Город засыпает, просыпается мафия.
Последняя свеча в доме погасла, Цзян Чэн отодвинулся от ствола и побрел в дом, за день он уже успел увидеть, как выглядят жертвы, и где их комнаты, но главное конечно то, что он на природу насмотрелся, ага. Вырубив охрану, он тихо открыл с помощью Ци дверь и достал самодельное копье. Женщина обнаружилась в комнате на втором этаже вместе с любовником в обнимку, и он быстрым тихим и точным движением воткнул ей свое копье в горло насквозь и быстро вытащил, наложил на любовника заклинание сна и вышел из комнаты. Потом поднялся на третий этаж и тоже самое сделал с супер-заклинателем из описаний Чжи Чэна. Правда прямо перед смертью он успел распахнуть глаза и крикнуть: «Стой!», дальше он обошел весь дом в поисках денег, сокровищ и взял меч с подставки у заклинателя. А также нашёл ленты для волос и забрал себе красивые заколки, среди которых нашлось множество красивых шпилек и зубцов, пару достойных гуаней и совсем сложные женские укрощения. Какие-то он планировал оставить себе, рассмотрев все при свете дня, а остальные продать. Также он подобрал себе пятерку ханьфу и забрал посуду на две персоны, чтобы не мучаться с бамбуком. А еще он забрал стрелы и нормальный лук у заклинателя, пару десяток интересных книг, чтобы не помереть со скуки в одиночку. И других вещей, для удобства, которые могут пригодиться в дальнем путешествии. Он так же тихо закрыл дверь. Достал чужой меч, извлек его и пропитал его большим количеством своей Ци, для того, чтобы он его слушался. По его ощущениям меч ему нужен как минимум в два раза сильнее, чем этот. Но такой меч под его силы будет, ой, как немало стоить. Меч имел название «Последний Вздох» «Глупость какая-то, даже у моего недалекого брата название меча по лучше будет! Там хотя бы намек на шутку. А у этого, как видно, фантазия совсем сдала, раз он так пытался самоутвердиться за счет такого тупого имени для меча. Надо будет обязательно найти кузнеца и снять с него всю эту светло голубую кожу и перемотать в другой цвет, заодно и гравировку имени на ножнах попросить вовсе спилить и закрыть свежей кожей. Вряд ли я смогу в ближайшее время позволить себе меч по силам, а не на половину лучше. Да и молва сразу поползет: кому это такому нужен настолько сильный меч.» Днем он уже успел выяснить, где находится ближайший город поэтому он встал на меч и полетел в сторону города. А еще он удивился, что до сих пор не чувствует потери силы от работающего заклинания «Отвода Глаз» почти целые сутки. К городу он добрался уже ближе к 10 утра следующего дня. В городе он сразу надел черный плащ с капюшоном и пошел искать лавку мясника, чтобы продать тушек. Как только он нашел нужную ему лавку и начал договариваться о цене, в него врезался какой-то молодой пацан, который даже не глядел в сторону, в которую он шел. К тому же, Чэн так и не поспал за ночь. По этому моментально вспылил и отчитал парнишку, который начал сразу заикаться и трястись и убежал куда по дальше. «То-то же! Будет смотреть в следующий раз! Ему мог попасться кто-то по серьезнее меня!» «Хотя, Ваньинь, ты сам то это в это веришь, кто мог быть по хуже, чем знаменитый Саньду Шеншоу, о трудном характере которого ходят легенды.» Он продал тушек и пошел к постоялому двору, чтобы хоть немного отдохнуть. Что делать дальше, он, честно говоря, не представлял. Но, по крайней мере, можно собрать хотя бы слухов, а для этого надо добраться в Центральные Земли. «Мир, где правят торговцы и разврат». Там-то точно будет, что и у кого узнать. «Для начала надо бы перемотать меч или купить другой, посмотреть на все вещи, которые были взяты из дома старосты деревни. Купить хорошего коня, в долгом пути только мечем, не нагонишь, сбрую, седло, попону сумки на нее, и подковать. Ну и найти человека, который приведет ее хвост и гриву в порядок, если будет совсем лень. Нужно выглядеть в Центральных Землях подобающе, или мне никто ничего не расскажет. Да мне и самому ходить вот в таком виде стыдно.» Подходя к постоялому двору он увидел того парнишку, который очень даже умело держался в седле, низко опускал голову