Bully journal

У Джисона есть несколько вариантов, почему все катится к чёртовой матери в тот день. Первый — что у него давно не было секса, и гормональная пена на фоне адского расписания хлещет по башке так, что он вообще ничего не понимает. Второй — что Минхо так соскучился по своим котам, что забывается и принимает лежащую у него на коленях голову Джисона за пушистый кошачий бок. Третий — что Минхо соскучился по котам, а у Джисона давно не было секса, поэтому он не может спокойно реагировать на руку в своих волосах. А ведь Минхо всегда его трогает, постоянно, иногда даже кажется, что его стремление прикоснуться это просто вайб-чек, проверка — а, ты тут? хорошо, но дай на всякий случай ещё задницу потрогаю. Джисон это знает, но Минхо запускает всю пятерню в его волосы, и Джисону только и хочется попросить «сожми сильнее». — Зачем вообще придумали кофе с мороженым? — возмущённо спрашивает Минхо. Чан, сидящий перед зеркалом в гримерном кресле, не поднимает глаз от телефона. — Можно и после слова кофе не продолжать. — Да это же то же самое, что с молоком, — фыркает Сынмин за соседним. — Так нафига его морозить тогда! В гримерке хаос, за которым Джисон не может и не хочет следить — у него весь фокус съезжает на пальцы Минхо, которые то мягко сгребают его волосы в кулак, то почесывают висок, и Джисон хочет отозваться самым позорным «мяу» в истории. Кто-то снова яростно спорит, хихикают стилисты, но далеко и неразборчиво, потому что Джисон откровенно уплывает от прикосновения. — Хани, вот ты что думаешь о кофе с мороженым? Джисон не думает. Обрывки мыслей вспыхивают как фейерверк вдалеке. Мороженое. Поцелуи с холодным языком. Молочные подтеки на пальцах. Втянуть в рот и облизать. — Джисон-а? Джисон открывает глаза. Минхо слегка нависает над ним с усмешкой, но руку из волос так и не вытаскивает, гладит, пропускает между пальцами. — Ты спишь, что ли? — Не, — лениво отзывается он, закрывая глаза обратно. — Нравится? — спрашивает Минхо, и раньше, чем получает ответ, сгребает крупный клок и крепко, чувственно тянет. Джисон вздрагивает под горячей волной мурашек по позвоночнику, открывает глаза. Ему нужно отшутиться, сказать какую-нибудь ерунду, но он глупо замирает, уставившись вверх. Минхо смотрит черными наглыми глазами. — У тебя волосы отросли. Приятно тянуть. И, мягко улыбнувшись, проезжается ногтями до приятных искр под кожей, сгребает снова, тянет. Джисон сжимает зубы, чтобы не пискнуть. — Хватит, хен, — тихо просит он, поерзывая, — я почти уснул, гладь меня дальше. — Где именно? Минхо оставляет одну руку в волосах, проезжается другой по шее, чуть впивается пальцами. Джисон на секунду прикрывает глаза, всего на секунду, но картинка вспыхивает как удар хлыста: Минхо тянет его за волосы, крепко вбиваясь в задницу, давит на горло, но гораздо сильнее, не давая издать ни звука. Блять, кажется, у него сейчас встанет. — Ну хватит, — просит он ещё тише, когда надо сбить с себя его чёртовы руки и все, но Джисон просто не может, — люди вокруг. — Чанбин порвал рубашку на прогоне, им не до нас сейчас. Нуны действительно бегают вокруг, никто не обращает внимание на двоих на диване, творящих беспредельные вещи — на самом деле, обычные, Минхо всегда его трогает, но никогда вот так. — И тебя только это смущает? Что люди вокруг? — рука на шее слегка разворачивается, мизинец поглаживает ключицы под воротником, нежно-нежно, но Джисона всего как в котле обваривает. Он хочет, чтобы Минхо запустил руку глубже, сдавил на груди так, чтобы он не смог вдохнуть. Проклятые кожаные штаны никогда не ощущались так тесно, как сейчас. — А не то, что у тебя стоит от пары моих прикосновений? Джисон опускает