Маленькое Солнце для мёртвого бога

       Сколько он себя помнил, Лань Чжань всегда был одинок. Нет, у него была семья. Целый орден. И не просто орден, а один из пяти великих, в котором никогда не было недостатка в адептах. Однако он всё равно ощущал некоторую отчуждённость со стороны. Дядя всегда проявлял по отношению к племянникам исключительно строгость и холодность, скупо хваля их за успехи и с удовольствием напоминая о правилах. Отец долгие годы находился в затворе и не собирался участвовать ни в жизни ордена, ни в воспитании собственных детей. Мать томилась взаперти в домике с горечавками, и дядя позволял встречаться с ней лишь один раз в месяц. А старший брат, он… старался соответствовать чужим ожиданиям, даже если вне дядиного надзора был ласков с Чжанем. Сам Лань Чжань, раз за разом сталкиваясь с многочисленными правилами, запретами и упрёками за любое незначительное нарушение, всё сильнее замыкался в себе, пряча эмоции и мысли за внешней отчуждённостью и молчанием. И это отталкивало от него других детей, не желающих лишний раз приближаться к сыну главы ордена. Ведь если на их проделки старшие порой закрывали глаза, то Лань Чжаню не позволялось и малейшее нарушение правил. Со взрослыми отношения тоже не складывались: он не раз слышал, как те шептались о его матери и говорили, что она совершила какой-то ужасный проступок, а потому желание общаться с другими заклинателями дольше необходимого полностью отсутствовало. И лишь раз в месяц он мог позволить себе свободно улыбаться и чуть-чуть дурачиться: в день, когда им с братом дозволялось навестить мать. Рядом с ней можно было вести себя естественно и ни о чём не беспокоиться. Более того, рядом с ней хотелось по-настоящему улыбаться, даже если мама намеренно дразнилась и подшучивала над ним. Обиды это не вызывало. Лишь улыбку. А ещё госпожа Лань очень любила рассказывать сыновьям различные старые легенды о духах, героях прошлого и небожителях. Сказания о последних удавались ей особенно хорошо! Будто она лично была знакома с некоторыми из них – уж очень живо она описывала уклад жизни в небесной столице. Самой любимой историей Лань Чжаня стал рассказ про одинокого бога мёртвых, потерявшего всех родных и любимых и провожающего души на круг перерождения или же в Диюй. Мальчику всегда было жаль печального небожителя, тоскующего по прежней жизни и близким людям. Он плохо осознавал, что такое тоска по умершим родственникам, зато отлично понимал, каково это, ощущать себя одиноким в окружении других людей. По крайней мере, в свои пять лет он искренне в это верил, а потому после визитов к матери частенько зажигал благовония и молился о том, чтобы одинокий бог обрёл новую семью и нашёл счастье. Лань Чжань не рассказывал о своём маленьком ритуале никому: ни дяде, ни брату, ни, тем более, чужакам. Шестое чувство подсказывало ему, что другие не одобрили бы его поведение. И он наверняка получил бы наказание. Только маме он отважился поведать о своих молитвах, ведь дядя и старейшины всегда говорили, что заклинателям не следовало молиться небожителям. Однако причины ему объяснить отказались, что вызывало у ребёнка исключительно недоумение и новые вопросы, на которые он не получал ответов. — Но почему не нужно молиться небожителям? – однажды спросил Лань Чжань, сидя на коленях матери. Хуань сидел рядом, прижавшись к тёплому женскому боку, и тоже внимательно слушая. — А-Чжань, видишь ли… – задумчиво начала говорить мама. – В ордене Лань считается, что небожители не откликаются на молитвы, и поэтому нет смысла о чём-то их просить. Человек сам должен достигать своих целей, а если у него не получается, значит, он выбрал не ту цель, к которой стоит стремиться. — В правилах просто