с капюшоном и имел добротную, ухоженную лошадь, с качественной конской амуницией и умело пришпорил лошадь в сторону леса. «Тц! Шкодник! Как же мне он на моего брата напомнил, только тот никогда не робел, а скорее гордо поднял бы голову и начал бы улыбаться. Этот парень не выказал хотя бы элементарные нормы приличия: толкнул, а потом сбежал и до сих пор, вон, прячется, даже в лес побежал! Ну точно стиль Вей Усяня! Догнать что ли паршивца, да отвесить тумаков ему за такое поведение? Чтоб неповадно было? Да вот только с таким мечом не погоняешь, хорошая кобыла обгонит. Да и не поперся бы я за паршивцем в догонялки играть» - Проводил юношу взглядом Цзян Чэн, цыкнул и помотал головой.***
Цзян Чэн слез со своего верного, черного коня в качественной сбруе, грива и хвост которого был заплетен в косу. И отвел его на постоялый двор. Голова у Цзян Чэна была аккуратно убрана «мальвинку» с двумя косами слева, которые были заплетены до другой широкой косы. В прическе были воткнуты три красивые черные железные заколки с фиолетовыми камнями, справа шпилька с какими-то цветами сине-фиолетового цвета. «Мальвинку» держала черная заколка с большим количеством узоров в виде большого цветка, который сливался с его темными волосами, начало толстой косы где заканчивались две косы, заплетенные сбоку, закрепляла черная заколка со шпилькой в форме лотоса, а в центре ярко-фиолетовый большой переливающийся камень. Остальная часть волос была собрана в ту самую толстую широкую косу, которая начиналась от лопаток, а на конце косички свисала дорогая узорчатая короткая лента, завязанная бантиком. Спереди с одной стороны справа свисала часть челки, что придавало ему еще более чарующую и утонченную внешность. Глаза стали после перерождения чуть более вытянутыми, а зрачки сменили цвет с коричневого на темно серо-фиолетовый. Ушла типичная хмурость с лица. Теперь Цзян Чэну приходилось сильно напрягать мышцы лица, чтобы появилась хотя бы маленькая хмурая складка. А если он делал привычное для себя выражение лица, то брови лишь немного опускались, но не было не одной морщинки и выглядело это скорее мужественно, чем злобно. Мало этого, так у него еще и не получалась сощуриться как раньше. На нем было надето сине-фиолетовое ханьфу с складками и узорами. Из толстой ткани широкий пояс на талии, с сероватым оттенком, а поверх него красивый черный ремень. Из-под ханьфу выглядывали длинные рукава, расширенные к концу и узкие у основания, которые подчеркивали сильно накаченные руки. А само длинное ханьфу плотно сидело, до бедер, и ниже уже спадало прямым широким полотном, сильно выделяя прямые плечи жестким слоем. А сверху черный плащ с узором в виде серых широких волн, на завязках у груди, без рукавов. Плащ, который открывал вид на красивое ханьфу, каждый раз как владелец поднимал или вытягивал вперед руки. Капюшон был снят. И на ногах были изящные длинные черные сапоги, которые доходили почти до колен и по бокам были серо-фиолетовые узоры. Он выглядел очень красиво, а если заглядеться на талию, руки и зад без плаща он мог бы произвести впечатление на любую девушку. Не смотря на закрытость всех частей тел выглядел он чрезмерно сексуально. Сюда он прибыл узнать слухи, и он никак не ожидал, что слухи его настолько поразят до глубины души, что он даже решит выпить! Из слухов он узнал, что он был мертв всего-то три года. Что сейчас глава ордена Юньмэн Цзян - его помощник Цзян Кеншуй, а Глава Ордена Цзинь по каким-то совершенно невероятным случайностям оказался именно его племянник — Цзинь Жулань. Следующее, что он узнал, так это то, что на его племянника без слез не взглянешь, три года, как прибывает в полной депрессии. Другой человек поделился с ним тем, что Старейшину Илина воскресили, полностью оправдали и повесели всю вину на Цзинь Гуанъяо. Он уже не знал, стоит ли вообще дальше слушать и спрашивать. Потому что новость о живом шисюне и истинном виновнике всех злодеяний Старейшины заставила приходить в себя, сидя в чайной и пытаться все это разложить по полкам. Поверить вот в такое попросту не возможно, он уже подумывал уйти и лично