А ты по-настоящему сама Любила ли как боги, нисходящие с ума? Но в этом ли их есть вина? Любовь всему божественному
- противоестественна.
Цзинь Лин стоял и молчал и ему уже смертельно хотелось обрушить целую лавину вопросов, которые он держал в себе все это время, дабы его скрытный дядя по больше ему показал. Но он видимо уже и сам устал это скрывать, раз Цзинь Лин здесь и все видит. У него уже есть одна догадка, но он не был уверен в ней. Это было скорее мимолетное предположение о повторении ритуала, в действительности, он не знал, для каких целей ему нужен был еле живой мужик, может он и правда хотел просто помочь. А Цзинь Лин выдавал желаемое за действительное. Хоть он и не хотел ничьей смерти, подсознательно он очень хотел вернуть свою старую жизнь. Но моральные принципы, вбитые кое-кем, в его недалёкую, по его мнению, голову, не позволяли даже задуматься о чем-то таком. Если его проскользнувшая мысль верна, то, в каком же отчаянии его дядя Вэй, раз решился на такое. Он набрал воздух в легкие, и не дожидаясь ответа дяди на вопрос мужчины тихо произнес: — Дядя… можно тебя на минуту? Вэй Усянь посмотрел на Цзинь Лина и кивнул, затем повернул голову к мужчине: — Прошу меня простить, я отойду ненадолго. Мужчина ничего не ответил и, лишенный опоры, наклонился вперед, сгорбился, пытаясь найти устойчивое положение для того, чтобы сидеть. Вэй Усянь тихо прикрыл сарай и подошел к ждущему его племяннику. Цзинь Лин схватил его под локоть. И повел в сторону леса. Вэй Усянь, не ожидавший этого, чуть не споткнулся о свои ноги. Пройдя пару метров по лесу, А-Лин встал за кустом и гневно вывалил все вопросы дяде на голову. — Что ты творишь? Что ты хочешь сделать? Зачем тебе этот человек? Что ты все время делал, когда отпрашивался из ордена? И давай без… — Остановись! Я… - вздохнул Вэй Усянь, нахмурившись, начал тереть пальцами правой руки оба глаза. — Я хочу вернуть его, я больше не могу и я знаю, что ты тоже хочешь этого. — И тут же затараторил, когда Цзинь Лин попытался возразить. — Можешь не говорить, я тоже знаю, насколько хреново мы сейчас поступим, но у меня нет других идей, как вернуть А-Чэна. Я перерыл сначала всю библиотеку Гусу, пока мы искали части Не Минцзюэ, потом я перерыл весь Юньмэн Цзян, потом я перерыл весь Ланьлин Цзинь, и так и не нашел другого способа вернуть его в наш мир. С тобой или без, но я сделаю это, и ты меня не остановишь. - Твердо закончил он. Цзинь Лин от этого признания, подтвердившего его догадку подошел к ближайшему дереву, сел под ним, и уставился вперед в темноту леса, на которого вот-вот опустится ночь. Посидел так какое-то время взвесил все слова, сглотнул и ответил: — Ты понимаешь, что он не будет рад этому говну? Что ты подловил кого-то и уговорил пожертвовать собой ради него? Ты хоть представляешь, что он нам скажет? Думаешь: «Спасибо»? Да он нас после этого нахер пошлет, и мы его никогда в жизни не увидим или же просто даже не подойдем. Неужели ты забыл, какой он? Он не простит такого дерьма. Вэй Усянь отвесил подзатыльник, и под возмущенное «эй!» от племянника ответил: — И кто тебя только научил так ругаться? — Ты знаешь, кто. — Я не собираюсь рассказывать все Цзян Чэну. Я собирался сделать это так, будто мы ни при чем. — Так же, как с подаренным Золотым Ядром? — Хмыкнул Цзинь Лин. — Вот уж любишь ты делать сюрпризы. Ты слышал когда-нибудь выражение «Все тайное — становиться явным»? Да? Ну, так как ты тогда собираешься ему это вот все объяснить, а? Про Ядро, я уверен, он потом тоже узнает. Главы всех орденов были в этом храме. Я бы тебя придушил, честное слово, хотя бы за Ядро! И об этом он тоже догадается! Только ты мог такое воскрешение придумать! Причем при темной магии! На весь Китай прогремело, что ты вернулся к жизни! Ты думаешь, он -дурак? Он не поймет, что то, что он живой - твоя заслуга? Или что ты так и будешь притворяться Сюаньюем? Да он тебя раскусит! Ты не скроешь это. — Гневно шипел шепотом Цзинь Лин, чтобы не поднять всю деревню, в которой один за одним исчезал свет из окон. — Мы вернемся сразу в орден после его воскрешения, мы положим ханьфу