***
Пастельные обои мягко лоснились в свете утренних лучей, отражая блики настенных бра. Словно золотистые, перламутровые сережки, они свисали с полукружий плафонов и нежно позвякивали. Алые и по-королевски синие цветы украшали ящики комода и овальное зеркало. Сакура присела на краешек кровати, занимавшей почти половину ее номера, раздумывая, что взять с собой в больницу к Наруто и как уместить все это в новую, крохотную замшевую сумочку. Она провела ладонью по гладкому накрахмаленному постельному белью, задержала взгляд на вышитом золотом вензеле гостиничного логотипа. В номере пахло лавандой и тем особым запахом нежилой чистоты, будто зацелованной морем гальки, вылизанной до исходной точки, и свежеотмытого дерева, какой можно встретить только в гостинице — переходном пункте к новой странице жизни. В месте, где ненадолго можно спрятаться от действительности, пока жизнь вновь не ударит отрезвляющей плетью реальности. Сакура любила этот запах. Он щекотно проникал под кожу ощущением неизведанного и наполнял изнутри, выталкивая прочь все лишнее и отжившее. Сегодня она собиралась вдумчиво и долго. Выбирала, какой повязать шарфик, надеть ли снова шифоновую блузку или лучше не мерзнуть и остановиться на менее красивом, но теплом свитере. Вытряхивала на постель косметичку, раздумывая, стоит ли красить губы, спрятать ли синяки под глазами корректором, тем самым, что подарила подруга… Сакура повертела его в руках, открутила крышечку, оставила несмелый мазок на тыльной стороне ладони, растерла пальцем, насладилась едва уловимым запахом парфюма и тяжело вздохнула. Вчера вечером, лежа в номере перед телевизором, от скуки рассматривала свою страничку в соцсети, наткнулась на старые фото. Насыщенное селфи: на губах легкая полуулыбка, мягкий взгляд, подпись — «скоро весна». В комментариях — лучшая подруга Ино, с которой вместе учились в мед колледже: «Кто тут у меня такая красотка?». В ответ — смайлик сердечком. Сакура увлеклась, зашла в переписку, промотала вверх. В круге аватара новое фото подруги: яркая блондинка в солнечных очках, за спиной пальмы и море, на плече мужская ладонь, лица не разобрать. «Классно вчера было, надо будет еще раз всей компанией собраться!» — писала Ино когда-то очень давно. «Захвати блеск, у меня в сумку не вмещается»… Бесконечный ряд общих смазанных селфи в такси и «Ты, кажется, понравилась тому, с густыми бровями!». Сакура не стала читать свои ответы, цепляясь взглядом только за сообщения Ино: «Я ничего не учила, я не сдам нифига», «Ну… Саске, конечно, очень симпатичный, но я не знаю…», «Милая, не переживай, у тебя будет их еще миллион!», «Ого… так у нас будет девичник или нет?», «Сакура, поехали с девочками посидим?», «У тебя там все хорошо?», «Не игнорь меня, я вижу, ты онлайн», «Давно тебя уже не видела, я тут недалеко, давай кофе попьем?», «Куда пропала? Сто лет не общались». Сакура зажмурилась, выпустила из рук телефон и перевернулась на живот, уткнувшись лицом в покрывало. Внутри все сжималось от жгучего чувства неуспеха и неустроенности. И о чем им теперь общаться… О том, что семейная жизнь не сложилась, а муж оказался геем? Ино явно начнет убеждать, чтобы Сакура ушла от него. А она бы ушла? Сакура накрыла глаза ладонями. Рассказать Ино, как полетела с ним и его любовником в отпуск, делая вид, что ничего не понимает? Как не выдержала, перебила посуду, когда Саске, прямо на ее глазах, притащил Сая в спальню? Как хотела выцарапать обоим глаза, а потом психовала, уходя к Наруто? Сакуре когда-то хотелось, чтобы подруги поджимали губы от зависти, глядя на то, как ей повезло в жизни, а