допросить своего нерадивого братца обо всём. То, что его воскресили, он уже верил, потому что ощутил подобное на своей шкуре. Ему стало вообще интересно, сколько людей вот таким вот образом воскресло, и нет ли среди таких счастливчиков людей из клана Цишань Вэнь. Однако, далеко он не ушел, да так и сел обратно, когда толпа шумных торговцев начала гоготать над деяниями Старейшины и Мен Яо. Таким образом он узнал, что Вэй Усянь сам был замешан в расследований дел Мен Яо вместе с Вторым Нефритом, и что этот, как он выразился «козел» убил бывшего Главу Не и бывшего Главу Цзян, с помощью запретных мелодий, вызывающих искажения Ци. И ладно бы это было все, так он еще услышал что, его шисюн не выдержал вести о его смерти и отошел обратно в мир иной. Уже после этого он подорвался из чайной и вообще решил уехать из города со словами «Ну на хер такие сплетни.» Однако, не успел он дойти до коня, стали обсуждать Цзинь Лина, что он лишился за три года сразу трех дядь и даже решил забрать сумасшедшего дядю Мо из деревни, который остался последним его кровным родственником, а также вылечил его больную голову. Цзян Чэн закрыл глаза, страдальчески простонал и пошел в сторону винной лавки. Чтоб нажраться до полного отупения, переварить хоть как-то информацию и пойти спать. И вот он садится за стол, заказывает вино и слышит историю о свое Золотом Ядре. Это было его последней каплей. Его сильно накрывает, он зажмуривается, кладет голову в край локтя и начинает реветь, не в силах это вообще остановить. А сзади пьяные люди продолжают вещать, и он уже думает: «Для полного счастья не хватало услышать о нервном срыве Цзинь Лина и его смерти по этой причине.», он чувствует как поставили кувшин со стуком на стол, вокруг все перестает иметь значение, он уходит в себя и в свои мысли вспоминает, как обвинил брата в смерти мужа сестры, оказывается — не справедливо, а торговцы сзади щебечут, что: Сэю Ян использовал ту же мелодию для нападения Вэнь Нина; Су Ше проклял Цзинь Цзысюна; Цзинь Цзысюань оказался на тропе тоже не случайно; Цзинь Гуаншаня тоже убил Мэн Яо, печать нужна была тому же Мэн Яо, поэтому сводных братьев Цзян специально ссорили, хотели забрать силу, власть и территории у ордена, ослабить окончательно и у них частично получилось — Вэй Усяня убили, а Старейшина Илина, мол, так любил на самом деле брата, что даже жить не захотел без него. «Вэй Ин, смешно получается, да? Ты воскрес тогда, когда меня не было. Но вот он я, а ты не дождался меня. Опустил руки и отдал тело обратно. А я сижу сейчас в этом баре и хочу попросить у твоего призрака прощения за все то, что мы с тобой натворили в первой жизни. Хочу подойти и обнять тебя, сказать тебе, что я тебя простил, давай вместе вернемся в Юньмэн. Будем вместе учить Цзинь Лина и тренировать адептов, ты попросишь меня пойти на охоту за фазанами вместе со мной. Почему Вэй Усянь, почему ты мне не сказал про Ядро? Я столько раз тебя корил за тьму, за то, что меч не носишь, за Вэней. А ты… а у тебя и не было другого выбора, у тебя и не было больше Ядра… и хуже всего, что ты пожертвовал его мне, чтобы я пожил с ним 10 лет и потом умер из-за подставной охоты Мэн Яо. Я не уберег твое Ядро, Вэй Усянь, больше во мне нет твоей частички, прости меня. Я бы многое отдал, чтобы сейчас просто увидеть твою улыбку и услышать твой смех. Я ведь тоже тогда тебя спас, от стражников, что так близко подошли к тебе и начали обнажать мечи, я не подумал, просто окликнул их и побежал, а затем лишился из-за этого своего ядра. В тот момент мне было важно, чтобы выжила моя остававшаяся семья. Но вот ирония, я все-таки остался один в живых. А ты дважды умер из-за меня, а я тебя дважды не смог спасти. А ведь тогда на обрыве я не смог поднять на тебя меч. Ты увидел это и сам спрыгнул, хотя мог выжить. Зачем ты так поступил? Ты ведь прыгнул только тогда, когда увидел, что я тебя не убью. Потом 10 лет каждая собака говорила, что это именно я убил тебя. Как жаль, что я воскрес всего лишь на 5 месяцев позже твоей смерти. 