Передайте ему Цзыдянь, когда придет время…

      Цзинь Лин в панике написал срочное письмо в Пристань Лотоса и запросил помощи у Цзян Кеншуя, с пометкой о том, что помощь лекаря должна будет остаться в строгой тайне, не раскрывая истинной причины его болезни. И уже к вечеру прибыло два лекаря из Пристани Лотоса с двумя адептами, использовав талисман телепортации.       Жизнь его дяди осталась вне опасности, однако каналы связи ядра с меридианами были почти полностью истощены, почти полностью загноившись. Гной вывели и назначили лечебную медитацию, чтобы восстановить крепкость этих каналов.       Полтора месяца Усянь старался никуда не ходить и ныл, что ему скучно. Он достал добрую половину слуг, которые носили ему книги в покои. А сами покои превратились в кладбище макулатуры.       Когда же лекарь пришел и сообщил ему о том, что опасность миновала, сила Золотого Ядра восстановила его организм, и ему теперь можно заниматься легкими тренировками и укреплять всю энергетическую система организма, (что бы она не была как у 13 летнего парня), Цзинь Лин принес ему новый меч. Меч был золотой с черной окантовкой и красными вставками. На нем почти не было драгоценных камней, зато были красивые черно-красные узоры.       Вэй Ин сразу засиял и выбрал ему красивое имя 凤昕吟 (Фэн Синь Инь)- Феникс воспевающий рассвет. Он произнёс это имя и вывел рукой на рукояти иероглифы, которые тут же проявились на металле. Это имя он подобрал из-за цвета оружия, в память о своем брате и своем перерождении. Цвет оружия — желто-красно-черный, с преобладанием желтого, как оперение феникса. 晚吟 (Вань Инь) - воспевать ночь (Один из иероглифов такой же, а второй небольшая противоположность: ночь и рассвет). И феникс, как символ перерождения. Так и Усянь хотел переродиться, начав новую жизнь с чистого листа из пепла.       Цзинь Лин закатил глаза, когда увидел иероглифы имени:       — Мой дядя опять в гробу перевернулся.       Цзинь Чжисюн (Вэй Ин) рассмеялся и побежал на тренировочную площадку осваивать стиль Ланьлина. В этот раз Цзинь Лин наказал слуге следить за дядей, что бы тот не перенапряг свое не окрепшее тело и ядро.       Таким образом он тренировался час и пол часа отдыхал или же читал книги, продолжая искать более подходящие способы достижения своей цели, и информацию, как быстрее всего укрепить свое Ядро. Однако тренировки у него плохо получались, он грешил на свои перерывы.       Но как бы он не ненавидел сидеть на месте, в его памяти были все еще живы воспоминания о болях, которые он терпел почти две недели. К тому же фраза, что каналы могут лопнуть и оторваться от ядра — его пугали… Как бы он сейчас не медитировал, укрепляя Ядро, каналы будут всегда его слабым местом, грозя оторваться от ядра, потому что если он будет укреплять свое Ядро, то вместе с ним будет укрепляться вся энергосистема организма, оставляя связь между меридианами и ядром самым слабым местом. Нельзя ведь просто взять и развивать только эти каналы, так не получится. Усянь даже не уверен, что можно развить Ядро сильнее, не развивая меридианы.       Время шло, день сменялся днем, а у Усяня так и не получалось сделать связку из двух стоек. Ноги не слушались и сами выполняли другие действия. Он не понимал, как это перебороть и попросил Цзинь Лина посмотреть со стороны, что он делает не так.       — Дядя, ты все делаешь не так, ты пытаешься, будучи изящным танцором, научиться владеть саблей. Ты переставляешь ноги в стойки стиля Юньмэн Цзян и пытаешься на ходу их исправить на стиль Ланьлина. У тебя так ничего не выйдет. Очень сложно переучиться. Тем более, ты уже больше 20 лет используешь этот стиль и прошел с ним Аннигиляцию.       — Я не использовал меч на войне, я лишь уворачивался с помощью этого стиля…       — Ну ты же не можешь уклонения вырвать оттуда, а выпады притянуть отсюда?       Чжисюн (Усянь) тяжело вздохнул:       — Если я буду использовать стиль Юньмэня в Ланьлине — это будет очень заметно.       — Ну ты всегда можешь сказать, что этому обучил тебя я.       — Ага, без спроса ордена Цзян обучать фехтованию Юньмэня. Помнится, ты мне читал нотации про ханьфу, а сейчас предлагаешь мне использовать этот стиль. А еще мишень на лбу повешу, Цзинь Лин. Это хуже тряпочек!       — Тц, я предложил позаниматься хоть как-то, ты не сможешь использовать стиль другого ордена, у тебя мозг не заточен под это. В противном случае уже был бы результат. Ты уже пару дней пытаешься безуспешно это повторить. Не вижу смысла переучивать хорошую базу… возможно, легче было бы придумать что-то свое на основе стиля Цзян, а вспомнить и подтянуть основы я могу тебе помочь.       — Мммм, может быть я что-то смогу придумать. А вот размяться с мечом в руках против противника не помешало бы. Только, кажется, у меня скоро перерыв.       — После обеда тогда. А я пошел разгребать паршивую макулатуру.       — Если тебе будет нужна помощь, то говори!       — Нет, с этим я должен сам разобраться.       После обеда они переоделись в боевые ханьфу и отошли в глубь леса. Там они устроили тренировочные спарринги, с промежуточными перерывами на болтовню по расписанию, которые рассчитали для него лекари. Им понравилась идея вот так разминаться, и они решили вставить пару часов такой разминки в каждодневную жизнь. Цзинь Лин разминал, отекшее тело за день сидения в неудобной позе над бесконечными бумагами ордена, а так же проветривал голову. А Вэй Ин вспомнил старые приемы. Таким образом, они могли, если не повышать свое искусство, то хотя бы поддерживать на уровне. У Цзинь Лина лучше шли атакующие приемы, а Вэй Ин знал идеально приемы уворотов. Так они и учили друг друга: «Нет, ты должен делать это быстрее.», «Переставь ногу чуть дальше.» и т. д.       Через какое-то время, проведенное в Ланьлине Цзинь Лин осознал, что Старейшины ордена желают скинуть юнца, с еще не насиженного места. Больше половина важных писем до него не доходит, и информацию он узнает в самый последний момент. Первый звоночек случился, когда Цзинь Лин подошел к лестнице и услышал, как купца прогоняет стражник, говоря мирному жителю, что глава ордена не может его сейчас принять. Он нахмурился и немедленно подошел к ним.       — Что это значит?       Охранник низко поклонился. Купец увидев, что юноша вызывает большое уважение у стражи, принялся быстро все рассказывать. Выяснилось, что старейшины забирают себе хорошие пожертвования от граждан, которые просят защиту и вместо помощи отсылают их подальше. Мол, если все будут приходить вот так, в орден, то все обнаглеют.       Цзинь Лин тогда громко скрипнул зубами, сжав кулаки, и вызвался лично помочь купцу, а со старейшинами задумал разобраться чуть позже.       Тогда он написал письмо в облачные глубины с предложением поохотиться двум своим друзьям. Цзинь Лин хотел с собой и Цзинь Сюаньюя взять в охапку, да вот только с друзьями парня прибыл сам Ханьгуань-цзюнь, и Сюаньюй сразу открестился от этой затеи, погрузившись в свои заметки.       Вернулся с охоты Цзинь Лин задумчивый. Рассказал о убийце с крюком и призраке, который орет по ночам. Через пару дней, ему написали, что призрак опять начал орать, но Цзинь Сюаньюй успокоил племянника, сказав, что тот просто не наорался при смерти. И как только исполнит свое желание, так сразу исчезнет.       А вот со старейшинами нужно было действительно что-то делать. И Вэй Усянь предложил последить за ними, достать на них компромат и явить его людям, сняв их с должности за такие провинности. О, Усянь был уверен, что там найдется много чего и сам вызвался найти на них информацию. Цзинь Лин же не был уверен, что ему это удастся.       