вышло ровно наоборот. А что делать теперь? Разводиться? Каждый раз при мысли об этом Сакура будто сквозь кожу чувствовала, как на ее лбу проступает позорное клеймо: «Неудачница». — Ты должна быть мудрой, дочка. — Голос матери доходил до нее грубой и отрезвляющей пощечиной, лишний раз убеждая в бессилии. Сакура старалась быть мудрой. Очень старалась. Даже пришла в больницу к Саске, пытаясь быть выше всего этого, купила ему там даже что-то… Долго маялась, стояла у прилавка, примериваясь к ценникам — ему же что-то надо принести? Поймала себя на мысли — столько из-за него страдала, мучалась и, подражая сюжетам в сериалах, ела мороженое килограммами, заворачивая страдания в модную, одобряемую обществом обертку. В сериала героине, подслащивающей нелегкую судьбу ведерком пломбира, всегда воздавалось: возлюбленный — мокрый, грязный, дырявый от пуль или просто растерявший свое баснословное состояние возвращался с признанием в любви; в том, что только она, она все время была рядом и стала для него единственным счастьем в жизни… А потом слезы радости, примирительный секс, хэппи энд в пышном платье цвета слоновой кости и трехъярусный свадебный торт с клубничным кремом. И больше никакого мороженого. Саске сладкое терпеть не мог. Как-то случайно бросил между делом: — Брат любил. Я не выношу. Сакура замерла тогда, как изголодавшаяся кошка, учуявшая щедрый кусок колбасы, впервые заметив отголоски откровения, пробившиеся сквозь воздвигнутую между ними стену. Это было едва ли не единственное признание Саске на ее памяти о чем-то личном, хрупком — о семье, о том, что скрывалось, не говорилось… Сакура взволнованно задышала, не зная, с какой стороны подступиться, что сказать и как отреагировать. Припомнила: еще до свадьбы узнала, что со старшим братом у Саске какие-то серьезные проблемы. Сакура раздражалась, будто заметила грязное пятно на кристально-чистом полотне ее будущего брака, не желающее сходить усилиями ни одного чистящего средства. В ее идеальной, красивой картинке совместной жизни не должно было быть никаких проблемных родственников, а этот Итачи… Итачи появился в их жизни лишь раз, и то, когда она соврала о беременности. Мельком застала их ссору — Саске требовал от брата разойтись по-хорошему. Итачи — опасно привлекательный, не речь — сухой лед, — заметил ее, смерив взглядом, полным равнодушия, и Сакура поджала губы, споткнувшись о его снисходительное безразличие. Из ссоры она поняла далеко не все, но суть уловила: их отец, при жизни занимая высокую должность в полиции, не то принимал участие в коррупционных схемах, не то где-то еще, и деньги, которые остались после него, Итачи вложил в недвижимость — из-за этого что-то там у них не клеилось… В этом Сакура убедилась позже, когда Саске в очередной раз пропал на целую ночь. Измученная сомнениями, сидела на кухне, рассеянно помешивала чайной ложечкой растворимый кофе, глядела, как на стеклянной поверхности стола наливается лиловым рассвет, а потом резко встала, открыла шкаф с документами, перебирая каждый с дотошностью ревнивой жены, выяснила — у Саске две квартиры в разных городах. Когда он вернулся — закатила скандал и больно обожглась о жесткое ледяное равнодушие. Саске, оказывается, ничего не скрывал. Ему просто было плевать. В те дни Сакура еще не оставляла попыток наладить с ним отношения и всячески старалась стать для Саске ближе и понятнее, чем родной брат. — Ну и что, — сказала она тогда, пожав плечами, и капризно добавила: — Мне он не очень нравится… Мурашки от него. Может просто перестанешь с ним общаться? Саске даже не посмотрел в ее сторону, и больше об