Отчасти

— Ого, — говорит Кирилл, окидывая взглядом просторное помещение, — Ебать у вас тут хоромы. У Тимофеевых большая квартира. Реально большая. Это двухэтажные светлые апартаменты в минималистичном европейском стиле с бело-серо-коричневым интерьером. Куча всяких круглых светильников на потолке, странные картины в темно-коричневых рамках на стенах. Огромные окна с белыми рамами позволяют свету проникать в комнату в больших количествах. — Да, эта квартира гораздо крупнее старой, — будто бы немного смущенно отвечает Тим, потирая шею ладонью. Кирилл помнит, в какой квартире Тимофеевы жили раньше. Предыдущая и нынешняя их квартира — два разных мира, которые нельзя сравнивать. Нынешняя — красивая и стильная, но какая-то бездушная, пустая, неживая. Прошлая была совершенно безвкусной из-за своей пестроты и обилия самых разных предметов, но это придавало ей особый шарм. Хотя нахождение в подобной обстановке было Кириллу, тогда еще шестикласснику, несвойственно, ему все равно нравилось. Почему-то. Тим показывает ему, где находится ванная комната, и Кирилл идет туда мыть руки. Ванная у Тимофеевых небольшая, с современной душевой кабиной вместо допотопной ржавой ванны, как у Токаревых, и плитка не тошнотно желтая с нестираемыми разводами («Это не разводы, а узор такой, Кирилл, ничего ты не понимаешь»), а приятного мятного цвета с белыми элементами. Над широкой раковиной висит огромное круглое зеркало с подсветкой. Кирилл скользит взглядом по полосатому махровому полотенцу на полотенцесушителе и по полочке с банными принадлежностями, на которой лежали только мочалка и флакон с прозрачным березовым шампунем. Если бы Кирилл классифицировал шампуни по гендеру, он бы назвал этот шампунь гендерно-нейтральным. Кирилл заканчивает и идет к Тиму на кухню. Тим вздрогнул и обернулся, когда Кирилл вошел в комнату; в руках он держал две плоские коробочки синего и красного цвета. — Эм, — начинает он неловко, видимо, немного смущаясь своей реакции, — Я собираюсь сделать попкорн в микроволновке. Есть сладкий и соленый, ты какой хочешь? Вообще Кирилл всегда был равнодушен к попкорну, но он, если честно, большой сладкоежка, поэтому, особо не задумываясь, выбирает сладкий. — Сначала я хотел взять сырный, но потом подумал, что если я приготовлю его еще раз, родители выгонят меня из дома, — Тим нервно посмеивается. Кирилл смеет мысленно предположить, что это из-за невыветриваемого ядреного запаха дешевого сырного попкорна из Пятерочки. Да, когда они с Костяном пару лет назад делали этот попкорн, мама дала пиздюлей им обоим, потому что запах микроволновки, кухонных штор, скатерти, а так же всего остального оставлял желать лучшего. Бумажный пакет надувается, вращаясь в микроволновке, и Токарев слышит звук взрывающегося попкорна. Кирилл переводит взгляд на Тимофеева и смотрит, как тот пристально наблюдает за процессом. Пользуясь увлеченностью приятеля происходящим в микроволновке, Кирилл рассматривает его профиль: крупный прямой нос, длинные светлые ресницы, тонкие брови, маленькое бледное родимое пятнышко на скуле. Тим красивый. Кирилл и раньше это замечал, но они так давно не контактировали, что он не мог этого разглядеть как следует. Токарев чувствует, как что-то сжимается внутри него, и это странное ощущение схоже с тем, что он испытывал четыре года назад. Когда попкорн готов, Тим распечатывает пакет и пересыпает горячий, как преисподняя, попкорн в пластмассовую миску, и уходит из кухни. Кирилл послушно идет за ним, они поднимаются по лестнице на второй этаж и идут, предположительно, в комнату Тима. Когда они проходят мимо спальни Тимовых родителей, Кирилл замечает уставленную маленькими горшочками с какими-то растениями полку с прикрепленной на ней ультрафиолетовой лампой. — Чел, что это? — спрашивает Кирилл, указывая пальцем на эту