Маленькое Солнце для мёртвого бога

      После рождения маленького Лань Чжаня, бог мёртвых стал наведываться в Облачные Глубины практически ежедневно. Впрочем, появлялся он исключительно на территории домика с горечавками – остальной орден его совершенно не интересовал. Увы, из-за обязанностей небожителя у него не всегда была возможность находиться рядом с госпожой Лань и её сыном дольше нескольких минут. Однако даже пара мгновений рядом с ними скрашивала его день и вызывала неизменную улыбку. Вэй Ин помогал подруге ухаживать за новорождённым, играл им на флейте и рассказывал о событиях, происходящих за пределами домика с горечавками. И, несмотря на лёгкую тоску, охватывающую её в подобные моменты, женщина всегда с удовольствием слушала о том, что творилось в мире, который более не был ей доступен. Зато она обрела чудесного друга, который мог посещать любые места, даже самые скрытые и недоступные. — Мне всегда казалось, что небожителям запрещено раскрывать свою личность перед смертными, братец Вэй, — задумчиво проговорила госпожа Лань, укачивая спящего сына на руках. Маленький Лань Чжань был на удивление спокойным ребёнком: почти не плакал, но с удовольствием тянулся к чужой ласке. Усянь рассмеялся, разливая для них жасминовый чай, который он недавно привёз из далёких земель Сяньлэ. Всякий раз он старался привезти новый сорт чая или сладости, чтобы порадовать подругу. Или игрушки, чтобы поиграть с Лань Чжанем. — Запрещено, — согласился он. – Но только не мне, сестрица, — хмыкнул Вэй Ин, отпивая из своей пиалы. – Видишь ли, суть работы бога мёртвых заключается в том, чтобы сопровождать души людей на суд. Отправить ли их на новый круг перерождения или в Диюй для наказания… — спокойно объяснял он. – К правителям и заклинателям я являюсь лично в последние минуты их жизни… — Значит, первые два раза ты был здесь, чтобы кого-то забрать? – уточнила госпожа Лань, целуя младенца в лоб. Смерть кого-то из адептов Гусу Лань, если речь не шла о её детях, мало её заботила. Только не после всего пережитого. — Да, подошёл срок нескольких Старейшин ордена. — Но разве тебя не накажут за то, что ты являешься мне? – осторожно спросила женщина. Без друга ей было очень одиноко, но она никогда бы не простила себе, если бы стала виновницей его проблем. Ей вполне хватало и невыносимого чувства вины за гибель возлюбленного, ведь она действительно считала себя его убийцей. Спустя годы уже не имело значения, кто именно нанёс смертельный удар, если причиной в любом случае являлась она. — Другие небожители стараются держаться от меня подальше, — вздохнул Усянь, наливая себе новую порцию чая. — Почему? – удивилась госпожа Лань, уложив Лань Чжаня в колыбель. Вернувшись к столу, женщина плавно села и взяла в руки свою пиалу с чаем. Госпоже Лань было непросто понять, как другие могли избегать столь улыбчивого и светлого человека. — Говорят, от меня веет смертью. От бога смерти веет смертью! Ха! — пожал плечами мужчина, слегка нахмурившись. – Да и знаешь… Тому, кто видит каждую душу насквозь… — очередной тяжкий вздох. – Вознесение вовсе не означает чистоту и праведность человека, сестрица. Люди не просто так становятся богами войны или… — проговорил он, перескакивая с одной мысли на другую, но не желая развивать ни одну из них. — Богами мёртвых? – осторожно предположила госпожа Лань, припоминая всё, что знала о знаменитых небожителях. — Именно… — кивнул Усянь, снова тяжело вздохнув и опустив взгляд на свои руки. На секунду ему показалось, что они снова испачканы красным. — Вэй Ин, что ты сделал? – спросила женщина, отставив чай в сторону и ободряюще улыбнувшись собеседнику. — Это долгая история, — попытался отмахнуться небожитель. Безуспешно. Госпожа Лань поднялась со своего места и настойчиво потянула его за руку, выводя за порог. В Облачных Глубинах царила ранняя осень, и пока что было достаточно тепло для долгих бесед на улице. Сев на крыльцо, женщина позволила богу мёртвых устроиться рядом, положив голову ей на колени. — Ты же знаешь, у меня полно времени, братец, — грустно улыбнулась она, намекая на своё положение. — А ещё я