Bite Hard

      Когда Мануэль открывает фотографию в чате, то он почти что забывает как дышать. От изображения Дамиано после выступления, сидящего на постели в футболке Led Zeppelin — «так вот она, оказывается, где» — в груди разливается приятное тепло. Да и в низу живота тоже. Голые и слегка загорелые ноги омеги первыми привлекают к себе взгляд. Потом глаза Мануэля переползают на озорное личико Дамиано.       Дамиано: первое выступление прошло на ура       Дамиано: ложусь спать в своей новой счастливой пижаме       Мануэль: ах ты маленький воришка       Дамиано: под ней у меня ничего       «Господи Иисусе.»       Только от одной мысли, что он полностью обнажён, не считая этой единственной футболки, вся кровь стремительно бежит вниз.       Мануэль чертыхается, оставляет книгу на диване и быстрым шагом направляется в спальню.       С тех пор как Дамиано вошёл в его жизнь, секс-игрушка снова стала его компаньоном одинокими вечерами. А в последний год их было не мало. Потому что он осёл и не может принять то, что жизнь наконец дала ему шанс наслаждаться ей.       Он открывает ящик в прикроватной тумбочке, быстро сует руку в поисках игрушки, уже почти что чувствуя приятное давление на узел.       Вот только там нет и намёка на футляр, в котором хранился девайс.       Мануэль хмурится, полностью растерянный. Он абсолютно уверен, что в последний раз положил его туда до того, как поехать на вокзал забирать Дамиано днём в пятницу. А ещё он уверен, что не пользовался им с тех пор, как омега уехал, а в дом за это время не заходила даже бета-горничная.       Звонок телефона отрывает его от поисков. Особенно смех, раздавшийся с того конца линии.       — Эй, ты что, не спишь? Думал, ты устал.       Звонкий смех Дамиано отдаётся точно у него в члене, заставляя заинтересованно дёрнуться.       — Не могу ничего с собой поделать, адреналин ещё не сошёл. А ещё Вик, гадина такая, не даёт мне снять напряжение.       На заднем плане Мануэль отчётливо слышит: «Не смей дрочить, пока я здесь, дебил!». После чего ему хочется низко зарычать от жгучей ревности в груди.       — Хорошо, что хотя бы у кого-то из вас ещё имеется глас разума, — говорит мужчина вместо того, чтобы рычать, пытаясь усмирить внутреннего альфу и эту бессмысленную ревность. Они семья. Они были вместе до него. Задолго до того, как он и Дамиано узнали друг о друге. До того, как между ними начало происходить что-то. У Мануэля нет никаких прав вмешиваться или ревновать.       — В общем, — омега снова обращается к нему, словно Вик вообще ничего не сказала, — я хотел услышать твой голос и пожелать доброй ночи.       Господи, какой же он милый.       Ему ещё и двадцати нет. Лицо, как у ангела. А инстинкт самосохранения, как у мотылька, летящего на огонь.       Он не может так просто говорить ему такие вещи и думать, что Мануэль не съест его, как только тот снова окажется в его руках.       Через два месяца.       Блять.       — Доброй ночи, — почти шепчет омега, полностью безразличный к скулящем ноткам, исходящим от альфы на каждом слоге. Мануэль правда надеется, что Дамиано проигнорировал их. А ещё лучше — не заметил. — А, ещё хотел сказать, — вдруг парень снова оживляется, — если ты не нашёл свою игрушку, знай — она вместе со мной! — говорит он и тут же кладёт трубку.       Мануэль, округлив глаза, где-то с минуту смотрит на экран телефона. А потом грязно ругается.       Альфа в груди воет от всей этой безысходности.       Эта безысходность достигает критической отметки, когда несколько секунд спустя он получает ещё две фотографии от Дамиано. На первой: Дамиано лежит раздвинув ноги, его член в кадре не прикрыт футболкой, как на прошлом фото. На второй: Дамиано засовывает два пальца в свою влажную дырочку, и, серьёзно, Мануэль рычит так громко, что даже телефон трещит от силы его хватки.       