взгляд вниз и чуть не стонет от досады. Минхо ехидно посмеивается, когда Джисон рывком садится, пытаясь прикрыться, смотрит вокруг. Менеджеры стоят в дверях, обсуждая дела, нуны носятся, пытаясь что-то сделать с чанбиновой рубашкой… Джисон пытается глубоко подышать, найти что-то, на что можно отвлечься, но перед ним как назло Чанбин в одних кожаных штанах и отражение Чана, который в задумчивости теребит уголок губ языком — точно как месяц назад после того, как отсосал Джисону в студии. — За ширмой пусто, — звучит голос Минхо ему в ухо. Ладонь мягко укладывается на поясницу. — Можешь сходить туда, никто не увидит, все уже одеты. И так резко впивается ногтями через рубашку, что Джисон с дивана, кажется, подлетает. Он будет жалеть, точно будет, но у него так сильно стоит, что следом за рваной чанбиновой рубашкой пойдёт и его ширинка, если он хоть что-то не сделает. За ширмой действительно никого, вокруг тоже, и Джисон, сто раз оглянувшись, влетает туда, на ходу стаскивая с себя тугие штаны. Дрочить с кучей людей, которые могут тебя спалить в любой момент, просто ужасно, но Джисона это, к сожалению, не останавливает. Он уже дрочил утром, потом ещё раз перед выходом, сжимает член в кулаке и сейчас понимает, что даже наличие людей его не смущает. В голове один Минхо, руки Минхо на шее, на члене, везде; Джисон яростно дрочит, вцепившись в эту картинку, чтобы скорее кончить, такую реальную, что он не сразу понимает, что это больше не фантазии. Минхо напирает со спины, сбивая руку Джисона и заменяя своей, держит тот же бешеный темп, но сжимая сильнее. Джисон скулит сквозь крепко сжатые зубы, чувствуя его губы около мочки уха — он не представлял, что Минхо захочет его поцеловать, оттого реальность наваливается гораздо сильнее. — Я мог бы тебя трахнуть прямо сейчас, — говорит Минхо, протаскивая губы по шее. Джисон мог бы его оттолкнуть, но не может. Все, что ему сейчас хочется, это заткнуть себе рот и поскорее кончить, иначе Минхо действительно мог бы — Джисон бы сам ему себя предложил. Оперся на стену, отставил задницу и дал Минхо себя трахнуть. Но у них сегодня съёмки, и нет смазки, и самое страшное, что только это и останавливает Джисона, а не то, что он хочет, чтобы Минхо его выебал. — Посмотри на себя, — смеётся Минхо ему на ухо. Джисон опускает взгляд, глядя на то, как он течёт в руку Минхо, как чужие пальцы сжимаются крепче, безжалостно трут на головке, и Джисон измученно скулит, истекая ещё сильнее. — Заткни мне рот, — просит он, не в силах оторвать руки с запястий Минхо. Или он на самом деле хочет пальцы Минхо на своих губах, во рту, в заднице, где угодно. Минхо сжаливается над ним впервые, прижимается второй ладонью к губам. Джисон не сдерживает вздох облегчения, прикрывает глаза, но Минхо, мстительно хмыкнув, протаскивает пальцами по губам, лезет внутрь сразу тремя, плотно прижимая к языку и заставляя Джисона открыть рот шире. — Зачем? — насмешливо спрашивает он, мягко поглаживая его язык пальцами. — Боишься, что кто-то услышит, как ты скулишь, умоляя тебя трахнуть? Джисон загнанно дышит с пальцами Минхо во рту, чувствуя, как слюна стекает вниз Минхо на ладонь, жмурится от жгучего стыда. Минхо дрочит ему сильнее, будто специально выжимая звук, и Джисона всего колотит от мысли, что он может застонать; что он заливает Минхо руки как озабоченная течная псина — и не может остановиться. — Ребята, пять минут и выходим, убедитесь, что готовы, — звучит за ширмой. Минхо крепко вжимается носом под ухом. — Нас либо запалят, либо ты кончаешь прямо сейчас, — шепчет он, надрачивая сильнее. — Давай. Сейчас. Это не может быть более унизительно, чем уже есть, но Джисон кончает ему в кулак