***
У Хромого в спальне они забрались в палатку, и Череп без всякого удивления обнаружил там Седого. Только покосился на Хромого, но тот сделал вид, что все это чистая случайность, и отвернулся, увлеченный кальяном. Седой смотрел на Черепа с любопытством, значит Хромой с ним своим гениальным наблюдением уже поделился, и Седой счел его интересным. Конечно, кто бы сомневался? «Отступать некуда, » — обреченно подумал Череп, готовясь пожинать плоды демократии. Это у себя Седой — шаман, а в палатке Хромого — известный сводник. — Спелись, да? — только и сказал Череп. Хромой бил кальян основательно, с чувством, но ответил свое решительное и наглое: — Да, — не отвлекаясь от таинства. Его руки порхали над чашей, словно Хромой колдовал. Он делал все быстро и ловко, опрашивая их о предпочтениях на сегодня, обнюхивая табак и выбирая совершенно точно то, чем будет пахнуть сегодняшний вечер. Хвоей, мятой, грейпфрутом и чем-то сладким вроде клубники… и сливок? Откуда что берется? Череп затянулся, одобрительно кивнул — кальян вышел отличный. После нескольких затяжек он обменял мундштук на бутылку Седого. Настойка обожгла горло — на сегодня Седой выбрал крепленую — но стало чуть легче. Хотя неприятные мысли никуда не делись. Череп не говорил с Мавром один на один почти никогда, потому что не было ни одного варианта встретить Мавра в одиночестве. И дело было не в свите. Нельзя встретить человека без его рук и ног, без его глаз и ушей. Зачем придумывать, зачем надеяться? Череп глотнул еще, очень хотелось перестать думать, если не вообще, то хотя бы о Мавре, ничего приятного в воспоминаниях Черепа о нем не было. Хромой присел возле Седого, сложив ноги четверкой, сдвинул повязку с вихров так, чтобы она прикрывала один глаз, улыбнулся — в темноте вышло жутковато, сказал, посмеиваясь: — Че, да расслабься ты… Седой выдохнул вкусный дым, улыбнулся и в своей обычной загадочной манере изрек: — То, чего не может быть, может быть там, где Мавру никто не нужен? Словно мысли прочитал. Череп в ответ только посмотрел на подарок Седого, болтающийся на шее, салютовал Седому бутылкой, намек очень не хотелось понимать. Иногда Череп жалел, что с друзьями невозможно быть тем человеком, который принципиально не замечает намеки. — Че, ну что ты как в воду опущенный? Что такого уж страшного я сказал? У Мавра просто кликуха такая… говорящая. Интересно, кто ему ее дал? Череп нахмурился, между бровей залегла складка. Он протянул настойку Седому, тот покладисто уступил кальян. — Хочешь… «Поговорим о других вещах, о кораблях, о королях, о кислых, сладких щах»? — продолжил Хромой, доставая новую бутылку. — Нет уж, давай о Мавре. Я наблюдал за ним весь день и… едва сдерживался, чтоб ему не вмазать. — Естественно, никто и не ожидал, что он тебе понравится. Хотя Мавр бывает… разным, — спокойно вставил Седой, но в его голосе — редкое дело — слышалась усмешка. Не горькая и не ироничная, а просто веселая. — Очень смешно, — хмуро отозвался Череп. К Седому, как к шаману были вхожи разные люди, даже сам Мавр. Седой словно не делал различий, но они существовали и для него. Мавр бесился и с этого тоже, он бы хотел Седого себе, но кто бы отдал? Да и Седой бы не пошел. Он выбирал не вожака, а друга. — Так правда забавно, — Хромой ухмылялся уже во весь рот, — скажешь нет? — Хромой, блин… — вспылил Череп. — До слез просто! — Ты просто очень серьезный сегодня. Че, это интересный вариант, ты и сам знаешь. Череп, забывшись, затянулся в полную силу, тут же тяжело закашлялся, а после хрипло спросил: — Да где я тебе встречу Мавра без свиты? Седой забрал у Черепа мундштук, выпустил несколько колец дыма и лучшим своим шаманским голосом поведал: — У Маврийцев есть легенда, о Мавре, который исчезает ночами и появляется утром. — Вот! — Хромой даже палец в верх поднял. — Зря он что ли каждую ночь туда