Маленькое Солнце для мёртвого бога

      Никто не сомневался, что Лань Чжань успешно пройдёт испытание Усяня и полностью очистит территорию Луаньцзан от мертвецов и озлобленных духов. Это было ожидаемо, так что не минуло и трёх лун, как вековой барьер с горы оказался снят, поскольку она больше не являлась смертельной угрозой для жителей Илина. И пусть на территории горы земля была мёртвой и не представляла никакой ценности ни для земледельцев, ни для местных лекарей, ранее запретное место вызывало неизменный интерес у бесстрашной молодёжи. Про Луаньцзан всё ещё ходило немало сплетен и слухов о притаившихся на ней призраках, которых не удалось изгнать, а потому многие желали проверить свою храбрость, отправившись на гору ночью. Порой в одиночестве. Вэй Ин лишь посмеивался, не мешая детям совершать глупости. В конце концов, он знал, что молодость часто сопровождалась любопытством, порой на грани дурости. Наверняка, в юности он бы тоже отправился исследовать подобное место, чтобы избавить его от нечисти. Ранее он поступал подобным образом множество раз, а потому не имел права винить кого-либо в излишнем любопытстве. Однако, будучи убежденным в безопасности Луаньцзан, небожитель совершенно не ожидал, что кто-то мог попасть там в беду. До тех пор, пока спустя год после снятия барьера не услышал оттуда молитву о помощи от девы, рискнувшей отправиться на гору в одиночестве. Не долго думая, Усянь направился к источнику молитвы. К моменту его прибытия было уже поздно: Лань Чжань, регулярно медитирующий на Луаньцзан в одиночестве, уже сидел подле миловидной незнакомки, аккуратно перевязывая ей пораненную руку. Оба подростка находились около обрыва, с которого девушка едва не упала, и не выглядели серьёзно раненными. Скорее слегка напуганными. Это успокаивало. — Вы в порядке? — поинтересовался Усянь, наблюдая за выверенными и отточенными движениями жениха. Несмотря на то, что тот отдавал предпочтение мечу и музыкальным техникам, Вэнь Цин обучила его основам лекарского мастерства. И теперь становилось очевидно, что эти уроки не прошли даром. — Мгм, — спокойно кивнул Лань Чжань. Закончив перевязку, он помог девушке встать и отошел к Усяню, предпочтя находиться ближе к нему. Он всегда старался держаться рядом в присутствии посторонних и при этом не показывать лишних эмоций, сознательно избегая бессмысленного общения. Так было гораздо легче. — Всё благодаря молодому господину Вэй! — дева изящно поклонилась им обоим, но смотрела при этом исключительно на юного заклинателя. — Чжоу Фэй благодарит вас за своё спасение. — Нет нужды, — невозмутимо отозвался Лань Чжань, не испытывая каких-либо сильных эмоций относительно совершенного поступка. Он сделал ровно то, что должен был, как любой заклинатель и порядочный человек: протянул руку помощи тому, кто оказался в опасности. Так учила его мама, так говорил его будущий супруг, так предписывалось правилами Гусу Лань. Значит, так было правильно. — А-Чжань скромничает, — улыбнулся Вэй Ин, заметив, как сникла девушка, столкнувшись с чужим равнодушием. Слишком многие отчего-то не были рады холодности Лань Чжаня и пытались сблизиться с ним. — Он был рад помочь вам, дева Чжоу. Но как же вы здесь оказались? – поинтересовался он. — Я... — Чжоу Фэй смутилась, опустив голову. — Это... это был глупый детский спор, — наконец ответила она, подобрав слова. — Простите, если помешала, господа, или причинила вам неприятности. Но... Мне показалось, что рядом кто-то есть... Я испугалась и оступилась... — сбивчиво объясняла Фэй, отчаянно краснея. — Не стоит бродить здесь, — вздохнул бог мёртвых, думая о том, что новый барьер вокруг горы мог бы помочь избежать роковых случайностей в будущем. Стоило ли его поставить? Или следовало надеяться, что в будущем не приключится