написано, что молиться запрещено, — заметил Хуань, которого тоже интересовали причины тех или иных запретов. И он тоже отлично понимал, что среди адептов ордена их не найти. — В правилах вообще много необоснованных запретов написано, – хмыкнула госпожа Лань, и на секунду на её лице появилась горькая усмешка. – А, значит, не всякое из правил следует соблюдать… Всегда нужно прислушиваться к своему сердцу, – объяснила она, заставив себя улыбнуться. Ей не хотелось показывать своё истинное отношение к ордену сыновьям, которым в нём предстояло расти. — Но ведь… ведь если небожителям запрещено являться людям напрямую, человек никогда не узнает, сам ли достиг своей цели или не обошлось без божественного вмешательства… — замялся Лань Чжань, пытаясь разобраться в очевидных противоречиях. Получалось плохо. — Именно поэтому простые люди и молятся богам, А-Чжань, — пояснила мадам Лань. — И иногда небожители действительно приходят на помощь, — улыбнулась женщина, вспоминая, как Вэй Ин спас её от очередного надругательства супруга. Благодаря его вмешательству Цинхэн-Цзюнь уже несколько лет не появлялся около домика с горечавками. И, пожалуй, его отсутствие и понимание, что он больше никогда не появится, делали пребывание в заточении чуть менее невыносимым.        Лань Чжань прекрасно знал о том, что мама жила совсем одна и что другие адепты ордена с ней не общались, потому что она наказана за какой-то очень серьёзный проступок. За какой именно, дядя рассказывать отказался и пригрозил наказанием, если племянник продолжит задавать вопросы. Брат тоже молчал: то ли не знал, то ли не хотел говорить. И Лань Чжань перестал спрашивать брата и дядю. Маме он свои вопросы тоже не задавал, не желая её расстраивать. Однако иногда Лань Чжань замечал признаки чужого присутствия в домике с горечавками. Однажды он видел чай, приготовленный для двоих, стоящий на низком столике. Как-то он заметил засахаренные ягоды боярышника, которые никто не мог принести. А в другой раз и вовсе услышал мелодию флейты, разносившуюся по полю с горечавками. Госпожа Лань не владела флейтой, за несколько лет она освоила только гуцинь. Следовательно, играла не она. Поначалу Лань Чжаню казалось, что это отец приходил к матери. Но на прямой вопрос та категорично покачала головой и ответила, что это большой секрет. И взяла с обоих сыновей клятву: никогда не рассказывать о том, что они видели следы чужих посещений. Никому. Особенно Лань Цижэню. Ещё Лань Чжаня очень интересовал необычный цветок ликориса. Казалось, тот вообще никогда не увядал: всегда стоял в вазе вне зависимости от времени года, но… ликорисы не росли на территории Облачных Глубин, поэтому мама не могла менять цветок в вазе по своему желанию. — Откуда он? — спросил мальчик в один из дней, когда любопытство достигло своего апогея. — Это подарок от дорогого друга, — улыбнулась мадам Лань, с нежностью глядя на цветок. — Друга? – удивился Хуань, никогда прежде не слышавший о друзьях матери. — Да… – кивнула женщина. — У меня нет и не будет никого ближе, чем вы и он. Пожалуй, он мне как старший брат… В тот день мадам Лань больше ничего не рассказала. И на любые вопросы о таинственном друге лишь легко улыбалась и обещала всё объяснить, когда-нибудь потом… когда её дети подрастут.       