дешевое рядом с ним, и Цянькунь, якобы от этого чудика, и я вошью талисман во внутреннюю подкладку, чтобы потом найти А-Чэна. Уверен, человек, прошедший войну, сможет выжить. Мы предоставим ему самому выбирать куда идти. Я не собираюсь ему попадаться на глаза. К тому же, мы до сих пор не выяснили, кто воскресил меня. Почему сразу я? — Да потому что, чтоб не происходило — всегда ты! И вообще… как ты потом собираешься узнать его, когда он на человека будет похож, а не на скелет? Дядя знатно проругается, попади он в тело этого несчастного… — Нет, я кое-что придумал, он воскреснет в своем теле. — Тц. То есть ты хочешь оставить все вопросы без ответа, сделать сейчас вот это все и свалить. А потом надеяться, на твой талисман и на то, что он живой? А если он не хочет связывать вообще никак себя с прошлым? Уйдет в затвор? — Тогда мы сделаем так, чтоб он кого-то спас на твоих глазах, а ты увидев это предложил талантливому адепту вступить в орден. Я уверен, ему будет не все равно на тебя… Он согласится. Так он будет хотя бы наблюдать. Я бы так и сделал. — Хорошо, а если он придет наоборот ко мне, в Ланьлин с просьбой разобраться, что это было, и кто за этим стоит? Он ведь и сам будет разбираться. — Маловероятно, идти к племяннику, который тебя похоронил… Хотя он наверняка тебя очень любил… — Перестань! — Угомонись. Если это произойдет, попробуем отговориться. Мы сейчас не сможем все предугадать. — Эх. Мы будем обманывать его… Я бы не хотел…Это совсем неправильно. Я не поддерживаю это, дядя Вэй. И помогать тебе не буду. — Ладно, тогда я сделаю все, и мы вернёмся. — Без меня, я поеду обратно в город, где мы брали последнюю комнату, и буду ждать тебя там. — Ночью? Один? Угомонись уже. — Я не пятилетка и у меня есть меч. И сигнальные огни я с собой брал. Я пошел. — Тц! Будь осторожнее. — Ты тоже. Вэй Усянь вернулся к мужчине и разбудил его. Мужчина спросил: — Так что вам все-таки нужно? — Сначала поешьте, и я смажу вашу спину, потом поговорим. После всех этих действий Вэй Усянь озвучил свое предложение о возможной мести. Мужчина усмехнулся и ответил: — Я знал, что вы не просто так мне поможете и вытащите отсюда. Еще бы. Я так понимаю, отказаться я не могу? — Можете. — И тогда вы просто уйдете, и я тут так и подохну от этой стервы? — Да, тогда я уйду искать другого человека. — Мне надо подумать. Вы сказали, что я могу отомстить, пожертвовав свое тело другой душе. Я слышал, кто-то таким способом вернул Старейшину Илина, но в скором времени ему стало незачем жить в этом мире, и он отдал тело обратно призвавшему его. Я должен буду опять вернуть Старейшину? Он же весь мир разрушит от злости. — Нет, вам надо будет призвать другого человека, более… благородного. Я отвечу кого, когда вы согласитесь. — А вам какой с этого толк? — Мне нужен этот человек. — Вот как…. Ну.. а был ли этот человек в своей первой жизни счастливым? — Я не думаю, что все, что было в его жизни можно знаменовать как «счастье». — Хм… очень странно… но какая разница, я все равно тут помру. Я уже на грани, вы это видите. Едва ли кто-то найдется мне на помощь в этой глуши… надеюсь, хотя бы этот человек обретет свое счастье… так кого я буду призывать? — Вы согласны? — Да. Вэй Усянь два раза кивнул: — Бывшего главу ордена Цзян, Цзян Ваньиня, известного так же, как Саньду Шеншоу. Мужчина округлил глаза и ответил: — Вот уж не думал… он ведь пытал всех темных заклинателей, а вы, видно, суицидник. Я уверен, он вас потом за такое из-под земли достанет, если верить слухам о его дурном нраве и пыткам темных заклинателей. — Если у него это получится… я не собираюсь оставлять тут следов своего присутствия. — Зачем он вам нужен? — Это уже не важно. — Нет уж, это важно, вы говорите мне отдать свое тело, свою жизнь, и не говорите, какую цель преследуете. Вэй Усянь потер подбородок и ответил: — Я считаю, что такой человек достоин жизни, Цзинь Гуаньяо не имел право забирать его жизнь. У него остался в живых племянник, которому не так много лет, а он уже ответственен за целый клан, я считаю, что это несправедливо. Он слишком мал, чтобы остаться одному. Он