Передайте ему Цзыдянь, когда придет время…

      Усянь начал бинтовать Чэна, так как Цзинь Лин уже нанёс мазь на его рану. Сам Цзинь Лин тем временем тихо отходил от них двоих.       — В тебя демон вселился? Или это ритуал такой? Каждый в этом ордене должен меня полапать? — из Цзян Чэна продолжал литься его фирменный сарказм.        Вэй Усянь невинно улыбнулся, а Цзян Чэн постепенно начинал закипать все больше, глядя то на одного лыбящегося дебила, то на второго, крадущегося чуть ли не на цыпочках.       — Да какого, блять, хера! — он отстранил Вэй Ина от себя, — Ты! — он указал на Усяня, — Кто я для тебя, что ты меня лапаешь?! И какого хера ты там натирал? А ты! — он указал на Цзинь Лина, — куда, блять, намылился, будто ты тут ни при чем? Что за цирк вы тут организовали, выставив меня главным клоуном?       Цзян Чэн костерил их на чем свет стоит, пока приподнимал бинты со своего бока, дабы посмотреть, что именно натирал Вэй Ин. Цзинь Лин остановился и опустил немного голову, будто слова Чэна падали ему сверху на голову кирпичами. А Вэй Ин от греха подальше отошел от него и спрятался за Цзинь Лином, смотря на то, как бинты все больше спадают с Чэна. Цзинь Лин покосился на него, мысленно говоря: «А за что-то другое ты спрятаться не мог? Я не хочу еще и за тебя огребать»       — Да вы, блять, издеваетесь? Все из-за этой маленькой херни, Вэй Усянь?! Это гребаное родимое пятно появилось только во времена войны, оно меньше 5 мм, ты че, блять, смеешься надо мной?       Цзинь Лин сглотнул и придержал рукой Цзыдянь, который очень хотел ожить и змеей уползти к бывшему Главе Цзян. Он обернулся на Вэй Усяня:       — Выйди, пока ты еще живой.       И Усянин быстро выскальзывает из помещения. Цзян Чэн что-то еще бросает ему в догонку, а затем замолкает и лишь хмурится, глядя на закрытую дверь.       — Ну и какого хрена это было?       Цзинь Лин просто вздохнул, он конечно знал ответ на этот вопрос, но сказать ему он этого не мог. Он на секунду представил себе, как говорит Дяде «Просто Вэй Усянь тебя любит», да он даже не поверит ему… а так, конечно, не зная всего этого, Цзинь Лин и сам бы вспылил и сказал бы, что над ним издеваются.       — Дядя, Цзыдянь только что чуть сам не уполз к тебе, когда ты злился.       — Вероятно это пройдет, Цзыдянь еще не привык к тебе, если он хочет сбежать обратно ко мне. А Вэй Усянь… С ним всегда так, он раздражает своими выходками. Я всегда хотел его придушить или треснуть чем-то тяжелым.       Чэн глубоко вдохнул. А Цзинь Лин подумал о том, что если бы он действительно так сильно ненавидел его, как хочет это показать, то вероятнее всего от Усяня бы остался один лишь пепел, взять хотя бы ссору только что.       Цзинь Лин перевязал его рану и отправил дядю отдыхать к себе.       Следующие две недели Цзян Чэн отдыхал и залечивал свои переломы. Во время этого отдыха Цзинь Лин постучался к нему в покои и принес ему новый сильный меч, завернутый в тряпицу. Первым, кто коснётся лезвия меча обязательно должен был быть именно будущий хозяин, чтобы меч слушался только его.       Цзян Чэн буквально просиял на глазах, разворачивая новый меч и пуская по нему свою Ци. Меч отозвался теплом. Он назвал его «Рюгоувоши»