ничего подобного? Об этом ему предстояло поразмыслить. Возможно, новые жуткие слухи об этом месте помогли бы исправить положение и отпугнули молодёжь… — Пусть на Луаньцзан больше нет мертвецов и злых духов, это всё ещё крайне неудачное место для одиноких прогулок хорошеньких дев вроде вас. — Мгм, — согласился Лань Чжань, едва заметно нахмурившись. Ему совсем не понравилось, как Вэй Ин отметил внешнюю привлекательность их случайной знакомой. Пусть небожитель никогда не скупился на комплименты для хорошеньких сестриц, особенно если те торговали вином или какой-нибудь вкусной едой вроде локв, всякий раз это раздражало, заставляя ощущать привкус уксуса во рту. Сам Лань Чжань никогда не обращал внимания, красив человек перед ним или нет, потому что ни один из встреченных ему людей не мог соперничать по красоте с Вэй Ином. Одна его улыбка, по-прежнему, даже по прошествии более чем десяти лет с момента знакомства, затмевала всё. — Дева Чжоу, мы проводим тебя до дома, чтобы быть уверенными в твоей безопасности, — спокойно заявил бог мёртвых, которому воспитание не позволяло просто развернуться и уйти. Мало ли, что ещё могло приключиться с Фэй. Для собственного спокойствия следовало убедиться, что она добралась до дома без проблем. — Спасибо вам, старший Вэй! — радостно улыбнулась девушка, вновь поклонившись. Поскольку Усянь был довольно знаменитой личностью в Илине, то нисколько не удивился тому, что Чжоу Фэй известны их с Лань Чжанем имена. Не совсем настоящие: вся семья приняла фамилию Вэй и представлялась исключительно так, чтобы не выдать связи со знаменитыми орденами заклинателей. Такие фамилии как Лань и Вэнь следовало держать в секрете, чтобы не привлекать внимание. Городок был небольшой. Неудивительно, что богатая усадьба и её новый владелец, занимающийся благотворительностью и уничтожающий нечисть, мгновенно привлекли к себе всеобщее внимание. Правда, о том, что в Илине поселился настоящий небожитель, не знал никто. Окружающие считали его бессмертным мастером-заклинателем, воспитывающим трёх учеников. Никто не удивлялся, что старейшина небольшой семьи Вэй выглядел едва ли старше двадцати. В народе про бессмертных ходило много слухов, и большинство простых людей искренне полагали, что все заклинатели прекрасны лицом… На пути в город хмурился и ощущал привкус уксуса во рту уже Вэй Ин: Чжоу Фэй, успокоившись и расслабившись, упорно пыталась разговорить Лань Чжаня, засыпая его вопросами или рассказывая что-либо о себе и своей семье, которая заведовала одним из постоялых дворов Илина. Вежливость не позволяла юному заклинателю повести себя грубо и прервать разговор, а потому ему лишь оставалось отвечать односложно на чужие реплики и мечтать поскорее избавиться от навязчивой компании. «Похоже, А-Чжань ей сильно понравился, раз она прицепилась к нему, подобно пиявке», — мысленно хмыкнул Вэй Ин, прекрасно видя, насколько некомфортно его жениху из-за подобного внимания. Однако спасать положение он не спешил, желая понаблюдать, как юный заклинатель сможет выкрутиться. В конце концов, не часто выпадала возможность так повеселиться. Даже если его веселье чуть горчило и имело привкус уксуса. Перед воротами имения Чжоу девушка ещё раз рассыпалась в благодарностях, и Усянь поспешил увести жениха домой, сделав вид, что вспомнил о каком-то важном деле. — Она солгала, — хмыкнул Лань Чжань, когда они наконец остались вдвоем. — М? — удивился Вэй Ин. Он чувствовал, что Фэй о чём-то недоговаривала, но не задумывался о причинах, потому что они его не интересовали. Мало ли, что могло твориться в глупенькой головке молодой девушки. — Она оказалась на Луаньцзан, потому что подглядывала за мной. Уже не в первый раз, — пояснил Лань Чжань, который несколько раз замечал притаившуюся неподалёку Чжоу Фэй, но