Правда о загадочном госте открылась сама собой. Всего лишь случайность, которой удалось перевернуть весь небольшой мир наследника ордена с ног на голову… В день, когда Лань Хуань не смог посетить матушку из-за болезни, Лань Чжань отправился к ней один. Впервые в жизни, он мог претендовать на безраздельное внимание самой родной женщины. И вопреки всем правилам Гусу Лань, он радовался выпавшей ему возможности. Пусть подобные чувства запрещались правилами, отрешиться от них не удавалось. В конце концов, он оставался маленьким ребёнком, как бы Лань Цижэнь не пытался сделать вид, что оба его племянника являлись взрослыми и сознательными людьми. Вбежав в домик матери ранним летним утром, Лань Чжань с удивлением обнаружил незнакомого мужчину, заваривающего чай. Тот был ослепительно красив, а его улыбка могла соперничать с самим солнцем — настолько яркой и тёплой она была. Казалось, что от неё исходило… сияние. — Мама? — удивлённо позвал Лань Чжань, заворожено разглядывая таинственного друга, силясь понять, кто же находился перед ним. И пусть столь откровенно разглядывать чужих людей запрещалось правилами, отвести взгляд казалось чем-то невозможным. Вместо ответа женщина тепло улыбнулась, раскрывая объятия. И мальчик не стал медлить, быстро приблизившись к матери и крепко её обняв. — Ох, А-Чжань, ты так вырос! — радостно воскликнул незнакомец. — Я вас не знаю, — пробурчал Лань Чжань, развернувшись в руках матери и настороженно глядя на мужчину. Тот обращался к нему слишком фамильярно, и этот факт неизбежно вызывал немало вопросов. — Зато я тебя знаю, второй молодой господин Лань! — рассмеялся мужчина, не сводя с него внимательного взгляда. — Когда ты был совсем крохой, я качал тебя на руках и играл на флейте. — А-Чжань, это и есть мой братец, — шепнула мама, погладив сына по голове. — Меня зовут Вэй Ин, — представился чужак, не переставая улыбаться. — Но тебе следует звать меня гэгэ! — Вэй Ин… — повторил Лань Чжань, запоминая новое имя. На секунду ему показалось, что он уже слышал его раньше, ведь оно было таким красивым… Как и всё в новом знакомом. Однако он не припоминал никого с таким лицом и именем. А подобного человека он точно не смог бы забыть. — Нет! Зови меня гэгэ! – запротестовал Усянь. — Вэй… Ин… — настойчиво повторил мальчик, сжимая маленькие руки в кулачки. — Ну, же! – не сдавался мужчина. — Второй молодой господин Лань, назови меня гэгэ! — Вэй Ин! — упрямо отозвался Лань Чжань, чем вызвал весёлый смех матери, с улыбкой наблюдавшей за диалогом, и её гостя. — Сестрица, он само очарование! — умилился небожитель и подвинулся, чтобы оказаться как можно ближе к милому малышу. Если бы не объятия матери, мальчик непременно бы отпрянул от потянувшегося к нему Вэй Ина, но в итоге ему пришлось терпеть то, как мужчина ущипнул его за пухлую щечку. Лань Чжань не удержался и возмущенно пискнул, чем ещё сильнее развеселил взрослых. — Братец Вэй, прекрати дразнить моего сына, он и так почти в панике, — мягко улыбнулась госпожа Лань, глядя на покрасневшего и смущённого ребёнка. Она нежно погладила его по голове, стремясь успокоить и отвлечь от новых, непонятных эмоций. — Сестрица, но как можно удержаться? — надулся Вэй Ин, отодвинувшись и скрестив руки на груди, изображая смертельную обиду. — Только посмотри на него! Быть настолько миленьким должно быть запрещено правилами! – заявил он. — В Гусу Лань нет правила, запрещающего быть милым, — буркнул Лань Чжань, с подозрением косясь на небожителя. Вдруг тому снова захотелось бы его ущипнуть? — И замечательно! — рассмеялся Усянь. – Потому что если бы оно было, я бы тебя украл! Остаток дня они провели втроём: мама обучала Лань Чжаня играть на гуцине, а Вэй Ин пытался помогать, но чаще мешал, то тихонько щекоча ребёнка, то щипая за щёчки, то портя ему прическу. И всё это он проделывал с самым невинным видом. — Ты слишком громкий и бесстыдный! — беззлобно ворчал юный наследник ордена, в глубине души наслаждаясь таким простым и искренним вниманием к своей персоне. Прежде, никто кроме матери не общался с ним столь свободно, ничего не требуя и не напоминая о подобающем поведении. Даже старший брат. — Что же я могу