***
Через пару дней Цзэу-цзюнь прислал ответное письмо: —«Душа Цзян Ванинья перестала отзываться спустя месяц после кончины.» - Цзинь Лин закончил читать письмо и отложил его. — Есть огромная вероятность, что его душа уже ушла в круг перерождения и сделать ничего не выйдет. — Я вот щас не понял… С хрена ли Глава Лань будет так часто призывать… О нет-нет-нет… только не говорите мне… — Я вот тоже не понял, может, объяснишь? — Ммм… Вероятно ты слышал ту речь в храме, когда Хангуан-цзюнь пожелал быть всегда рядом со мной… в общем он тоже призывал мою душу каждый день на протяжении 13 лет. Цзинь Лин в пал в ступор, его выражение лица имело сильный шок: — Каждый день?! — Ну… мне кажется, он слегка не в себе, честно говоря,… это можно было бы назвать одержимостью человеком… Цзинь Лин поморщился: — Нет, избавь меня от подробного описания. А затем в его взгляде мелькнуло понимание, сменяющееся ужасом и он громко возмутился: — Только не говори мне, блять, что Глава Лань так же одержим моим дядей! - — Хорошо, говорить не буду.- улыбнулся Вэй Ин и замолчал, как бы подтверждая мысли Цзинь Лина. Цзинь Лин покрылся холодным потом и пообещал себе держаться по дальше от двух нефритов, а возможно и от всех Ланей, ну кроме Сычжуя, конечно. Они с Цзинь Лином обсудили важные дела ордена, и Вэй Ин решил прогуляться по рынку, прислушиваясь к слухам, а заодно ища интересные книжки. Он подошел к одной приглянувшейся лавке и стал осматривать товары, привезенные с дальних земель. Сзади кто-то бесшумно приблизился к нему легкой походкой. Усянь резко развернулся из-за выработанных в войну рефлексов. Умом он понимал, что вот так в открытую на людном рынке его вряд ли будут убивать. На него стоял и смотрел Второй Нефрит ордена Лань. Он был все так же не эмоционален. Усяню казалось, что его можно сравнить с безжизненной фарфоровой куклой. Ему не нравилась аура этого Ланя, а так же его напор и прямые не всегда приятные действия вызывали отвращение. Даже сейчас он подошел, упрямо смотря прямо на него. Усянь не понимал из-за чего, ведь все знают, что это уже только Сюаньюй. И на его лице сейчас были только отрепетированные эмоции. Однако… — Вэй Ин. Усянь не откликнулся и смутился, а вместо этого отрепетированным придурошным выражением лица объяснил ему, что Старейшина Илина отомстил и изволил вернуть тело обратно ему. Кажется, это почти сработало. Но в глазах Хангуан-цзюня мелькнуло что-то вроде гнева и недоверия. Однако он просто кивнул и ушел. А Усянь смог выдохнуть, когда тот скрылся из виду.***
Цзинь Лин ходит один по Башне Кои и размышляет о том, как бы отреагировал его любимый дядя на то, как он управляется с орденом, хотя сам только из пеленок выпрыгнул. Похвалил бы он? Может быть, он хотя бы похлопал по плечу. Он всегда давал невидимую поддержку, кричал и орал, но вот только Цзинь Лин всегда знал, его любят, и он нужен. — Все ли я делаю правильно, Дзюдзю?- Тихо обронил Цинь Лин себе под нос и, опустив голову, остановился. Он поднял голову и неожиданно для себя увидел, что он посередине главного сада Ланьлин Цзинь и вокруг, кроме него никого нету. Поднялся прохладный и тихий ветер. Пионы начали эфемерно колыхаться из стороны в сторону. Цзинь Лин, ведомый порывом тихой грусти, выставил ладонь над пионами, чтобы провести над ними и пошел вперед вдоль длинной клумбы. Пройдя несколько метров он чуть схмурился и недоверчиво покосился на свою руку. «Почему я ничего не чувствую?» На руке не было ничего не обычного, но рассмотреть ее полностью почему-то не удавалось. —Цзинь Лин! Куда ты опять сбежал?! - услышал он гневный оклик знакомого до боли голоса. Он резко обернулся в полном неверии и раскрыл широко глаза. Он увидел далеко впереди фиолетовую ленту, развевающуюся на ветру, которая уже исчезала за углом дома. Цзинь Лин тряхнул головой и, не думая сорвался с места за этой лентой. Когда он добежал до угла, фиолетовый мутный силуэт был все так же далеко и стремительно удалялся на мече. Цзинь Лин похлопал по правому боку и не обнаружил ничего. «Где мой меч? Я же всегда ношу его с собой! Где он?» Он отринул страх потери своего меча и вновь побежал во всю силу. Но ноги, будто не слушались, казалось, бежит он не в полную силу, и его бег замедляется. Он громко, что есть сил начал кричать «дядя!» голос будто сорвался, и он сказал это почти шёпотом. Он набрал больше воздуха в грудь и крикнул «дядя!» и начал падать в какую-то пропасть.