***
Опять мрак. Шум. Звук двигателя. Рядом сидит девушка и заливисто смеется. Стрелка спидометра переваливает за 200. Газ, сцепление, задеваешь рукой следующую передачу на руле. Из колонок льётся музыка: «Tell me the reality is better than the dream» Скажи мне, реальность лучше, чем сон, «But I found out the hard way.» Но я узнал на горьком опыте: «Nothing is what it seems!» Всё не то, чем кажется! Девушка подпевает и ярко улыбается. Он чувствует, что это самый родной для него человек. Но как ее звали? Что это за странные ритмичные звуки? Что это за шум? Что это за узкое пространство? Все такое не четкое…Яркий свет в глаза. Резкая боль во всем теле и в шее.***
После того, как Цзян Чэн лег на сено, ему приснилась все его прошлая жизнь заклинателя и смерть. Он отчетливо вспомнил, как он подхватил ранение от черной энергии на одной не удавшейся охоте прямо в Золотое Ядро, а потом Цзинь Гуанъяо по родственным связям предложил слушать песнь очищения вместе с Не Минцзюэ. Он долго не соглашался, но когда понял, что дела совсем плохи, и само не пройдет, он начал ездить в Цинхэ Не на эти сеансы, однако, попал он, видимо, конкретно, потому что становилось только хуже, даже не смотря на эти «песенки» ,как он их однажды прозвал в попытке посмеяться над собой. А затем мучился в агонии от мучительно болезненного искажения Ци последней стадии и последними усилием воли позвал сидящего рядом помощника, снял с себя Цзыдянь, надел ему в руку, приказав артефакту подчиняться помощника, и сказал дрожащим голосом: «Сохрани орден и помоги Цзинь Лину, он слишком мал, я боюсь за него. Передай ему Цзыдянь когда прийдет время». Кроме помощника этого никто не услышал, потому что мало кому Глава доверил тайну о своем плохом самочувствии, всех зевак вместе с лекарями он разогнал со злостью из-за боли подальше от своих покоев. До последнего он думал, что оклемается. А Цзинь Лин даже не знал об этой болезни. Меньше всего Цзян Чэн хотел, чтобы за него кто-то беспокоился. На последнем воспоминании он открыл глаза. Первое, что он увидел был свет, пробивающийся из щелей ветхого сарая. Затем огляделся еще раз, медленно встал, чувствовал он себя после сна горздо лучше. «Что в самом дела происходит, я же должен быть мертв. Или нет? И почему я так и не вспомнил ту девушку? Лучше бы я, наоборот, помнил бы только ее.» Роясь в своих воспоминаниях он вспомнил про упавший Цянькунь. В нем он ничего не нашел кроме десятка серебрянных, что не мало его удивило. Потом вспомнил про воду и допил ее, резко захотелось вторую, выпитую половину оставить где-нибудь в уборной. Потом увидел на полу листок, по которому он уже успел пару раз пройтись. Подошел к нему, наклонился чтоб поднять. Отметил, что ему бы не помешало обуться. Взял листок, сел на сено, обулся «Что это за ботинки? Вообще, что это за шмотки, твою мать!» И принялся читать: Мое имя Чжи Люшен, родное - Чжи Чэн. Можете теперь называть себя так, если вам будет удобно. «Серьезно? Это просто какая-то засада! Это он меня сюда запихнул? Каков наглец! Только попадись мне, темный заклинатель! Какая-то еще печать из крови на полу нарисована…» Мне пришлось жениться на нелюбимой женщине… ее отец не давал мне покоя…. он влиятельный заклинатель…она мне изменяет… «Почему я должен читать это сраную исповедь, я не нанимался работать монахом! Еще чуть-чуть этого говна и я порву этот листок в клочья!» он продолжил читать через слово. «Да, и написано как курица лапой!» Поэтому мне пришлось призвать вашу душу в мир живых, взамен я прошу вас отомстить и убить мою жену и моего тестя …, в противном случае, ваша душа потеряет возможность на перерождение и шрамы на правой руке не заживут. — Какая ирония, Цзян Чэн, ты истреблял темных последователей для того, чтобы эта зараза призвала тебя обратно в этот мир? «Не думал, что моя репутация о скверном характере приведет меня к тому, что мне подарят лишние годочки жизни и, что я буду мстить за кого-то направо и налево.» Он встал с кровати отряхнулся от соломы. «Так, для начала, нам надо выбраться от сюда, оглядеться, возможно найти еды и сделать вещи первой необходимости». Он засучил рукав и увидел два пореза. «Затем надо бы узнать, что это за люди, которых я должен убить.» Он сложил листок в 8 раз и убрал в мешочек. Толкнул рукой дверь что бы выйти и понял, что она заперта на щеколду с обратной стороны. «Так, а что у нас с Ци?» - он выпустил небольшое количество Ци из себя, и поднял жестом руки сдерживающую балку, открыл дверь и резко зажмурился от яркого света. Пришлось отвернуться в сторону черноты сарая, он подумал, что надо стереть эту жуткую печать из крови, пока никто другой не воспользовался. После того как он повозил ногой по печати, он уже более менее привык к дневному свету, поступающему через открытую дверь, и решил оглядеть себя. Не найдя зеркала, он увидел только дешевое черное ханьфу, дешевую обувку и изящные руки, крепкое и красивое телосложение. «Ну е-мое, не хуже Сиченя буду! Надо бы посмотреть на свое лицо». Он вышел, запер сарай обратно и шмыгнул быстро за ближайшие кусты где начинался лес. Облегчился, а потом глядя на себя без штанов подумал: «Хех, а что у нас тут?» Проведя при этом четыре раза по члену. «Ну нихрена! Нет, я и раньше не мог жаловаться, но это вообще… его что скульпторы высекали? 