***
Майки не унимался, он пошёл на противника, схватив того за ворот костюма, приподнял, заглядывая в глаза своим пустым и безразличным взглядом. Для него Ханма был куклой в его руках, поэтому через мгновение швырнул его куда-то в сторону кустов, отчего те резко стали впиваться в кожу, что не была защищена тканью. Даже этого было мало для Манджиро, поэтому, включив режим «уничтожить», последовал за своей жертвой, что пыталась выбрать из своей колючей ловушки. Шуджи уже начинал нервничать и немного трезветь, ибо ситуация выходила из-под контроля, а он всё пропускал и пропускал удары в то время, как его противник явно жаждал кровавой расправы. Пытаясь вылезти из колючих кустов, ткань трещала по швам, а руки и ноги покрывались мелкими ранками, в которых скапливалась кровь, выходя наружу. – Майки, Майки, – Дракен наблюдал со стороны драку между прошлым и настоящим, что в корне не нравилось ему с самого начала, но достучаться до возлюбленного было просто невозможно, поэтому на душе всё сильнее скребли кошки и было очень неспокойно. – Перестань, оставь ты его, – схватив того за плечо, Кен на мгновение повернул Сано к себе, но тот лишь дрогнул и перевёл убийственный взгляд на парня. – Отвали, – спокойно и безразлично дернув плечом, пошёл дальше, приблизившись к Ханме, который уже поднялся на ноги и нанес удар первым, чего никто не мог ожидать. – Вот как, – Майки взбесился ещё больше, поэтому ударив в живот с новой силой, повалил на землю, продолжая наносить удары, стирая лицо Шуджи, который в отвел бил Майки временами куда придётся. – Хватит! – вмешивался во всё это Дракен, оттаскивая Манджиро, что обезумел в конец, – завязывай! – не унимался он, скручивая руки возлюбленного за его спиной. – Что тут происходит? – послышался знакомый голос, отчего все замерли. К ним приближался Кисаки Тетта, преподаватель, что вёл у них занятие, отчего все замешкались и даже немного растерялись. – Рюгуджи, уводи отсюда Манджиро, а ты идешь со мной, – подойдя к Ханме, он протянул ему руку, при этом поджал губы, увидев лицо своего студента, которому явно сильно досталось. Шуджи не сразу хотел принимать помощь и браться за руку, вспоминая то, что она недавно касалось девушки, с который он видел своего преподавателя, но отказ - это неуважение и упущение своего, наверно, единственного шанса. Немного помявшись после таких слов и ударов, что сильно сказывались на состоянии, так и выпитый алкоголь, Ханма всё же принял помощь, поэтому, взявшись за руку, еле-еле встал на ноги, но смог удержаться, хоть почти всё тело и выло от полётов и падений.***
Пока внизу во всё шло веселье: музыка, танцы и конкурсы, Баджи и Казутора поднялись на этаж выше, где были лишь пустые кабинеты, да коридоры, освещённые светом луны и тусклых фонарей. Оба парня уже знатно выпили, поэтому их запасы медленно, но верно заканчивались, как и достопримечательности в университете, поэтому в скором времени было принято решение покинуть данное заведение и отправиться по просторам их города. Открыв дверь и вдохнув свежего воздуха полной грудью, Баджи сделал несколько шагов и неуклюже начал спускаться вниз по широкой лестнице, держась одной рукой за металлические перила, пока его друг пытался понять, где он вообще находится и, сделав всего несколько шагов, полетел прямо на Баджи, отчего оба оказались на земле. – Твою мать, Казутора! – спихнув друга с себя, возмутился Кейске,потирая спину рукой. – Я не хоо-теел, – еле выговорил тот, лёжа на плитке, смотря на небо. – Крас-иииво тут, – добавил он, доставая из кармана сигареты. – Накидался ты, конечно, в тень, – натянуто улыбнувшись, произнёс Баджи, наблюдая