Мануэль: ты жесток       Дамиано: а вода мокрая       Дамиано: прямо как и я       Дамиано: я намок, только думая о тебе       Мануэль: Почему ты забрал мой мастурбатор?       Дамиано: потому что хочу, чтобы ты был во мне, а не в этой пластиковой херне       Мануэль: …Ты же ведь понимаешь, я в любой момент могу пойти и купить другую, да?       Дамиано: но ты этого не сделаешь       Дамиано: Потому что ты хороший альфа, и тебя будет ждать вознаграждение, если сделаешь всё, как я скажу       Мануэль неверяще таращится в открытый чат. Этот омега не только — почти что буквально — держит его яйца в кулаке, но и ещё и обращается с ним как с… будто…       Мануэль: что ты хочешь, чтоб я сделал?       Дамиано: либо терпи пока я вернусь, либо присоединяйся ко мне       Мануэль: но…?       Дамиано: но если ты прилетишь ко мне, я помечу тебя. Выбор за тобой.       У него уже... голова идёт кругом.       А ещё он в нетерпении. Мысль, что Дамиано пометит его, какая-то неправильная и недостойная, но в то же время по-дурацки возбуждающая и сексуальная. А ещё это безапелляционное заявление заставляет чувствовать себя… растерянным? Он даже не представляет, что ему делать.       Его внутренний альфа скулит от радости, что он может сделать приятное своему омеге, сделать всё, что бы тот ни попросил. Мануэль, честное слово, никогда не чувствовал такого до Дамиано. До него была только какая-то незаинтересованность, холодность и даже раздражение при мысли выполнить хотя бы самую незначительную просьбу омеги.       Он был уверен, что причиной такому поведению была только течка Дамиано во время X-Factor — инстинкт завоевать, защитить и заботиться — что со временем это пройдёт само по себе.       Но вот он, сжимает основание узла, чтобы не кончить и предотвратить очень болезненный оргазм.       С низким рыком он про себя думает, согласится ли Родриго полететь с ним в Цюрих.

***

      — Я не полечу с тобой в Цюрих, забудь об этом. Купи себе новую игрушку.       Мануэль закатывает глаза и делает последний глоток своего американо.       Он не смог уснуть. Изображение мастурбирующего Дамиано проникало в каждую его мысль. Так что он и вправду позвонил Родриго, не для того, чтобы забронировать билеты, конечно же, а просто пропустить по стаканчику.       Если он не может забыть эти фотографии, то он утопит их в вермуте и кампари.       Ну, конечно же, алкоголь развязал ему язык, и уже к концу первого стакана он выложил Родриго всё — включая и предложение о поездке, да. Альфа же всегда может надеяться на что-то, да?       — Я не хочу долбанный мастурбатор, — огрызается он, его стакан на столе уже пуст. Он поднимает руку, привлекая внимание официанта и показывая повторить. Родриго следит за ним весёлыми глазами, его негрони ещё даже наполовину не опустел.       — Вижу, и печень тебе больше не нужна, — весело отзывается друг, на что Мануэль сердито рычит, но Родриго как всегда улыбается, его это совсем не трогает.       — С моей печенью всё в порядке, а вот у члена есть проблема и огромная.       — Знаешь, от этого постоянного напоминания о твоих размерах попахивает комплексом неполноценности, это я так, чтоб ты знал.       Мануэль устало вздыхает и кладёт лоб на холодную поверхность стола. Сейчас апрель, вечера не такие жаркие, но в заведениях Милана обычно жарко как в топке, где альфы и омеги нюхают и вешаются друг на друга. И он, и Родриго обычно выбирали места на открытом воздухе, чтобы избежать такого.       