как по команде, прикусывает пальцы, чтобы не застонать, и Минхо все выжимает и выжимает его, жарко шепчет под ухо: — Джисон-а, Джисон-а… — Джисон-а! Джисон распахивает глаза, обнаруживая себя снова на диване на коленях Минхо, тот смотрит на него сначала с недоумением, потом расплывается в ласковой, насмешливой улыбке. — Ты задрых, что ли? Твою мать. Джисон подрывается с его коленей, садится, упираясь в собственные локтями. — Я так понимаю, это был не кошмар, — смеётся Минхо. Джисон смотрит на свою ширинку. У него стоит — как в его проклятом сне, но совсем немного, он не пойдёт дрочить ни за какую ширму. Джисон осматривается и понимает, что в гримерке вообще нет ширмы. — Ты в порядке? — осторожнее спрашивает Минхо. Джисон ловит такое же тревожное выражение на лице Чана в отражении зеркала и вяло кивает. Он в порядке. Он озабоченный придурок, который хочет своего друга, но он в порядке. — Да, все норм, — Джисон откидывается на спинку дивана, закидывая ногу на ногу. Обратно на колени Минхо точно нельзя. — Что тебе такое снилось, что ты аж это, а? — Минхо проигрывает бровями. — Ничего мне не снилось, просто давно без секса. — Пора выходить, — громко говорит менеджер. Слава богу. Джисон подрывается первый, вываливается из гримерки со всей толпой, но нуна ловит его прям в коридоре и останавливает, чтобы поправить волосы и мейкап, и Минхо естественно его нагоняет. — Подожди, в смысле «давно»? — Хен, — тянет он предупреждающе и взглядом указывает на нуну, но та как назло тут же сворачивает работу и убегает за всеми, оставляя Джисона самому разбираться с последствиями своего длинного языка. — Ты с кем-то мутишь на стороне? — не сдаётся Минхо и на всякий случай закидывает руку Джисону на плечо, пока они идут по коридору, чтобы тот не вздумал убежать. — Нет. — «Нет, не мучу» или «Нет, не на стороне»? — Хен! — Джисон не знает, от чего краснеет сильнее, от вопроса или от того, что вспоминает, как точно так же отбивался от Минхо во сне незадолго до того, как Минхо решил ему подрочить. Минхо его красную рожу распознает даже под слоем тоналки, потому что расплывается в широченной улыбке и, прищурившись, спрашивает: — Я их знаю? Их. Хорошее попадание. — К чему этот допрос? — вскидывается Джисон. — Значит, знаю, — Минхо притягивает его за шею так, что они чуть не ударяются головами, — боже, мой малыш так вырос. Джисон неловко скидывает с себя его руку, пытается ускориться, но голос Минхо влетает ему между лопаток как нож. — Черт, это точно кто-то из наших. — С чего ты взял? — Ты нервничаешь. Это Хенджин? — Что?! — возмущённый визг Джисона эхом разлетается по коридору. — Ну вы же соседи, вот я и подумал… — А не стоило. — Так кто это? — Какая разница! — Просто интересно, почему не я. — Господи… — скулит Джисон и ускоряется так, что на площадку практически вылетает. — Так почему нет? — Хен, — оглянувшись, говорит он, — ты определись, тебя какой вопрос интересует: кто это или почему не ты. Джисон не хочет знать ответ, он вообще не хочет продолжать эту тему. Они с Чаном и Чанбином прекрасно держали все в тайне и вряд ли хотели бы, чтобы это поменялось. Джисона устраивает их дружба с привилегиями и особенно то, что Минхо, как самая грязная и несбыточная фантазия, держится где-то далеко вне зоны досягаемости. Джисон прибивается к ребятам, слушающим указания режиссёра, с полной уверенностью, что на ближайшее время эта тема закрыта. Но Минхо подходит вплотную со спины, так плотно, что ему даже не нужно наклоняться, чтобы его шепот обжег ухо. — Угадай. * Джисон знает, что шарахаться от Минхо это не лучшая манера поведения для того, кто пытается не привлекать внимания. И может, у него даже