23 см в возбужденном состоянии и ни одна женская ручка не обхватит, нет я то конечно смогу….наверное 4,5 см в диаметре если не больше! Еще и конец вверх задранный! Это кто мне такие подарки оставил?» Больше он этим заниматься не стал, оделся и поправился «Должно быть я на лицо страшный, если при такой комплекции кто-то еще был не доволен своей жизнью и как только его жена не любила? Уж она то должна знать, что значит подобный причиндал в постели!» Он прошел к колодцу зачерпнуть воды что бы умыться и посмотрел на лицо. «Нет, теперь Первый Нефрит подвинет свою жопу и потесниться на второе место в списке красавцев-заклинателей. Это ж кто такую красоту обижал?» Пока он разглядывал себя и умывался он не заметил как сзади подошел ребенок лет 10 и спросил: — Дядя, а вы кто? Цзян Чэн вздрогнул всем телом. — Как кто? Ты меня не узнаешь? Я — Чжи Люшен. — Нет, дядя, ты меня обманываешь! Чжи Люшен осунувшийся помирающий с шрамами и всегда избитый мужчина, а вы, господин — красавец. — Как это мило, что ты решил вспомнить о приличиях только в конце последней фразы. И только сейчас Цзян Чэн отметил свой приятный бархатный голос, заместо резкого и громкого, как раскат грома. «Ну вот, с таким голосом только прекрасных дев соблазнять. Ни один адепт бояться не будет, да и слушаться тоже! Безобразие…» — Мальчик, где живут жена и тесть Чжи Люшена? — Вон там! – парень указал на дом, возле забора которого был сарай, где только что был Цзян Чен. — Спасибо — сказал Цзян Чэн, деньги он решил не давать, а то мало ли еще запомнят и опишут, потом под суд сдадут. Он попил воды из колодца и решил наколдовать себе заклинание «Отвод глаз». Перед этим он прогнал свое золотое ядро пару раз на пробу, это ядро оказалось мощнее, чем то, что было у него в той жизни. «Вот так удружил, Чжи Люшен. Готов простить тебе все не удобства по пробуждению. Хотя спасибо, что озаботился о вещах, еде, воде и деньгах, а еще за то, что изъяснился.» Он подошел к местным старикам и попросил у них нож, сказал, вернет через пару часов. Зашёл в лес где росли обычные деревья, затем в лес с бамбуковыми деревьями,и сделал этакое себе короткое копье из бамбука и лук с стрелами из заточенного бамбука. «Вооружился, что надо! Деревенским на зависть» - шутливо хмыкнул себе под нос. И пошел на охоту. Подстрелил 6ку фазанов, двух кабанов и тройку зайцев. Развел костер, общипал на пне двух фазанов, разделал их и насадил их на палку и повесил их над костром. Пока они готовились он сидел на пне и сделал себе пару стаканов из бамбука с затычками, чтоб набрать воду. Связал из бамбука этакую коробку с крышкой для свежей дичи (связывал тонкими прутьями гнущимися, которые настриг в кустах), сделал из бамбука этакое подобие чашки с крышкой (флягу). Разрезал пять бамбуков напополам и приготовил прутья для связывания. Для еды с собой. Все это время он вертел фазанов на костре, затем дошел быстро до колодца промыл руки и нож, набрал воды в самодельные стаканы. Вернулся к костру, сытно поел, остатки распихал по своим недо-тарелкам. И убрал все в Цянькунь. Затущил костер и сделал еще 30ку стрел. В итоге, сложил свой недо-лук и недо-стрелы тоже в мешочек. И вернул нож. К тому моменту был уже вечер, и он облокотился о дерево боком, скрестив руки, ждал, пока в доме все погасят свет, и он совершит свое черное дело. Постоял и понаблюдал он пару часов, солнце село, и уже вокруг становилось все меньше видно окрестность. В сарай никто так и не зашел, даже еды, наверняка, не приносили, иначе бы подняли шум, что пленник сбежал. «Странно то, что, несмотря на все это дерьмо, которое я сейчас должен провернуть, на прекрасное утро и уроки по выживанию, на то, что я был задействован в отвратительном темном ритуале и имел косвенное знакомство с темный заклинателем, который, по всей видимости, отдал свою жизнь за мою, что я пребываю в более-менее приподнятом настроении. Интересно, какой вообще сейчас год. Жив ли еще Цзинь Лин и сколько ему лет? А как там Цзян Кеншуй? Как там мой орден? Что происходит в мире?» Тяжело вздохнув он продолжил внутренний монолог: «Ну ничего, сейчас разберусь с этими подора**ми и жизнь будет в моем распоряжении! … хах, в первые, кстати, моя жизнь принадлежит мне, а не ордену или родителям.»