шастает, а ты как будто так не умеешь! И… Ты не видел его там, но поверь — у тебя будут все шансы ему двинуть. Так за чем же дело стало, зачем себе отказывать? Череп на мгновение прикрыл глаза рукой, плоды демократии были горьки, а так называемые друзья — неумолимы. — Чтоб вас! Вы так уверены? — Нет, — покладисто ответил Хромой, — значит нет, тогда вы просто… подеретесь? Хоть душу отведешь. Седой выпустил еще серию колец и предложил Черепу мундштук. Череп вдохнул дым, отвлекся глотнуть еще. Хромой встал стряхнуть угли, заговорил и правда о кораблях, Седой ответил что-то. Череп слушал в пол-уха, курил и даже не думал больше — смирялся. Он не любил нерешенных задач, не дочитанных книг, незаконченных дел и не принятых решений. Вопросов всегда оказывалось больше, чем ответов. Но Череп был упрям и целеустремлен. Хромой вдруг коснулся его плеча: — Че? Он один никогда не звал его Вожаком. У него был только Че. — Все хорошо, курите дальше, — ответил Череп, вставая. — Я вас понял. Не ошибается тот, кто ничего не делает. — А чему быть, того не миновать, — успокаивающе закончил Седой. Череп хмыкнул, передал мундштук, отставил бутылку и вышел из палатки. — Как на казнь идет, ей-богу, — покачал головой Седой. — Безумству храбрых, — предложил Хромой тост, Седой фыркнул и приложился своей бутылкой о бутылку Хромого.***
Ходоки… Чтобы попасть куда-то нельзя стоять на месте — нужно идти, и в освоении способностей Ходока Мавр был увлеченным, бесстрашным — самым лучшим учеником. Ничто не могло помешать ему Ходить. Это была его особенность. Мавр чувствовал себя, и эти его чувства заслоняли весь мир и всех людей. Мавр постоянно контактировал с изнанкой своей души. Мавр считал Изнанку Домом и Ходил туда, как к себе домой. Точнее, Ходил он в Дом, а на Изнанку Мавр возвращался. Это происходило само, стоило им всем заснуть, как Мавр просто выскальзывал из постылой реальности. Мавр выбрал давно: Мавр жил Изнанкой, для него другого Дома не было. И, поэтому, легко Ходил всегда. Это ничего ему не стоило. В первый раз на Изнанке Мавр увидел свои ноги. Он конечно и раньше видел их: багрово-синие, противные, отечные, как нелепые криво вылепленные столбы. Они чувствовали все, даже боль, но… Почему-то пользоваться ими не получалось. Они не слушались… Не держали даже, в общем были совершенно бесполезны. Но на Изнанке они оказались другими: сильными, ходячими, прямыми. Мавр смотрел на них, ощупывал — его переполнял восторг. Потом Мавр нашел свое отражение в луже. В комнатах Мавра не выживало ни одно зеркало, Мавру даже не нужно было ничего делать — они трескались сами. Мавр чуял зеркала и ненавидел их. Он предпочитал думать, что зеркала — лжецы. А не что он, и правда, настолько немощен и страшен. Но на Изнанке собственное отражение настолько поразило его, что Мавр специально пошел в город, нашел там забегаловку и старое, облезлое зеркало в туалете. Мавр смотрел на себя и понимал, что здесь выглядит точно так, как всегда о себе думал. Точно так, как и должно быть! И только глаза были похожи — зеленые и яркие. Но на этом его изнаночном лице они были не в пример заметнее и больше. На Изнанке Мавр чувствовал себя сильнее, лучше: красивым и целым, не поломанным. Здесь он мог все. Сначала он научился пугать с Изнанки, а потом и забирать туда других. Они… даже не могли достаточно узнать Мавра на Изнанке, не могли понять, что его нужно опасаться. Это был прекрасный способ управлять или мстить. Хромой, лучший дружок ненавистного Черепа был бездарен! Ну может малая капелька силы в нем и была, но даже в потенциале — жалкий прыгун. Мавр запер Хромого в подвале на Изнанке, когда им было десять. Хромой не мог вернуться сам. Вообще. Кажется, через два дня отсутствия по времени Изнанки, его нашел Череп. И вывел. Череп вообще оказался готов ходить на Изнанку за каждой самой мелкой шавкой, словно совсем не уважая себя. И ничего не хотел от них взамен. Череп принимал всех, кто хотел уйти от Мавра и оберегал их. Череп никого не сманивал, никого не подговаривал и убивал этой своей глупой честностью. Череп не вторгался, но держал границу четко и красиво. Сложно было не оценить. Хотя Мавр очень старался. И все же их паритет сохранялся. Мавр перестал давить на людей Черепа, Череп не мешал Мавру приказывать и наказывать своих. Но для них двоих мир был тесен: и Дом, и Изнанка.***
