***
Через еще две недели такого время провождения Вэй Ин несмотря на старания всех вокруг, все-таки упал в обморок от переутомления, и пробыл там еще неделю, за которую Цзинь Лин чуть не поседел. Но не успел он очнуться, как снова сбежал в библиотеку. Тогда его нашли и привели обратно. А Цзинь Лин стал носить ему необходимые книги и свитки в его комнату, отнимая по вечерам у него все, без особого труда, и врач втыкал в пациента иглу, чтобы он хотя бы немного отдыхал. Спустя пару дней больничной жизни Усянь смирился, что от него не отстанут, и уже обходились без игл. К тому времени слухи о плачевном психическом состоянии Старейшины Илина уже облетели весь Китай. И вот он очередной раз, обходя всю Пристань, приходит в любимую беседку Госпожи Юй. Да, ему было от осознания того, что его брат мёртв. Но сейчас он оплакивал не только его, но и старую Пристань Лотоса со своей приемной семьей. Когда была война не было времени горевать, потом начались его гонения и попытки Ланьлин Цзинь ослабить орден Юньмэн Цзян. Казалось, весь мир был против фиолетовых флагов, но и этого оказалось мало для их жуткой судьбы. Чужаки сделали так, чтобы умерла его сестра и он сам, а потом, потирая руки, они убили Цзян Чэна, чтобы раздробить орден на куски и поделить их между собой. Но Цзян Чэн оказался умнее и оставил хорошего приемника с фамилией Цзян, который всегда был рядом с ним, заместо Вэй Усяня. Он был рядом с Чэном даже тогда, когда Усянь был ещё жив и активно отлынивал от обязанностей. Так говорил его брат, но он не знал, что он ходил по ужасающе тонкому льду. Легко ли было прятать отсутствие золотого ядра от такого человека, как Цзян Чэн? Количество лжи, которое Усянь тогда выдавал, лишь бы его брат отстал от него — было просто колоссальным. Да и к тому же, Усянь понимал, что он не проживет долго и очень скоро будет стареть… Конечно есть пудра, а травами можно подкрасить волосы… Но сколько это будет продолжаться? Если его брат заметит, что у него нету ядра, Усянь был уверен, что он сразу все поймёт. Лишь война, политические конфликты и возрождение ордена и Пристани Лотоса помогли ему не быть раскрытым. Будь у Чэна побольше времени он, непременно, бы догадался. Проницательности его шиди всегда можно было позавидовать. Цзян Чэн был плох только, разве что в любовных делах. Вэй Усянь всегда считал, что Чэн гораздо способнее, чем тот всегда говорил. Да, Усянь раньше сражался лучше него, но даже он понимал, какой он на самом деле бездельник, и что орден он потянуть сам не способен будет, а вот его дисциплинированный брат был способен восстановить орден даже с руин. Он гордился своим братом, который в столь юном возрасте был способен не только просидеть все собрание орденов с этими нытиками, змеями и козлами, но и заткнуть их за пояс, когда дело касалось выгоды для его ордена. К сожалению, даже обладая умом, они оба не смогли увидеть замыслов Гуанъяо вовремя. Один почти сошёл с ума и отдалялся от брата из-за своей тайны, а второй был слишком занят, чтобы это понять. Он попросил принести ему свежего чаю, во рту совсем пересохло за его недолгую слезливую прогулку. Впервые за долгое время у него было время, чтобы привыкнуть к смертям и постараться их отпустить. Однако, он так и не соизволил заглянуть в храм предков. Он боялся туда зайти. Он боялся увидеть подтверждение своим мыслям, увидеть таблички брата и сестры. Увидеть таблички родителей это одно, но брата и сестры совсем другое. С самого детства на подсознательном уровне мы понимаем, что рано или поздно с родителями придётся проститься, но когда умирают твои сверстники — это очень страшно. Особенно, когда это были самые дорогие тебе люди. И хуже всего в этом всем было не взаимно полюбить настолько близкого человека. Шли годы, а любовь к брату крепла. Любовь, в которой он не хотел признаваться даже самому себе. А что может быть хуже? Вот человек, он твой брат, но вот ты его полюбил и брата в нем ты уже не видишь. А самое ужасное было бы начать отношения. И, если они будут обречены на провал, то братья будут чужими друг другу до конца жизни. Нет ничего хуже в жизни этого чувства: вот вы близки настолько, что можете читать мысли и в один момент становитесь друг другу чужими. Чтож, в конце концов, перед смертью Усяня начало этому было положено. За этими мыслями он не заметил, как ноги принесли его к Храму предков. Он встал напротив входа и смотрел внутрь, не решаясь зайти. Он набрал полную грудь воздуха, сжал кулаки и шагнул внутрь, остановившись возле палочек благовоний. Все это время он смотрел в пол, намеренно не поднимая головы на таблички. Он поджег три палочки благовоний и поклонился, не сумев произнести не слова, он сел на подушку и смотрел на тлеющие палочки. Слишком многое он должен был произнести, слишком много он задолжал мертвым. — Что бы ты сделал, когда все это произошло, Цзян Чэн?