за действиями Ханемии, который зажёг сигарету и, игнорируя всё вокруг, стал пускать клубы дыма в это самое небо, которым был заворожен. Кейске не любил, когда тот так напивался и брался за сигареты, но донести хоть что-то до больной головы было сложно. Несмотря на это, Казутора никогда не был плохим другом или в конец плохим человеком, даже с его загонами и травмами, Баджи был искренне рад, что у него есть такой товарищ. – Идём домой, – сказал Кейске, поднимаясь и протягивая руку другу, что уже докуривал свою сигарету, переводя на него глаза. Взглянув в глаза, Ханемия взял того за руку и резко притянул к себе, заставив нагнуться, отчего тот оторопел и растерялся. – Страшно? – игриво усмехнулся Тигрёнок сегодняшнего вечера, выдыхая дым прямо в лицо, а затем вставая. – Ну и мерзкий ты! Пошёл ты! Такие штуки проворачивать! – сокрушался Баджи, сжимая кулаки. – Ха-ха, видел бы ты своё лицо, – смеялся громко парень, подходя к другу, чтобы похлопать по плечу, – ты думал, что я буду тебя целовать? – ухмыльнулся, посмотрев в глаза, положил руку на плечо Кейске. – Да пошёл ты! – убрав руку и схватив рюкзак, кинул в Ханемию, идя по дорожке ведущей к выходу с территории университета. – Эй! Подожди! – сжав рюкзак, что прилетел прямо в живот, Казутора посмеялся и побежал за другом. – Ты чего? Со временем эта ситуация забылась и они завели разговор совсем о других вещах, поэтому в очередной раз забылись о времени и пространстве, но в какой-то момент, находясь в одном из криминальных и глухих районах города, Ханемия остановился, оглядываясь по сторонам. – Ты че? – заметив это, поинтересовался Кейске, смотря на друга. – Держи, – отдав рюкзак, заявил Казутора, – я в туалет хочу, поэтому жди здесь, а я пойду место искать, – спокойно добавил парень, направляясь в тёмный переулок ведущий к полуразрушенным домам, что стояли здесь долгое время, где мало кто появлялся. – Ты хоть знаешь где мы? – немного обеспокоенно спросил Кейске, но так и не получив ответа, решил ждать, как и было обговорено ранее.***
Фигура уверенно шла на свою жертву, блеснув лезвием ножа. Ханья была так близко, что девушка не успела пискнуть прежде, чем кровавая полоса очертила линию поперёк ее белоснежной шеи,из которой заструилась алая кровь, окрашивая тело и одежду своим ярким и стойким цветом. Сенджу не могла дышать, а лишь задыхаться в страхе, наблюдая за тем, как теряет то самое важное и ценное, что у неё было - жизнь Следующий удар был нанесён прямо в сердце, окончательно лишая жизни и возможности спастись,выйти из этой ситуации, а следом и в живот, разрывая ткань и внутренние органы, позволяя разглядеть тот самый «внутренний мир»,содержимое человека, что так высоко задирал нос, но как известно – «Перед смертью - все равны». Убийца ненадолго отстранился, любуясь результатом своей работы, но останавливаться на этом он не собирался, хоть пол и заливался алой кровью, струившейся из израненного тела жертвы. Осторожно опустив Сенджу на унитаз одной из кабинок, некто вытер кровь, растекающуюся по белому кафелю уборной, чтобы не так сразу можно было обнаружить то, что он хотел временно скрыть, и вернулся в кабинку, дабы закончить начатое. Раздвинув пальцами ослабшую челюсть жертвы, он вытянул язык и провёл ножом под самым его корнем, избавляя Сенджу от главного ее оружия, после чего аккуратно положил орган на белоснежную ладонь трупа. – Он больше тебе не пригодится, – сказал убийца, вытирая нож о коротенькую юбочку девушки. Он вышел из кабинки и мельком взглянул на себя в зеркало, серебряная маска Они была вся в багровую крапинку. Довольно улыбаясь, демон закрыл дверцу и направился к выходу из уборной. Он осторожно открыл замок, держась за него сквозь салфетку и вышел в зал, сняв следом с рук окровавленные перчатки.***