не подавал виду. Прежде она не осмеливалась подойти и заговорить, а он сам не желал этого делать, поэтому игнорировал чужое присутствие. Небожитель рассмеялся. — Вот дурочка! — продолжал веселиться он, искренне не понимая, что интересного могло быть в подсматривании во время медитации. — Я бы понял, если бы она пыталась подглядывать за тобой во время омовения... – лукаво проговорил он, почему-то живо представив холодные источники в Облачных Глубинах. — Бесстыдник! — мгновенно вспыхнул Лань Чжань и отвернулся, пряча заалевшие уши под волосами. Богу мёртвых всегда удавалось с лёгкостью смутить его. И с приближением брачного возраста словесные поддразнивания становились всё менее невинными, что вызывало двоякие чувства. С одной стороны радость, а с другой желание немедленно провалиться в Диюй от смущения. — А-Чжань, ты вырос таким красивым... Неудивительно, что приглянулся юной деве, — пожал плечами Вэй Ин, перестав смеяться. Он прекрасно понимал Чжоу Фэй: его жених выглядел как небожитель и талантами обладал не меньшими. На такого невозможно было не заглядываться. А в том, что наивная дева всё-таки влюбилась, он понял уже следующим днём, когда Фэй явилась в их поместье с горшочком супа, который она, как утверждала, приготовила сама, и которым она хотела отблагодарить своего спасителя. Увы, пришлось огорчить её, солгав, что Лань Чжань, в действительности прячущийся в беседке у пруда, отправился на ночную охоту…        Лань Чжань не думал, что однажды вновь ступит на территорию Облачных Глубин. Покинув их в шесть лет и узнав, что от него несколько месяцев скрывали смерть матери, он твёрдо решил, что не вернётся. Отказавшись от траурных одеяний и трёх тысяч правил, назвавшись чужой фамилией, он окончательно сделал свой выбор. Однако Усянь, отправляясь в качестве бога мёртвых за одним из Старейшин ордена, настоял на том, чтобы жених сопровождал его. Не с целью помириться с семьёй, проникнуться воспоминаниями о госпоже Лань и первых годах жизни. Нет, у Усяня имелась вполне конкретная задача: отвести Лань Чжаня в запретную секцию библиотеки Облачных Глубин, чтобы забрать оттуда сборник «Песнь смятения», сокрывший на своих страницах самые опасные музыкальные техники ордена, про которые мало кто знал. Они не собирались красть книгу, лишь одолжить на некоторое время. И Вэй Ин, как один из составителей сборника, искренне считал, что имел право на подобный поступок – собственность-то не чужая. Проведя юношу в запретную секцию в обход всех барьеров и печатей и поставив барьер тишины, чтобы другие посетители библиотеки ничего не заметили, небожитель, скрытый от чужих глаз, направился к умирающему Старейшине, насвистывая незамысловатую мелодию. Оставшись в одиночестве, Лань Чжань принялся с интересом изучать запретную секцию. Он и не подозревал, что в родном ордене так много книг, скрытых от глаз рядовых адептов. «Песнь смятения» он нашёл довольно быстро, однако взгляд сам собой зацепился за старую потрёпанную временем рукопись, лежащую на соседней полке. Судя по слою пыли на обложке, ей уже многие годы никто не интересовался. Аккуратно взяв её в руки, Лань Чжань осторожно сдул пыль, и тут же прикрыл лицо рукавом, чтобы не чихнуть. Поскольку на обложке отсутствовали какие-либо надписи, пришлось открыть книгу, чтобы узнать её содержание. И уже первые записи дали понять, что юный заклинатель держал в руках дневник самого Лань Аня. «Вэй Ин был его близким другом… Наверняка, Старший Лань писал здесь и о нём… Значит, я смогу узнать о нём больше… Понять его…» — размышлял юноша, аккуратно спрятав «Песнь смятения» в мешочек цянькунь. Сев за небольшой столик и поднеся зажженную свечу поближе, он приступил к чтению дневника. Из ранних записей юный заклинатель многое узнал о детстве Лань Аня. О том, как