—Цзинь Лин! Куда ты опять сбежал?! - услышал он гневный оклик.
Он резко обернулся, в полном неверии, раскрыл широко глаза и увидел далеко впереди фиолетовую ленту, развивающуюся на ветру, которая уже исчезала за углом дома.
Цзинь Лин тряхнул головой, и не думая сорвался с места за этой лентой. Он громко, что есть сил, начал кричать: «Дядя!» Голос как будто сорвался, и он сказал это почти шёпотом. Он набрал больше воздуха в грудь и крикнул: «Дядя!» И начал падать в какую-то пропасть.
Будто со стороны он услышал свой голос, тихо зовущий дядю, он распахнул глаза и никак не мог отдышаться, осел на кровати, и посмотрел на дрожащие руки, все еще лежащие на кровати вдоль тела. Поднял эти руки к глазам, и они затряслись еще больше, он накрыл ими лицо.
Он провернул в голове воспоминания, и по телу прошла ледяная дрожь. Кто-то явно за него смачивал щеки, потому что он не мог объяснить, откуда из глаз идет эта влага. Отнял руки от лица и свесил ноги с кровати, рвано вздыхая пару раз. Сжал руки в кулаки и встал, чтобы умыться и больше не думать об этом.
Он умылся, посмотрел на свои красные глаза и голосом дяди услышал гневное: «Позорище!» И грустно хмыкнул в подтверждение. Окатил лицо еще пару раз холодной водой, для умывания, которую принесли с вечера на ночь. И принялся расчесывать свои волосы, чтобы убрать их заколкой, надеть Ханьфу, позавтракать, быстро принять ванну и сесть за свитки и прошения.
Дядя Вэй в перерывах между своими, почти постоянными, странствиями в любую жопу мира, садился с племянником и начинал беседовать, раздавал ему советы, как лучше распределить адептов и заклинателей на ночные охоты, а также учил его небольшим хитростям, на которые был способен.
Иногда Цзинь Лин обдумывая действия, вспоминал наставления младшего дяди, и то с какими хитростями он вел свои дела в ордене. Так же как и его любимый дяди при выходе в свет, он всегда натягивал на себя маску. Только теперь, когда на него свалился весь орден, когда он погряз в пучине интриг ордена Цзинь, он смог понять своих дядь.
Мало-помалу он осваивался, заваливал себя работой, чтоб меньше думалось. Хоть дядя Вэй и говорил ему, что это не поможет, и он делает себе только хуже вместо того, чтобы принять, на короткое время это все же помогало. Да и к тому же Вэй Усянь и сам с этим не смирился, Цзинь Лин отлично это видел, и поэтому щедро отсыпал ему муторные и головоломные задания, при этом стараясь не отдавать ему сложные. Он боялся потерять своего последнего, хоть и недавно обретенного родственника.
На все возмущения Вэй Усяня по типу: «Я могу сделать что-то гораздо сложнее» - отмахивался. И каждый раз возмущался, когда Вэй Усянь отпрашивался у него в очередную жопу мира: «Осмотреться», «Да так, проверить», «Помочь бедным людям», … и прочие его отговорки. Он понимал, что его дядя просто метается по всему Китаю, чтобы где-то найти то, что закроет эту дыру в его сердце. Каждый раз он задумывался, переживает ли Вэй Усянь, потому что любил своего дядю отнюдь не как брата, или все-таки он ошибся в себе и пытается отыскать свое упущенное детство, а вместе с этим тепло своего брата. Но то, что из него вынули душу вместе с этой печальной вестью - он не сомневался. Иначе как можно было объяснить его вечные скитания как птицы в клетке, которая пытается выбраться из своего плена.
И в этот раз Вэй Усянь более взвинченный, беспокойный, но при этом более веселый, чем обычно, приходит к нему с утра, чтобы вместе позавтракать, как они это делают обычно, когда Вэй Усянь не в странствиях. Потому что любые задания он успевает сделать до заката и ночует в Ланьлине.
