***
24 августа 1936, Сочи В отличие от жителей дождливой Москвы, последние летние деньки неожиданно порадовали курортников, кто отдыхал в Сочи. Было тепло, даже припекало. Во внутреннем дворике санатория под сенью лип стояли несколько красивых скамеек и небольшой садовый стол, и там после завтрака или ужина любили сидеть отдыхающие с какой-нибудь настольной игрой или прохладительными напитками. В центре внимания курортников и местных жителей неизменно был невысокий рыжеволосый мужчина щуплого телосложения с приятным, немного детским, несмотря на бородку, лицом, в котором, впрочем, проглядывалось что-то лисье. Это был добродушный, смешливый человек, который всегда стягивал вокруг себя большие компании, преимущественно молодые. Вот и сейчас мужчина показывал двум молоденьким горничным карточный фокус, улыбаясь наивному восторгу девушек. Встревоженный голос прервал его: - Николай Иванович, вам телеграмма. Подойдите, распишитесь. Бухарин (а это был именно он) поднялся и быстрым шагом прошел в холл. Что же случилось? Телеграммы редко несут хорошие вести. Администратор протянула ему небольшой бланк. Николай поднес листок к глазам, моргнул и прочитал следующее: "Миша умер приезжайте похороны завтра Болшево Мария". Ошарашенный, он схватился за лакированную поверхность стойки, точно вот-вот потеряет сознание. Побледнел, и из носа хлынула кровь, стекая на белую ткань летней рубашки. - Николай Иваныч, что с вами?! - испугалась администратор и крикнула - Врача, срочно!!! - Коля! - по лестнице сверху уже мчалась миловидная черноволосая девушка с большими голубыми глазами. Она схватила Бухарина за руку, как это может позволить себе только очень близкий человек. - Ты слышишь меня?! Что такое? Николай успокаивающе улыбнулся, что странно контрастировало с густыми кровавыми потеками на его лице и груди. - Не волнуйся, Анютка, за меня, - сказал он и вложил жене в руки телеграмму. - Вернись и собери вещи, мы возвращаемся.Часть 8
20 июня 2022 г. в 18:01
— Добрый вечер, Мария. Хотя… Вряд ли добрый для вашей семьи, — Лазарь Каганович хмуро смотрел на Ефремову. Он застыл на пороге, как скала, и в тёмном проёме фигура сталинского помощника выглядела особенно зловеще.
— Что случилось? — слишком поспешно спросила Мария Ивановна. Пройти дальше с порога она Кагановичу не предложила, и Лазарь Моисеевич решительно прошагал в комнату сам, давая понять, что разговор будет долгим. Когда хозяйка квартиры прошла за гостем, Каганович пронзительно посмотрел в глаза Ефремовой, та не отвела взгляда.
— Не знаю, почему именно мне поручено сообщить такое, но Томский… застрелился сегодня в Болшево, — отрывисто проговорил мужчина.
Мария Ивановна охнула и прижала ладони к лицу, закрывая глаза. Со стороны этот жест выглядел попыткой спрятаться от беспощадной реальности, на самом же деле она хотела скрыть от своего собеседника сухие, но припухшие глаза. Своё уже выплакала, но сталинскому клеврету знать об этом не обязательно.
— Когда это произошло? — нервно спросила Мария, не отрывая ладоней от лица. — Кто его нашёл?
— Товарищ Сталин велел вызвать Михаила на разговор, ближе к шести часам. Там Ежов, Орджоникидзе, Ворошилов отправились, кто-то и нашёл тело.
— Что ж… Понятно, — глухо проговорила вдова и рискнула поднять влажно блестевшие глаза на собеседника. Тот отвёл взгляд, испытывая, возможно, неловкость от того, что пришёл к женщине с нерадостной вестью.
— Ты главное скажи, Мария… — и вдова насторожилась, ожидая неудобных вопрос, но Каганович спросил совсем другое:
— Как с телом-то поступить? Ты, как жена, решай, закопать на месте или в Москву перевезти?
Недолго думала Ефремова. Пусть покоится в Болшево… Друзья и близкие, кому надо, навестят; так и сказала Лазарю Моисеевичу. Такая смерть, что шумиха и лишнее внимание ни к чему. Тот не стал возражать и спросил то, что Мария надеялась не услышать:
— Почему он это вдруг сделал? Ты, как жена, должна была догадываться о настроениях.
— Понимаю, почему ты спрашиваешь, но ничего сказать не могу; я не знаю. Ничто не предвещало, вчера ещё как ни в чём не бывало планировал отдохнуть на даче до конца лета… Он любит, — Мария неловко споткнулась на полуслове, — любил загородный отдых, часто оставался в Болшево на несколько дней.
— А вот о суде Томский говорил что-нибудь? Вспомни, Мария, это важно. Ты знаешь, что на последнем заседании давали показания против него. В адрес Зиновьева или Каменева Михаил высказывался? Что за странное совпадение, самоубийство сразу после показаний? Этим Томский только скомпрометировал себя.
— Зиновьеву верить — себя не уважать, это скажет любой большевик, — возмутилась женщина. — Сколько лет Михаил прослужил Советской власти? Он честный человек, и это все знают, начиная от покойного Ильича. Подсудимые топят невиновных, чтобы самим выпутаться, неужели я тебе буду объяснять очевидное?
— Ну да, конечно. Но учти, Мария, это не последний наш разговор, очень подозрительно всё.
Мария непритворно зарыдала, Лазарь Моисеевич растерялся.
— Это что же такое, — всхлипывала женщина. — нашли время для расследований, когда такое горе! Миши больше НЕТ — вот что меня волнует куда больше ваших судов и следствий! Я жена, я мать! Теперь уже вдова. У меня мысли совсем о другом, жаль, что ты не понимаешь, — и Мария стала внушать сталинскому соратнику чувство вины, не замечая, что действует топорно.
— Успокойся, Маша, — чуть раздражённо сказал Каганович. — Кто-то должен был вообще сообщить тебе о том, что случилось. И подобные вещи я не из пустого любопытства спрашиваю; счастливый человек, которого ничего не тревожит, не станет пускать себе пулю в лоб.
— Прошу прощения, нервы… Не каждый день узнаёшь о смерти мужа. Я как раз всегда думала, что его ничего не тревожит. Но чужая душа — потёмки… Ты не подумай, что гоню, но сейчас я бы лучше побыла одна, нужно будет думать, как решать многие проблемы.
— И я тоже прошу прощения за позднее вторжение, Маша. Но повторюсь, это не последняя наша встреча.
… Когда ночной гость покинул квартиру, убедив хозяйку, что окажет посильную помощь в организации похорон, та накапала в стакан с водой полфлакона валерьянки. Кто знает, был ли смысл в поступке Миши? Он уговаривал понять, твердил, что его смерть спасёт всю семью, говорил, что в партии наступили чёрные дни (для Марии они уже наступили, независимо от партии). Пора теперь связаться с семьями Бухариных, Рыковых, обязательно — с Боровским… Спать Мария Ивановна так и не легла, а лишь только рассвело, отправилась на почту дать телеграмму.