***
...Плотно зашторив окна, чтобы не проникал дневной свет, на узком кожаном диване отдыхал тот, чьей аудиенции добивались десятки, если не сотни людей. Не каждому везло, но иногда Иосиф Виссарионович милостиво давал согласие, когда ему было интересно, с чем придёт тот или иной проситель. Вот и сегодня, ближе к ночи, он примет Рыкова. Легко с этими правыми, даже скучно как-то. Телята! Троцкисты, те хоть пытаются побороться. Что бы кто о нём ни думал, но Сталин уважал сильных противников. Для этого необязательно любить. Когда он слышал истории, как какой-то арестант плюнул в следователя или замахнулся на него табуретом, то мог только посмеяться над следователем. А правая оппозиция не из таких точно. Из Бухарина он верёвки вьёт, более мягкотелого партийца и представить трудно. Гнётся тот, а улыбается, надоел даже. Интересно, будет ли так улыбаться, когда через день узнает о собственном аресте?.. Итак уже долго Иосиф позволил ему гулять на свободе! Томский хитрей оказался, но его, Сталина, не перехитрить никому. Всё семейство отправится туда, куда глава не успел. Мало ли, какими планами делились? А вот Рыков ему всегда был интересен больше, чем те двое. Как так могло получиться, что человек, занимавший официально место Ленина после его смерти, не сумел или не захотел воспользоваться своими возможностями? И ему отказал, не польстился предложением "вместе править, как два Аякса". В итоге он, генеральный секретарь, а другими словами, обыкновенный кадровик, на высоте, а бывший председатель СНК зависит от его решения - принять или не принять с глазу на глаз. Что, не хочется каяться прилюдно? В том, что Рыков будет именно каяться, Сталин не сомневался. Так уж и быть, пойдёт Иосиф Виссарионович навстречу, он не гордый.***
...День, казалось, тянулся бесконечно... Нервозность Рыкова заметили родные и спрашивали, всё ли в порядке, но он не хотел говорить, пока ситуация ещё не решилась. В девять стал собираться. Город ещё не спал, даже наоборот, казалось, что самая жизнь ближе к ночи и начинается. Перестроил генсек народ на свой лад... Наконец Алексей подошёл к знакомым дверям, предъявил пропуск - теперь уже временный. Прекрасно, что к нему пока ещё постового не приставили! Один коридор, другой, бесконечные лестницы с ковровыми дорожками, освещаемые тусклым белёсым светом... Далековато забрался вождь! А дверь в конце коридора, за которой скрывается кабинет товарища Сталина, самая обычная, светлого дерева. Цепным псом зыркнул вечный Поскрёбышев, но ничего, однако, не сказал посетителю, лишь скрылся на несколько мгновений за дверью. О чём там они говорили, Рыков не слышал. Распахнув дверь, Поскрёбышев сказал: - Войди... - подумав, добавил: - те...***
Сталин стоял в центре кабинета под роскошной люстрой, заложив руки за спину. Изучающе смотрел на визитёра, не предлагая пройти и присесть. Он как будто старался придать себе вид величественный и устрашающий. Получалось отчасти, и генеральный секретарь понимал это. Высокий, жилистый Рыков смотрел настороженно, точно выжидая чего-то. Тишина затягивалась. Алексей Иванович заговорил первым, и Сталин, привыкший думать о правой оппозиции как о мягкотелых добряках вроде Бухарина, вдруг удивился ледяной ярости, звучавшей в голосе теперь уже бывшего наркома: - Оставь в покое людей, мразь, и дай им нормально жить. Заигрался ты, Коба, во властителя судеб. Иосиф Виссарионович не ответил, лишь взглянул на Рыкова с брезгливой жалостью, как на душевнобольного. Невозмутимо полез в карман за трубкой, но достать не успел, так как ощутил на шее давление сильных пальцев. Мда, это не Колька-дурачок, оказывается! Как он так просчитался? Стареет, вот и расслабился. Рано ещё! Ну ничего, утроит он теперь охрану в Кремле, и НКВД спуску не даст, пусть вырежут пол-Москвы, если надо будет! Только скинуть этого ненормального... В какой-то момент в глазах начавшего синеть Сталина мелькнул настоящий страх, и Рыков невольно разжал руки. В тот же момент генеральный секретарь грубо оттолкнул, даже скорее отшвырнул от себя посетителя так, что он от неожиданности не удержался на ногах и упал, отлетев к стене. Алексей Иванович подумал, что Сталин сейчас не упустит возможности пнуть его в буквальном смысле, но он не делал этого, лишь с холодным любопытством наблюдал, как Рыков корчится на полу в неуклюжих попытках подняться, путаясь в полах длинного пальто. Наконец Алексей Иванович принял вертикальное положение. Сталин совсем спокойно спросил: - Ты понымаешь, насколько глупо сэйчас это было? Готовы докумэнты на твой арест, Риков! - Ну