5 несчастных месяцев ты меня не дождался! А я не смог дожить до тебя каких-то три года.» Цзян Чэна с каждой мыслью пронизывал холодный пот и страх от осознания, что весь этот ужас, о котором щебечут на каждом углу — реальный. Он услышал абсолютно все, что произошло в его отсутствие, даже о том, кто, когда и где вернул флейту брату, о том, что он целый месяц сидел и ревел в своей старой комнате над его же вещами и даже забрал пару тройку, лишь бы быть поближе к нему, и все это время его пытался успокоить такой же убитый горем Цзинь Лин. Он напился, снял комнату и лег на кровать от накопившейся усталости. На утро он проснулся с сильнейшей головной болью, желанием выпить целое озеро воды и болью во всех частях тела. Он огляделся и понял, что изрядно покрушил все вокруг, как в старые добрые времена, когда его накатывала тоска по умершим и злость на его шисюна. На которого он злился даже за то, что тот умер. Он уже догадывался, почему у него так сильно болят кулаки и все тело в ушибах. Подняв руки, он ничуть не удивился — костяшки были содраны в кровь. Вокруг были щепки от сломанного стула и ширмы, стекла от пиал и зеркала, а так же куча осколков от сосудов, в которых было вино. Он сел обратно на кровать и страдальчески выдохнул. Он попытался привести в порядок воспоминания. Он приехал в основной город в центральных землях около 10 утра, прошелся по торговым рядам собрал слухи, потом посидел в чайной, хотел было уже уехать по дальше, как услышал то, что его окончательно добило, и он пошел напился с горя, продолжая становится невольным слушателем печальных сплетен, которые ходили вокруг его семьи, а дальше он в 14 часов снял комнату, где все разгромил и уснул до вечера. По мимо физической боли навалилась еще и духовная. Это был не сон. Пришла хозяйка наорала: — Очнулся наконец-то? Какого хрена ты здесь шумишь? И что ты здесь устроил?! Не умеешь не пей!… —У меня есть на это все деньги! Только прекратите уже орать! — Очень на это надеюсь! — Добавила хозяйка успокаиваясь. — И ведите себя тише… Она еще раз оглядела все и добавила спокойно: — Займите соседние покои, я велю здесь прибраться. Вам принесут бадью и лечебного успокаивающего чаю. Естественно, за ваш счет. Цзян Чэн мысленно проклял женщину и медленно поднялся с кровати, дабы не растревожить больную голову еще больше. Возможно, он еще и ей приложился пару раз. Он осознавал, что сейчас его внешний вид соответствует скорее перепившему с горя богатому и красивому заклинателю, чем тому самому грозному человеку, под руку которого лучше не попадаться вообще никогда. Как он и ожидал вместе с появлением красоты ушел тот самый ореол страха, окружавший всю его взрослую жизнь. Новые покои ничем не отличались от предыдущих до их разгрома. Он сел на застеленную кровать и низко опустил голову и свесил руки с коленок. Через минуту вошли слуги принесли бадью и чай. Затем зашла миловидная служанка, с подносом, на котором были бинты и мазь и тазик с теплой водой, от которой поднимался запах лечебных трав, и села рядом с кроватью на колени, положив поднос на прикроватную тумбу. — Не нужно — резко отрезал Цзян Чэн. — Мне не сложно, Господин, ваши руки в плохом состоянии. Позвольте помочь вам. Я делаю это не из-за приказа. Цзян Чэн поднял взгляд на сидящую рядом с ним девушку и увидел в ее глазах явный интерес к собственной персоне. Девушка не испытала ни капли страха от его резкости. Она с интересом рассматривала его лицо. «Вот тебе и красавец на выданье. Отродясь такого не было. Все разбегались!» — Господин, дайте пожалуйста ваши руки. Цзян Чэн цокнул, тяжело вздыхая, не в силах перебороть отношения к себе и заменить в лицах окружающих интерес на уже привычный страх. Последнее время он чувствовал себя все более неловко от такого пристального внимания к своей персоне. Так что он просто сдался и протянул девушке две руки. «Кажется, теперь я понимаю, почему Сичень носил такую отстраненную простую улыбку. С таким вниманием получается разве что неловко отшучиваться, даже злостью не отгонишь всех. А на моем лице теперь она выглядит как издевка по отношению к прошлой жизни.» Девушка аккуратно промывала лечебным раствором с тряпкой раны. А Цзян Чэн наблюдал за тем, как вода, пощипывая, смывает с рук всю грязь. Неожиданно девушка остановилась и заглянула ему прямо в глаза, произнося: — У вас есть особенная, какая-то магическая красота.