Особенно сейчас, когда Мануэль представляет собой концентрацию не выплеснутых гормонов, а это не останется незамеченным.       — Простите, — стайка молодых омег — девушек, как естественный желанный стандарт — подошли к ним, заинтересованные, — вы ведь Мануэль Аньелли, да? Судья в X-Factor.       Родриго прячет смешок за своим стаканом, а Мануэль давит вырывающийся из груди раздражённый рык.       Тридцать лет успешной карьеры, и теперь все узнают его только по этой программе.       Он глядит на омег, говоря себе, что они молоды и наверняка ещё не знают о том, что сейчас происходит в Итальянском инди-роке. Они ещё юны — не так юны как Дамиано, но всё же, по крайней мере по сравнению с Мануэлем — и в лучшем случае знают Subsonica. Или Di nome. О Marlene Kuntz и Afterhours даже и говорить наверное не стоит.       — Да, это я, — всё же отвечает он, потому что годы в шоу-бизнесе научили его искусству дипломатии, по крайней мере, по отношению к фанатам.       Девушки радуются и просят сфотографироваться вместе. Потом они кучкуются вокруг него и дают в руки Родриго не один, а несколько телефонов, чтобы тот сфоткал их.       — Спасибо большое, — говорит одна из них с открытым и решительным взглядом. Она милая, самоуверенная и молодая омега, мир сейчас полон таких.       Мануэль думает, получила ли она уже свою первую метку, пожалела она потом об этом или же, несмотря ни на что, носит с собой хорошие воспоминания. «А возможно, что она до сих пор со своим первым альфой.»       — Не за что.       Официант приносит их второй раунд. Омеги всё ещё стоят рядом с их столом, и Мануэль понимает, что это из-за него. Он неосознанно источает флюиды во все стороны, как маньяк, а всё из-за этого маленького гадёныша, укравшего его долбанную секс-игрушку, а после закидавшего его телеграмм пошлыми фотками.       — Ах, девочки, мы с удовольствием пригласили бы вас сесть к нам, но, увы, у нас очень важный разговор, — вмешивается Родриго с извиняющейся улыбкой, которая при этом ясно даёт понять, что здесь им ничего не перепадёт.       Вот за что Мануэль так обожает его. Вот почему каждый день двадцать лет он благодарит бога за то, что повстречал такого бету как он. Родриго — человек, который решает все вопросы дипломатией, когда как он и его альфьи инстинкты разъебали бы всё к чертям, и уже начался бы конфликт.       Омеги уходят с расстроенными мордашками, перед этим хорошенько понюхав воздух вокруг, из-за чего Мануэль прячет лицо в руках, игнорируя американо перед собой.       — Я не протяну двух месяцев.       — Эй, я тоже, я буду сходить с ума наравне с тобой, — отвечает друг. — Это всё, конечно, забавно, но слушать твоё нытьё два месяца это уже слишком даже для моего терпения.       — Так мы летим в Цюрих?       — Мануэль, ты взрослый человек, ты и сам можешь полететь в Цюрих. К тому же, у тебя даже ещё нет билетов, куда ты, блять, лететь собрался вообще?       В ответ Мануэль лезет в карман кожанки и достаёт оттуда мятый кусок бумажки. Это чек об оплате билетов, которые он купил, по всей видимости, вчера ночью.       — Я и для тебя взял.       Родриго сначала, округлив глаза, смотрит на бумажку, а потом поднимает взгляд на друга.       — Хорошо, ладно. Так уж и быть, я полечу с тобой туда. Но даже если после этого ты не пометишь его, клянусь, я буду пинать твой зад до японской границы.       — Но я не могу пометить его и…       — Да, блять, как же ты меня достал!       Всегда тихий, спокойный бета с силой хлопает ладонями по столу и смотрит на него яростно. Посетители вокруг все повернулись к ним с ошарашенными лицами, а альфы вокруг уже напряглись, готовые в любой момент вступить в бой.       