С этой идеей он переоделся в одно из своих невзрачных ханьфу, с грустью осмотрев фиолетовые и черно-красные одеяния, которые слуги уже повесили на вешалки и постирали. Теперь от старых ханьфу не пахло лотосами и Цзян Ченом. Теперь они пахли пионами. Он поморщился от этого, прижимая к себе фиолетовые тряпки. Втянув сопли в себя, он переделал прическу, собрав только верхнюю часть волос в пучок, и зафиксировал деревянной заколкой. Так же он нанес на себя немного пудры, что бы его было еще труднее узнать.       В таком виде он направился в город узнавать слухи про Старейшин Ордена . Большинство из них он сразу отмел, как небылицы, но вот некоторые заставили его задуматься, а так же он взял на вооружение парочку не состыковок в других историях. Что ж, все это он решил разузнать подробнее. Чем больше он узнавал, тем больше он делал себе пометок о том, какие места необходимо проверить и обязательно посетить. К концу дня у него уже складывалась примерная картина дальнейших действий.       Еще половину месяца он лазил по чужим домам и следил, ходя по пятам за людьми, участвующими в подозрительных процессах. За эту половину месяца он нарыл достаточно компромата на большую часть старейшин. За то, что у него было на руках, их можно было спокойно выгнать взашей, именно этим он и собирался заняться. Поэтому к следующему собранию старейшин, на которые частенько ходит Цзинь Лин и выслушивает их помои, он решил заявиться лично, с огромным ворохом бумаг.       И вот он заходит в образе Цзинь Сюаньюя на собрание, подпирая подбородком стопку бумаг. Он ставит эту стопку прямо на середину стола, под возгласы возмущенных старейшин о том, что он тут делает. Цзинь Лин сразу встал и осадил их:       — Цзинь Сюаньюй — мой родной дядя, и он имеет права присутствовать на внутренних собраниях ордена. А также у него есть, что сегодня сказать, поэтому собрание мы начнем именно с его слов!       Со всех сторон послышался шёпот «Да, это возмутительная наглость!», «Да он же еще щенок, что бы нам так приказывать!», «По какому, интересно, праву, этот сумасшедший должен начинать собрание!»       Вэй Ин окончательно закипев громко крикнул:       — Тихо!       Старейшины нахмурились и высокомерно посмотрели на него. Все, как на подбор, были с выражением лица как у Гуаншаня. Хитрецы и жулики - одним словом. Но ничего, сейчас он устроит им кузькину мать.       Он прочистил горло и озвучил весь компромат, который только нашел и указал на стопку бумаг. Многие из старейшин побледнели. Некоторые из них принялись перебирать бумаги, в поисках подтверждения его слов. В зале опять поднялся жуткий гомон. Один из них попытался сжечь все бумаги талисманом, но Усянь быстро его поймал и предупредил остальных, что эти бумаги лишь копии, так что уничтожать или прятать их бесполезно. После этих слов по залу послышались тяжелые вздохи. Некоторые начали слезно просить Цзинь Лина простить их.       Но он вместо ответа применил один из любимых приемов его покойного дяди. Он нахмурился и покрутил кольцо Цзыдяня, вызывая тем самым жгучие искры, которые грозили задеть всех присутствующих. Усянь восхищенно засмотрелся, но потом быстро сориентировался, незаметно распространяя небольшое количество темной энергии, что бы слегка усугубить атмосферу. В комнате немного потемнело и воздух стал тяжелее. У Цзинь Лина не было той тяжёлой и удушающей ауры Ци, когда он злился, какая была у его дяди. Но темная энергия Сюаньюя компенсировала этот момент. В свете лиловых искр, с тем же выражением лица он был копией Цзян Чэна. Вэй Усяня взяла гордость за этот жест племянника.       