***

      Вэй Усянь выпросил у Цзинь Лина возможность полететь на задание именно вместе с Цзян Ченом. Цзинь Лин после недолгих уговоров протянул ему три свитка с заданиями уровня сложности выше среднего. С одной стороны он был даже рад, что дяди не будут одни и в случае непредвиденной опасности смогут прикрыть друг друга. А на заданиях такого уровня сложности частенько оказывалось двойное дно проблемы, и бывало такое, что некоторые неосторожные заклинатели, лазящие поодиночке, погибали из-за своей самоуверенности.       Цзян Чэн был не в восторге от свалившегося на его голову брата. Но беспокойство Цзинь Лина и его нежелание отправлять их поодиночке понимал. И понимал, что племянник отправил их друг с другом по той причине, что они оба владели одинаковым, как он думал, стилем и знали способы атаки друг друга. Хотя он не был уверен, что хорошо помнит, как сражался Усянь, когда у него было Золотое Ядро. Но хотя бы сам Вэй Усянь мог быстро среагировать и подстроиться под него, в случае опасности. А вообще наверное безопаснее, чем друг с другом, им бы не было. Усянь мог в любой момент справиться с темной энергией и достать свою флейту при крайней необходимости, благодаря чему становился чуть ли не всемогущим. А Цзян Чэн же, знакомый с его тьмой, знал как и когда нужно остановить первого, пока тот не потерял контроль окончательно. Полезный навык, приобретенный им во время войны, когда Вэй Усянь с уверенностью, какой надо еще поискать, голосил, что у него все под контролем. А Цзян Чэн иногда одергивал его, когда брат начинал проявлять ненужную жестокость по отношению к уже убитым врагам. Однако, восторга от объединения в команду со своим надоедливым старшим братом он не испытывал. И когда он только успел посчитать его братом? Наверное тогда, когда горевал по его смерти, узнав свежие новости в мире заклинателей в Центральных землях. Когда-нибудь он спросит у него, что он целый месяц делал в Пристани Лотоса. Возможно то, что он так был расстроен, было частью цирка, чтобы избежать общего внимания и пропасть. Но сейчас он не был готов узнать правду. Ему нравилось думать, что Усянь по нему действительно горевал.       Они быстро расправились со всеми тварями, хоть тварей и было много и сложности они были выше средней. Цзян Чен покосился с недоверием на полностью измененный боевой стиль Усяня. Усянь стремительно атаковал с большой силой вперед, а затем быстро отходил назад или уворачивался перекатами. И двигался легкой поступью группой стремительных ударов. Цзян Чэн отметил, что новый стиль шисюна, хоть и не принадлежал ни одному из великих орденов, но был отточен до совершенства.       «Человек, что обучал тебя этому стилю, был искусен и имел годы тренировок над собой. Думаю, он прошел войну с этим стилем»       Цзян Чэн неожиданно понял, что не все знает о своем шисюне, и у него появилось некоторое любопытство по поводу того, как он пришел к такому стилю боя, и чем занимался полгода. Он был уверен, что тот бездельничал, однако результат был на лицо, и он мысленно отметил, что ему нужно будет поинтересоваться этим, если его шисюн, конечно, соизволит ответить на эти вопросы.       В отличие от него, Цзян Чэн сражается изящно, мягко проворачивается, окруженный тварями, и красиво взмахивает вверх мечом в классическом стиле Юньмэн Цзян, отточенным до безупречности. Он будто бы танцевал с мечом. Вэй Усянь многое отдал, лишь бы подольше посмотреть на это. Ничего не могло быть лучше этого зрелища, разве что останься Цзян Чэн без одежды. Тогда можно было бы рассматривать в этот же момент красивые перекаты напряженного рельефа мышц. Усянь присел на корточки на дереве рядом и решил понаблюдать. Он возбудился, когда представил себе это. «Какая же у него осанка, ну нельзя засиживаться и отлынивать, надо бы тоже продолжить», — он поднялся с корточек, выставил меч в сторону кучи тварей и рванул вперед стремительной