Итачи Сакура не слышала ни слова. Малодушно молчала, уверив себя в том, что раз не ответил — то и неважно… В конце концов, зачем ей знать об Итачи, когда она жила с Саске. Сакура кивнула самой себе и купила мороженое. Ледяной бок неприятно холодил пальцы, когда она доставала его из пакета в больнице, отправляя в холодильник. Саске наблюдал за ней молча со спины, и Сакура мимолетом заметила его взгляд — до странного долгий, изучающий, — а потом он снова изменился, превращаясь в уже до отвращения знакомый и равнодушно-ледяной. — С Наруто еще не наигралась? Сакура неуверенно опустила глаза, щеки нежно порозовели алыми вишнями. Спрятала улыбку, с женским ехидством отметила — неужели Саске ревнует?.. — От него будешь идти, забеги, купи сигареты. Телефон знакомо отозвался уведомлением — на баланс карты упали деньги. Сакуру пробрало дрожью. Он всегда так делал — изменял, оскорблял, а потом, как прислуге, — сходи в магазин, вот тебе, Сакура, деньги. Раньше ее это успокаивало. Казалось: это не иллюзия семьи, а настоящее доверие, и она на своем месте — заботится и старается быть полезной, так же, как когда-то делала мама. Сакуру чуть не вывернуло прямо в больничном коридоре. Вечером того же дня звонила домой, задыхаясь от слез, торопливо рассказывала матери обо всем, что давно наболело. — Вообще-то, он мне изменял… — Все мужчины такие, ты будь умнее, — мягко убеждала ее мама. Фоном в трубке приглушенно звучала заставка из ее любимого сериала. — Ты волосы зачем обрезала? На мальчика похожа стала. Вот он и изменяет. Сакура рассеянно дотронулась до нежно-розовой прядки, обернулась к зеркалу. Увидела в нем кого-то похожего на нее саму — девушку, но словно уже не ту, что видела утром. Ощутила в глазах и горле — тугую горечь, внутри — негибкий порыв; ей показалось, что подобного никак не могло в ней быть, но каким-то невероятным образом было. Мама говорила что-то еще, Сакура рассеянно отвечала… — У тебя что, кто-то другой еще появился? — продолжала расспросы мама. — Наруто? — Я еще не решила ничего. — Сакура, — вздохнула мать. — Если уходишь от мужа, так хоть заранее позаботься, куда. Кто так делает вообще… Ты на свою зарплату медсестры как жить собралась? Что ты будешь делать? Кому ты нужна? — Мама! — не выдержала Сакура. — Давай я сама с этим разберусь? Все, позже об этом поговорим, не могу сейчас. Сакура нажала на отмену вызова, упала на кровать, подумала немного и открыла онлайн-банк на телефоне. С Наруто было по-другому. Хороший, очень хороший, и если следовать логике матери — зацепиться бы за него, держаться… Добрый, мягкий, понимающий, и все же — не то. Не хватало какой-то детали, важной и нужной, и Сакура, глядя на экран с цифрами на своем счете, думала — так жить больше нельзя. На первое время ей хватит денег: встроенная с детства в подкорку бережливость помогла скопить пусть и небольшую сумму, но квартиру снять можно, а там работа с Шизуне, новая жизнь… Для того, чтобы начинать новое, старое должно закончиться. Больница прозябала в липком холоде, и открытые участки кожи пощипывало сквозняком. Стоя у кофейного автомата, Сакура одернула горло свитера, смахнула невидимую пылинку с рукава. — Да чтоб тебя… — вполголоса сокрушался рядом Наруто, пытаясь нажать на подрагивающем экране кнопку с выбором напитка. Дышащая на ладан машина сотрудничать не собиралась. — Какой ты будешь? — Латте… — Сакура поежилась, поправила волосы, посмотрела по сторонам. — Наруто. Не хочу здесь, давай на улицу выйдем? Поговорим. — Хорошо, — недолго подумав, мягко кивнул Наруто, а потом повернулся к ней и виновато улыбнулся. — Напоминает, да? когда