— шепотом произнес Усянь. Рядом послышались шаги, кто-то сел рядом с ним, почтив память предков. — Зная Цзян Ваньиня, я могу вам сказать, чтобы он сделал. В первую очередь он бы злился, ругался, возможно, потом он бы вас побил. Затем оттащил бы в лекарское крыло и старался бы игнорировать столько, насколько бы у него хватило сил. А сам бы при этом контролировал бы каждый ваш шаг, и ваше самочувствие. Потом, наверное, вы бы помирились, но ту пропасть сразу не убрать, хоть время и лечит, такие раны остаются глубоко. И Цзян Ваньинь не тот человек, который будет с легкостью все забывать и прощать. Было бы очень сложно восстановить доверие. И все это было бы невозможно, если бы вы сильно этого не пожелали бы. Усянь лишь грустно усмехнулся. — Он бы просто переломал тебе ноги вот и все. — обозначил своё присутствие Цзинь Лин, опираясь спиной на одну из открытых дверей храма и скрестив руки на груди. Усянь вздрогнул, не ожидая присутствие ещё одного человека в столь поздний час. Без золотого ядра, способностей заклинателя, или застоявшейся тьмы с горы Луанцзан, которая почти сформировала темное ядро, он не мог определить приближение человека, уровня развития Цзинь Лина. — Что? Я все это время хожу за тобой, чтобы ты не отправился на тот свет так, как ты этого хочешь. Или ты думаешь я не знаю, что ты до сих пор отказываешься нормально питаться? Знаешь, дядя, не спешил бы ты так на тот свет к родственникам, думаешь, они будут рады увидеть тебя раньше времени? Клянусь, дядя Цзян пинком скинет тебя обратно в мир живых. — Дааааа… Прежде нашинкует меня на вертел, угу.— Усянь встал, поклонился ещё раз и развернулся к выходу. У дверей его за локоть остановил Цзинь Лин: — Нет, ты пойдёшь спать в свою кровать, хватит спать на своих записях и различных книжках. Даже не думай, я поведу тебя за ручку и прикажу подать усыпляющий чай. Ты довёл себя до состояния, хуже, чем было у предыдущего владельца тела взаперти. Я уверен, ты сейчас не сможешь побить даже ребенка, который не сформировал ядро. — Цзинь Лин, пусти меня, я должен найти ответы на свои вопросы, я просто обязан найти способ как все исправить! — Это пустая болтовня, это невозможно, дядя, просто смирись с этим. Хватит. Ты пытаешься догнать то, чего нет. Он шел все так же пререкаясь и пытаясь вырваться из крепкой хватки. Вэй Усяня довели до покоев, принесли чай, бадью и Цзинь Лин зажег успокаивающие травы. — Давай, слуга поможет тебе принять ванную и не заснуть там. В конце концов Усянь действительно хотел опуститься в тёплую воду, а сухость во рту заставила его выпить этот отвар. Он знал, что от него не отстанут, а сопротивляться не осталось сил. Он был пуст и морально и физически. Но он и не думал сдаваться под уговоры своего племянника, он обязательно что-то придумает. После чая он сразу лёг на кровать, травы подействовали, и тело стало неподъёмным. Проснулся он только к вечеру следующего дня. Немного полежав и подумав он пошёл в комнату к Цзинь Лину, не удосужившись даже нормально завязать волосы. Он собрал их в низкий хвост, небрежно завязав узел на ленте. Он ворвался в комнату Цзинь Лина и воскликнул: — Я нашел, Цзинь Лин, я нашел способ как сделать это! Я усовершенствую призыв, и призову в свое тело Цзян Чэна! Цзинь Лин подпрыгнул на месте. Он как раз ушел в глубокую медитацию, чтобы восстановить свои нервы. Он уже смирился с участью няньки для своего нового дяди. «И кто вообще должен за кем следить? Ему же не меньше 21 прожитого года. А ведет себя хуже, чем я!» — Что?! Только попробуй! А вдруг не получится?! Что я тогда буду делать?! Да и вообще, если верить словам главы ордена, то дяде Цзяну было не все равно на тебя, думаешь, он обрадуется, что ты за счет своей жизни его воскресил? Да он скорее себя заколет мечом обратно! — Тогда… тогда… я придумаю еще что-то… я придумаю другой способ, чтобы воскресить человека. Цзян Чэн у нас же слишком гордый, чтобы воскресить его без внушительных способностей заклинателя. Легче сразу дать ему, как ты говоришь, меч или веревку с мылом. Если, конечно, его душа не ушла на перерождение… Цзинь Лин тяжело вздохнул: — Дядя, оставь это… прошу тебя, в очередной раз, прекрати это! Дядя Цзян уже, наверное, устал в гробу переворачиваться от твоих идей! Оставь ты его и его душу там, где они есть, успокойся… Но в этот раз Вэй Усянь кивнул: — Ладно, ладно, тогда перейду к другой своей идее: Цзинь Лин, я хочу объявить всему миру, что