поделать, если сердце радуется при виде тебя, второй молодой господин Лань? — улыбнулся Вэй Ин. И его улыбка вновь осветила весь домик с горечавками. Ближе к концу дня, когда Лань Чжаню пора было возвращаться в орден, мама ласково погладила его по голове. — А-Чжань, обещай мне, что никому не расскажешь про братца Вэя, — попросила она. — Это очень важно. Ни дяде, ни даже Хуаню не говори о нём. — Но почему? – удивился ребёнок. — Если ты расскажешь, меня накажут, — вздохнула госпожа Лань. — Обещай, А-Чжань, — повторила она. — Хорошо, — серьёзно кивнул мальчик. Он оглянулся, чтобы попрощаться с новым знакомым, но того рядом уже не было. — А где..? — удивился Лань Чжань. — Братец Вэй отправился по своим делам, он и так задержался с нами сегодня... – покачала головой женщина. И как бы Лань Чжаню не хотелось рассказать старшему брату о самом красивом человеке, которого он повстречал, своё обещание он держал. Он бы не смог смириться с тем, что маму или Вэй Ина из-за него наказали. А потому упорно молчал.       Да и Вэй Усянь долгое время не появлялся, не мешая братьям проводить единственный день месяца вместе с матерью. Жизнь будто бы вернулась в привычное русло, в котором и не было никакой встречи с красивым и загадочным Вэй Ином. В первый раз Лань Чжань радовался, что некому было его смущать и одаривать бессмысленными комплиментами. Во второй раз расстроился. На третий раз он спросил у матери, куда же пропал Вэй Ин, но та ответила, что её братец не хотел мешать семье проводить время вместе, а потому посещал её в другое время. И почему-то это очень сильно обидело Лань Чжаня: он понял, что скучает по странному и шумному взрослому. Очень уж хотелось снова увидеть его тёплую улыбку, услышать приятные слова и улыбнуться в ответ. Или возмутиться из-за вопиющего бесстыдства. Любой вариант был бы предпочтителен, если в нём участвовал этот человек…        Следующая их встреча произошла на шестой день рождения Лань Чжаня. Поскольку в ордене Гусу Лань всегда порицалась праздность, то в качестве подарка он получил только лобную ленту и собственный гуцинь. Впрочем, его это не сильно расстраивало в отличие от отказа дяди позволить ему встретиться с мамой вне установленного графика. В конце концов, что такого в том, что сын желал увидеть матушку? У других детей в ордене были матери, и им не запрещалось видеться с собственными детьми. Так почему же его ограничивали в естественном желании быть ближе к женщине, которая дала ему жизнь? Он не понимал. И не получал никаких объяснений на закономерные вопросы. — Второй молодой господин Лань уже совсем взрослый, — услышал Лань Чжань насмешливый голос, стоило ему только войти в цзинши и закрыть двери. Аккуратно прислонив новенький гуцинь к стене, он медленно обернулся. — Вэй Ин! — невольно воскликнул мальчик, увидев заклинателя, бесцеремонно восседающего на его постели. — Я! — рассмеялся Вэй Усянь, поднимая руку. Видя, что Лань Чжань не торопился приближаться к нему, мужчина сам поднялся со своего места и, быстро подойдя, подхватил ребёнка на руки. И, будто этого было мало, с громким чмоком поцеловал его в щёку. Всё ещё пухленькую и безумно притягательную щёчку. — Скучал по мне? — улыбнулся Вэй Ин, крепко держа на руках вырывающегося ребёнка. Тот замотал головой, смущаясь и не желая признавать очевидное. — Ай-яй! А врать запрещено! — беззлобно напомнил мужчина. — Мгм, — ещё сильнее смутившись, кивнул Лань Чжань, а Вэй Усянь, заметив заалевшие кончики его ушей, восторженно охнул. И снова улыбнулся. Будто бы ещё довольнее, что казалось невозможным. — У тебя и лента теперь есть, — продолжал умиляться Вэй Ин, сев на постель и аккуратно устроив ребёнка у себя на коленях. Выпустить мальчика из объятий он