Ни один бета не смеет повышать голос на альфу, если хочет вернуться домой целым и невредимым. Но Родриго не обычный бета, а Мануэль не обычный альфа. Его внутренний альфа так растерялся от такого поворота, что непонимающе скулит.       — Род?       — «Род», блять, — бета тычет указательным пальцем ему в лицо. — Ты что, не хочешь метить его, потому что хочешь детей?       — Что? Нет! Меня это совсем не волнует.       Родриго наклоняется к нему через стол, хватает за ворот футболки и тянет на себя.       — Тогда послушай меня сюда, идиота кусок. Оказывается, вы альфы и вправду думаете не головой, блять, а узлом. Я знаю тебя тридцать ёбаных лет и уже достаточно наслушался глупостей, какой ты недостойный. Ты, блять, грёбанный трус. Вот ты кто!       Ноздри Мануэля стали раздуваться после такого оскорбления. Ему даже не надо смотреться в зеркало, чтобы понять, что он обнажил клыки.       — Не думаешь, что это уже перебор, Род?       — Перебор? А ты знаешь, что такое настоящий перебор? То, как ты убегаешь от жизни! Этого мальчишку послал тебе сам бог, скажи, он делает тебя счастливым?       Счастливым? Конечно. Рядом с Дамиано он чувствует себя полноценным и безмятежным, словно он наконец нашёл своё место в мире.       — Да, но я всё равно слишком стар для него.       — А у тебя что, на заднице есть тату с датой смерти, придурок? — Родриго снова тянет его на себя. Краем глаза Мануэль замечает, как другие альфы водят носом по воздуху, распознавая исходящую от них агрессию. Если он сейчас же не успокоит Родриго, драки не миновать.       — Он хочет быть с тобой, ты хочешь быть с ним, так кончай уже с этой блядской драмой и будь наконец счастлив в первый, блять, раз в своей никчёмной жизни! — Родриго наконец отпускает его, падая обратно на стул и абсолютно не замечая взглядов окружающих. Он залпом пьёт остаток своего коктейля, вытирает пот со лба, а потом переводит глаза на Мануэля. — Только не бей меня, ладно? Я слабый.       Мануэль начинает смеяться.       Боже, это самое смешное, что он видел в жизни, и всё это из-за него.       — Мне бы хотелось верить в себя хоть на йоту, как веришь в меня ты, серьёзно, — бормочет он, когда перестаёт смеяться, а альфы вокруг непонимающе смотрят на них.       — Вот уж правда. Ты умный и культурный человек, а ещё эстетически хорошо сложен.       — Ты что, пытаешься соблазнить меня?       Родриго начинает смеяться, разряжая напряжённую атмосферу, благодаря чему альфы вокруг и даже несколько бет расслабляются и возвращаются к своим делам. Может быть, они, беты, не обладают нюхом как у альф, но у них есть врождённая способность чувствовать потенциальную опасность, хотя обычно не они создают эту самую опасность.       — Говорю тебе, Ману, я конечно люблю тебя, но держись подальше от моей задницы.       Мануэль закатывает глаза, возвращаясь к своей выпивке, и медленно тянет.       — Эй, давай наверстаем эти потерянные десять минут.       — Ты уже нормально так накидался. Но факт остаётся фактом, мой зад не предназначен для того, чтобы в него кто-то тыкался своим членом. К тому же, я не хочу, чтобы меня потом побили омеги, вот это уже реально было бы плохо.       Мануэль не сдерживает смех и чуть не давится выпивкой.       Альфа в груди заинтересованно поднимает голову. Может, написать об этом Дамиано, заставить его поревновать. Играть с ним его же картами.       Или, может, сесть в самолёт, полететь к нему, обнять его и зацеловать до потери пульса.       А потом получить от него метку.       Дрожь предвкушения намертво вцепляется в его внутренности и мягко согревает зверя внутри.       Он точно не нормальный альфа. Да и не был им никогда.