получается, потому что все остальные ведут себя как обычно, но для Джисона Минхо становится слишком много. Выложить селку? Лучше с Минхо. Сделать фансервис? Лучше с Минхо. Делимся на две команды? Джисона с Минхо обязательно в одну. Празднуем день кошек? Давайте попросим Минхо швырнуть всех в стену, а Джисон посопротивляется, смешно же будет, весело. — Давай сегодня фильм посмотрим? — спрашивает Минхо, пока Джисон изображает, что делает что-то важное в телефоне. Джисону очень важно не заорать, пока он просматривает кошачье видео в пятнадцатый раз и пытается игнорировать свое испуганное лицо. — У меня тренировка сегодня. — Во сколько? — Эээ, — Джисон выпаливает первое, что приходит в голову, — сейчас? — О, я с тобой, — подхватывает Минхо, и Джисон чуть не воет. Нет-нет-нет, никакого Минхо в спортзале, Джисону после прошлого раза такие сны снились, что можно было поутру орехи колоть. — Я сам. В смысле, один, — Минхо непонимающе хмурится, и Джисон торопится подняться, хватает рюкзак, — ну там, знаешь, помедитировать, провести время с собой. Джисон буквально выбегает из гостиной, истерически тыкая по кнопкам в попытке открыть чат трирачи. jone ребят мне очень надо cb97 сегодня? я застрял в офисе spearb я могу но сильно поздно jone я подожду cb97 у Чанбина завтра расписание с утра так что нет jone пожалуйста? cb97 хорошо я напишу как приду jone в студии? cb97 нет, у нас в комнате spearb постараюсь быть к 2 Джисон нарезает круги по кухне уже к 12, потому что не может усидеть в комнате или потому, что собирается броситься к входным дверям, как только услышит звук замка. Он надеется, что Чан все-таки придёт раньше и поможет ему до того, как присоединится Чанбин, но на кухню какого-то черта выплывает Минхо с растрепанными после душа волосами, и Джисон понимает, что помочь ему сейчас может только господь бог. Он вжимается задом в столешницу, уткнувшись в телефон, в глупой надежде, что Минхо его так не заметит, но Минхо останавливается издевательски близко, наливает воду из графина. — Фильм? — Я… — Ах да, у тебя планы в два часа. Джисон вскидывает испуганный взгляд. Минхо с усмешкой смотрит поверх стакана и, сделав глоток, ставит его обратно, медленно подходит ближе. — Ты залогинен в какао с моего ноута, — его красивые пальцы крепко сжимают край столешницы по обе стороны от бедер Джисона. Минхо, оказываясь прямо напротив, ухмыляется. — Чанбини и Чани-хен, значит? — Эй, это нечестно! — вскидывается Джисон, но тут же затыкается, как только Минхо поддаётся почти вплотную. — А то, что ты меня избегаешь, честно? — Я тебя не избегаю. У меня просто, — Джисон спотыкается в словах, потому что Минхо рассматривает его лицо, будто вообще не слушает, — ну, напряжённый период и я, — смотрит на губы, ещё ниже, просто прокатывает хамским взглядом сверху-вниз по всему телу, и Джисона как огнём охватывает, — в общем… — Я помню, — Минхо слегка облизывается, едва заметно, но Джисон замечает, потому что не может оторвать глаз от его губ. — У тебя давно не было секса, — и тянется ещё ближе, ближе некуда, Джисон чувствует его кончик носа у своей щеки, мягкое касание до скулы, к виску. — Ну так что… — Джисона так трясет, что он ни черта не слышит, пока ухо не опаляет: — Хочешь? — Чего? — глупо отзывается он. Он не уверен, что верно слышит вопрос, он же не может действительно слышать, что слышит. — Фильм посмотреть, конечно, — бархатно смеётся Минхо ему в ухо. Джисон чувствует аромат зубной пасты, шампуня Минхо, холодного, сладковатого, голова кружится, — а ты что подумал? Джисон подумал, что если Минхо его сейчас поцелует, он потеряет сознание, — и Минхо действительно его целует, еле ощутимо, просто мажет губами