они с братом, будучи сиротами, обучались при монастыре, изучая даосские практики и техники заклинателей. О том, как братья путешествовали вместе, уничтожая нечисть и помогая слабым. О том, как они планировали однажды основать собственный орден и приглядывали подходящее место на будущее. О том, как на одной из ночных охот Лань Ань был серьёзно ранен, поэтому на некоторое время их с братом пути разошлись: Лань Ань остался в Илине, чтобы вылечиться, а его брат отправился дальше один. В самой первой записи с упоминанием Вэй Ина лишь коротко и довольно сухо сообщалось, что молодой наследник ордена Илин Вэй позволил странствующему заклинателю остаться в собственной резиденции. Однако постепенно заметки становились всё более эмоциональными и подробными, будто подтверждая, что не зря Лань Чжань решился прочесть чужой дневник: «Увидев её один раз, смогу ли забыть её? Её нежный взгляд… Ласковая улыбка… Вэй Лу… Прежде, когда Усянь описывал свою сестру, как лучшую деву в мире, я не верил… Никогда ещё я так сильно не ошибался…» Каждое упоминание Вэй Лу было пропитано любовью и благоговением, вызывающим невольное смущение у Лань Чжаня. Он и сам испытывал что-то подобное в отношении своего жениха. «Каждое мгновение рядом с ней – счастье, подаренное небожителями. Если бы только однажды она согласилась стать моей супругой…» Некоторые записи Лань Чжань пропускал или читал отрывками, сосредоточившись на упоминаниях небожителя. Судя по всему, он и Лань Ань были знакомы и до ранения последнего, пусть до вынужденной остановки в Илине бог мёртвых и не упоминался. «С тех пор, как Усянь возглавил орден Илин Вэй, мы почти не выбираемся на совместные ночные охоты. Однако он, видя мою нежную привязанность к его сестре, пригласил меня погостить в Илине и после полного выздоровления, чтобы помочь ему с обучением юных адептов моим музыкальным техникам. Мне только в радость делиться с молодыми учениками знаниями, которые помогут очистить этот мир от нечисти. Жаль, что невозможно истребить всё зло раз и навсегда…» Далее следовали долгие и подробные описания о системе обучения адептов в ордене Илин Вэй, но поскольку она во многом совпадала с тем, как обучали самого Лань Чжаня, он не уделил её изучению должного внимания, предпочтя сосредоточиться на крупицах информации о Вэй Ине. «А-Лу согласилась стать моей спутницей на тропе самосовершенствования! Если бы я умер прямо сейчас, то был бы при этом счастливейшим из людей!» Некоторые записи вызывали невольную улыбку на губах юного заклинателя. Он был искренне рад за своего предка, встретившего свою родственную душу и получившего возможность провести с ней остаток жизни. Однако по мере чтения дальше Лань Чжань невольно нахмурился, ощущая во рту уже привычный вкус уксуса. Пусть он и хотел узнать жениха, как можно лучше, он не мог не испытывать боль и тоску из-за осознания, что у Вэй Ина уже был любимый человек несколько столетий назад. Нет, он и раньше знал об этом. Но одно дело было слышать абстрактное «семья» из уст будущего супруга, и совсем другое читать подробности в воспоминаниях собственного предка. «Узнав о моей помолвке, старший брат прибыл в Илин, чтобы познакомиться с милой А-Лу, но стоило ему увидеть Усяня… Не думал, что брат может смотреть на кого-либо так…» До сих пор Лань Ань ни разу не упомянул имени старшего брата. Лишь безликие «брат» или «гэгэ». В какой-то мере это утешало, не давая представить этого человека перед внутренним взором. Однако некоторые записи были по-настоящему печальны и вызывали вполне закономерные вопросы, ответы на которые наверняка скрывались дальше в тексте: «А-Лу поведала мне, что после встречи со старшим братом Усянь забыл о спокойном сне. Да я и сам это вижу. Его взгляд, его улыбка… Они изменились. Глядя на брата, он будто