мы познакомились с тобой, я тоже кофе тебе покупал… Морозный воздух покалывал легкие, яркий зимний свет ластился к промерзшей земле, укрытой снегом, и замирал на обросших пушистым инеем деревьях в больничном скверике. Сакура щурилась и улыбалась, по-детски радуясь приятному скольжению подошв по идеально ровной дорожке льда. — Держись! — рассмеялся Наруто, утягивая Сакуру за руку. Сакура катилась по льду вслед за ним, одной рукой держась за теплую ладонь и стараясь не расплескать стаканчик с кофе в другой. — Осторожно, упадешь же, — хихикнула Сакура. — Опять головой ударишься, лечить тебя потом. Наруто улыбнулся, помог Сакуре сойти с заледеневшей тропинки и, отпустив ее руку, присел на скамейку, запахнув плотнее куртку. Сакура аккуратно устроилась рядом. Залюбовавшись, как утреннее солнце путается в светлых волосах, падая сквозь тяжелые лапы елей, и золотит макушку острыми бликами, Сакура протянула руку и заботливо смахнула редкие снежинки с головы Наруто. Он такой светлый и добрый… У Сакуры засосало под ложечкой — так не хотелось его обманывать. — Ты хотела поговорить, — добродушно напомнил Наруто. — Да, — кивнула она, неторопливо поставила стаканчик с кофе рядом на скамейку и сжала руки на коленях, собираясь с духом. — Я хотела поблагодарить тебя, Наруто. Спасибо тебе за все… Но я больше так не хочу. — Сакура покачала головой. — Не хочу больше врать, делать вид, что люблю, все это так… Ты и сам, думаю, все видишь и понимаешь. Она облокотилась о свои колени, прижала ладони к лицу, словно хотела закрыться от всего мира. — Я устала, Наруто, — выдавила она, глядя вниз. Под ногами в пушистом снегу валялись мелкие шишечки, поломанные веточки, тут и там были видны крошечные соцветия беличьих следов. Сакура облегченно вздохнула, ощутив, как на плечо опустилась утешительная ладонь и слегка сжала ткань ее куртки. — Сакура. — Наруто нервно усмехнулся куда-то в сторону. — Я сам, если честно… Сам, если честно, не понимал, что делал, и по глупости чуть тебе не навредил. Мне нужно было разобраться в себе с самого начала, а не бросаться с головой не пойми куда. — Он сделал неопределенный жест рукой. — И я тоже должен перед тобой извиниться. Ты совершенно точно заслуживаешь лучшего. Я сделал бы только хуже. — Да нет. — Сакура задумчиво шаркнула ботинком по снегу. — Если бы не ты… Я бы, может, так и пыталась оправдывать чужие ожидания. А теперь знаю, что никого от этого счастливым не делаю. И себя тем более. — Значит, решила меня ранить прямо в сердце? — Наруто наигранно прижал ладонь к своей груди, изображая страдания, и рассмеялся. — Дурак, — притворно-обиженно отозвалась Сакура и тоже улыбнулась. — Согласен, — кивнул Наруто и протянул ей ладонь, легонько сжав пальцы Сакуры. — Ты как всегда права. Тогда друзья? — Друзья, — с явным облегчением кивнула она. — Пойдем тогда отсюда, — Наруто поднялся со своего места, одергивая вниз свою куртку. — А то совсем замерзнешь. В холле больницы, распрощавшись с Наруто, Сакура случайно поймала в зеркале свое отражение. Легким движением поправила шерстяной шарф, расправила невидимые складочки на куртке, отметила, как свежо и молодо она выглядит: и макияж удачно подчеркивает привлекательные черты — аккуратные, кукольные губы, мятную свежесть глаз, — и синяки под глазами не видны, и новая сумочка в цвет. Пожалуй, к этой сумочке стоит купить еще новое пальто, и сапожки, и солнечные очки… На лбу залегла едва заметная морщинка — Сакура припомнила что-то, достала из кармана куртки телефон, еще немного подумала и решительно нажала на знакомую иконку. Уже сидя в такси вздрогнула от неожиданности, ощутив в кармане вибросигнал. «Конечно, дорогая! Я тоже очень соскучилась. Когда ты возвращаешься?» — писала Ино. Сакура улыбнулась в окно медленно проплывающим мимо низеньким серым домам, и, наверное, спустя долгое время, наконец, перевела дыхание.***