по шее. У Джисона так резко подгибаются колени, что он буквально сползает вниз, взмокшие ладони срываются со столешницы, но Минхо резко хватает его за бедра и, нависнув над лицом, с улыбкой говорит: — Я держу. А потом его руки проскальзывают назад, сгребают задницу, и Джисон, кажется, скулит, сам себя не слыша, потому что Минхо наконец-то его целует, мягко и очень медленно. Это просто унизительно, с какой голодной жадностью Джисон ему отвечает, обвивая руками вокруг шеи, но Минхо довольно мычит, перенимая темп, наклоняет голову, чтобы целовать глубже, мнет задницу ладонями так, что это почти больно. У Джисона кровь ревёт в ушах, и он не знает, стонет или просто скулит, пока ловит губы Минхо, сам качается в его руках, притираясь пахом — у него уже стоит, и Минхо точно это чувствует, потому что вжимается в ответ. — Я посмотрю что-нибудь в холодосе! — слышится голос Феликса далеко в коридоре, и Джисон испуганно вздрагивает. Минхо с рычанием отрывается от него, — он давно не выглядел таким злым, — хватает Джисона за руку, вытаскивая из кухни. Джисон бесконечно ему благодарен, потому что вокруг все так сильно плывёт, что он вообще ничего не понимает; Минхо заталкивает его в тёмный угол за гостиной, бежит обратно на кухню. — Никакого обжиралова на ночь, — слышится голос Минхо, и следом расстроенный скулеж Феликса. — Да мы перекусим немного и… — Хен сказал, что у нас расписание прямо с утра, бегом спать. — Разве? — Да, внезапно поставили. Так что давай, бегом, и мелких тоже спать гони прям щас. Джисон смеётся, представляя, с каким лицом Минхо врет про расписание, но его смех гасится тут же, потому что Минхо оказывается перед ним, как джин по щелчку, вжимает в стену, нападая с поцелуем. У Джисона к нему только одно желание вместо трех, и он вцепляется в ответ, нетерпеливо зарываясь руками под футболку, готовый подставиться прямо здесь, сейчас. Минхо цепко кусает в шею, и Джисону приходится самому зажимать себе рот — это совсем не похоже на чувственный поцелуй на кухне, они оба торопятся, руки хаотично шарятся по телу, сталкиваются друг с другом. Минхо сгребает его член через шорты, и Джисон, повисая на плечах, прячет лицо в воротник, стонет прямо в ухо, Минхо от его голоса крупно протряхивает. Когда Джисона заталкивают в комнату, он даже не сразу понимает, в чью, потому что они не перестают целоваться, лапают друг друга как обезумевшие подростки в свой первый секс. Джисон первым оказывается полностью голым, — первым и единственным, — потому что Минхо толкает его на кровать, — господи, это что, кровать Чани-хена? — едва он тянется стянуть с Минхо футболку. — А ты раздеваться не собираешься? — спрашивает Джисон, посмеиваясь. Минхо с ухмылкой уточняет: — А надо? Джисон слишком поздно осознает, что лежит перед Минхо абсолютно голый, у него сильно стоит — и если это не доказывает, что ему надо, очень надо, то он не знает, что. Но знает, что Минхо любит мучать. Минхо нравится, когда его просят. — Хен, ну… — беспомощно блеет он, и Минхо со смехом влезает на кровать следом, нависает сверху, бесцеремонно лапая за задницу, наглаживая бедра, шире разводя колени. Джисон дрожит от каждого прикосновения, жмется крепче, когда они пропадают снова, потом слышит знакомое шуршание пакетика и дрожит. Минхо шел к нему, чтобы его трахнуть. Был уверен, что Джисон не откажет. Джисон вспоминает, как долго верил, что прекрасно скрывает свои влажные фантазии относительно Минхо, и хочет заскулить. А потом скулит по-настоящему, когда чувствует влажные пальцы у себя между ягодиц, просто скользящие по коже, медленно и очень дразняще, и слабо выдавливает: — Меня можно не… Он не может закончить фразу и