решил заняться мальчишкой. Он утащил его из палатки за ухо. Собравшиеся все без исключения мысленно похоронили парнишку и его конечности. — Пойдем-ка, я научу тебя уму-разуму! Обратно парнишка в шатер вернулся с красными глазами, хромая и ойкнул, садясь на пятую точку. А Цзян Чэн посетовал, что у него нету Цзыдяня для таких вещей.