Bite Hard

      — Я не понимаю тебя, серьёзно. Что это у тебя за самосаботаж такой?       Мануэль вздыхает и поднимает глаза на Родриго.       — Я не саботирую себя, о чём ты, блять?       — Ох, поверь, со стороны всё именно так и выглядит, — Родриго машет рукой, привлекая внимание официантки к их столику. — Почему ты не можешь просто пометить его? Ты же не женишься на нём, в конце концов.       Как всегда Родриго ничего не понимает.       — Клянусь, иногда у меня такое ощущение, будто мы живём на разных планетах, — отвечает он, делает глоток из стакана с водой.       — Почему? Только потому, что я не интересуюсь вашими брачными играми?       — Потому, что ты почти ничего не знаешь о восьмидесяти процентах населения.       Родриго пожимает плечами, жуя хлебные палочки.       — Моего лучшего друга с натяжкой можно отнести к этим восьмидесяти процентам. Фактически, он больше как я.       Мануэль закатывает глаза. Сравнение с бетой должно было задеть его. Любой альфа рассвирепел бы, если бы его сравнили с бетой — но и любого бету сильно задели бы каждые подколы Мануэля за все двадцать лет дружбы.       — Метка, конечно, не женитьба, но тоже шаг не менее важный, — отвечает он, думая про себя «особенно в первый раз». — Ты не можешь просто так взять и пометить первого встречного.       — Это старомодный способ метить свою территорию, — спокойно и сухо отвечает друг. Родриго всё ещё улыбается, спокойно, но выражение в глазах говорит совсем о другом. Они никогда не разговаривали на такие темы, но Мануэль хорошо осведомлён о неприязни друга на традиционалистичные взгляды, до сих пор существующие в обществе.       Не то чтобы Родриго не знает ничего об альфах и омегах, он знает, но он игнорирует эти знания. Натура беты подталкивает его не соваться на такую территорию во благо тихой и мирной жизни.       Хороший человек идёт на войну…       — Исторически, ты прав. Дед и отец верили в это. Да и в мире ещё полно тех, кто живёт с мыслью, что укус альфы очень важен, что немеченый омега разменная монета, а после метки — собственность альфы на всю жизнь. Символ права на создание пары. Но времена меняются, а с ними и нормы. Даже мой отец не общался с дедом много лет, потому что тот не принял того, что мама пометила его в ответ, и что отец позволил ей сделать это. Омега, которая смела укусить альфу, будто он её собственность, ненормальная.       Родриго дёрнул уголком губ в улыбке, быстро повеселев.       — Твоя мама была отличной женщиной, всегда держала твоего отца в узде.       — Отец очень сильно любил её и уважал. Вот почему она укусила его. Вот почему она продолжала делать это, пока у неё оставались силы.       Мануэль замолкает, когда официантка наконец подходит к ним с тарелками. Родриго улыбается ей — подонок любезничает со всеми — и просит ещё воды. Девушка краснеет и менее чем через минуту возвращается с новой бутылкой.       — Я верю в метку на всю жизнь, — снова заговаривает Мануэль. — И верю, что на такой шаг нужно идти в здравом уме и трезвом рассудке, а не во время течки, когда никто из нас не думает головой.       Честно говоря, как он может хотеть чего-то большего, чем что-то хоть отдалённо напоминающее то, что связало его родителей почти на пятьдесят лет. Он помнит до сих пор образ отца и боли в его глазах после смерти матери, он будто бы потерял неотъемлемую часть себя. Когда и отец умер, не пережив горя, Мануэлю оставалось только лишь думать, что его отец просто не захотел прожить ещё один день без неё. Эта мысль утешала его, пусть и самую малость.       — Считаешь, это не безопасно? — вопрос Родриго возвращает его в реальность. Мануэль вздыхает и берётся на своё ризотто.       — Считаю, он слишком юн, чтобы в полной мере понять, чего просит.       — Твоя мать была не особо-то и старше него.       — То были другие дни. Дамиано рос с тем убеждением, что ему не нужно этого. А моя мама желала получить метку от альфы, который уважает её, который не будет относиться к ней как к инкубатору. Это совсем другое.       После этого они какое-то время едят в полном молчании. Но это продолжается недолго, потом Родриго замирает и смотрит на Мануэля, пока тот не отвечает на взгляд.       — Что насчёт тебя? Чего хочешь ты? Если ты не забыл, то ты тоже часть уравнения.       