признаться, что готовился, но Минхо, кажется, догадывается сам, когда легко проваливается двумя пальцами внутрь. Его глаза загораются таким темным мстительным огнем, что Джисон содрогается — Минхо ему этого точно не спустит. — Вот как, — тянет Минхо, расплываясь в улыбке и так резко загоняя пальцы до конца, что Джисон всхлипывает, — значит, ты готовился, да? — его голос льется мягко, почти ласково, и это никак не вяжется с тем, как он двигает пальцами внутри Джисона, сильно, быстро. — Чтобы сразу предложить себя хенам? — Минхо бьется глубоко внутрь на каждое слово. — Чтобы. Они. Трахнули. Тебя. Поскорее? Джисон вгрызается в губы, чтобы не застонать в голос, потому что Минхо будто намеренно трется кончиками пальцев об простату на каждом толчке; жмурится, не сдерживая унизительного желания толкаться в ответ, но едва он только ловит ритм, как Минхо тут же выдергивает пальцы и ложится сверху всем весом. Джисона под ним крупно колотит от недостатка прикосновений. — Тебе же нравится такое, — говорит Минхо под ухо. Его поцелуи в шею так жарко пекут на коже, что Джисон сгребает его футболку на спине в кулаки, — тебе нравится очень романтичный секс и такой, когда тебя мучают, пользуются. Никаких между. Джисон не знает, откуда это известно Минхо, и не может спросить, потому что Минхо, приспустив штаны и вцепившись в бедро ладонью, с силой втирается пахом, туго зажимая члены между животами, а потом трется снова и снова, и Джисон хрипло стонет ему в губы, когда Минхо тянется с поцелуем. Минхо хороший танцор, очень хороший танцор, Джисон знает, на что способны его бедра, но теперь чувствует это на себе, вцепляясь в его задницу ладонями, поддаваясь навстречу. Он страшно боится кончить прямо сейчас, просто от того, как Минхо об него трется, и также страшно хочет вот так внутри, но Минхо все не останавливается, бьется бедрами, и Джисон ломко постанывает в его губы на каждый толчок. Он чувствует, что уже близко, что еще немного вот так и все, внутри скручивает больно, туго, горячо — и Минхо вдруг останавливается. — Я мог бы кончить на тебя и уйти, — спрашивает он, нависая, с темной хитрой улыбкой, — хочешь? — Нет! — отчаянно рвется из Джисона раньше, чем он успевает осознать, и Минхо усмехается с мстительной радостью, легонько поддевает нос Джисона своим и в нежности, подстеленной опасностью, говорит: — Попроси. — Хен, — скулит Джисон. Он не может, он и без того на грани, у него так пульсирует член, что Минхо, наверное, тоже чувствует, но он не может сейчас, слишком стыдно, — ну пожалуйста, не мучай меня. — Хорошо. Тогда попросишь в следующий раз? — От мысли, что у них может быть следующий раз, внутри все сладко сводит. Джисон кивает. — А сейчас сделай для меня что-нибудь миленькое. У Джисона голова гудит, и внутри ни одной мысли, кроме той, где он все-таки просит Минхо его трахнуть, потому что уже просто не может, и выбалтывает первое, что приходит в голову. — Мяу?.. Минхо смеется — у него такая красивая улыбка, что до смерти больно, — и тянется почесать Джисону голову так, будто у него действительно есть кошачьи ушки. — Умница, — ласково нежит Минхо, и волна дрожи прокатывается по телу так неожиданно, что Джисон закрывает глаза. А в голове только он в проклятых кошачьих ушках, чокер с колокольчиком, и член Минхо у него во рту. — Разворачивайся. Джисон пытается развернуться побыстрее, но у него дрожат ноги, дрожат руки, и Минхо сам опрокидывает его на живот, по-хозяйски вздергивает за бедра, ставя на колени — а потом так неожиданно прижаривает ладонью по заднице, что Джисон вскрикивает. — Тише, — командует Минхо, вжимая Джисона лицом в кровать. У Джисона от одного его голоса коленки