С самого начала Цзинь Лин понял по поведению дяди, о чем сегодня он попросит его, но в этот раз что-то было не так. Шестое чувство юноши просто кричало об этом. Вэй Усянь сидел напротив, запихивал в себя еду, даже не прожевав, явно полностью уйдя в очередную свою безумную идею, что очень сильно заставило волноваться Цзинь Лина.
Ведь идеи его дяди безумны, об этом говорил даже покойный дядя, рассказывая ему о своем прошлом. Тогда еще Цзинь Лин отнекивался от рассказов о первом ученике, и считал его монстром и мучителем.
Сейчас же именно это знание заставляло его нервничать. Его дядя обдумывал все без своей фирменной проказнической улыбки. А если учесть его постоянные отлучки в жопу мира, невольно приходят на ум мысли, что задумка его дяди ни к чему хорошему не приведет. Хорошо было бы, если он останется живым.
Молча покончив с едой и отложив палочки Вэй Усянь посмотрел на племянника и улыбнулся пустой улыбкой, от которой Цзинь Лин и вовсе напрягся. «
Не хватало, чтоб он еще и маску нацепил, это точно пахнет очень плохо.» - подумал он.
— Цзинь Лин, я хочу съездить в дальние земли, за территорией клана Мяо. Хочу
Проверить там земли на нечисть.
— Почему именно туда? Ты каждый раз отпрашиваешься в какие-то определенные места, я никак не могу проследить логику.
— Логики тут нету, А-Лин, до меня доходили не очень хорошие слухи про эту деревню.
— Это, какие же?
— Говорят, Староста деревни ведет не самый честный образ жизни. И прикрывается своим Отцом, имеющим силу заклинателя, с которой приходится считаться и связи. Говорят, она держит всю деревню в страхе и лишнего гроша на жителей жалеет, а еще бьет своего мужа почем зря. и изменяет ему.
Цзинь Лин подавился от этих подробностей, он никак не ожидал, что его дядя будет лезть в нечто подобное.
— Зачем тебе это дело, если там нет темных тварей, я не понимаю! Неужели тебе еще не надоело искать непонятно что? Может, посидишь в ордене, а?
Вэй Усянь тяжело вздохнул, проглотил все противоречия, которые тут же всплыли в голове в ответ на гневную триаду его племянника, и лишь сказал:
— Я просто хочу им помочь.
Цзинь Лин пару раз открыл рот, порываясь не то продолжить возмущаться, не то задать дяде вопросы, чтоб вывести его на чистую воду. Потом понял, что все это было с самого начала бессмысленно. Пытаться его переспорить или вытрясти из него информацию, с того самого момента, как он натянул эту фальшивую улыбку, которая так и кричит о том, что ему ничего не узнать. И поэтому выдал:
— На сколько?
— На неделю. Я управлюсь за неделю.
Ответ звучал еще более подозрительно, ибо, с чем там его дяде «управляться» он даже не представлял. Обдумав все свои дела на этой неделе, он ответил:
— Хорошо.
— Вот так сразу?
— Да, но я поеду с тобой.
— Это плохая идея, Цзинь Лин. У тебя в руках самый хитрый орден. Тут интриги не вьют разве что из цветов. Хотя нет, из них тоже. — Вэй Усянь нахмурился и перестал улыбаться.
— Нет. Я поеду с тобой. У меня вообще-то есть помощники. И неделю без своего главы ордена они переживут. К тому же, Старейшины и так сами все решают самое основное.
Вэй Усянь вздохнул и ответил:
— Нечего тебе там делать сиди в ордене. — в его фразе проскользнули стальные нотки.
Однако Цзинь Лин не мене властно и уверенно ответил:
— Это не обсуждается. Я еду с тобой.
Вэй Усянь поднялся из-за стола и ответил:
— Хорошо, но не думай даже меня останавливать. В этой вылазке главным буду я.
