Семейные узы

      Вот только последствия тёмной магии Всадника не прошли для Николая даром, а потому, покачнувшись, писарь полетел вперёд.        — Ну-ну, голубчик, не стоит так резко двигаться после пережитого вами, — улыбается Гуро, когда Стефания в мгновение ока оказывается рядом с Гоголем и подхватывает его, не давая упасть. — Однако, признаться, я тоже безумно рад нашей с вами встрече. А вот с тобой у меня предстоит серьёзный разговор, моя дорогая младшая сестрёнка.       И хотя Яков Петрович смотрит исключительно на Всадника, Стефания хмыкает и силой усаживает Тёмного на землю.        — Я тоже рада видеть тебя, о великий восьмой князь, — насмешливо тянет она и направляется в сторону Алексея Данишевского.       Тот лежит, опираясь спиной на ствол дерева, а из его рта тонкой струйкой течёт кровь.        — Жалко мне тебя, — спокойно говорит девушка. — Однако ты сам выбрал свою судьбу, польский маг, — она кладёт руку на солнечное сплетение мужчины.       Тот заходится в кровавом кашле, а пиджак Стефании развевается, словно на ветру, хотя ветра вокруг совершенно не было — лишь стоя ворон кружилась над верхушками сосен. И при этом пиджак (такой же красный, как и пальто Якова Гуро) по низу подёргивается чёрным туманом, уже представляя из себя не пиджак, а скорее плащ.       Лишь когда Данишевский замолкает, а плащ спокойно опускается, все видят, что это был даже не плащ, а широкие сложенные крылья.       Именно эти крылья Николай видел, когда заглянул днём ранее в глаза Василине.        — Это было совершенно необязательно, Стеш, — Яков не сводит взгляда со Всадника.        — Твоя мнимая смерть в горящей хате, брат, тоже была совершенно необязательна, — парирует Стефания. — Не нам с ней стоит сражаться, — одёргивает она следователя, когда тот делает шаг в сторону Всадника.        — Что ты имеешь ввиду? — Гуро косым взглядом окидывает профиль младшей сестры.       В это время Всадник вдруг дёргается и, падает на колени, представая уже в образе обессиленной и злой Елизаветы Данишевской.        — Лиза… — в ужасе выдыхает Гоголь.        — Я могу всё объяснить, Николай, — с одышкой и чуть ли не умоляя говорит графиня.        — Убийство польского мага ты тоже можешь объяснить? — спрашивает Стефания, складывая руки на груди. — О, братец, не смотри на меня с таким удивлением. Я изучила биографии всех жителей Диканьки ещё после твоего первого письма.        — Я не убивала Алексея, — почти выплёвывает Елизавета.        — А я говорю не об этом мальчишке, — шатенка указывает рукой на появившуюся за спиной Гуро старуху.        — Христина? — следователь-демон вспоминает имя старухи.        — Ошибаетесь, Яков, — отвечает та и вдруг на глазах меняется. Теперь это привлекательная девушка, которая смотрит на Данишевскую с ненавистью.        — Мария… — выдыхает та. — Но ведь ты умерла…        — Мне дали второй шанс, сестра, — с такой же ненавистью, как и во взгляде, отвечает Мария. — Благодарю, — кивает она Стефании, протянувшей ей меч.       Затем Стефания подходит к пятерых мужчинам по левую сторону от Гуро.        — Будь ваша дочь чуть взрослее, Вакула, я бы сама настояла на её присутствии здесь, однако даже её сущность ведьмы не позволит мне оставить ребёнку тут сейчас. Введите дочь, — девушка обращается к кузнецу, а затем улыбается и благодарственно кивает девочке.        — Пойдём, тять, — Василина берёт отца за руку и идёт в сторону деревни. — Мы с вами ещё увидимся, Стефания Петровна?        — Судьба непредсказуема, — ласково улыбается шатенка.       Юная ведьмочка улыбается ей в ответ и уходит вместе с отцом и Марушкой.       Стефания однажды найдёт эту девушку в уже более взрослом возрасте и обязательно покажет ей её призрак матери, который и говорит устами Марушки.        — Вы боитесь? — обращается она к остальным четверым мужчинам, пока её брат внимательно, но не без интереса наблюдает за поединком двух сестёр.        — Да, если вы хотите знать моё мнение, — кивает Бомгарт.        — Я страшна не менее, чем ваши мёртвые пациенты, доктор, — кареглазая понятливо улыбается. — У вас дар от бога (или, быть может, от дьявола?), так почему вы тратите его только на мёртвых? Попробуйте лечить и живых, доктор, и вы обязательно поймёте, что на вашем столе больше никто не умрёт.        — Это подбадривание? — Леопольд машинально прикладываться к фляжке.        — Это мой дар как для человека, который ни капли не усомнился в Николае.        — Почему я? — Гоголь не понимает, как он может быть причастен к обоим Гуро.        — Тебе стоит это узнать у моего брата. Он объяснит всё значительно проще, чем смогу объяснить это же я, — говорит Стефания, а затем наклоняется к нему, — Только сначала разберись в своих чувствах, Николай. Брат даст тебе время всё обдумать, однако он не сможет больше ждать тебя. Он более человечнее, чем кажется на первый взгляд, — тихо шепчет она ему на ухо.       И лишь затем она оборачивается к двум полицейским деревни.        — Мы почти не знакомы, Тесак, однако я уверена, что в будущем ты станешь прекрасным полицмейстером.       Стефания немного медлит, а затем всё же оборачивается и к Бинху.        — Полагаю, что вы теперь точно не дадите мне ответ, Александр, не так ли? — с грустным смешком спрашивает она.        — У меня не было времени обдумать твой вопрос, Стефания, — вздыхается полицмейстер. — Но, полагаю, ты права. Зная, что мы так отличаемся, зачем ты вообще делала такое предложение?        — После смерти (в преклонном возрасте — об этом не беспокойтесь) из-за всех ваших трупов, хотя они и были ради благого дела, ваша дорога лишь в Ад, Александр. Там мы с вами ещё встретимся. Вы не знаете, но я уже сказала Николаю, что однажды вы всё равно ответите мне согласием. Я прожила на свете не одну сотню лет и готова подождать вас ещё столько же.        — Почему я? — Бинх не понимал такой зацикленности на его персоне.        — Потому что однажды ты уже сбежал от меня, — вдруг ответила девушка. — Сбежал, погиб, а затем переродился лишь в этом веке. Поэтому я готова тебя подождать ещё, если понадобится.       Никто из четырёх мужчин не нашёлся, что ответить.       Пока девушка обращается ко всем его знакомым, Яков с насмешливым интересом наблюдает за тем, как Мария обезглавливает собственную сестру, упоминая некоего Казимира.        — Это вы позволили мне вернуться сюда ради мести? — Мария посмотрела на Гуро.        — Понятие не имею, о чём вы говорите, — искренне отвечает Яков Петрович. — Стеша, дар мести Марие — твоих рук дело?        — Ты абсолютно прав, брат, — оставив четырёх мужчин, девушка подошла к брату. — Поддерживать образ шарообразного пламени было тяжеловато, однако я всё же этого добилась. Как и ты, дитя, — обратилась она к Марии.        — И я благодарна вам за это право, — девушка поклонилась.        — Что ж, видя тебя в этом облике, — спустя несколько секунд молчания сказала шатенка, — я понимаю, что ты и так на училась за свою жизнь… Я лишаю тебя вечной жизни, Мария, но оставляю тебе твою молодость и человеческий век. Найди свою любовь и проживи той жизнью, которой тебя лишила собственная сестра.        — Благодарю, — от переизбытка чувств Мария упала на колени и вдруг расплакалась — убийство сестры всё же оказало на неё большее влияние, чем она и сама подразумевала.       Яков понимающе хмыкнул и вдруг обернулся.        — Что ж, господа, оставим девушку печалиться о своей судьбе в одиночестве, а сами пройдём в деревню. Нам с вами нужно слишком много всего обсудить.