прекрасно умею хранить секреты. — Что ж… — вновь вздохнул небожитель, ненадолго прикрывая глаза и собираясь с мыслями. — Несколько веков назад орден Илин Вэй был самым могущественным и процветающим в Поднебесной, — начал рассказ Усянь, уставившись на цветы ликориса перед домиком. Те всегда цвели в его присутствии. И рассыпались в прах сразу же после того, как он покидал подругу. – Многие завидовали нашей силе и власти. Неудивительно, что однажды меня заманили в ловушку на тропе Цюнци, лишили золотого ядра, искалечили и сбросили на гору Луаньцзан, — с застарелой тоской во взгляде говорил мужчина. — В чём тебя обвинили? – спросила госпожа Лань, ласково перебирая волосы собеседника и подталкивая его к продолжению истории. — Уже не помню. Да и какая теперь разница? — фыркнул Вэй Ин, чуть расслабляясь под чужими касаниями. – Всё, о чём я думал, лежа посреди пустой и одинокой горы – это семья и орден. Я понимал, что и они в опасности. И всё, что было в моей голове… это мысли… как вернуться к ним, чтобы защитить, — с небольшими паузами рассказывал он. С губ периодически слетали вздохи, но глаза оставались сухими. Усянь больше не находил в себе сил лить слёзы из-за прошлого, несмотря на сердечную и душевную боль. — Но на Луаньцзан не было совсем ничего… Только парочка трупов людей и животных, — хмыкнул он, вспоминая, что в ту пору гора ещё не обрела дурную славу. — И чтобы выбраться оттуда и вернуться в Илин мне пришлось научиться подчинять мертвецов, использовать их и свою затаённую злобу… Стать самым первым тёмным заклинателем… — без тени хвастовства сообщил Вэй Ин. Просто поделился знанием о том, что стал основателем тёмного пути, который позднее вдохновил и других заклинателей, решивших пойти по кривой дорожке, как данностью. Было и было. Изменить этого он уже не мог. — Однако я всё равно опоздал, — тихо проговорил он, зажмурившись и ненадолго замолчав. Госпожа Лань не торопила друга, позволяя ему пережить душевные терзания и справиться с горькими воспоминаниями. Лишь нежно гладила его по голове, словно маленького ребёнка, пытаясь утешить единственным доступным ей способом. — Орден Вэй спалили дотла, — наконец снова заговорил Усянь. — Родителей, сестру и любимого мужа убили. Как и всех остальных… — мужчина стиснул зубы, распахивая глаза и невидящим взглядом смотря прямо перед собой. – Ублюдки не пощадили никого: ни детей, ни стариков, ни слуг, ни животных! – зло выплюнул он. И на секунду его глаза вспыхнули алым. Вэй Ину потребовалось приложить усилия, чтобы успокоиться и ненароком не потерять контроль. — И всё, о чём я мог думать тогда – это месть. Похоронив адептов ордена, я разорил несколько кладбищ в соседних провинциях и натравил армию мёртвых на всех виновных, — хмыкнул Усянь, но воспоминания о смерти врагов не приносили ни облегчения, ни успокоения, ведь гибель обидчиков не могла вернуть к жизни его родных. Он понимал это и тогда, много лет назад, наблюдая, как мертвецы рвут врагов на части. Понимал, но не смог удержать контроль. — А после, когда я молил о смерти всех известных мне небожителей, чтобы присоединиться к близким, я… вознёсся. — Ох, А-Ин… Это так ужасно… — тихо проговорила госпожа Лань. По её щекам текли слёзы, а руки едва заметно дрожали от рыданий. Она, как никто другой понимала, насколько больно видеть смерть близких, а потому прекрасно представляла, насколько тяжёло богу мёртвых дался его рассказ. И она не могла не заметить, как сильно его история отличалась от той, которую она знала прежде. Старейшиной Илина пугали маленьких детей, в красках описывая, как он со своей армией мертвецов стёр с лица земли несколько крупных кланов, а после пропал. Одни поговаривали, что он поселился где-то на горе Луаньцзан и периодически насылает нечисть на простых людей, ворует детей и портит юных дев, но на Мёртвой горе не обнаружили и следа тёмной энергии. Другие были уверены, что ужасный Старейшина Илин давным-давно томится в Дийюе, отбывая наказание за свои многочисленные грехи. Однако никто не связывал Старейшину Илина и безымянного бога мёртвых, у которого и храмов-то почти не было. Но, вопреки