конструкцию. — Баклажаны, — Тим оборачивается и загадочно улыбается, останавливаясь около двери в свою комнату. — Маме нравится садоводство. Комната Тима встречает парней своими кремовыми стенами, белоснежными ажурными занавесками и небольшим темно-коричневым диваном с кучей разноцветных подушек. Напротив дивана располагается маленький кофейный столик, чуть дальше — тумба со стоящим на ней телевизором, стены увешаны картинами в различных техниках и постерами, в углу — глянцевый письменный стол, на котором приветливо поблескивает серебристый Эйсер. В комнате царит атмосфера, которую Кирилл бы мог назвать «В преддверии хаоса». То есть, комната определенно не вылизана дочиста, и в ней все еще много всяких бесполезных вещей вроде подушек и мягких игрушек разных цветов на диване и песочных часов на полке (зачем вообще кому-то нужны песочные часы в двадцать первом веке?), но назвать это полным хаосом никак нельзя. В комнате Тима всегда был беспорядок. Иногда большой, иногда поскромнее, но факт остается фактом. Этот раз исключением не является: пустые кружки из-под кофе, исписанные длиннющими уравнениями листочки с оценками, тетради и учебники, которые, вероятно, использовались Тимофеем до каникул, парочка измятых до неузнаваемости рубашек и носки, почти симметрично разбросанные по разным углам комнаты не удивляют своим присутствием. Но эта комната красивая и живая. Она прямо-таки говорит, что здесь живет Тим, хотя никаких особенных отличительных примет не имеет. — Прости за беспорядок, — неловко говорит Тим, окидывая стыдливым взглядом помещение. — Ничего, — отвечает Кирилл. — Как ты относишься к старым фильмам? — Тимофеев достает из ящика стола зеленую, как бронзовка, флешку. — У меня скачано два фильма: «Красотка» и «Останься со мной». Токарев думает, что драмы ему и так хватает, чего стоят только любовные похождения Костяна. К тому же, когда он смотрел «Останься со мной», ему приходилось сдерживать слезы, потому что было очень грустно, и даже немного жизненно, а плакать он ненавидит. Поэтому он говорит: — Давай «Красотку». Через пару дней Кириллу звонят пацаны и зовут его тусить в ТРЦ. Кирилл смотрел афишу местного кинотеатра и, если честно, не увидел там ничего интересного, что можно было бы посмотреть большой компанией, а чем еще можно заняться в торговом центре, он плохо представляет. В любом случае, Кириллу все равно нечего делать, так что почему бы не сходить со своими друзьями в кино, или куда они там собирались пойти? Костя, Дима и Тигран дружно появляются на пороге его квартиры в двенадцать дня и заявляют, что до сеанса остался ровно час, поэтому Токарев подрывается и бежит одеваться. Они идут на какую-то долгую криминальную драму про Гуччи, и Кирилл думает, что Костяну следовало бы пойти на этот фильм с Кешей Макаровым, чтобы пообсуждать сиськи Леди Гаги, только вот, к сожалению, Кеша Макаров сегодня занят тем, что драит полы в забегаловке, которой заправляет бурят, умело косящий под китайца. Да и денег на походы в кинотеатры у Кеши все равно нет. Фильм оказался больше драмой, чем чем-то криминальным. Не то чтобы это плохо, но Кириллу было откровенно скучно все эти два часа. А вот Костян, похоже, проникся историей знаменитого семейства, поэтому всю дорогу до ближайшего макдака он молчал и в целом выглядел задумчивым. Но когда они сделали заказ, Донских успокоился и даже повеселел. Когда парни заканчивают трапезу, они отправляются домой к Тиграну, потому что у того просторная квартира, большой комфортный диван и приставка. — Я говорю тебе, чувак, самый лучший персонаж Мортал Комбат — это Чужой. — Чужой — п-п-персонаж фильма Ридли Скотта, а не М-мо-мо-мортал Комбата, Кость, — вздыхая, говорит Дима. Дима Волнин — один из немногих людей, с кем Кириллу действительно нравится общаться. Пусть он иногда и