Побродив немного по переулками, в которых было ничего практически не видно, а мусор и доски были, словно на каждом углу, Ханемия нашёл укромный уголок, где решил справиться нужду, поэтому расстегнул ширинку и немного спустил штаны, принялся за дело, радуясь тому, что этого не произошло по дороге. Когда дело было сделано, парень хотел было начать надевать штаны обратно, но неожиданно кто-то закрыл рот ему рукой, обхватив и член холодной рукой. Находясь какое-то время в шоке, Казутора даже не мог и пикнуть, пытаясь понять что вообще происходит, кажется ему или нет, но было трудно сфокусировать внимание на чём-то одном, потому что так или иначе ему было приятно, хоть и страшно. Забывшись через какое-то время, парень прикрыл глаза, но потом пожалел об этом, потому что в следующее мгновение, его нагнули, взяв за волосы и, стянув штаны с трусами, приставили член к его заднему проходу, отчего по телу пробежали мурашки, а руки ухватили чужую, что причиняла боль. – Отвали! – очнувшись, зарычал Ханемия, начав поворачивать голову через боль, что сжимала волосы, словно желая вырвать их все и сразу прямо с корнем. Попытка была тщетной, поэтому парень получил в нос, отчего из него заструилась кровь, поэтому пришлось опереться руками о стену, чтобы держать равновесие, но этой боли незнакомцу было недостаточно, поэтому проигнорировав слова, он резко вошёл внутрь, погружая своё достоинство до основания, вслушиваясь в громкие и немного жалкие стоны Казуторы, что сильно ко всему прочему, прикусил нижнюю губу. Было крайне неудобно противостоять всему этому, но некто явно был садистом, поэтому оставил одну руку на плече, продолжая грубо вдалбливаться в задний проход, что совсем не был готов к такому, отчего некогда узкое отверстие ныло и болело, становясь шире под гнётом насильника, а другой рукой сжимал горло, не давая сказать хоть слово и уловить чуть больше воздуха, чем хотелось бы. Ханемия дергался и пытался возразить, но у него, словно не было и шанса, поэтому, опираясь руками о стену, порой соскальзывал не в силах стоять на ногах от многих причин: алкоголь, усталость, грубость, страх, нехватка кислорода. Всё это было похоже на страшный сон, от которого хотелось проснуться, но нет, не выходило, поэтому так или иначе голос у Казуторы прорезался в неловкие и разбитые стоны, но тому только это и нравилось, поэтому набирая темп, становилось всё слышнее и слышнее все эти звуки. Сжав сильнее талию Ханемии и прижав его к себе плотнее некуда, некто излился прямо вовнутрь парня, не отстраняясь ещё какое-то время, а затем, отойдя, ударил по голове, отчего парень свалился с ног. Оставив его в таком унизительном положении, насильник скрылся, практически не оставив своих следов, кроме как внутри своей жертвы извращений, запятнав не только его, но и его штаны, оставив на них биологические следы. Стоя уже практически полчаса, Баджи начал волноваться, но друг всё не появлялся, отчего становилось как-то не по себе, поэтому прождав ещё немного, хотел уже пойти в тот самый переулок, но оттуда неожиданно, еле перебирая ногами, вышел Казутора. Он был разбит и подавлен, отчего тот не на шутку испугался. – Что случилось? Что с тобой? Тебе плохо? – подойдя, стал расспрашивать Кейске, пытаясь заглянуть в глаза другу, что опустил голову вниз с пустым взглядом. – Ты не видел того, кто меня трахнул? – хрипло спросил тот, но Баджи, словно оглох. – Что? – не веря услышанному, он подумал, что ему показалось. – Не видел того, кто недавно отымел меня? – переводя взгляд, посмотрел на Кейске. – Меня изнасиловали... Распахнув глаза пошире, Баджи отшатнулся в ужасе и шоке, отчего алкоголь сразу же перестал действовать, отступив назад.***