отсутствию храмов, последователей у небожителя было немало. В конце концов, каждый хоть раз в жизни молился о том, чтобы избежать смерти… или чтобы поскорее встретить её, жёг ритуальные деньги в память об умерших и зажигал благовония, молясь о благополучии почивших родственников. И всё же… Даже не зная всей истории друга, госпожа Лань не боялась Старейшину Илина. Каким бы жутким монстром его не описывали старые легенды, сложно считать чудовищем того, кто так весело смеялся, рассказывая какую-нибудь нелепую историю, постоянно делал ей комплименты и ласково прижимал к груди её младшего сына, нашептывая ему, что маленький Лань Чжань непременно станет самым талантливым и самым красивым из всех заклинателей Поднебесной. Ещё сложнее было считать демоном одинокого небожителя, ведь госпожа Лань знала, что самое кошмарное чудовище на свете заперло её в ненавистном домике с горечавками и украло её имя, прошлое и возлюбленного. И если бы не бог мёртвых и её сыновья, она бы давным-давно свела счеты с жизнью. — Не ужаснее, чем то, что произошло с тобой, сестрица.       Спустя полгода после рождения Лань Чжаня, в очередной раз нагрянула беда: Лань Цижэнь, ведомый собственными желаниями и умозаключениями, забрал ребёнка из домика с горечавками, чтобы воспитать в соответствии с тремя тысячами правил Гусу Лань. Счастливое время, когда они втроём могли просто радоваться жизни, подошло к концу. Госпожа Лань была безутешна, и Вэй Ин не представлял, как вернуть её улыбку.        Зато Цинхэн-Цзюнь хорошо знал, как «подарить» своей несчастной жене ещё больше страданий. Намеренно или нет, но раз за разом он причинял супруге сильнейшую боль… Одним тихим вечером, спустившись из своей резиденции в Небесной столице, Усянь услышал громкие крики подруги, доносившиеся из домика. Она отчаянно звала на помощь, мешая мольбы с проклятьями в сторону мужа. Не долго думая, небожитель ворвался в дом, чтобы на несколько секунд шокировано замереть, разглядывая и анализируя открывшуюся перед ним картину. Госпожа Лань лежала на полу в разорванном на груди ханьфу и изо всех сил отбивалась ногами от мужчины, пытающегося задрать ей юбки. Его намерения были более чем очевидны. Видимо, двух наследников ордену Гусу Лань оказалось мало. Зарычав, бог мёртвых силой скинул главу ордена Гусу Лань с подруги, а после пинками вышвырнул его и за порог, не жалея сил. — А ты ещё кто такой? – сплюнул кровь Цинхэн-Цзюнь, пораженно разглядывая незнакомца, вокруг которого вилась тёмная энергия. Она же придавила его к земле, не давая подняться. Как бы он не старался вырваться, чужак оказался намного сильнее. Заклинатель не мог поверить, что неизвестному удалось не только беспрепятственно попасть на территорию Облачных Глубин, но и к домику с горечавками, о котором не знал никто кроме него, детей и старейшин ордена. В злых глазах Вэй Ина танцевали алые всполохи. Губы были сжаты в тонкую линию. С ненавистью глядя на ублюдка, разрушавшего чужие жизни из-за похоти, он медленно спустился с крыльца. Будь его воля, он бы уже непременно убил Цинхэн-Цзюня, вырвав из груди его гнилое сердце. Однако небожителя сковывали правила, иначе он давным-давно лично казнил тюремщика своей подруги. — Тот, кто сотрёт в порошок тебя и весь твой поганый орден, если ты ещё хоть раз приблизишься к ней, — холодно отчеканил Усянь, склонившись над Цинхэн-Цзюнем. Тот попытался что-то сказать, но его губы мгновенно запечатало заклинанием молчания, секретом которого Лань Ань когда-то давно поделился со своим другом. – Молчи, когда с тобой говорят старшие! Молчи и слушай! – зло проговорил Вэй Ин. Запугивать смертных ему никто не запрещал. Как и получать удовольствие от наконец прозвучавшей правды. – Никчёмное животное, польстившееся на красоту той, что была предназначена другому, — процедил небожитель, с помощью тёмной энергии таща сопротивляющегося заклинателя к границе поляны. Марать руки о подобного человека он не желал. – Живёшь как подлый пёс, и сдохнешь так же… А после… После я лично отведу тебя к воротам Диюйя и прослежу, чтобы ты никогда не вернулся на круг перерождения, — пообещал