раздражает Токарева своими зачастую не смешными шутками, есть люди, раздражающие его намного больше. Например, Стас Маршалов и его компашка. Ладно, Кирилл, если честно, привык находиться в компании ебучих клоунов, потому что главный клоун класса и, наверное, всей школы города Южногорска — его лучший друг. С Костей Донских или, как его принято называть, Костяном Токарев дружит с пеленок. Их родители дружили семьями, поэтому Кириллу постоянно приходилось таскаться с маленьким Костиком, который был младше него почти на год, и слушать его нытье. Со временем Кирилл привык к присутствию Костика в его жизни, смирился и даже перестал испытывать от этого дискомфорт. Вот так и завязалась их с Костей Донских дружба, начавшаяся с невольного приятельства. Костян — прикольный чувак. Он очень добрый, а так же смешной и даже немного милый в своей нелепости, пусть иногда и чересчур шумный. Чуть позже, когда они с Костяном были в детском саду, они познакомились и подружились с Тиграном Асвадовым — мальчиком из богатой семьи, чьи родители решили уехать от бесконечной суеты большого города в Южногорск. Тигран — умный, спокойный и рассудительный парень. Из всех людей, проживающих в Южногорске, именно Тигран, пожалуй, бесит Кирилла меньше всего. — Киря, — внезапно обращается к нему Костян, — У нас с Димой возник спор, и ты, как самый задротский задрот, можешь его разрешить. Наверное. Кирилл понимает, что спор идет о том, за какого персонажа Мортал Комбата лучше всего играть. — Кэсси Кейдж, — отвечает Токарев, замечая, как лицо Костяна вытянулось в изумлении. — Почему? — У нее огнестрел, — пожимает плечами Кирилл и тянется за пакетом мармеладных червячков. Костян отворачивается, видимо, обижаясь на то, что Кирилл его не поддержал, и хватается за джойстик. Пока Дима и Костя играют, голову Токарева переполняют разные мысли. Разные. Совершенно точно не сосредоточенные на одном его странном блондинистом однокласснике с повторяющимся именем. Он думает о Мортал Комбате, затем о сериалах, затем о дружбе с Костяном и пацанами. И все эти мысли плавно, одна за другой, цепочкой тянутся в его голове. Но вскоре в этой цепочке начинают мелькать растрепанные белокурые волосы Тимофеева, и она обрывается. Кирилл пытается сконцентрировать все мысли на широкий экран плазменного телевизора, на котором Скорпион безжалостно надирает задницу Чужому (Дима воистину профессиональный игрок в Мортал Комбат), но получается так себе. Кирилл не знает, что ему делать со всем этим. Он не думал, что его совершенно глупая влюбленность может возродиться из пепла, аки феникс. Как не думал, что эта самая влюбленность и не умирала никогда. Что странно, к нему даже мыслей таких не приходило ни когда он украдкой поглядывал на Тимофеева во время уроков в школе, надеясь случайно не встретиться с ним взглядом (было бы очень неловко), ни когда он сидел на кухне у Тима пару дней назад и внимательно рассматривал его профиль, отмечая про себя что в нем изменилось за все то время, что они не общались. Но потом Токарев кое-что вспоминает, к нему приходит идея. — Тигран, — спрашивает он тихо, чтобы два его дебильных друга ничего не услышали, — можно попросить у тебя совета? Тигран поворачивает голову к Кириллу, но его глаза остаются прикованными к битве на экране. Спустя пару секунд он все же смотрит на Кирилла и говорит: — Смотря в какой области. — В романтической, — отвечает Кирилл, и его уши стремительно краснеют, когда Тигран, ухмыляясь, складывает руки на груди и откидывается на спинку дивана. — Как ты понял, что влюблен в Нику? И как смог ей в этом признаться? — Ну, бабочки там в животе, думал о ней постоянно, смотрел только на нее. А признался обычно, словами, — Тигран улыбается и хитренько так щурится. — А что? Запал на кого-то? — Нет, — бурчит Кирилл и отворачивается. — Даже