Цзинь Лин сощурился и в очередной раз подумал, что не все так чисто и прозрачно, как ему вечно твердит Вэй Усянь. Даже эта новая сказка про злую главу деревни, которую надо покарать заставила Цзинь Лина заподозрить неладное еще больше.
— Я буду готов через два часа.
— Никаких адептов, А-Лин.
Цзинь Лин вопросительно выгнул бровь и промолчал, а Вэй Усянь никак на это не среагировал и зашагал к своим покоям.
Собираясь в путь Вэй Усянь раздумывал, как бы сделать так, чтобы в этот раз все получилось. Ему уже осточертело ездить в глушь, обманывать племянника и говорить все, что угодно лишь бы никто не догадался. Видно он плохо старался уже, что племянник начал догадываться обо всем. «
Я все же надеюсь, что в этот раз получится. Шансов очень много.»
***
Через два часа оба были готовы, Цзинь Лин предупредил Старейшин и помощников, что ему необходимо отлучится на неделю. На путниках не было клановых одежд, или дорогих заколок, или же прочих отличительных черт. Цзинь Лин даже пудру взял для киноварной точки. Они молча забрались на лошадей. Цзинь Лин с подозрением посматривал на дядю Вэя. А он оглядел племянника, дождался его кивка и пришпорил лошадь галопом, что бы быстрее добраться до места.
***
По пути они остановились два раза. Первый раз на ночь, а второй раз подольше. Вэй Усянь объяснил это тем, что они должны прибыть туда поздним вечером. И протянул черный плащ с капюшоном, который попросил надеть. Цзинь Лин выполнял все молча, понимая, что на его вопросы, похоже, никто не ответит.
***
Уже поздним вечером они приехали. Вокруг было все еще светло, но солнце уже скрылось за лесом.
Цзинь Лин сидя на лошади принялся осматривать местность, пока Вэй Усянь спрыгивает с лошади и привязывает ее к кольям, обозначающих территорию заброшенного участка. Видно владельцу не хватило денег поставить забор. Колья были сделаны из посеревшего от времени дерева и металлического стержня внутри. У дома на территории этого участка проломилась крыша. Участок справа был ничем не лучше. А вот через дорогу в домах виднелся свет от зажженных свечей. Между участками была сельская дорога из песка со следами от стекающих вод во время дождя. Дальше по дороге виднелась лавка, на которой сидели двое пожилых женщин и один пожилой мужчина, который в полголоса о чём-то рассказал.
Цзинь Лин проматерился про себя:
«
Проклятье, опять он снуётся по какой-то глуши! И что, вообще можно тут делать?!»
Он спрыгнул с лошади, и крикнул Цзинь Сюаньюю, который сосредоточено нахмурился и пытался что-то выискать глазами в этом деревне:
— Ты что подражаешь Ханьгуань-цзюню?? «Всегда там, где хаос»? Что ты забыл в этой глуши? Тут есть что-то необычное?
Вэй Усянь обернулся и сказал:
— Я уже говорил, я пришел сюда сделать одно дело. Тебе и правда тут не место… - он говорил все тише и тише, скорее причитая себе под нос, нежели отвечая Цзинь Лину.
Жуланю пришлось напрячь свой слух, когда он продолжил, делая большие паузы между своими фразами:
— Я хочу сделать кое-что нехорошее… Использовать отчаявшегося человека в своих целях…
Спустя какое-то время он добавил чуть громче, что бы услышал только Цзинь Лин:
—Это будет нечто действительно темное и неправильное.
Цзинь Лин подозрительно на него посмотрел и вздохнул, он сам напросился сюда, чтобы узнать это и не оставаться одному в Ланьлине на целую неделю.
Они надевают мантию с капюшонами и обходят деревню за участками. Затем останавливаются за широкими деревьями и Вэй Ин замирает, прислушиваясь. Из одного дома начинают доноситься крики истеричной и злой женщины:
— Ты — ничтожное существо! Ты только и можешь, есть еду, да штаны просиживать! Я хочу, чтобы у меня было больше денег! Пошел бы и взял у своего старого друга в долг! Я даже одежду купить нормальную не могу!