Мануэль много думал об этом, честно. Всё очень просто — он хочет Дамиано. Хочет, чтобы альфа в груди чувствовал себя счастливым, удовлетворённым. Хочет заботиться об этом прекрасном омеге целиком и полностью. И хочет делать это на протяжении всей своей жизни.       — Я хочу, чтобы он пометил меня.       Родриго присвистывает. Протяжный свист выражает весь спектр его удивления. Понятное дело. Альфа, говорящий что-то такое даже среди очень прогрессивных — очень тревожный признак деградации. Омега, пометившая альфу, даже не получив метки первой, что-то крайне неприемлемое в очень многих аспектах, что Мануэль даже не уверен, взял ли их все в расчёт.       — Ну, неплохо.       — Он сам предложил мне это, — наконец признаётся он, спустя год размышлений. — Я хотел согласиться, клянусь. Я отказал по той же причине, по которой я… жду.       Родриго нехорошо смотрит на него.       — Ты опять уходишь от темы, это другое. И какая вообще разница? Или ты хочешь детей?       Вы не сможете иметь детей.       Тело мужчины омеги не может выносить беременность до срока, генетический баг. Это определили как таковое ещё в прошлом, но они всё равно могут оплодотворить женщину альфу и даже омегу. Единственная причина, почему природа ещё не стёрла их с лица земли за всё это время. Мануэлю действительно так важно иметь детей? В мире полно детей на усыновление. То, чего он действительно хочет, это Дамиано. Но он так молод, и тридцать лет разницы не может быть стёрто просто по щелчку пальцев.       — Ты в порядке? — спрашивает Родриго, и альфа кивает.       — Да, в порядке. Прости. Тем не менее, его маленький друг назвал его лицемером, знаешь, потому что, видимо, если ты говоришь, что тебе не нужен альфа, то ты лицемер, если вдруг захочешь себе одного.       Бета в ответ хохочет, громко.       — Ну что за бред? Серьёзно, я не скучаю по тому времени, когда был молод. Я совсем не скучаю по тому времени, когда моё мышление о мире было черно-белым.       — Только Ситхи мыслят идеально, — говорит альфа, поднимая указательный палец. — Хотя, Джэдаи тоже.       — Ладно. И кто же его так назвал, Томас, да?       — Ага, точно.       Друг пожимает плечами.       — Ну, я понимаю его. В конце концов, ты отбираешь у него брата.       — Они не настоящие братья.       — Как? А я разве не брат тебе? — Родриго улыбается ему той улыбкой, которая говорит всё и ничего одновременно. Улыбкой беты.       — Это другое.       — Почему? Потому что я бета?       — Вы созданы для того, чтобы заполнять пустоты и поддерживать баланс, — Мануэль кивает.       — Какой хороший способ сказать, что мы умнее.       Мануэль фыркает на это заявление и смеётся, а Родриго широко улыбается.       — Послушай, — наконец бета заговаривает. — Томас очень молод и наверняка просто ревнует. Ни ты, ни Дамиано особо ничего с этим поделать не сможете. Ему нужно разобраться в себе, как и тебе в своё время.       Да уж.       Но вот беда, Мануэль до сих пор не уверен, разобрался ли в себе до конца.

***

      Томас не разговаривает с ним с тех пор как они выдвинулись в тур. Маленький альфа только и делает, что сидит где-то в стороне с наушниками на голове и игнорирует его. Но потом, как оказывается, он игнорирует всех, включая Вик, Итана и остальную часть команды, которые все беты. Вот только проблема в том, что большую часть тура они проведут в тур-автобусе, так что им придётся очень много времени находиться вместе и рядом друг с другом. Их койки располагаются буквально друг напротив друга и очень близко. Да и рабочая среда одна и та же, и пространство тоже сильно ограниченно, какой бы большой автобус им не предоставило агентство.       Дамиано вздыхает, сует телефон в карман, спускается со своей койки и забирается в постель к Томасу. Юный альфа хмурится, застигнутый врасплох, а Дамиано от этого больнее всего. Они с Томми всегда были очень близки, ещё до пубертата и формирования гендеров.       — Эй, какого хрена ты творишь? — возмущается Томас, но, несмотря на это, всё же отодвигается к стене, чтобы освободить ему место. Эти койки определённо не рассчитаны вмещать двоих.       — Я хотел поговорить, а ты даже не поздоровался со мной, когда я вернулся с Милана.       Томас фыркает, переворачивается на бок и подпирает голову рукой. Дамиано смотрит на него снизу вверх, лёжа на спине и сложив руки на животе. Он улыбается Томасу, а потом вздыхает.       — Слушай, я хочу извиниться за тот раз, я повёл себя как мудак, — омега медленно проговаривает слова, чтобы Томас понял — он и вправду сожалеет о ссоре. Томас неприязненно морщится, но в конечном счете согласно кивает.       — Ты меня тоже прости, — на секунду он бросает взгляд в сторону Виктории, лежащей на свой койке и читающей какую-то книжку, со спящей на её животе Чилли. — Ты имеешь право быть с любым альфой, а я вообще никто, чтобы называть тебя лицемером.       Дамиано умилённо улыбается. По всей видимости, альфа сейчас процитировал слова Вик, и наверняка не обошлось без участия Итана. Но факт остаётся фактом — Томас высказал их, он был серьёзен, а значит, как минимум теоретически, он верит в них. В конце концов, они всегда были единым целым и всегда верили, что омеги должны быть свободны делать свой собственный выбор, вне зависимости от того нравится остальным этот выбор или нет.       — Спасибо, — Дамиано улыбается, но только на секунду, потом он снова принимает серьёзный вид. — Ты же знаешь, я никогда не оставлю тебя, да?       Томас отводит глаза и кивает.       — Все считают — я и так не позволю тебе сделать этого. Мы почти как братья. Ты, блять, не забудешь про меня только потому, что теперь у тебя есть альфа.       Дамиано снова улыбается и нажимает пальцем на кончик острого носа Томаса.       — Можно подумать, я смогу забыть такую кислую мину.       Юный альфа шлепает Дамиано по руке, а тот хохочет. Потом омега тяжело вздыхает и недовольно кривится.       — В любом случае, у меня как бы, по-настоящему, альфы-то и нет, — говорит он, делано равнодушно пожимая плечами. Виктория тут же с глухим хлопком закрывает книжку и поворачивается к ним.       — Дамиа, ты же знаешь, что делаешь, да? — спрашивает она. На что Дамиано кивает. Он не будет мешкать. Не в этот раз.       — Я безумно люблю его. И больше не знаю, что мне сделать, чтобы он наконец понял это.       — Но…? — спрашивает уже Итан, словно какой-то вампир высунувшись со своего яруса. Растрёпанный и загорелый вампир.       — Он не хочет метить меня. По-прежнему говорит, что я должен быть полностью уверен. Ооочень уверен. Да в жизни никогда так уверен не был, — признаётся он друзьям. — Я почти что уговорил его получить метку от меня, но… А чё вы все на меня так вытаращились?       Помимо Томаса, у Итана и Вик глаза чуть из орбит не повылезали, особенно у Вик.       — Омега… метит альфу? — недоверчиво спрашивает она.       — Ага, но вся эта тема про метку всё равно какая-то древняя, — распаляется Томас, скрещивая руки. — Ну правда, просто средневековые бредни.       — Посмотрим, как ты заговоришь, — Дамиано переводит взгляд к потолку, — когда встретишь того самого человека.       — Вот только снова не начинай.       Итан машет рукой, привлекая их внимание.       — Технически, метить может только альфа, а не омега, — говорит длинноволосый.       — Технически, тебе не нравятся омеги, но я же ничего не говорю, — замечает Дамиано, а остальные задумчиво кивают.       — Я вот тоже думала об этом, — Виктория обнимает Чилли, прижимая её к груди и целуя в мохнатую макушку. — Очень много старомодной херни, за которую мы всё ещё держимся, даже не осознавая этого. Вот, например, как этот вопрос с меткой. Кто решил, что альфа должен метить первым. Короче, почему не омега?       — Ой, чья бы корова мычала… — замечает Дамиано, а остальные задумчиво кивают.       Дамиано переворачивается на живот, случайно задев пальцем люк на потолке. У него есть свои мысли насчёт этого, всегда были.       — Природа задумала нас как добычу. Нас, омег. Наши собственные инстинкты велят нам подчиняться. Даже сейчас, когда мы все живём в цивилизованном обществе. Это законы сильнейших. Хищник метит свою добычу, а не наоборот. Природе насрать на личности.       — В первую очередь мы все люди, — отвечает Итан, а Дамиано кивает.       — Да, так и есть. Но ты же сам знаешь, как всё обстоит на самом деле. А мой внутренний омега чувствует, что Мануэль отвергает его.       — Если он не хочет тебя, значит он безмозглый, — Томас фыркает и придвигается к омеге чуть ближе, — вот и всё. И я не устану повторять это.       Дамиано улыбается после слов Томаса.       — Нееет, он хочет меня, уж поверь. Уф, хватит уже. Давайте поговорим о другом. Я украл его секс-игрушку.       Альфы переглядываются друг с другом абсолютно шокированные, а потом дружно кричат на него:       — Ты украл что?