видит перед собой целый мир. Они оба такие… безумно влюблённые и счастливые. Однако Усянь – юный глава ордена. Он с детства помолвлен с девой из ордена Цин, которая влюблена в него с первой встречи. Больно смотреть на друга, отчаянно ищущего благовидный предлог, чтобы разорвать нежеланную помолвку. И больно видеть хмурое лицо брата, который не может отпустить самоограничения и связать себя брачными узами с любимым человеком, пока тот несвободен. Когда-то давно мама говорила, что мы, люди из семьи Лань, способны полюбить лишь раз… И сердце разрывается, когда две любящие души не могут быть рядом…» Помолвка… В этом не было ничего удивительного, учитывая, что Вэй Ин был наследником одного из великих орденов, вынужденных заключать политические браки, для укрепления влияния собственных семей и создания выгодных союзов. Лань Чжань покачал головой, понимая, что, останься он в Облачных Глубинах, то и сам наверняка бы стал жертвой брачного союза, заключенного ради выгоды Гусу Лань, а не из-за чувств. Таков был его долг как второго молодого господина, которым он когда-то являлся. «Когда Усянь, так и не найдя подходящего повода, объявил, что разрывает помолвку с девой Цин, чтобы пройти по тропе самосовершенствования с моим братом, на деве Цин лица не было. А её отец выглядел так… будто готов был убить Усяня на месте. Слава небожителям, что не последовало объявления войны! Увы, кажется, тот нажил себе целый орден врагов. Однако они слишком слабы, чтобы стать реальной угрозой для ордена Илин Вэй, а сам Усянь не дурак и уже занялся усилением подготовки адептов и планированием на случай внезапного нападения…» Зная о дальнейших событиях, юноша понимал, что той подготовки оказалось недостаточно. Видимо, они недооценили угрозу со стороны бывших союзников, что привело к фатальным последствиям… Следующие несколько записей Лань Чжань читал урывками, радуясь за своего предка, который делился своим счастьем с бумагой, стремясь запомнить лучшие моменты жизни. «Мы решили сыграть обе свадьбы одновременно, чтобы…» «А-Лу носит под сердцем сразу двух малышей…» «Когда я держу на руках наших малышей, я испытываю чувство, которому до сих пор не могу дать название… Это что-то… слишком нереальное… И волшебное»… Когда заметки в дневнике добрались до основной цели его возвращения в Облачные Глубины, Лань Чжань слегка нахмурился, понимая, что следующие события напрямую относились к тому, как Вэй Ин вознёсся. «Насколько бы спокойной не казалась обстановка вокруг, мы понимаем, что рано или поздно столкнёмся с врагами. Особенно после того, как брат и Усянь взяли к себе наложницу из простой семьи, чтобы обеспечить орден наследниками. Мы начали разработку совершенно новых боевых мелодий. Песнь смятения… Так я назвал наш сборник, над которым мы трудимся, и, надеюсь, что ни одну из созданных композиций не придётся применять против других людей, потому что любая из них приведёт к гибели того, кто её услышит…» Он знал, чем оканчивалась история ордена Илин Вэй. Однако несмотря на это знание, ощущать чужую боль через иероглифы оказалось непросто. Руки юноши, сжимающие дневник, дрожали. Дышать отчего-то стало тяжело… «Это невозможно… Пока дети остались у бабушки в Цайи, а я отправился на ночную охоту… А-Лу… Брат… Усянь… Люди ордена Цин при поддержке нескольких мелких кланов напали на Илин Вэй. Усянь пропал. Остальные… убиты… На месте усадьбы осталось пепелище…» В следующих заметках содержалась информация обо всех умерших в ордене Илин Вэй. Лань Чжань удивлялся, как его предок смог запомнить имена всех: от адептов до слуг и животных. Имён было так много, что не оставалось никаких сомнений, что бог мёртвых когда-то являлся главой великого ордена. Столько жизней… Огромная ответственность… Неудивительно, что за годы их знакомства