не скажешь, кто эта счастливица? — Тигран смеется и слегка ударяет Токарева по плечу. Кирилл ворчит что-то в ответ и возвращает взгляд к экрану. Интересно, что будет, если Тигран вдруг узнает, что счастливицы никакой нет, а есть только счастливец. Вскоре Токареву надоедает сидеть в квартире Тиграна, да и за окном уже темень, поэтому он принимает справедливое решение свалить домой. Он прощается с друзьями, которые выглядят немного расстроенными, что Кирилл так рано уходит, даже не поиграв с ними в видеоигры (особенно опечаленным кажется, что неудивительно, Костян) и выходит из теплой просторной квартиры в ухоженный подъезд. Нажимает на железную кнопку вызова лифта и ждет, разглядывая чистые, не изрисованные стремными граффити и не исписанные оскорблениями и признаниями в нежных чувствах светлые стены. Дом, в котором живет Тигран, Кириллу всегда нравился: он новый, красивый, с ровно положенной плиточкой на полу и аккуратными лестницами, по которым можно ходить без страха за собственные жизнь и здоровье. Странно покатые бетонные ступеньки в доме самого Кирилла у любого адекватного человека не вызывали ничего кроме ужаса. Еще в доме Асвадова есть нормальный чистый лифт, который исправно работает и хорошо выглядит. Ну, и ссаниной в нем не воняет. У Тиграна хорошо. И у Тима хорошо, тоже ведь сравнительно недавно построенный дом. А на улице зима. Снег метет, на темно-синем небе не видно звезд. И холодно так, что Кирилл даже ежится, когда выходит из подъезда, хоть и одет он в теплый зимний пуховик. Дорога до дома не особо долгая, Кирилл подходит к автобусной остановке как раз тогда, когда к ней же подъезжает нужная ему маршрутка. Во время поездки Токарев получает сообщение, имя адресанта которого заставляет его сердце трепетать. Тимофеев присылает ему какой-то глупый постироничный мем, с которого Кирилл прыскает в ладонь. Бабка, сидящая на соседнем сиденье, начинает подозрительно коситься на него. Домой он приходит замерзшим и почему-то взволнованным. Ничего же не произошло и не произойдет в ближайшее время? Так откуда это странное чувство? Пока Кирилл поднимается по убитой лестнице на девятый этаж (лифт, как это часто бывает в его доме, не работает), к нему приходит еще одно сообщение от Тима. Просто эмоджи в ответ на предыдущее сообщение Кирилла. Но Кирилл не может перестать улыбаться. Когда он приходит домой, он встречает в коридоре Таню, которая, видимо, собралась пить чай. Она останавливается и вглядывается в лицо Кирилла. — Ты влюбился что ли? — наконец спрашивает она. — Нет, с чего ты взяла? — вопросом на вопрос отвечает Кирилл. — У тебя выражение лица такое, — говорит Таня. — Ну, тупое. Стоишь и улыбаешься, как дебил. — Ясно, иди нахуй, — Токарев говорит это даже без злобы. Не переставая улыбаться, он проходит мимо сестры и, закрывшись в своей комнате, падает на кровать. Токарев просто лежит и пялится в потолок, обклеенный дурацкими бумажными звездами. Можно было бы задаться вопросом, почему он их не снимает. Ведь давно уже вырос, а бумажные звезды — это как-то по-детски. Но эти звезды напоминают ему о счастливых моментах его жизни. Он вырезал их вместе с Тимом, когда они дружили, а потом папа помогал клеить их на потолок, и Кирилл до сих пор прекрасно помнит то теплое чувство, овладевавшее им в минуты их с Тимом общения наедине. Кирилл тогда больше и шире улыбался, а Тимофеев меньше нервничал. Будто бы Кириллу передавалось от Тима немного эмоциональности, а Тиму наоборот — спокойствия. Хорошее было время. Кирилл пытается мысленно сравнить чувство, которое было тогда, и чувство, которое дает о себе знать сейчас. Внезапно все мысли в голове затихают, и остается только одно слово, горящее в его голове жирными ярко-красными буквами и отлично описывающее это чувство от внезапно пришедшего осознания: Блять.