Череп ждал не зря. Легенды не врали: Мавр действительно шлялся на Изнанку каждую ночь. Черепу это было понятно не слишком. Он бы без надобности сюда лишний раз не пошел. Иногда ему хотелось спрятаться ото всех или очень нужно было срезать время, но в целом разницы не было, а Изнанка была непредсказуема и далеко не всегда приятна. Череп почувствовал его приход, просто понял, что Мавр здесь, хоть еще и не видел его. Череп бросил сигарету и повернулся к дороге. Чутье подсказало и направление. Он понимал, что увидит не то, что ожидал, но Мавр все равно удивил его. Он шел свободно и легко: высокий, статный. Светлые волосы отросли до плеч и чуть завивались, такого со спины можно было и за девушку принять, если бы не разлет плеч. Череп не то, чтобы узнал, он просто знал, кто это. Мавр, увлеченный собой, не заметил Черепа, пришлось шагнуть к нему и окликнуть: — Мавр, стой. Мавр сначала узнал голос, обернулся от неожиданности. А еще от уверенности, что на Изнанке он гораздо сильнее Черепа. Ушам можно было не верить, но… не глазам. Череп выглядел… как Череп, может немного старше, и… ярче? Череп выделялся на фоне окружающего серого пейзажа, словно кто-то прибавил резкости. — Отвали, — бросил Мавр грубо. — Нужно поговорить. Без свиты, один на один, — Череп говорил спокойно, разве только с легким нажимом. — Я не собираюсь с тобой разговаривать! — Мавр тряхнул волосами, отказывая, и, не стесняясь, добавил: — Здесь хозяин я! — Ты же не будешь от меня бегать, верно? — Череп улыбнулся ему снисходительно. Его слова ударили Мавра, словно хлесткая пощечина, а улыбка только усилила впечатление. Мавр злился, и злость эта росла, она поднималась горячим к лицу и покалывала в кончиках пальцев — так незнакомо, требуя выхода немедленно, сейчас. Мавр выбросил вперед руку, сжатую в кулак. Неумело, бестолково. Даже недостаточно быстро: Череп успел не только понять маневр, но и нахмуриться. Он легко перехватил Мавра за запястье, уверенно выкрутил руку. Мавр сопротивлялся… странно, невнятно, словно не умел драться? Он попытался ударить ногами, подсечь, но у него не вышло. Череп мог бы рассмеяться, так нелепо это выглядело. Так же как предположение Хромого, что их встреча один на один хоть чему-то может помочь. На Изнанке Мавр был все тот же засранец, только еще и резвый. Череп ударил Мавра коленом в живот, чтобы немного отрезвить и остановить поток мелких девчачьих ударов, увернуться от которых не стоило труда, но не было необходимости. Все это было невероятно… Невозможно даже! Начиная с того, что таких смельчаков, кто осмеливался бы поджидать Мавра на Изнанке не было, заканчивая тем, что Мавр не вскрикнул: «Больно!» Он вообще не смог произнести ни звука — удар у Черепа оказался тяжелый. Эта боль оказалась совсем не такой, как в моменты приступов. Подобного опыта у Мавра не было… Обжигающая и горячая, боль заполняла собой тело и мутила разум. Посреди этой какофонии Мавр отчетливо видел только лицо Черепа. Мавр согнулся, потерял дыхание, застыл с приоткрытым ртом и в тот же момент начал заваливаться назад. Этого Череп никак не ожидал. Тем более, что, падая, Мавр ухватится за его футболку, роняя на себя. Хватка у него оказалась крепкой. Они вдвоем повалились на обочину, потом покатились по жухлой, мертвой траве, колючей и неприятной. Мавр рычал, ругался сквозь зубы, отчаянно отбивался, но