даже не повторил судьбу своего дяди, у него она оказалась гораздо хуже. Хотя бы потому, что орден хочет свергнуть его, потому, что орден Цзинь это орден злых льстивых языков. Ему не выжить в этом ордене одному. Если ничего не изменить, то у нас будет труп еще одного главы ордена. А затем, в Ланьлине начнется дележка за власть у Старейшин, а затем, орден Цзинь либо поделят на части, либо он вовсе потеряет свое величие. Начнутся волнения среди других великих орденов. А более-менее влиятельные ордена будут стремиться получить звание великого ордена. К тому же, территории Цишань прибрал к рукам именно орден Цзинь. А значит, две огромные территории можно будет смело захватывать. Хотите ли вы все это видеть? — Это конечно неприятно все, что вы говорите, но неужели вам настолько это любопытно, что вы хотите воскресить Главу Цзян? — Мне не все равно на Цзинь Лина, как вы уже поняли…я… люблю его.. — Е-мое, рукав обрезанный. Что, ради него искали такого человека? Сколько времени вы потратили, чтобы все это провернуть? Вей Усянь проигнорировал нелесное высказывание: — 6 месяцев, если посчитать прямо все. — Понятно. Глава Цзян значит…. Хотел бы я его тут увидеть, конечно, узнать, что это за человек, и таков ли он, как ходит о нем молва. Вэй Усянь достал купленные заранее одежды и начал вшивать в Цянькунь пассивный талисман, который не получится заметить. И положил в него небольшое количество серебра. Хотел, конечно, больше, но только это было бы не правдоподобно. — Ну… окружающим он кажется именно таким. Холод и гнев, исходящий от него иногда можно было прощупать руками. Думаю, с возрастом он стал еще хуже. Не сказать, что он был плохим, он всегда на первое место ставил орден, а не свои эмоции или желания. В угоду ордену он был готов на многое. Глава ордена Цзинь говорил мне, что он ради него тоже был готов на все, возможно даже попереть своим орденом, если это действительно было необходимо. Они посидели в тишине еще какое-то время. А когда Вэй Усянь закончил, он сказал: — Мне нужна ваша кровь, что бы нарисовать печать призыва. —Что? — Мужчина уставился на незнакомца. — Вы и сами понимали, что это темное искусство и все оно построено на крови. И еще мне нужно будет, что бы вы написали записку о том, кого нужно будет убить или как за вас отомстить, а так же краткую историю о вас, почему вы решились на месть. Ваше первое и второе имя. И не упоминайте меня, напишите, почему вы сами захотели этого. Напишите, что описание ритуала выкрали у торговца из Цинхэ Не. — Господин, я не очень хорошо пишу. — Это не важно, главное, что бы хоть как-то читалось, если что я вас поправлю. — Ладно, я бы мог бы уже сегодня умереть. — И протягивает левую руку. Вэй Усянь делает маленький надрез и собирает капельки крови, что бы нарисовать на полу печать. Затем вытирает палец об тряпку и подходит за кровью опять. А мужчина взял протянутую кисточку с чернилами и листы. Когда все было закончено, вся левая рука мужчины была в мелких порезах. Усянь аккуратно положил ханьфу на сено. Рядом положил пару яблок, сухари и кувшин воды на маленькую тумбочку, на которой до этого лежали садовые инструменты. Взял исписанный мужчиной листок и быстро пробежался по тексту, не вчитываясь в смысл, кое-где поправил неправильные иероглифы, и положил рядом с кругом призыва. Также он расставил семь артефактов на семи гранях печати призыва. Проверив все, он протянул мужчине листок с заклинанием: — Прочти прежде, чем мы начнем. — Я призываю дух Цзян Чена в этот мир, в его теле в возрасте 21 года и отдаю свою жизнь для завершения призыва….