разъезжаются. — Ты же не хочешь, чтобы мелкие сбежались посмотреть на тебя? Джисон не уверен, что сможет быть тише, потому сцепляет зубы на покрывале, но Минхо, мягко поглаживая место удара, говорит: — Сири, включи музыку, — и Джисону хочется, что боги благословили Минхо в ту же секунду, но Минхо с явной усмешкой в голосе продолжает: — «плейлист для чизкейка». И лучше бы боги прокляли его, потому что непонятно, откуда Минхо знает, что у Джисона есть плейлист для мастурбации, знает, как он называется, — откуда Минхо знает столько всего про Джисона. А потом это становится не важно, потому что Минхо прогибает его глубже и вставляет до конца, медленно, очень плавно. — Не трогай себя, — говорит он, и Джисон крепко вцепляется пальцами в покрывало, заранее предчувствуя, что Минхо уничтожит его выдержку. Минхо двигается внутри плавными толчками, мучительно и сладко одновременно, целует плечи, и Джисон весь расплывается, подвиливая задом и поскуливая. А потом испуганно замирает, когда слышит какую-то возню в коридоре и словно щелчок двери, но Минхо крепче впивается в бедра и успокаивает: — Наверняка Феликс опять за едой пошел. Расслабься, нас не услышат. Сири, сделай погромче. Сири его слушается, его невозможно не слушаться, и Джисон так же покорно расползается под Минхо, позволяя ему натягивать задницу на свой член. Только Минхо как будто мало и этого — он приподнимается выше, загоняя глубже, сильнее, у Джисона от каждого толчка мелкая белая морось под зажмуренными веками и фантомное ощущение шепота Минхо на лопатках. — Вот так, умница. Джисон стонет, не слыша ничего, кроме голоса Минхо и музыки, — он под каждый трек из этого плейлиста представлял, как Минхо мог бы его трахнуть, и вот он здесь, двигается в нем точно под ритм. Джисон стонет, не замечая, что щелчок двери ему не показался, и что Чан с Чанбином, торопящиеся скорее в общагу, зависают посреди комнаты с красными лицами. Минхо, кивая им на соседнюю кровать, продолжает трахать Джисона, ни капли не сбиваясь с ритма, смотрит на них по очереди. — Вот так, умница, — с ухмылкой повторяет он, когда они садятся, и Джисон просяще стонет в ответ. Чан тут же отводит взгляд, закидывая нога на ногу, Чанбин зачарованно наблюдает за тем, как двигается член Минхо внутри Джисона. — Хен, — скулит Джисон, и на его голос Чанбин тут же сгребает себя между ног. — Давай, — Минхо с нажимом проводит ладонью вверх по спине, сжимает плечо, — скажи, как тебе нравится. Хочешь побыстрее? — Да, да, пожалуйста, — Джисон захлебывается собственным голосом, потому что Минхо тут же начинает двигаться быстрее, бьется со шлепками, удерживая за плечо. — Попроси. Джисон безумно хочет кончить, и ему плевать, что завтра он не сможет не краснея смотреть на Минхо, он стонет, выпрашивая сильнее, глубже, не замечая, как Чан с Чанбином, окончательно сдаваясь, лезут руками к себе в штаны. Минхо сразу же подчиняется, вышибая из него стоны рывками, снимает руку с плеча, чтобы запустить в волосы на затылке и с силой потянуть. Джисон, больше не заглушаемый покрывалом, протяжно сыто стонет, и Минхо самодовольно улыбается, видя, как вздрагивают эти двое. До чего же, должно быть, потрясающе порочно выглядит Джисон сейчас, зажмурившись, приоткрыв зацелованные губы, мокрый, возбужденный. Минхо тянет его еще выше, заставляя выпрямиться, перехватывая поперек живота и целуя в шею, цепко, торопливо, но так, чтобы не оставить следов, смотрит поверх джисонова плеча, как Чан с Чанбином быстро дрочат себе, будто могут успеть до того, как Джисон откроет глаза. — Черт! Именно в этот момент Джисон их и открывает, потому что крупно вздрагивает от неожиданности, но Минхо прижимает его крепче к себе