Усянь лишь раз согласился поведать о прошлом, в остальное время предпочитая умалчивать о том, что происходило до его вознесения… «На пепелище, оставшемся от некогда именитого ордена, я встретил его. Усянь изменился. Похудел. Двигается через силу. Он больше не улыбается, а его взгляд заволокла жажда мести. Люди Цин вырезали его золотое ядро. Сломали его ноги. Разбили его сердце… Он похож на призрака или лютого демона, а не на смешливого юношу, каким был совсем недавно… Как он выжил? Усянь молчит… Но почему мне кажется, что теперь по его венам вместо крови движется жажда мести? Он велел мне забрать сыновей и на время исчезнуть, но… разве я могу оставить его? Позабыть всё, что случилось с самыми дорогими людьми? Пусть у Усяня больше нет золотого ядра, а его путь тьмы… опасен. У меня всё ещё есть песнь смятения и желание поквитаться за семью… Вместе – мы добьёмся справедливости…» Лань Чжань хмыкнул. Основатель ордена Гусу Лань никогда не был замечен в чём-то, порочащем честь и достоинство. Из историй, которые о нём рассказывали дядя и брат, ничего не указывало на связь Лань Аня с тёмным заклинателем или музыкальными техниками, несущими долгую и мучительную смерть. То ли эта часть его биографии тщательно скрывалась, то ли сам Лань Ань на момент событий в ордене Илин Вэй был настолько неизвестен прочим заклинателям, что никто и не знал о том, что происходило до основания Облачных Глубин. «Мы договаривались пойти в орден Цин вместе, но… Усянь связал меня своей новой техникой и ушёл один. Когда я его нагнал, орден Цин был уже в руинах, а друг смеялся и плакал… одновременно. Поистине жуткое зрелище…» Постепенно записи становились всё более отрывочными, как и в самом начале. Видимо, Лань Аню было слишком тяжело в подробностях описывать всё происходящее. Какие-то страницы дневника оказались и вовсе вырваны. То ли сам основатель ордена пожелал избавиться от них, то ли это сделал кто-то из потомков, желая скрыть какие-то постыдные моменты жизни Лань Аня… «После его вознесения я говорил с Усянем лишь раз. Он просил меня позаботиться о детях своей дорогой сестры и спрятать песнь смятения от других. Говорил, что в Облачных Глубинах, около Цайи, нам будет безопаснее всего. Умолял навсегда забыть о любой связи с орденом Илин Вэй и нашей дружбе, чтобы не порочить моё имя… Обещал приглядывать за нами…» Впрочем, кое-чего Лань Чжань так и не смог понять: если его предок и жених были хорошими друзьями на протяжении многих лет, почему их пути разошлись? Раньше он не знал, но предполагал, что Вэй Ин не хотел опорочить имя Лань Аня связью с тёмным заклинателем и опальным орденом. А теперь ему открылась правда, совпавшая с его предположениями. «Позднее я не раз встречал его в Илине около могил брата и А-Лу, но никогда не подходил, позволяя ему выплёскивать своё горе, раз за разом играя на флейте мелодию, которую брат сочинил для него вскоре после знакомства. Душа Усяня разбита на мелкие осколки, и я не знаю, как ему помочь. Кажется, он потерял смысл жизни… … Но… он же теперь божество? Разве он может позволить себе горевать лишь об одном человеке, если несёт ответственность за многих последователей?..» Все последующие заметки вновь оказались слишком сухими и холодными. Будто записки из бухгалтерских книг, а не мысли живого человека. В них не нашлось ни слова о Вэй Ине, пусть Лань Чжань и предполагал, что бог мёртвых и основатель ордена поддерживали связь. Не даром, Усянь знал так много об Облачных Глубинах и всегда очень тепло отзывался о Лань Ане. Даже после того, как их пути навсегда разошлись. Было отчётливо видно, что ещё несколько страниц вырваны, но неясно, когда, кем и почему. Возможно, на них содержалось что-то такое, что Лань Ань или кто-то из его потомков пожелал скрыть от мира. И это казалось