отдал тело Мо Сюаньюю обратно. И… глава ордена Цзинь, возьмете ли вы меня в свой орден? Я постараюсь решить проблему с ядром и быть Вам полезным, а еще я обещаю теперь меньше времени тратить на эти поиски, но мне все равно нужен доступ к библиотеке Ланьлин Цзинь. Цзинь Лин поднял брови так высоко, как только мог и округлил глаза. Ему было мало того, что не привычно слышать такое обращение: — Вэй Усянь, ты…. Уверен? Уверен, что не хочешь остаться тут, в Пристани Лотоса? — Да, уверен, во-первых тут слишком много старых воспоминаний, во-вторых, я не прощу себе, если оставлю сына Шицзе среди золотистых змей! - он ободряюще улыбнулся и приобнял сидевшего на подушке рядом с ним Цзинь Лина. Это навеяло его воспоминанием о том, что он вот так же сидел с Цзян Чэном после ссоры родителей и давал тому обещание — быть всегда вместе, и сейчас Цзинь Лин в точности повторяет эмоции своего дяди. — Ладно, возможно эта идея имеет место быть. Только сделай какой-нибудь более убитый вид, и мы покинем завтра с утра Пристань. — Хорошо, я пойду в комнату собираться, может, что-то прихвачу из своих старых вещей. — Тогда я пойду, предупрежу Главу Ордена Цзян и подойду к тебе после. Вэй Усянь встал и хотел было выйти, но зашла молодая девушка-врач и жестом его остановила. Он сделал страдальческое выражение лица и чуть ли не захныкал: — Ох, нет-нет-нет, ну что я опять должен это пить? — Еще как должны, что это вы разгуливаете опять? —Ладно давайте сюда, и я пошел в свою комнату. — Держите. И учтите господин Вэй перегрузки…— девушка пригрозила пальцем. — …Да-да-да перегрузки для моего организма сейчас очень вредны, я это уже слышал.- отмахиваясь с этими словами он вышел из комнаты, до сих пор кривясь от горькости настойки. Цзинь Лин пришел к Цзян Кеншую в кабинет и сообщил, что завтра он отбывает в Ланьлин Цзинь. Кеншуй распорядился о чае. Они долго беседовали об укреплении ордена, и под конец разговора Кеншуй протянул ему Цзыдянь: — Наставник просил передать его тебе, когда придет время. Цзинь Лин сдавленно улыбнулся, уронив одну слезу, и трясущимися руками взял старинное кольцо. Цзыдянь тут же его узнал. Он прикрыл глаза и увидел всех, кто носил кольцо до него, включая его дядю и бабушку. — Спасибо— тихо сказал Цзинь Лин. Кеншуй кивнул: — Ступай.***
Цзинь Лин пришел к Усяню через час. Усянь уже запихнул все необходимые для себя вещи, включая свои старые ханьфу в Цянькунь. Он опять открыл сундук и принялся вытаскивать из него все ханьфу своего брата на кровать. Он искал самые красивые и самые памятные для него вещи. За этой картиной его как раз и застал племянник: — Опять ты за свое? — Цзинь Лин, можно я возьму некоторые его вещи с собой? —Зачем? Ты же, помнится мне, хотел покинуть Пристань, чтобы убежать от воспоминаний. Ты же понимаешь, что просто копаешь себе этим могилу? — Да, понимаю, но они у него всегда такие красивые были. Понимаешь, я не хочу его забывать, теперь это не принесет мне столько боли, я знаю, как все исправить. Только вот Цзинь Лин не понял этого намека: —Тц, ладно, бери, будешь в Ланьлине с этим обниматься… — Вообще-то я планировал подшить это все под свои размеры, мне велики сейчас даже мои старые ханьфу… а я очень хочу их надеть… Цзинь Лин опять сильно удивился за сегодняшний вечер и его брови взлетели вверх. Он помолчал минуту, затем ответил: — Ты странный… хотя, чему я удивляюсь после этого храма — тихо пробубнил Цзинь Лин. — Что сказал глава ордена Цзян? — Он пожелал нам удачи и сказал, что если что, мы можем к нему обращаться. — Хм, а он переживает за тебя… — Это не так… Он просто хороший человек, который готов помогать своим людям. И я вошел в этот круг только потому, что был дорог его наставнику, так же как и ты. А еще, насколько я понял, он просто пообещал позаботиться обо мне. Им движет лишь клятвы и уважение к дяде, а так же его моральные принципы. А так ему по большей части плевать на меня. — Вот как? С виду все кажется совсем не так… Ладно, я собрался, завтра встанем и поскачем в Ланьлин. Цзинь Лин закатил глаза: — Охренеть, как много ты забрал, как хомяк еду, запас себе тряпок и заколок себе, атаз. Ладно, я пошел.***
Они прибыли в Ланьлин, племянник распорядился о том чтобы Мо Сюаньюя разместили в его крыле. Он зашел в комнату, чтобы проверить все, без стука по привычке, и застал картину дяди, обнимающего Саньду. Правда, Вэй Усянь тут же попытался спрятать его за спину. — Ты-ты-ты-ты-ты! Ты что спер меч из Пристани Лотоса?! Ты с ума сошел, это же не какие-то там тряпки, которые можно было без спроса забрать в Ланьлин! Ты спер целый артефакт оттуда!— негодовал шокированный племянник, открыв рот.