— девушка одарила его тяжелым взглядом, который заглядывает прямо в душу. Цзян Чэн дернулся от этих слов, округлив глаза, затем, когда до него дошел полный смысл, он залился краской и отвернулся в сторону бадьи. А девушка, увидев такую реакцию, рассмеялась и добавила: — Кажется, этот, Господин еще и очень милый. Он резко вернул свой взгляд на девушку и приложил все усилия, чтобы получить ту самую складку между бровей, понадеявшись, что это ее оттолкнет. Девушка замолчала, но не прекратила улыбаться и поглядывать на него. Он закатил глаза и вновь отвернулся влево. Она намазала раны растертыми целебными травами и забинтовала руки. Воспользовавшись тем, что он намеренно игнорировал ее, она встала и поцеловала его в щеку, затем быстро ушла, пока он не успел ничего сообразить. Цзян Чэн опять дернулся и впал в ступор, через несколько минут опять покрылся краской. — Ты! – Крикнул он в уже давно закрытую дверь. «Нет, с этим надо что-то делать! Бедный Сичень ему же, наверное, так же было тяжело! Вот бы у него спросить сейчас совета. Я решительно не знаю, как это пресечь, они все это делают тогда, когда я меньше всего этого жду.» Он выпил чаю и посмотрел на бадью, а затем на свои свеже-забинтованные руки. «Проклятье, она специально это сделала, чтобы я после ванны пришел опять просить забинтовать ее руки! Или еще хуже — она бы сама пришла!» Раздраженно цокнув, он разделся, снял бинты, пропитавшиеся лекарством, и аккуратно положил их на тумбу. Наконец-то погрузившись в бадью он расслабился и почувствовал, что вода пахнет какими-то расслабляющими травами. Принял ванную обтерся, завязал обратно бинты, пропитанные лекарствами, привел в порядок голову почистил зубы можжевеловой палочкой, оделся в чистое. Голова уже почти перестала болеть. Волшебный чай явно помог. Поэтому он решил выйти на улицу и прогуляться. На улице было прохладно, безветренно, и темно. Главные улицы были все в свету, вдоль улиц расхаживали толпы людей, казалось, что этот город никогда не ложится спать. Цзян Чэну были больше по душе более тихие улочки, по которым он немного походил, тщательно избегая торговых, чтобы не наслушаться новых сплетен. Только на улице его полностью отпустило возмущение из-за этой девушки. «Она мне еще и ручкой помахала мне в след, когда я выходил! Какова нахалка!». Но как только он успокоился его опять начали посещать не самые веселые мысли и он твердо решил завтра самому съездить и осмотреть Пристань Лотоса. Он бы уже не удивился, если бы по приезду увидел пепелище и разруху. Все новости ему как обухом по голове проехались! Только о его семье, Мэн Яо, Не Минцзюэ, да о Не Хуайсане щебечут, который похоже из себе перестал корчить «Незнайку». На постоялый двор он уже вернулся с тяжелыми мыслями, ничего не замечая вокруг. До тех пор пока его мягко не тронул кто-то за локоть. Он обернулся и увидел ту служанку, которая улыбалась ему и явно не первый раз окрикивала. Он страдальчески глубоко вздохнул и закатил глаза, чем явно доставил удовольствие девушке, добавив к себе еще более пристальное внимание, исходившее уже не только от этой служанки. Оглянувшись, он тяжело сглотнул и сразу поспешил к себе в комнату, не останавливаясь, чтоб отцепить от себя улыбчивую девицу. По его спине прошел холодный пот понимания, что теперь так будет всегда. «Жизнь меня вот к такому не готовила!». Когда он закрыл дверь, он тут же привалился к ней закрытыми глазами. А девушка, протиснувшаяся вместе с ним, отошла от него и достала из мешочка свежую связку бинтов и баночку с мазью, поставив на ту же тумбу, что и в тот раз. Цзян Чэн открыл глаза на стук банки, которую поставили на стол, сделал опять страдальческое выражение лица, затем перевел недовольный взгляд на девушку, которая только и делала, что рассматривала и запоминала всю его мимику. — Садитесь, Господин. Он поднял голову на верх и мысленно произнес: «О, небожители, за что мне это?»