странным, учитывая, что намного проще было уничтожить весь дневник, содержащий откровения, которым не нашлось места в Облачных Глубинах. «Знаю, что мы увидимся вновь в миг последнего вздоха. Дорогой друг возьмёт меня за руку и проводит на круг перерождения. Хотелось бы встретить А-Лу и в следующей жизни…» Удивительно, как описанное в заметках Лань Аня отличалось от истории основания ордена Гусу Лань, которую рассказывали адептам. Никто и никогда не упоминал, где Лань Ань родился и вырос. Лишь то, что когда-то он был странствующим монахом, изгоняющим нечисть, который во время одной из ночных охот встретил прекрасную деву и влюбился, а после её смерти перебрался с сыновьями в окрестности Цайи, где и основал орден. Кем именно была та дева, никогда не уточнялось. Про старшего брата Лань Аня тоже ничего не было слышно. Ни слова о друге-заклинателе, ступившем на тёмный путь... И даже не единого упоминания о том, что рецепт знаменитого вина «Улыбка императора» придумал именно Лань Ань вместе с братом! Впрочем, после того, как от Лань Чжаня несколько месяцев скрывали смерть матери, он уже не удивлялся тому, что в ордене многое умалчивалось. Слишком многое. Часто в этом не находилось никакого смысла. И, судя по состоянию дневника, никто из нынешних адептов Гусу Лань мог и не знать всей правды. Даже брат, дядя или Старейшины…       Юный заклинатель настолько глубоко погрузился в изучение записей о чужой жизни, что невольно потерял бдительность. Опомнился он лишь тогда, когда совсем рядом раздалось удивлённое: – А-Чжань? Резко обернувшись, юноша встретился взглядом с застывшим от шока старшим братом. Лань Чжань мысленно усмехнулся, прекрасно понимая, что его внешний вид уже давно не соответствовал требованиям благороднейшего из орденов: практичные, но дорогие, тёмно-серые одеяния давно заняли место траурно-белых, лобная лента отсутствовала, потому что уже не один год украшала правое запястье его жениха. Пусть Лань Чжань все ещё выглядел безукоризненно аккуратно и опрятно, но в подобной одежде никто не смог бы даже предположить, что он некогда являлся частью ордена Гусу Лань. – А-Чжань... – повторил Хуань, нерешительно шагнув к нему. – Ты так вырос... – с благоговением произнёс он и потянулся рукой к лицу юного заклинателя, но, тут же убрал её, заметив, как тот отступил. – Не верится, что ты вернулся! – Брат... – отстранённо кивнул Лань Чжань. Его лицо мгновенно приняло холодное и отчуждённое выражение, как бывало всякий раз, когда рядом находились посторонние. За годы, проведённые с богом мёртвых, юноша стал считать своей семьёй совсем других людей, не связанных с ним кровными узами. – Не вернулся, – отрезал он. – Тогда как ты... Зачем... – наследник ордена оборвал сам себя, догадываясь, с чьей помощью Лань Чжань проник в Облачные Глубины. На его памяти лишь «милому другу» матери всегда удавалось беспрепятственно проскользнуть через барьеры, ничем не выдав своего присутствия. А это означало что тот, кто похитил его брата много лет назад, тоже находился неподалёку. Хуань лишь не понимал, что потребовалось младшему в запретной секции библиотеки. Взгляд сам собой упал на книгу, которую тот сжимал в руках, словно она содержала в себе все ответы. – За знаниями, – невозмутимо отозвался Лань Чжань, вглядываясь в лицо повзрослевшего брата. Казалось, что тот выглядел обрадованным встречей, но затаённая из-за матери обида до сих пор отравляла сердце юного заклинателя, вынуждая соблюдать дистанцию. – Но… я думал, ты слышал о том, что творится в мире, – вздохнул Хуань. – В последние годы клан Цишань Вэнь пытается подавить другие ордена, – объяснял заклинатель, взволнованно хмуря брови. – Не так давно они отправили Бездонный омут в окрестности Цайи, из-за чего многие пострадали… – рассказывал