Некоторое время спустя Тетта и Шуджи сидели в кабинете математики. Просторная аудитория была освещена лишь светом фонарей, что были на улице, поэтому внутри сохранялся полумрак и в такой обстановке было намного лучше, да и проще находиться, говорить, думать и дышать. Кисаки перебирал аптечку, в поисках пластырей и бинтов, а Ханма, волнуясь, отбивал какой-то ритм ногой от деревянного пола. – Смотри сюда, – строгим, но вместе с тем нежным голосом сказал профессор, пальцами приподняв голову студента за подбородок. Бровь над правым глазом Ханмы была разбита и кровь алым ручьём струилась вниз по щеке, стекая по шее до самой груди. Кисаки аккуратно прошёлся кусочком бинта, смоченным антисептиком, по лицу парня, убирая алые пятна, скрывающие ранения. Ханма смотрел в холодные глаза своего спасителя и, казалось, не видел в них ничего. Синяя радужка была словно скована вечными льдами, отчего становилось не по себе. Холодные и загадочные, но такие привлекательные - парень замер, забыв на секунду, как дышать, а от прикосновений тёплых пальцев по телу электрическим током пробежалась дрожь. Человек, которым до этого можно было любоваться лишь из-за парты широкой аудитории, стоял так близко, о чем Ханма не мог и мечтать, однако вместе с тем - и так далеко... До него нельзя было дотронуться, хотя желание схватить за руку, притянуть в свои объятия, поцеловать разрывало изнутри. Уверенная рука Кисаки ещё выше приподняла подбородок парня, а влажный и приятно прохладный бинт коснулся шеи, отчего Шуджи вновь вздрогнул. – Чего дрожишь? Больно? – поинтересовался профессор, заглядывая в глаза своего студента. – Н-нет, бинт холодный, – ответил он, пряча глаза, которые так и кричали слова восхищения и признательности. Тетта сочувственно приподнял брови и почти шепотом сказал: – Потерпи. Ханма поджал губы, найдя в себе силы вновь взглянул на профессора. Тот уже был занят обработкой царапин на плечах, полученных от острых ветвей университетских кустарников. – Нас не отчислят за драку? – виновато спросил Ханма. – Само собой отчислят, – безразлично спокойно ответил Кисаки, отчего парня словно ударило волной северного ветра. – А-эм... – Не беспокойся, – с намеком на улыбку добавил Тетта. - Я и не думал докладывать. – Спасибо, сенсей! – опустив голову в поклоне, выкрикнул Шуджи. – Не шевелись, – упираясь ладонью в опущенный лоб студента, приказал профессор, пытаясь вернуть склонившуюся голову в изначальное положение. Ноги парня были также изранены мелкими ноющими и зудящими порезами, для которых тонкие чулки не стали преградой. Кисаки опустился на корточки рядом со стулом, на котором сидел Ханма и, взяв чистый бинт, сложил его в несколько раз. – Ну? Чулки сам снимешь или помочь? – А? – смущенно переспросил Ханма, не заметив, как покраснел. Мужчина поднял голову и также невозмутимо взглянул на студента. – Чулки ... Мешают! – С-снимите, – криво улыбнувшись выдал Шуджи, не задумавшись над своими словами. – Как скажешь. Тетта осторожно приспустил кружевную оборку до самых лодыжек, легко касаясь стройных ног парня. Глядя на своих учеников и стоя за кафедрой, сложно не заметить особенности каждого. В то время, как студент, в надежде скрыть шпаргалку или тайную записку, играет в ниндзя, преподаватель подыгрывает, делая вид, что не замечает. Чем больше работаешь, тем больше учишься искусству актерской игры у своих же учеников. Вот и Тетта прекрасно знал обо всем, что творится на его