Старейшины побледнели снова и все позакрывали рты.       Цзинь Чжисюн (Вэй Ин) позвал стражу, которая заранее стояла возле дверей в зал. И Цзинь Лин велел арестовать всех недобросовестных злоумышленников.       Оставшиеся Старейшины, как уже заметил на предыдущих собраниях Цзинь Лин, не охотно или вовсе не голосовали против его адекватных действий. Но теперь Старейшин в ордене осталось лишь шестеро вместо пятнадцати.       Общим голосованием на продолжающемся собрании решили пока не набирать новый состав Старейшин. Пока что Ланьлину хватит и шестерых. Дальше обсуждались не настолько важные дела, и многие до сих пор находились под впечатлением от решений нового Главы и открытой демонстрации его силы. Вэй Ин был уверен, что такие слухи пойдут А-Лину на пользу: молодой Глава Ордена сам добыл информацию о недобросовестно исполняющих свои обязанности Старейшинах и справедливо их наказал, не посмотрев на их титул, а так же продемонстрировал большую и тяжелую силу Золотого Ядра, как достойный потомок Саньду Шеншоу. Он был очень горд племянником. «А-Чэн, Шицзе, вы видите это? Посмотрите на него!»       Конечно, Усянь понимал, глядя на племянника, что его брат справлялся с ролью опекуна гораздо лучше, чем он сам. Сейчас Цзинь Лину нужна была поддержка, твердая рука и надежная опора. Разве Вэй Ин был надежной опорой? Он и сам понимал, что сейчас не в самом адекватном состоянии. От этого было горько на душе. Но отпраздновать разоблачение Старейшин стоило. Начало дня вышло достойное.       Радостный Цзинь Лин велел накрыть обед на двоих.       — Ты молодец, А-Лин. - произнес Усянь уже сидя за столом.       — Да брось, дядя, это же ведь ты нашел на них компромат. Подумать только - сборище убийц, насильников, подкупных и предателей. - смущенно и возмущенно отозвался Цзинь Лин.       — Да, но ты хорошо держался, и эти молнии от Цзыдяня… Я удивлен.       Цзинь Лин залился краской и отвернулся, смущенно что-то пробубнил.       Теперь Вэй Ин мог со спокойной совестью погрузиться в свои исследования. Он уже выяснил, где находятся оставшиеся два светлых существа. И ожидал полной луны для появления ближайшего из них. Другой же должен вылезти только через полмесяца, когда в тех местах растает снег. И до него будет очень тяжело добраться, да и лететь туда больше пяти дней. Остальных двух он уже убил. С одного снял шкуру, из другого вытащил череп. Оставшиеся когти, шкуру и кожу принес ювелирам и швеям ордена. Да, и с темными существами он уже покончил. Нашел и извлек из них сердца, пропитанные темной энергией.       А пока время полной луны не настало, он мог остаться в Башне Кои, на всякий случай, если бывшие Старейшины предпримут меры бежать или избежать своей участи. А за одно, он мог помочь чем-нибудь Цзинь Лину.       С этой мыслью он проследовал за племянником в кабинет Главы Ордена. И в очередной раз зацепился взглядом за Саньду, который племянник у него все-таки забрал. Ведь Цзян Кеншуй не потребовал привести артефакт обратно в Пристань Лотоса. Меч стоял на видном месте на подставке у окна слева от входа.       — Дядя, это тебе. - Цзинь Лин протянул ему Черный веер расписанный золотом. - Всегда носи его в Ланьлине. Ты сам знаешь, сколько тут косых взглядов.       Сам Цзинь Лин взял себе почти такой же веер, но в бело-желтых тонах и повесил на пояс с противоположной стороны от колокольчика.       Вэй Ин с тоской посмотрел на колокольчик, который теперь не имел право носить, будучи Цзинь Сюаньюем. Он неловко помялся и произнес, глядя на колокольчик:       — Цзинь Лин, можешь написать письмо в Гусу с просьбой призвать душу Цзян Чэна?       Цзинь Лин застыл и его улыбка померкла. Он выглядел расстроенным и устало потер глаза.