что это? — Это иероглиф «фу». — … во имя мести. Пусть дух Цзян Чэна убьет.. перечислять имена, да? — Да, первые имена, и на каждом имени вы должны будете сделать глубокий надрез на правой руке. — Понятно. — Когда будете готовы, сядьте в центр круга лицом к двери, и произнесите это все вместе с именами. Мужчина помолчал какое-то время, а потом спросил: — У вас не будет случайно вкусных конфет? Хотелось бы перед смертью что-то съесть такое. — Будут, и вино будет, если хотите. Но обезболивающие травы, которые я вам дал, могут плохо себя повести вместе с алкоголем. Как бы вы не отравились от такой смеси. — Давайте все, не успею я уже отправиться. — Невесело хихикнул. Он взял только три пиалы от всех вин и попробовал все сладости: — Улыбка императора? И Юньмэнькое розовое вино с лотосами и красным виноградом. Вот уж не думал, что когда-то вообще попробую… Хотя бы похороните меня, по правилам, чтобы душа переродилась. Мужчина глубоко вдохнул и выдохнул, затем отдал пиалу незнакомцу: — Хорошо, я все сделаю. Вэй Ин кивнул. Мужчина сел в круг, взял нож из рук и начал произносить: — Я призываю Цзян Чэна в этот мир, в его теле в возрасте 21 года более сильным и красивым, чем он был. Вэй Усянь открыл рот и замахал руками: — Скажи в мужском обличии! Скажи! Небо! Что ты творишь, это не шутки! Мужчина пожал плечами, посмотрел на Сюаньюя и продолжил: — В мужском обличии и отдаю свою жизнь для завершения призыва во имя мести. Пусть дух Цзян Чэна убьет Шань Сан— разрез — и Шань Люсинь — разрез — Дух Цзян Чэна явись! Вэй Усянь тут же нацепил талисман «сокрытия глаз». Мужчина медленно закрыл глаза и завалился на пол уже навсегда, а рядом с кругом появился другой мужчина, в чем мать родила, в облаке непроглядного белого дыма и без сознания. На улице тут же началась сухая гроза. Грянул оглушительный гром. Окно на мгновение осветилось фиолетовым. Вэй Усянь затаил дыхание, сердце начало бухать, при понимании, кого он видит, и вместе с этим появился адреналин, что его заметят. Он сразу вспомнил песню про любовь богов. Тихо подошел к упавшему мужчине, достал из своего мешочка цянькунь еще один мешочек и сложив печать поместил тело в него. Оглядев все еще раз, подняв листок с заклинанием ритуала, который выпал у мужчины, с огромным нежеланием покинул сарай и тихо закрыл его. Достал свой новый меч, встал на него и полетел к лошади. А затем погнал к месту встречи с племянником.***
Цзинь Лин дошёл до лошади на ватных ногах. Он всем нутром хотел остаться там увидеть дядю Цзяна с одной стороны, а с другой помешать Вэй Усяню. Но он решил не вмешиваться в это, просто не дав дяде на ритуал добро. А какой был смысл? Резве бывшего Старейшину Иллина вообще способно хоть что-то остановить, если он уже решил? За своими мыслями он не заметил, как добрался до постоялого двора. Отвел коня в хлев и привязал, а затем вошел в дом. В широком холле горело пару свечей и никого уже не было. Он подошел к длинному и узкому столу, за которым обычно стоит хозяин заведения и громко постучал по нему с громкой фразой «Господин!» За закрытой дверью послышалось копошение, и Цзинь Лин вгляделся в полки с надписями номеров комнат. Где-то на полках лежали письма и вещи, которые просили передать постояльцам. Дверь открылась и сонный пожилой хозяин встал к тому самому столику: — Молодой господин, чем могу быть обязан? — Мне нужна комната с двумя кроватями до завтрашнего вечера примерно, потом, возможно, продлю. Бадью и чай. А еще ко мне должен будет присоединиться один молодой человек чуть позже, скажите ему, где моя комната, если он спросит. И положил шесть серебренных на стол. — Будет сделано, Молодой Господин. Пройдемте со мной. Бадью принесут вам, как только вода нагреется. Цзинь Лин вошел в комнату, подождал бадью, разделся. Опустился в горячую воду и с наслаждением выдохнул, он наконец-то перестал думать о возрождении, проблемах и оставленном ордене. Мысли растворились в приятной горячей воде. Он лежал, положив на края бадьи голову и руки, смотрел в потолок. «Возможно, сегодня даже получится заснуть после принятия ванны, вот уж не думал, что смогу расслабиться, в любом случае, я выразился, что я против, а связать его или отключить, даже запретить что-либо я бы не смог. Ощущение было, что он скорее ослушается приказа Главы Ордена, даже если будет изгнан потом.» Он помылся и сел в кровать, надев свежие нижние одежды из светло-желтого шелка. После теплой воды появилась легкость, все мысли в голове стали густыми, медленными и почему-то отдающие теплом. Мягкая улыбка сама по себе появилась на его лице. Давно он так себя не чувствовал. Выпив чаю, он сразу уснул.