был не в силах. — Мгм. — А ты знаешь, для чего она нужна? — лукаво спросил Вэй Усянь, легко дёрнув кончик лобной ленты. Однако к своему удивлению никакого возмущения со стороны Лань Чжаня не встретил. Тот просто снял ленту и по-прежнему без слов завязал на его правом запястье. — Мгм, — всё-таки ответил малыш и слегка улыбнулся, видя шок, отразившийся на лице Усяня. — И ты хочешь отдать свою ленту мне? — осторожно переспросил небожитель, переводя пораженный взгляд с улыбки собеседника на своё запястье. Такой реакции на свои беззлобные поддразнивания он не ожидал. Лента на его руке казалась чем-то нереальным. Странным. Давно забытым. Но теперь она вновь находилась там, и это согревало охладевшее сердце бога мёртвых. — Мгм, — невозмутимо ответил Лань Чжань, хотя покрасневшие мочки ушей предательски выдавали его смущение. — А почему? – поинтересовался Вэй Усянь, целуя мальчика в макушку и пряча собственное горящее от стеснения лицо. — Хочу, чтобы ты остался, — честно ответил тот. — А-Чжань! — пораженно выдохнул Вэй Ин, внимательно глянув на собеседника, будто тот мог в мгновение ока обернуться хули-цзин или другим диковинным созданием, сбивающим людей с пути истинного. — Как можно говорить подобные вещи с таким лицом! — шутливо возмутился он. — Что ты делаешь с моим бедным стареньким сердцем? — Радую его? — предположил Лань Чжань, припомнив их первую встречу. — Второй молодой господин Лань! — ещё сильнее удивился Вэй Усянь и снова легко поцеловал его в макушку. Он мог бы заниматься этим дни напролёт, если бы не обязанности небожителя и строгие правила Гусу Лань. — Где ты только научился подобному бесстыдству? Тебе всего шесть! – ворчал он. Мальчик невольно рассмеялся, чем довёл небожителя едва ли не до второго вознесения – смеющийся юный господин был самым очаровательным, что Вэй Усянь видел за долгие годы своей жизни… Уже перед уходом Вэй Ин осторожно вернул ленту Лань Чжаню, смущённо улыбаясь. — Ты ещё слишком юн, — пояснил он, трепетно разглаживая ленту, вновь повязанную на лоб ребёнка. — И твоему дяде не понравится, что ты уже отдал кому-то ленту. Поэтому давай ты пока поносишь её, а когда подрастёшь, вернёшь мне? — предложил небожитель. — Если всё ещё будешь этого хотеть, конечно. А Лань Чжань не был уверен, что в его жизни когда-нибудь появится ещё кто-то, кому он бы захотел отдать свою ленту…       С той встречи Лань Чжаню довелось увидеться с Вэй Ином лишь один раз: тот явился ранним утром и вручил ребёнку украшение для гуциня, потрепал его по голове, испортив прическу и сбежал, пообещав заглянуть в другой раз. Вот только… Усянь не показывался юному заклинателю на глаза. Нет, формально он не нарушал обещание и действительно заглядывал в цзинши к Лань Чжаню. После его визитов всегда оставались подарки: то новые струны для гуциня, то сборник мелодий, то сладости. Однако какой толк был ото всех этих подарков, если не получалось увидеть его улыбку и услышать звонкий смех? Всякий раз, приметив очередной дар, мальчик недовольно поджимал губы. Если бы… Если бы только он не позволил вернуть ленту, Вэй Ин точно остался бы рядом и никуда не исчезал! И Лань Чжань непременно представил бы его дяде и брату, которым он обязательно бы понравился. Такой человек как Вэй Ин просто не мог не понравиться, считал ребёнок. Он спрашивал у матери про её друга, и той пришлось объяснить, что посторонний человек не мог свободно разгуливать по территории Облачных Глубин и именно поэтому все визиты Усяня являлись тайной. — Но ведь… Я дал ему свою ленту… — по секрету сообщил Лань Чжань, когда они сидели под деревом, а Хуань в домике заваривал чай и не мог услышать разговор. – Значит, он не посторонний! Голос мальчика звучал так уверенно, и