Мир застыл в цементе и стал невыносимо тесным. Главное решение принято — никаких больше страховочных ремней, подушек безопасности, один только переход на ручное управление. Резкий рывок в воздух не то к небу, не то в пропасть. Наруто сделал все, чтобы дойти до этой точки, и, стоя у окна больничного коридора, глядел на вазу с цветами, ярким пятном громоздившуюся на подоконнике у стола дежурной медсестры. Взъерошенный, оглушенный букет ощетинился ломаными стеблями — они топорщились в разные стороны, словно когтистые лапы, и из самой его сердцевины несмело выглядывали нежные соцветия — желтые брызги подсолнухов, лиловые капли ирисов, белые бабочки орхидей. Испуганный, угловатый, такой неуместный в простывших стенах больницы. Нашел же в себе смелость признать честно, взглянуть на Саске открыто, отыскать чистое, настоящее, искреннее. А сам … Все, что произошло с ним вчера, казалось нереальным, но Наруто считал: раз решился — нужно иметь смелость принять в себе то, чего хотелось по-настоящему. Решиться-то он решился, понять бы еще на что. Сунув руки в карманы, он прошел в сторону палаты и продолжал еще некоторое время видеть этот букет так же четко и ясно, как пару секунд назад на подоконнике. Такое случалось с ним и раньше — бесчисленные голоса хором звучали в голове — сложная, непроизносимая острота момента, сильная и необъяснимая, охватывала с головы до ног, но так и не находила выхода. Наруто еще раз проверил телефон — он упорно молчал. Сай так и не ответил. Пакет с деньгами, спрятанный в спортивную сумку, действовал Наруто на нервы. Разум терзало нетерпеливое желание поскорее от него избавиться, закончить начатое. Во входящих со вчерашней ночи висело только непрочитанное сообщение от Кибы. Наруто от скуки открыл диалог, хмуро уставился на фото какого-то незнакомого парня, которого Киба обозначил, как самого Наруто, с подписью: «Я не гей. В отличие от парня, который вчера был в моей постели». Сообщение завершал хохочущий смайлик. Наруто расплылся в улыбке, а затем резко сник. Вспомнил, как вчера ночью, закрывая глаза, позволил себе продолжить их разговор, где на брошенных вскользь словах и густой черноте глаз Саске ничего не закончилось. Там Саске был другим: Саске спокойный, Саске услышавший, Саске… — Саске, можно ведь иначе. — Как? Луна в ночи сияла ярче серебряной монеты. Наруто видел мягкий полумрак. Его не выталкивали прочь из больничной палаты, а привлекали ближе. Саске неожиданно менялся и становится другим: вымышленным ли или с вывернутой наизнанку душой, старательно скрытой под стальной нечувствительной броней, каким Наруто его еще не знал и не знал, сможет ли он стать таким когда-нибудь ради него?.. Этот новый Саске — то же лицо, тело, голос, но движения — совсем иные. Осторожные, чуткие. Наруто ощущал себя так, словно когда-то уже перекраивал реальность, и вновь восстанавливал в памяти осколки когда-то цельной картинки. Видел, точно наяву: крутой спуск, просинь вязкого снега, ледяной вал, дымное солнце над белоснежными дюнами — огромным безбрежным океаном с застывшими на бегу волнами, — где Саске дотрагивался до него, прижимался губами, целуя, водя ими у основания шеи. Но в драпировке больничных стен воображение рисовало иное — бережное, утешительное тепло, такое, что под сердце Наруто накатывала неожиданная слабость и сводило