Усянь. – Убирайся! И больше никогда не смей заявляться сюда! И к своим сыновьям тоже не приближайся. Без тебя им всем будет лучше! С последними словами Усяня тёмная энергия с силой вытолкнула Цинхэн-Цзюня за барьер, а сам бог мёртвых быстро вернулся в дом, где госпожа Лань свернулась на полу в клубок и горько плакала, умоляя о смерти и избавлении от страданий. Мужчина медленно опустился рядом с ней и крепко обнял несопротивляющуюся женщину. — Ох, сестрица… Сестрица, — с болью в голосе вздыхал он, прижимая госпожу Лань к своей груди. До самого утра он баюкал её в своих объятиях и пытался утешить…        Как небожитель, Вэй Ин не имел права вмешиваться в дела смертных без веских на то причин. Однако, будучи богом мёртвых, которого сторонились остальные небожители, включая Небесного Императора, он не понёс никакого наказания за свой проступок. В конце концов, за каждым из жителей Небесной Столицы водились и более весомые прегрешения, поэтому на случившееся все закрыли глаза. А, возможно, и вовсе не обратили внимания – Небесный Император даже не вызвал его для аудиенции. Только Вэнь Цин прочитала лекцию о недопустимости подобного поведения. И пусть Усянь позволял себе являться смертным, когда не исполнял свои непосредственные обязанности, он не смел нарушить главное правило: нельзя убивать живых. Он должен был сопровождать почивших, а не отнимать чужие жизни. В конце концов, его руки и без того были по локоть в крови. И это являлось главной причиной, почему он не мог исполнить главное желание госпожи Лань и отправить её на круг перерождения прежде отведённого ей срока. Даже если после очередной попытки надругательства её улыбка окончательно померкла. Даже если она умоляла об этом. Даже если его сердце всякий раз разрывалось от боли, когда приходилось ей отказывать. Не помогали ни весёлые истории из прошлого, ни подарки, ни успокаивающие мелодии флейты. Увы, после всего случившегося госпожа Лань начала медленно чахнуть и угасать, оживляясь лишь при появлении Усяня и во время редких встреч с собственными детьми, из которых Лань Цижэнь пытался вылепить идеальных адептов Гусу Лань, взяв их в тиски трёх тысяч правил. И, судя по состоянию госпожи Лань после этих встреч, у Цижэня неплохо получалось задуманное. Так проходили месяцы, сменялись сезоны... Некогда прекрасная дева с широкой улыбкой превратилась в исхудавшую грустную женщину, часто теряющую связь с реальностью и бессмысленно глядящую в небо. В такие моменты бог мёртвых искренне пугался из-за её отсутствующего взгляда, но ничего сделать не мог. Он знал, что даже если бы забрал госпожу Лань из Облачных Глубин, едва узнал её печальную историю, ничего бы существенно не изменилось: смена обстановки была неспособна вытравить все пережитые ей горести из постепенно рассыпающейся на осколки души. Всё, на что он оказался способен: лишь быть рядом и всеми силами стараться скрасить её последние дни. Невесёлые и одинокие, как и все годы, проведённые в ненавистном женщине домике с горечавками. И Усянь старался изо всех сил, зная, что время стремительно утекало. Госпоже Лань не исполнилось и тридцати, когда подошёл её срок. Она умирала. А тот, кто был повинен в её страданиях, продолжал жить, мучимый кошмарами – милостивым «подарком» небожителя в качестве прелюдии к будущим пыткам… Прижимая госпожу Лань к себе в последний раз, Усянь не сдержал слёз, понимая, что их следующая встреча произойдёт ещё нескоро. Возможно, через несколько жизней. Сколько ещё пройдёт столетий, прежде чем она вновь улыбнётся Вэй Ину? Он не знал, и это причиняло ещё большие страдания. Утешало лишь то, что мучения его подруги наконец закончились. Бог мёртвых так и не смог рассказать госпоже Лань о том, что узнал её ещё во время первой встречи. Промолчал и о том, что когда-то давно, несколько её жизней назад, она счастливо улыбалась и смеялась в ордене Вэй, называла его старшим братцем и обещала найти для него самую красивую и талантливую жену во всей Поднебесной. И нашла ведь. Только не жену, а… мужа. Дважды. А он… Он, как самый худший в мире брат, не смог предотвратить её страдания. Тоже дважды…