атакой прямо с дерева. Группа стремительных выпадов, отпрыгивает назад, затем опять группа ударов и опять плавно отлетает назад. Когда тварей осталось небольшое количество, он отошел и засмотрелся на шиди опять. Он просто не мог не засматриваться, настолько ему нравилось, как он отбивается. Стиль Юньмэн Цзян состоял из ударов, при которых меч часто поднимали из-под низа вверх под разными углами с прямой осанкой. И Ваньинь, окруженный со всех сторон, вновь и вновь кружил с мечом, как в вальсе, нанося удары мечом из-под низа и вздергивая руку вверх. Он добил последнего и повернулся на разглядывающего его Усяня.       — Что? — он достал тряпицу и начал вытирать свой меч.       — Ты красиво сражаешься. Хотелось полюбоваться, — беззаботно пожал плечами Вэй Усянь, уже не в силах скрывать своей симпатии, ярко улыбнулся той самой знаменитой улыбкой, за которую в детстве Цзян Фэнмянь прощал ему все.       Цзян Чэн оторвал взгляд от меча, перестал на мгновение двигать руками, рассматривая его улыбку, поднял бровь, продолжая чистить меч и говорить:       — Изящно? Я использую классический стиль Юньмэна. Если бы ты его не забрасывал, дрался бы так же.       Вэй Усянь ничего не стал отвечать, быстро и с нажимом обтер меч и убрал его в ножны. Он не стал его так долго полировать тряпицей со всей скрупулезностью, свойственной его брату. Вэй Ин предался немного воспоминаниям. Цзян Чэн всегда с особым энтузиазмом ухаживал за своим мечом, тщательно полируя его каждый день до дыр, как думалось Вэй Усяню раньше. Сейчас же он видел в этом нечто чарующее. Как тонкие и длинные пальцы его брата водили тряпкой вверх-вниз вдоль поверхности меча короткими штрихами. Если напрячь воображения можно было представить как эти руки водят по его….       «Твою мать!» - мысленно сокрушался Вэй Усянь. У него и так уже стоял, что надо. Благо ханьфу плотное. Так нет же, ему еще и это представить надо было! «Если я продолжу смотреть на него, то прямо сейчас отдамся в его изящные и сильные руки с длинными пальцами, которыми он мог бы аккуратно его разработать и достать до самой… да, блять!» Он поднял голову наверх, прикрыл глаза и выдохнул. Он начал рассматривать небо и деревья, чтобы хоть как-то успокоиться. «Вот бы он подошел и хотя бы обнял меня», — он проморгался и не весело ухмыльнулся. Одна слеза безучастно упала из его глаза на плечо. И это отвлекло его от грустных размышлений. Он осмотрелся вокруг. Гора трупов из тварей. Это надо убрать, чтобы не было запаха или развеять магией. Он достал Чэнцин из-за пояса, которую до этого даже не было видно. Цзян Чэн в стороне нахмурился и заметно напрягся. Вэй Усянь заиграл песню «очищения» при помощи светлой Ци, и труппы мертвых тел начали медленно испаряться светлой пылью. «Вот оно общение со вторым нефритом как сказывается. Смотри А-Чен. Я умею играть не только темной энергией». Когда от трупов и темной крови ничего не осталось, он так же убрал флейту себе за пояс, чтобы ее абсолютно не было видно. Он повернулся к Цзян Чэну, который все это время пристально наблюдал за ним. И улыбнулся. Цзян Чэн же, увидев улыбку, закатил глаза и покачал головой. Вэй Усянь засмотрелся на его глаза. «О, небо, как же он закатывает эти глаза. А-Чен, ты сводишь меня с ума» — он впился ногтями в свои ладони, сильно сжимая руки. Затем перевел взгляд на упавшие листья на земле, ему до одури хотелось обнять и поцеловать сводного брата. Не особо задумываясь, он резко поднял голову, гаденько улыбнулся Цзян Чэну, разбежался и напрыгнул на него, тем самым повалив на землю. Цзян Чэн, не ожидавший этого, только и мог возмущаться его именем и чертыхаться, пытаясь встать.       — Пусти меня, дай я встану, что вообще на тебя нашло??!       — Не-пу-щу! — и заливисто начал смеяться в грудь Цзян Чэну.       — Тц! Дитё малое! — Чэн не хотел, тратить силы на ругань и даже перестал пытаться встать, — листья с ветками из моих волос будешь вытаскивать сам.       — Хорошо, шиди, у тебя ведь такие красивые длинные волосы…       Цзян Чэн моментально смутился и выдал Вей Усяню тычок в плечо. А затем после долгого молчания сказал неожиданное.       — Расскажи мне лучше историю о том, как ты с Вторым Нефритом водился. А то я уже наслушался слухов про эту «любовь», —  со смешком выдал Чэн.       Он помнил, что ему говорил Цзинь Лин, однако захотел подшутить над братцем.       — Что-о-о-о-о? Любо-о-овь? — Приподнялся на руках над Ваньинем Усянь. Они смотрели друг другу в глаза. — Вот это да! А завтра что? Я буду слушать, что я замуж за него вышел? — рассмеялся Усянь, — а затем замолк и пристально посмотрел на Цзян Чэна — да не было там никакой любви. Я хотел от него сбежать, чтобы больше не находиться в Гусу. С него бы сталось провести обряд очищения. А он… — Усянь отвел взгляд от глаз Цзян Чэна, не в силах больше смотреть на него, — видимо я ему очень понравился… в… сексуальном плане… вот бы никогда не подумал, что он — обрезанный рукав. И что он во мне нашел в теле Мо Сюаньюя… никак не могу понять…       Вэй Усянь подумал, что он задохнется от такой близости к Ваньиню.       Цзян Чэн осмотрел лицо Усяня, которое начало приобретать черты его родного тела. Лицо становилось мужественнее. Он задержал взгляд на губах, тут же отвел его и облизнул свои пересохшие.       Вэй Усянь чуть не помер на месте, когда увидел этот жест и мелькнувший язык Ваньиня. Он приложил титанические усилия и всю свою выдержку, чтобы не наклонится и не поймать губами его язык. «Да твою же ж мать!» Он смотрел на губы Цзян Чэна и плыл. А руки сжимали землю с листьями со всей силы. Он закрыл глаза и встал, чтобы случайно не совершить непоправимого. Если бы от него хотя бы несло вином, он бы сейчас сделал это и прикинулся бы напившимся несерьезным дураком. Он отряхнул руки, затем отряхнул свое ханьфу. Цзян Чэн встал следом и скрестил руки:       — А теперь, давай вычищай мои волосы.       Вэй Усянь улыбнулся, обошел его и начал вытаскивать грязь из его длинной косы. Он не удержался, незаметно поднес его волосы к лицу и вдохнул запах его волос, блаженно прикрывая глаза. Цзян Чэн явно таскал всюду свое любимое масло из лотоса, мелиссы и жасмина с собой. Ну еще бы, с такими длинными волосами по пятую точку.       Вычистив широкую косу, он начал доставать листья с макушки, задевая иногда кожу головы, отчего Цзян Чэн прикрыл глаза и пустил табун мурашек, немного дрогнув. Усянь увидел это и не сдержался, чтобы помассировать затылок Цзян Чэну. Цзян Чэн пропустил мимо эту шалость Усяня. Наверное принял за то, что он тоже что-то от туда достаёт. «Я обязательно напрошусь расчесать его волосы» — от этой мысли у него начало покалывать на кончиках пальцев. Хотелось бы конечно, чтобы он сел, Мо Сюаньюй был ниже его на целую голову.       — Наклонись немного, я не достаю до самого верха. Цзян Чэн посмотрел на него и хохотнул:       — Каши ты мало ел. Совсем не кормят нынче адептов в Ланьлине. Все какие-то низкие там стали.       Он немного наклонился и согнул колени. Усянь вычистил последние листики и радостно оповестил:       — Все! Готово! — а затем упер руки в бока. Цзян Чен выпрямился: — Надо сообщить жителям, что они могут спокойно продолжать вести свои дела, после этого вернуться в Ланьлин и составить отчет.       — Глава ордена Юньмэн Цзян составляет отчет об охоте. Вот это да…       — Я больше не Глава Ордена, если ты не заметил, а племянника я уважаю, чтобы просто так припереться к нему без отчета. Если мы не будем его уважать, то какое он о себе будет иметь мнение? Для него наше мнение куда важнее остальных. И если его поддержим мы, то он не прогнется под мнением остальных.       — Да ладно, он бы понял тебя, ты же раньше занимал такую высокую должность. Это наверное даже унизительно, — потупил взгляд вниз на свои ноги Усянь. Цзян Чэн покачал головой:       — Я, будучи главой Ордена, заполнял сотни бумажек в день. Ты думаешь, мне одну сложно написать?       — Да нет… ладно, не обращай внимание, пошли уже, — отмахнулся Вэй Усянь.       Цзян Чэн застыл немного, рассматривая уходящего Вэй Ина.       «Странный он, очень странный. Может и изменился конечно. Но меня не покидает чувство, будто он скрывает от меня что-то важное, отмахивается, не договаривает, отшучивается, прячется за улыбками»       С этой мыслью Цзян Чэн ночью подходит к его кровати, аккуратно просовывает руку под одеяло и кладет ее ему на грудь, вторую располагает на животе и, прикрыв сосредоточенно глаза, он пропускает небольшое количество своей Ци, чтобы исследовать состояние его Золотого Ядра и организма в целом. Он отмечает, что Золотое Ядро, хоть и большое, но хрупкое, как у 14-15 летнего парня. Хотя сколько там этому Мо Сюаньюю сейчас? И еще более слабое соединение с меридианами в перешейке. Будто бы его пытались недавно вынуть из него, и у них это почти получилось. Если он будет использовать темную энергию сейчас, ядро может не выдержать и лопнуть, а что более вероятно, не выдержат аномально слабые каналы у Ядра. Знает ли об этом Вэй Усянь? Наверняка чувствует… С его опытом первого ученика, он не может не чувствовать. Больше Цзян Чэн никаких особенностей не нашел, состояние остального организма было в хорошей форме. Странно, что с таким ядром Мо Сюаньюя выгнали из ордена. Хотя может Усяню перепал такой же «подарочек» в виде усиления сил от призвавшего? Тогда почему Ядро такое хрупкое, а над местами соединения дышать вообще страшно? Надо бы показать ему пару упражнений для укрепления энергетической силы организма. С разницей в 10 лет жизни с Ядром, учитывая, что Усянь во время войны его лишился и вообще похоже забыл почти всю теорию после смерти, Цзян Чэн годится ему в наставники.       Возможно он даже мог бы обучить его заново родному стилю, если бы Усянь согласился бы. 10 лет он дрюкал и обучал огромное количество адептов. Сквозь его руки прошли сотни людей. «Но кто же тот человек, что обучил Усяня такому стилю?»       Он поднял руки от нижних одежд Усяня и только сейчас заметил, что у его друга встал. Цзян Чэн пришел в небольшое замешательство, глядя на приподнятое одеяло в области паха. Он решил проверить свою догадку и опять нажал на свои акупунктурные точки, дабы влить немного своей Ци Усяню. Вэй Усянь нахмурился и еле слышным шепотом произнес:       — Цзян Че-е-ен.       Цзян Чэн удивленно отдернул руку: «Это… у него такая реакция на Ци? На меня? Только во сне? Да что ему там снится в конце концов! Я просто обязан теперь это проверить при удобном случае, когда он будет бодрствовать»       Цзян Чэн ухмыльнулся этому приколу, не восприняв это серьезно, и отошел обратно к своей кровати, подумывая уже начинать писать список того, что нужно узнать и проверить о тайнах Вэй Усяня.