колени. Вымышленная реальность, такая живая и настоящая, казалась истиннее, чем прошлое; ее хотелось ощутить, испытать на себе. Наруто думал в ночи, ворочался, переворачивал подушку то одной, то другой стороной: может, к Саске нужно просто найти подход… Вставал с постели, ходил от стены к стене, словно заколдованный. Понятные и простые величины чужого тепла — заинтересованность, привязанность, интерес — были ему известны, но к Саске оказались совершенно неприменимы. Перед глазами всплывало фото, показанное Сакурой — мягкий свет на шее Саске, зеленый блик на запястье… Наруто тряс головой, картинки сменялись другими, новыми: линии торса Саске обнимал свет фонаря, болезненная уязвимость превращалась в странную, нежную ленту из отрывистых кадров — поцелуи, объятия, мягкое кольцо рук вокруг плеч, прикосновения. Всего этого хотелось так же и одновременно по-другому. Саске колючий, а близость иную… как ее представить? Ладонь касается лица, пропускает пальцы сквозь волосы, ласкает затылок, укладывает на постель, целует, дальше… — Дальше что, Наруто? — спрашивает воображаемый Саске. Наруто вздрогнул, оглушенный памятью — прямиком из прошлого, когда прижимал его к стене, желая не то ударить, не то… Дальше представить ничего не удавалось. Уже под утро Наруто лениво листал ссылки, забивал в поисковик волнующие вопросы. Перед глазами, сменяя друг друга, мельтешили множество страниц — от откровенно неприятных до крайне странных. Под запросом «Как вы поняли, что вам нравятся парни» — полотна текста с чужими историями, потоки выдуманного и сокровенного. Тайного. Наруто лениво промотал пальцем несколько. «Мой первый раз произошел в машине с незнакомым парнем. Он предложил прокатиться до залива, мы выпили, слушали музыку, а потом как-то само пошло. Он расстелил перед машиной плед…» «Лет с семи. Во дворе были всего одни качели, знаете, такие: длинная доска — один садится с одного конца, другой с другого. Нас четверо было, по двое на каждом из концов. Я сидел сзади, держался за другого мальчика. Понял, что нравится его обнимать. Стал старше — ничего не поменялось, только хуже стало…» «Я вообще ничего не почувствовал в первый раз…» «Мне всегда нравился младший брат бывшего одноклассника. Был его выпускной, он мне позвонил, просил забрать, я приехал, отвез его домой. Никого не было, только мы, и тут как-то слово за слово…» «Я влюбился в своего лучшего друга классе в девятом…» «Студент старшей сестры, она преподает в вузе, приходил к нам домой на дополнительные занятия…» Наруто промотал в самый низ. Сотни историй, как откровенно мерзких, так и трогательных. Он закрыл страницу, отложил телефон на подоконник. Никаких других парней ему не хотелось. Уснуть удалось только под утро: вслед за коротким надоедливым солнечным лучом Наруто разбудил обход медперсонала, и с постели он встал таким же встревоженным и измотанным, каким был накануне. Двигался как сквозь густой туман — будто кто-то за ночь подрезал ему сухожилия. Из зеркала над раковиной смотрел он сам — с залегшей бессонницей под глазами вымученной тенью, в глаза Сакуры смотрел уже другим — вынужденно отвлеченным от тяжелых мыслей, на букет потом еще залип какой-то… Больница привычно звучала серебристым звоном капельниц, винтов, стеклянным позвякиванием колб с таблетками. Коридоры полнились персоналом и скучающими пациентами, читающими плакаты с призывами беречь здоровье. Наруто захлопнул дверь своей палаты, отгородившись от лишнего шума, достал из-под кровати сумку и поставил ее на тумбу. Заглянул в пакет с деньгами, завернул его в одну из своих футболок и вышел из комнаты прочь.