Ради любви

Шаак поднялась в беседку за озером, где Асока приводила себя в порядок, прежде, чем уехать. Тогрута подошла к дочери и обняла её, а та сразу же начала упрекать Шаак в том, что было недавно: - Мама, как можно было допустить этот ужас? Теперь все знают какой у меня отец! Я так этого боялась, ведь кому-то я уже успела сказать, что он умер! Как ты могла любить такого человека? Шаак от души пожалела Асоку, которой даже счастье было не впрок, раз не сумело сделать её более душевной и щедрой на чувства. - Твой отец не сделал ничего плохого, он никого не убил, ничего не украл, просто ему не повезло в жизни, - сказала она мягко, но серьёзно - Мы много раз это обсуждали. Я тоже не идеальна, однако, причинить тебе боль и огорчение точно бы не смогла. Мы всегда были с тобой очень близки и мне бы не хотелось, чтобы в такой важный день, когда ты начинаешь новую жизнь, мы расставались с камнем на душе. - Вовсе я не хотела ссориться с тобой, - сказала Асока, обнимая и целуя женщину - Я буду каждый день присылать тебе сообщения. На пороге беседки уже стоял Энакин, Шаак обняла и его, пожелав счастья и только после этого отправилась в жилое крыло. Как ни крути, а душа у неё была не спокойна. Этот день, что должен был стать самым счастливым, дался ей очень непросто. Комната встретила тишиной и спокойствием, на кровати Шаак крепко спала Ашла, раскинув во сне тоненькие ручки. Тогрута с улыбкой посмотрела на неё и невольно подумала, что однажды и эта девочка выйдет замуж. Пускай же её свадьба будет счастливее, чем этот день и Джозеф, нарядный и трезвый, сам отведет её к алтарю. Шаак хотела уже перейти на половину Асоки и лечь спать на её кровать, как в дверь неожиданно постучали. Накинув халат, тогрута открыла и была сильно удивлена, заметив на пороге Венесуэлу. - Что такое? Опять Джозеф? - скорее догадалась, нежели спросила Шаак. - Да, именно Джозеф, - сдвигая брови сухо произнесла женщина - Ты знаешь, каким его доставили домой. Эти сенаторские уроды бросили его прямо на плитку, словно мусор! У него всё лицо разбито, спасибо Маркусу, помог ему, но ты даже не представляешь себе, что он сейчас переживает. Шаак уже знала об этом от Маркуса, но слышать эту историю во второй раз было не менее тяжело, чем в первый. - Я пришла, чтобы забрать Ашлу, я взяла спидер, мы быстро долетил, - продолжила Венесуэла, едва сдерживаясь. - Незачем спешить с этим, времени уже много, - отговаривала её Шаак - Утром я сама доставлю её к вам. - А я не хочу, чтобы моя дочь оставалась в том месте, где унизили её отца, - начала закипать Венесуэла, испытывая потребность на ком-то излить свой гнев - В том месте, где полно бездушных людей, которым наплевать на чувства других, близких им. - Но лично я ничего не сделала Джозефу, - сказала Шаак, не в силах вынести этих обвинений. - Ты нет, но твоя дочь с лихвой сделала это за всех! - ударила наотмашь Венесуэла - Ты не смогла привить ей достойных качеств и вырастила с сознанием лишь собственной значимости, поэтому Ашле лучше не общаться с вашей семьёй. Это же надо так было, родного отца не пригласить на свадьбу! Зря она это сказала, очень зря. Шаак могла смириться со многими вещами, даже с оскорблениями в адрес себя лично, но вот трогать её дочь не смел никто. Сама она могла ругать Асоку, высказывать ей замечания, но более ни один человек не имел на это морального права. - Давай-ка осторожнее, Вен, - сдержанно произнесла Шаак - Не стоит говорить так о моей дочери, причём, со мной же. Джозеф позволил себе лишнее и за это был препровожден на выход, ты знаешь, что он напился, как хатт? - Да, знаю, - спокойно ответила Венесуэла - Принял немного для храбрости, чтобы не было так тяжело от мысли о том, что родная дочь его не любит, да, что там, за человека не считает. Да если бы его пригласили, он был бы так рад, словно сирота, обретший любящую семью. А он и есть сирота, никому не нужный и всеми забытый. Понимаешь теперь, что он чувствовал? - Понимаю, успокойся, - сказала Шаак, в глубине души жалея всех: Джозефа, Венесуэлу, Асоку и даже немного себя. - Нет, не понимаешь, - продолжила Венесуэла изливать свои эмоции - Он месяц откладывал деньги, отказавая себе во многом, чтобы купить подходящую одежду, он думал, наивный, что увидев его преображенным, Асока пригласит его на свадьбу, он сам не верил в это, но старался убедить себя, что такое возможно. И за это я злюсь на него, но твою дочь просто презираю за то, что она так бессовестно плюнула в его благородный порыв, растоптав его и сверху станцевав. - Не нужно держать на нас зла, не мы этого хотели, - продолжала увещевать приятельницу Шаак - Посиди, отдохни немного, а Ашлу я завтра привезу. - Нет, пускай она проснётся дома и увидит своего отца, а не тех, кто так поступил с ним, - упорствовала Венесуэла и Шаак поняла, что ту не переубедить. Конечно, сама бы она не отправила девочку домой, считая, что разбитое лицо отца это не то, что должен видеть ребёнок, но, что она могла, при всех этих условиях мать девочки - Венесуэла и решение должно быть только за ней. Она осторожно взяла спящую девочку на руки и завернув в плед, вынесла из храма, благо было тепло и уже через пятнадцать минут обе они были дома. Надо сказать, к утру Джозеф выглядел не так и ужасно. Самые заметные ссадины были заклеяны пластырем, а от синяков остались лишь едва заметные следы. Едва он проснулся, как у нему на кровать залезла Ашла. - Папочка, ты как? Тебе очень больно? - спросила она, трогая рукой пластырь на лбу. - Нет, милая, почти уже нет, - ответил мужчина, не в силах сказать о том, что основная боль была у него в душе. Но она заметно притуплялась, когда он смотрел на свою милую маленькую дочь, смотревшую на него с такой нежностью и сочувствием. Венесуэла смотрела на них от дверей и он ответил ей любящим взглядом. Женщина знала, что вчера сделала правильно и вовсе не по причине плохого воспитания или дурного характера, просто своей семьёй держаться лучше и правильнее, не деля свои беды и проблемы ни с кем. Особенно, с теми, кому наплевать на них. Поэтому она не стала напоминать мужу о том, что оказала права, какой теперь толк в том, что ничего бы этого не было, прислушайся тот к её словам. Очень хотела сказать об этом, но не стала.