даже не попробовал выпустить Черепа. Они катились по полю, обрастая травой, поверх слоя дорожной пыли. Череп, решив, что пора заканчивать этот балаган, четко и уверенно ударил Мавра лбом в переносицу. Нос обожгло, в глазах сверкнули звезды, а во рту появился привкус крови. Мавр всхлипнул и застыл от неожиданности. Он пытался дышать и никак не мог. И сдаться не мог тоже: только не так, только не Черепу! Череп придавил Мавра к земле своим весом, невозмутимый и отстраненный. Как же это бесило! И Мавр задохнулся уже этим бешенством. Вдохнуть никак не получалось: кровь забила нос и заливала рот, приторно соленая, гадкая. Перед глазами все плыло, а пошевелиться было невозможно. Череп уверенно сжимал коленями ноги Мавра, нависая, прижимая его запястья к земле. Мавр закашлялся, заливая неуместно белую рубашку красным, дернул рукой, чтобы стереть кровь с лица, но Череп держал крепко, не собираясь отпускать, и смотрел. Глаза у него были невероятные: серьезные, голубые с желто-коричневыми пятнами. Похожими на звезды? Или это помутилось сознание? Мавра колотило, как в лихорадке, но не от страха. Но тогда… это ненависть? От Черепа словно шел жар и это тоже было… больно. И горячо, почти нестерпимо. Мавр не мог отвести взгляд, не понимал даже, как сплюнуть кровь, только беспрестанно облизывал пересохшие губы. Нужно было хоть что-то сделать или сказать, прекратить… но Мавр молчал. Голова кружилась, а тело онемело. Он просто чувствовал и почти кричал сам себе: «Нет! Нет, не правда! Уйди, отстань, пусти!» Но не предпринял ни одной попытки оттолкнуть Черепа от себя. Творилось что-то странное, совершенно не то, что должно. Это ощущение росло и стало абсолютным, когда Череп понял, что у Мавра под ним стоит. Череп замер, пытаясь осмыслить происходящее. Хотя бы поверить в него. Хромому не показалось? Череп ни на одно мгновение не представлял себе такой расклад, иначе бы ни за что не пошел. Самое время было проклясть Хромого и его идеи, но Череп был слишком… занят. Ему нужен был план и срочно. Мавр чувствовал Черепа над собой, и свой стояк. И ненавидел себя. У Мавра был секс, здесь на Изнанке, но такого сильного возбуждения он не помнил. Тело реагировало болезненно, горячо и очень ярко. Мавр хотел, тело орало об этом так громко, что закладывало уши. Мавр соображал плохо, как ни пытался, а в висках стучала уже не кровь, но мысль, что Череп поймет. Блядь, обязательно! Это невозможно было не понять, не почувствовать. Мавру хотелось закрыть лицо руками, но контроль никак не возвращается, хоть плачь. А Череп вдруг чуть ослабил хватку на запястьях, зато наклонился, опаляя дыханием висок. Мавра словно током ударило, от уха в шею и затылок, он сглотнул и закрыл глаза. Череп звучал серьезно и ровно: — Не забудь дышать. Если захочешь повторить, то весь следующий день я не должен увидеть рядом с тобой ни одного малька. Его шепот взорвал что-то у Мавра внутри, распался там на много миллионов крошечных частиц, заползая все глубже, оставляя следы. Мавр не успел придумать ответ и найти голос — Череп внезапно отпустил его. Поднялся, отряхнул майку и джинсы, взмахнул волосами, вытряхивая из них травинки, отвернулся. Мавр смотрел ему в спину и молчал. Череп уходил свободный, уверенный… спокойный? Даже его спина бросала чертов вызов! Теперь глупо было отрицать, что Мавр дрожал от возбуждения, а когда Череп ушел ему вдруг стало холодно. Мавр сел, уткнулся лицом в колени, обхватил себя руками, собираясь с мыслями и силами. Все было дерьмово и деться было некуда. Нужно было хотя бы подняться. И умыться. «Ничего не было, только ненависть, — повторил Мавр сам себе и болезненно прикусил язык. Ругнулся: «Блядь!» - на этом фантазия иссякла. В Дом он вернулся взъерошенным и еще более недовольным, чем обычно. Практически диким. Его ненависть к Черепу, кажется, зашла на новый виток.