Цзинь Сюаньюй осторожно пригнувшись, пошел в сторону самого видного дома в деревне.
Послышались звуки биться посуды. Цзинь Лин тихо следовал за дядей, повторяя все его действия, что бы остаться незамеченным. Он аккуратно примкнул к окну, чтобы увидеть, что там происходит.
Это была кухня со столом слева и кухонными шкафами справа, посередине лежал тонкий розовый ковер, который заканчивался в другой комнате. Дверей или дверного проема между кухней и комнатой не было. Рядом с ковром слева стояла женщина. На ней была одежда и заколки дороже, чем внутреннее убранство дома. Интерьер не был богатым на количество мебели. Было заметно, что хозяева частенько все ломают вокруг из-за частых ссор. Другого объяснения Цзинь Лин не увидел.
В углу комнаты справа кто-то шевельнулся среди разбросанной и побитой посуды, а так же деревянных обломков.
Разъярённая женщина продолжала орать:
— И ты еще смеешь спрашивать, почему я не хочу от такого убожества детей? Ты еще смеешь спрашивать, почему я вместо тебя сплю с прислугой?
Вэй Ин сзади шепнул Цзинь Лину:
— Посмотри на ее одежду богатую, она еще чем-то недовольна. Если у нее так мало денег, зачем разбивать все подряд?
Цзинь Лин чуть присел, чтобы его не было видно, и обернулся к Вэй Усяню:
— Это тот несчастный, что тебе нужен?
Сюаньюй кивнул. Цзинь Лин продолжил смотреть.
Женщина обернулась на дверь, и путники смогли увидеть ее лицо. Она была не слишком красива, на вид ей было около 45 лет, и крикнула прислуге:
— Запереть его в «любимом» сарае — ядовито выплюнула женщина.
Из двери, ведущей в комнату, вышел молодой привлекательный мужчина 30 лет и положил 35 летнего мужчину на плечо, который до этого почти лежал в углу. Его спина была вся в крови и осколках после перебранки. Он был хрупок и немощен. Сквозь серое Ханьфу проглядывал весь позвоночник и ребра. Его явно плохо кормили. А лицо его было все в шрамах, руки беспомощно свисали с плеча слуги.
Оба наблюдателя отошли от окна к правому углу дома и проследили за слугой. Слуга отнес бедолагу в маленький домик со скрипучей дверцей, положил того на пол и вышел опустив дверной засов.
Вэй Ин огляделся и вышел в сторону сарая, когда дверь в дом закрылась за прислугой.
Цзинь Лин пошел за дядей, с ужасом думая
«Неужели он хочет повторить тот ритуал? Не может такого быть! Это же безумие!» — он помотал головой.
Когда они зашли в сарай А-Лин огляделся и все еще продолжал молчать, предполагая, что это именно то, зачем его дядя постоянно мотался по всякой глуши. И для чего озвучил те тихие фразы, когда они только приехали в деревню. Все сложилось в пазл.
Вэй Ин поклонился лежавшему еще в сознании мужчине и сказал:
— Здравствуйте, господин Шань, мы пришли помочь Вам.
— Воды… — осипшим голосом прохрипел мужчина.
Вэй Усянь достал из мешочка Цянькунь бамбуковую флягу и наклонил ее, что бы мужчина смог попить. После двух глотков Усянь выпрямился, а мужчина завозился, пытаясь из последних сил сесть и осмотреть двух людей в черных плащах. Усянь помог ему подняться.
— Кто Вы и что Вам нужно? - спросил мужчина, глядя то на Цзинь Сюаньюя, то на Цзинь Лина.
Он держался за голову левой рукой, а правой старался поддерживать себя, чтобы не упасть.
— Ничего. Мы можем вам помочь, оказав одну услугу. - ответил Сюаньюй, держа мужчину за левое плечо, что бы он не упал.
Мужчина с подозрением покосился на него и переспросил:
— Просто? В моей жизни ничего не случается «просто», уж простите!