занятиях, он замечал беглые взгляды, смущенный румянец Ханмы и других своих студентов, он сохранял непредвзятость ко всем без исключения и не собирался заводить романы на рабочем месте, однако этот парень - безумный, резкий и прямолинейный был ему интересен. Он заметил конфликт в толпе танцующих и, оставив спутницу, вышел следом, застав, как и ожидалось, избиение. Кисаки знал, что Ханма не так слаб, каким может показаться из-за травли и, если подарить ему краски, он нарисует собственную картину университетской жизни. Шуджи крепко ухватился пальцами за края стула, стараясь сдерживать порыв страсти, от которого хотелось разорвать и себя и Кисаки на части, пока мужчина медленно и осторожно обрабатывал раны на стройных ногах своего студента. – Ну вот и все. Жить будешь, – заключил профессор, выбрасывая бинт в рядом стоящую урну. – Огромное вам спасибо, сенсей! – закипая от благодарности и возбуждения, крикнул Ханма. – Да на здоровье, – тепло улыбнувшись ответил Кисаки, ненадолго встретившись взглядом с парнем и отправился к столу. Он аккуратно сложил взятые ранее средства в аптечку и убрал ее в ящик стола, после чего уже было направился к выходу, как вдруг Шуджи решил окликнуть его: – Сенсей! – «черт, что я творю?!» – Вы ... Я очень Вам благодарен, могу я как-то вернуть долг? Кисаки ненадолго задумался, а после, лукаво улыбнувшись, ответил: – Можешь угостить меня кофе. – А какой вы любите? - несколько растерявшись спросил Шуджи. – А ты? – стараясь ещё больше смутить своего студента выдал Тетта, словно играясь с чувствами парня, уже покрывшегося румянцем. – Я? А я вас люблю.***
Эмма в растерянности нащупала ручку от двери в уборную и вошла внутрь, тут же прильнув к раковине. Она умылась холодной водой, тщетно пытаясь привести себя в чувства. Девушка понимала, что чувствует Мицуя, ведь она и сама испытывала боль, глядя на Дракена, который предпочёл ее брата. Однако смириться с тем, что тот, кого она считала другом, смог позволить себе эту вольность она не могла. Сано словно почувствовала себя грязной от того, что первый поцелуй был украден другим. Она хотела смыть с себя остатки запаха Мицуи, натирая до красноты щеки руками, обмоченными холодной водой. Эмма подняла глаза, глядя на своё отражение в зеркале. Девушка выглядела неважно: макияж потек, глаза были красными от слез. Она попятилась назад, не желая видеть себя такой слабой и едва не поскользнулась на чём-то мокром и склизком. Взглянув под ноги, Эмма увидела бурое пятно, расплывающееся по белому кафелю. Она медленно повернула голову и, обнаружив источник подозрительной жидкости, робко потянула дверцу кабинки на себя. Ужас от увиденного застыл на ее лице. Окрававленное тело, в котором с трудом можно было узнать Сенджу, смотрело прямо на неё стеклянными глазами, отражающими все те муки, которые ей пришлось испытать. Эмма хотела крикнуть, но тело парализовало от ужаса, а звук застыл в горле горьким комом, так и не сумев выбраться наружу. Непослушные ноги были не в силах мчаться за помощью, да и вообще сдвинуться с места ни на дюйм. В уборную вошла преподавательница, изумленно взглянув на застывшую от ужаса девушку. Она подошла ближе и, увидев труп, тут же выскользнула за дверь с криками о помощи. Веселье в зале прекратилось, музыка больше не играла, а бурный поток студентов тут же принудили покинуть помещение.***
– Что? – переспросил Кисаки, глядя на Ханму с предательски игривой улыбкой – Я ... В аудиторию без стука ворвалась женщина, задыхаясь от слез и объявшего ее страха. – Тетта сенсей, там ... тааам ... – сквозь слёзы пытаясь выговорить это неприятное и пугающее слово, тянула она. – Труп!