выглядел он столь серьёзно, что госпожа Лань не смогла удержаться от улыбки. — Ох, мой милый, А-Чжань, — ласково проговорила женщина. – Ты так рано выбрал, кому отдать свою ленту… Уверен в выборе? – осторожно спросила она, глядя в серьёзное лицо сына. — Конечно! Вэй Ин он… — начал мальчик, но запнулся, не в силах подобрать слова, чтобы описать весь спектр эмоций, который в нём вызывал этот человек. Как можно было объяснить радостный стук сердца при виде чужой улыбки или постоянное желание быть рядом? — Замечательный? – мягко подсказала госпожа Лань. — Мгм.        А вскоре после того разговора Лань Чжаню запретили видеться с матерью. Однажды он по заведённому порядку отправился к домику с горечавками, но двери оказались заперты. Мальчик звал маму, но она ничего не отвечала. Брат и вовсе не пришёл, хотя тоже всегда с нетерпением ожидал ежемесячных встреч. «Неужели кто-то узнал о Вэй Ине и рассказал дяде? Поэтому меня и наказали? За то, что я промолчал… Или узнали про ленту? Или… — Лань Чжань судорожно перебирал в уме правила, пытаясь понять, какие из них он невольно нарушил и за что именно его могли наказать. – А, может быть, мама просто устала и ещё спит? Она же никогда не следовала распорядку ордена… Нужно просто подождать…». Стоя на коленях перед домиком матери, юный заклинатель терпеливо ждал, когда же дверь откроется и мама его поприветствует. Однако дверь всё не открывалась. Мама не звала. Брат не приходил. И Вэй Ина тоже не было рядом. Лань Чжань остался совсем один, теряясь в догадках и непонимании. Он простоял на коленях до полудня, с каждой минутой всё сильнее ощущая усталость из-за длительного нахождения в одной позе и жар из-за летнего солнца. Лишь тогда появился дядя. Сначала мальчик заметил чью-то тень, и на секунду обрадовался, что Хуань или Вэй Ин всё ему объяснит, но обернувшись, увидел лишь Лань Цижэня, который всегда с неохотой отвечал на любые вопросы, которые ему не нравились. А не нравились ему все вопросы, не касающиеся блага ордена или борьбы с нечистью. — А-Чжань, сегодня ты не сможешь увидеться с матерью, — спокойно произнёс мужчина, раздраженно глядя на дом, в котором прошли последние годы жизни той, что сломала жизнь его брату. — Почему? – тихо поинтересовался мальчик, опустив голову. Видимо, он всё-таки был в чём-то виноват. Может, он сделал что-то такое, из-за чего мама не желала его видеть? Или мама совершила какой-то проступок, из-за чего её наказание ужесточили? — Она серьёзно заболела и не может уделить внимание тебе и Хуаню, — легко солгал Цижэнь, нарушая одно из правил собственного ордена. – Возвращайся к себе, - приказал он. Лань Чжань только покачал головой, не в силах поверить в услышанное. В прошлом месяце матушка смеялась и улыбалась, она совсем не выглядела больной. — Ты меня плохо слышал? – в прежде спокойном голосе заклинателя отчетливо послышались нотки раздражения и нетерпения. – Иди к себе. Немедленно! — Нет! – упрямо ответил Лань Чжань, не глядя на дядю. Тот в ответ сжал руки в кулаки и быстрым шагом удалился прочь, не желая ругаться с ребёнком. Лань Чжань снова остался в одиночестве…        Наблюдавший за мальчиком на протяжении нескольких часов Вэй Ин зло смотрел вслед уходящему Цижэню, мысленно пожелав тому отправиться прямиком в Диюй. Вслух же он возмутился: — Да как они смеют?! – вспылил он. – Чёртов орден праведников не в состоянии рассказать ребёнку, что его мама умерла! Зачем эта ложь? Зачем давать надежду? — Г-господин Вэй, — осторожно позвал находящийся рядом Вэнь Нин. Положив руку на плечо богу мёртвых, он желал не дать тому натворить глупостей из-за вспышки ярости. Сейчас они оба были скрыты от глаз простых смертных, а потому выступали в качестве зрителей. Госпожа