ещё бы! - мрачно ответил Алексей Иванович. - Ты ведь трус, Коба, да только всех, кто тебя знает, не пересажаешь. Никогда ты вровень с Ильичом не встанешь, потому что он уважал людей. А ты сочиняешь несуществующих врагов и каверзы, чтобы оправдать собственную тиранию, - и Рыков сплюнул на пол. - Сейчас ты обманул народ, но пройдёт время, и будет видно, кто чего стоил. Можешь убить сейчас меня, но не вечный и ты, Сталин! - Умная голова, но дураку дана, - неожиданно процитировал Сталин народную мудрость. - И почэму ты, Алэксэй, будучи на такой высокой должности, нэ сумэл удержать её? Зря отказался, когда я прэдлагал тэбе вместе править, Аякс... А два раза я нэ прэдложу. И сэйчас ты зависишь от мэня, а нэ наоборот. Что, умники, нэдооценили, да? На Троцкого дэлали ставку? Где он тэперь, а я - вот он, пэред тобой! Как слэпые кутята тыкались, ничэго нэ видели, кроме личных амбиций, грызли друг друга даже без НКВД! - Ты похоронил дело Ленина! К чему мы пришли на двадцатом году революции? Ты чудовище, Коба! Могильщик революции! - Коба я был в далёком прошлом, - Сталин говорил подчёркнуто невозмутимым тоном, что особенно распаляло Рыкова. - А тэперь Кобы нэт, есть генеральный секретарь товарыщ Сталин, вождь советского народа, - наконец Сталин раскурил свою трубку. Рыков тяжело дышал. - Если вождь, так дикарский! Людоед! Сталин весело расхохотался. Не выдержав, Алексей Иванович снова бросился к нему и хлестнул по лицу. Глаза генерального секретаря опасно сузились, как у зверя, который готовится к прыжку. - Так вэдь вы все интеллигенты, - какие-то усталые нотки появились в его голосе. - Тонкие, культурные, образованные, по Европам катались. Много вам дела было до рэальных пролэтариев? Личной власти все хотэли! - Я и не из аристократической семьи, - парировал Рыков. - А ты боишься интеллигенции, что ли, раз так ненавидишь? На этот раз сплюнул сам Сталин. - Да чэго вас бояться, смэшно! Сами друг дружку пэрэдавили, как пауки в банке. А всё Сталын, Сталын выноват. Жалеешь Зиновьева и Каменева, ну а себя вспомни, давно ли говорыл, что нэ против их тюрэмного заключэния? А моё дэло нэбольшое. Иезуитская логика... Самое печальное, что по сути-то Сталин и прав. Где проходит граница преданности партии и человечности? Не столько заметив, сколько почувствовав, как поник его собеседник, генсек безжалостно продолжал: - Каждый из вас прыложил свою руку к тому, чтобы я стал тем, кто я есть сэйчас. И Бухарчик (Рыков болезненно скривился; настолько неуместно звучало ласковое обращение в таком контексте), и ты, и Камэнэв, и Сэрго. Сколько раз голосовали "за"? Нужен вам был Сталин, чтобы расправиться с личными конкурэнтами! И сэйчас я дурак буду, если откажусь от того, что имею. - Мне личная власть никогда не была интересна, - сказал Рыков и понял, что это звучит как оправдание. - Я только хочу понять, для чего это всё? Ты и сам знаешь, что половина арестованных не имеет отношения к вредительству, - внезапно Рыков ощутил сильную усталость, но присесть не решился, хотя в кабинете было достаточно стульев. А Сталин, разумеется, не предлагал. Генсек рассмеялся (в который раз уже?) - Знаэшь, мнэ твой наивный идеализм напомнил семинарскую молодость. Повэсэлил ты меня сэгодня, Алэксэй. Ты знаешь, что прыказ о твоём арэсте уже готов. Но это будет завтра, а сэгодня у тэбя впэрэди целая ночь. Распорядись правильно, мэшать нэ буду. Томский правильно распорядился, возьми с друга прымер, - Сталин говорил очень серьёзно. - Ты хочешь, чтобы я убил себя? Сталин подошёл к Рыкову почти вплотную. - Покушение на вождя совэтского народа нэльзя просто так оставить. А таких гордых, как ты, в НКВД особо нэ любят. Сэйчас уходи, врэмя пошло, - Сталин отошёл к столу, вытащил из ящика какие-то бумаги. Рыков не пошевельнулся. - А откуда я знаю, что меня не арестуют сейчас за дверью? Или не пристрелят в тёмном углу, как того же Кирова? - Боишься? - хмыкнул в усы генсек. - Знаю тебя, - презрительно бросил Рыков. Выразительно закатив глаза, Иосиф Виссарионович взял трубку стоявшего на столе телефона, пару раз набрал определённую цифровую комбинацию и, дождавшись пока на том конце провода откликнутся, сказал: - Подойдыте в мой кабинет. В то же мгновение у дверей стоял Поскрёбышев, как будто находился там неотлучно. Рыкову стало неуютно, когда он подумал, что тот мог слышать весь их разговор. - Я вас слушаю, товарищ Сталин, - личный секретаришко генсека подобрался, распрямил плечи. Не глядя на гостя, Сталин проговорил: - Алэксэй Иванович сэйчас уходит. Скажи там на входе, пусть нэ задэрживают.