он. – Вероятно, скоро они объявят войну прочим орденам и потребуют безоговорочного подчинения... – Люди часто ссорятся между собой, – пожал плечами Лань Чжань. Услышанное нисколько его не радовало: он не желал войн. Там, где война… Там смерть. А рука об руку со смертью следовал бог мёртвых, у которого всегда прибавлялось работы в смутные времена. – А-Чжань! – уязвленно покачал головой Хуань, не получив ожидаемой реакции. – Твой долг, как члена ордена Гусу Лань… – Моя фамилия – Вэй! – покачал головой Лань Чжань, нахмурившись. Он ощущал, что старший пытался сыграть на его чувствах, и это совсем не радовало. После стольких лет тот говорил лишь о долге, не потрудившись узнать, чем всё это время жил младший. – Ох, А-Чжань! Что же ты делаешь с моим бедным сердцем! – воскликнул Усянь, внезапно объявившись в помещении. В действительности он наблюдал за диалогом братьев с самого начала беседы, скрывая своё присутствие. Но стоило его очаровательному жениху перед представителем семьи объявить об их отношениях, как небожитель не смог удержаться. Стоя за спиной юного заклинателя, он бессовестно обнял юношу за плечи, привлекая к себе. Лань Хуань нервно сжал кулаки, заметив лобную ленту брата на чужой руке. Подобной легкомысленности от Лань Чжаня он не ожидал. Как и того, что тот окажется обрезанным рукавом. – Что ты сделал с моим братом?! – недовольно воскликнул Хуань. – Ничего из того, чего он бы не пожелал сам, – пожал плечами Вэй Ин, не выпуская жениха из своих объятий. – Мгм, – легко согласился Лань Чжань, невольно наслаждаясь их близостью. – Лань Сичэнь! – чуть раздраженно проговорил Усянь. Он намеренно использовал второе имя, наглядно демонстрируя расстояние между ними. – Ты снова говоришь о долге… Разве так поступают братья? – сквозь зубы процедил он. – Ваши войны – только ваше дело! Не вмешивайте нас в свои дела… Стоило прозвучать последним словам, как Лань Хуань остался в одиночестве – небожитель и его спутник исчезли. Прежде он не раз слышал о некоем Вэй Чжане, очистившем Луаньцзан от нечисти. Однако он и представить не мог, что тем именитым юным заклинателем окажется его собственный брат… Брат, отказавшийся от имени и собственной семьи. Брат, не доверяющий ему. Брат, отдавший ленту другому мужчине – воспоминание о ней на чужом запястье вызывало глухое раздражение. Впрочем, личность похитителя по-прежнему вызывала немало вопросов: за прошедшие годы тот совсем не изменился, даже новых морщинок на лице не прибавилось. Тот всё также легко обходил любые барьеры и очень ласково общался с Лань Чжанем. Дорогой друг их матери отчего-то обратил внимание лишь на одного из её сыновей, что вызывало непонятную злость в глубинах души Лань Сичэня… Возможно, именно эта злость и стала основной причиной, по которой он умолчал о случившемся, сделав вид, что не встречал младшего брата…       После встречи со старшим братом Лань Чжань выглядел крайне подавленным. Вэй Ин видел, насколько тот помрачнел, но не знал, как утешить жениха. Очевидно, что встреча со старшим братом повлияла на него сильнее, чем он признавал. — А-Чжань, — вздохнул небожитель пару дней спустя. — Ты переживаешь из-за войны или Сичэня? — он по обыкновению мягко привлек юношу в объятия, не позволяя отстраниться. — Не знаю, — покачал головой Лань Чжань. Он и сам до конца не понимал собственных чувств. С одной стороны он волновался из-за перспективы грядущей войны, а с другой… Хуань, судя по его реакции, не особенно переживал из-за младшего, что не могло не ранить. — Если мы наконец выберем дату свадьбы, тебе станет легче? — с нежной улыбкой уточнил Вэй Ин, последние несколько месяцев размышляя о грядущей церемонии. Лань Чжань лишь кивнул в ответ и тут же припал требовательным поцелуем к чужим губам. Именно так, как хотел уже очень давно…