Лань умерла неделю назад, и небожитель лично сопроводил её на круг перерождения. А всю оставшуюся неделю он наблюдал за Лань Чжанем, желая его утешить, когда тому расскажут о смерти матушки. Однако ни Старейшины, ни Лань Цижэнь, ни даже Хуань, которому как старшему из братьев сразу сообщили печальную весть, и словом не обмолвились о случившемся второму наследнику ордена. И сегодня никто и не подумал остановить мальчика, когда тот привычно направился на встречу с госпожой Лань. — Чертовы лицемеры, извратившие собственные правила! – шипел Вэй Усянь. В его глазах мелькали алые всполохи, а вокруг собиралась тёмная энергия. – А чем таким был занят этот никчемный Старик, что половину дня не мог подойти к племяннику и попросить его вернуться в цзинши! — Г-господин Вэй, — снова позвал Вэнь Нин, прекрасно осознающий к чему могла привести ненависть к ордену Гусу Лань и жажда справедливости. Минутная потеря контроля, за которой непременно последовали бы сотни отнятых жизней, а после… после бога мёртвых не ждало ничего кроме низвержения. – П-прошу в-вас, п-придите в с-себя, — запинаясь, умолял Вэнь Нин. — Как я могу! – отчаянно взвыл небожитель. Однако вопреки собственным словам, едва глянув на Лань Чжаня, он поубавил пыл, с тоской разглядывая обманутого ребёнка. Глазам вернулся насыщенный серый оттенок, а тёмная энергия успокоилась. Как же Вэй Усяню хотелось показаться мальчику, обнять его, рассказать правду о матери, а после утешить! Но он знал, что нельзя… Знал, что если бы явился Лань Чжаню сейчас, тот бы обязательно попросил его остаться рядом. Знал, что согласился бы, не раздумывая ни секунды. Знал, что подобному не суждено было случиться – он нужен на своём посту. Как минимум, чтобы исполнить данное несколько лет назад обещание и лично втолкнуть Цинхэн-Цзюня за ворота Диюйя. И потому бог мёртвых лишь неслышно подошёл и осторожно погладил задремавшего мальчика по волосам, по-прежнему оставаясь незримым. А после он позволил Вэнь Нину себя увести в ближайшую винную лавку, где можно было попытаться перебить горечь ситуации вкусом Улыбки Императора. Не слишком успешно, но всё же… С того дня Вэй Ин начал тщательнее приглядывать за Лань Чжанем – он поклялся госпоже Лань, что не оставит её детей. Вот только Хуань, продолжал молчать, следуя запрету дяди, чем вызывал глухую злость и желание дать ему подзатыльник за то, что не пытался облегчить жизнь младшего брата. А Лань Чжань по-прежнему не подозревал, что посещать уже некого. Каждый месяц он упорно приходил к домику матери и стоял перед ним на коленях в надежде, что дверь всё-таки откроется. Он проводил подобным образом долгие часы, отказываясь от еды и воды, пока Хуань или Цижэнь насильно не уводили его в цзинши. А ведь стоило всего лишь рассказать правду! Лань Чжань воспитывался в ордене заклинателей, с раннего детства он знал, что такое смерть, а потому упорное молчание старших было абсолютно непонятно Вэй Ину. Те будто издевались над несчастным ребёнком просто за то, что его родила неугодная ордену женщина. Женщина, судьбой которой никто из них не поинтересовался за годы её заточения. В очередной раз наблюдая за тем, как его маленький господин Лань одиноко стоял в снегу под непрекращающимся снегопадом и постепенно превращался в небольшой сугроб, бог мёртвых не выдержал. Он присел перед мальчиком на корточки, став видимым, и укрыл его собственной накидкой. — Ты… пришёл, — светлые глаза Лань Чжаня распахнулись в неверии. На секунду ему показалось, что это лишь сон, что Вэй Ин ненастоящий, но тот притянул его в тёплые объятия. — А-Чжань, ты пойдёшь со мной? – тихо спросил мужчина, поднимая голодного и замерзшего ребёнка на руки. — Мгм, — без сомнений согласился Лань Чжань.