***

Естественно, что уже на следующее утро голонт просто взорвался от сенсационных статей с не менее громкими названиями. "Алкаш разбушевался", "Пьяниц в вытрезвитель", "Дочь своего отца". Сатин была раздосадована всех меры, она так хотела, чтобы свадьба стала незабываемой и это случилось, но по какой причине! И что стало поводом к такому вниманию журналистов! Оби-Ван, как мог, пытался успокоить жену, говоря о том, что через две недели, когда Энакин и Асока вернутся из путешествия, об этом казусе все забудут. Сатин признавала это, но всё равно упорно не могла избавится от раздражения на Шаак, которую и винила в том, что свадьба вышла такой. Она же сама, завтрака с Алисией, в данный момент тоже читала эти разгромные статьи и даже не пыталась скрыть огорчение. Да ещё и Стасс подлила масла в огонь: - Я не понимаю вообще, как можно было оставить отца без приглашения, по-моему Асоку стоит за это... - Сурово очитать, я знаю, - ответила Шаак, надеясь погасить раздувавшийся пожар, в виду последних событий, ссора с подругой была ей точно не нужна. - Выпороть! - сурово припечатала Стасс и поднялась, чтобы выйти, она, пользуясь выходным, собралась в спа-салон. Но её уход не добавил спокойствия, ведь тут же Алисия сказала ей такое...