и сжимает член в кулаке, срывая еще один скулящий стон. Джисон вцепляется в его руку, не в силах оттолкнуть, потому что Минхо трет головку пальцами, и Джисон позорно сочится ему в кулак. Какого черта, почему Минхо знает все, что ему нравится, почему он знает, что Джисону снилось? И, будто в подтверждение, что он действительно это знает, Минхо запускает пальцы ему в рот, заставляя открыть пошире. — Посмотри, что ты с ними делаешь, — с усмешкой говорит Минхо ему в ухо, пока в одном ритме гладит пальцами по языку и по члену. — Спустите штаны. Чан с Чанбином не спорят, не медлят, — Минхо невозможно ослушаться, — подчиняются сразу. Джисон смотрит им обоим между ног и, кажется, заливает пальцы Минхо слюной еще сильнее. Он никогда не чувствовал себя так унизительно и вместе с этим таким желанным, чтобы на него смотрели с голодом и восхищением. Джисон чувствует, как волнение отпускает, как он разжимается вокруг Минхо, и, как только это происходит, тот снова начинает двигаться, размашисто и так глубоко, что Джисона всего прошибает внутри. — Хен, можно я?.. — просит он, когда Минхо вытаскивает пальцы изо рта, чтобы ухватиться покрепче. Джисон очень надеется на «можно», очень сильно, потому что иначе не выдержит, чувствует, что вот-вот, так близко… — Сильно хочешь? — спрашивает Минхо, сжимая кулак на члене, и Джисон скулит, чувствуя, как «сильно» почти превращается в «сейчас». Но Минхо не успокоится, пока не услышит прямо, поэтому Джисон признается: — Очень. — Нет. Не раньше меня. Минхо загибает его обратно лицом в кровать, крепко вжимаясь ладонью в шею, и вбивается ему в задницу до звонких шлепков; Джисон в покрывало буквально вскрикивает, потому что Минхо целится ему точно в простату, и у Джисона внизу все горит, больно, хорошо, нечем дышать. Он не выдерживает, сжимает член в кулаке, и Минхо тут же вытаскивает, спускает Джисону на задницу и еще раз вмазывает ладонью прямо поверх. Шлепок по мокрой коже оказывается таким оглушительно звонким, что дрожит в воздухе. Чанбин, кажется, матерится, то ли от страха, что их могли услышать, то ли от зрелища перед собой, потому что Джисон не выдерживает и кончает в ту же секунду, царапая ногтями по покрывалу, стонет протяжно сквозь закушенную губу. В голове такой белый шум, что он не понимает, где он, когда исчезли руки Минхо, что с остальными. Мысли проплывают дурацкие, смешные: остался ли отпечаток от руки у него на заднице? а кто-то еще может похвастаться, что возбудил сразу троих? можно ли верить в пророческие сообщения в какао, если он недавно писал в чат трирачи, что хочет как-нибудь выползти из постели хорошо оттраханным? Какие еще были сообщения в том чате? — А ведь мог бы потерпеть пару секунд, — смеется Минхо, помогая Джисону сесть. Тот мотает головой, не в силах выдавить «не мог бы», заваливается спиной Минхо на грудь. Все тело легкое, будто не его. — Я мог бы заставить тебя в наказание взять у обоих в рот, — тянет Минхо, и Джисон плавает взглядом с Чана на Чанбина, замечая, как сильно стоит у обоих, но уже по тону Минхо знает, что услышит дальше, — но нет, сами справятся. Минхо помогает Джисону встать и заворачивает его в покрывало с кровати Чана, но Джисон как вялая гусеничка еле держится на ногах, и Минхо приходится взять его на руки. Джисон не может перестать хихикать. — Покрывало твое замочу, хен, так и быть, — говорит Минхо перед выходом, — услуга за услугу, верно? — Даже не хочу знать, чего мне это будет стоить, — с улыбкой фыркает Чан. — Поэтому стирайте ваш чат, не давайте мне идей. Когда за ними закрывается дверь, Чанбин устало вздыхает. — Я бы сказал, что удивился, но я слишком хорошо знаю хена. — Да брось, — Чан лезет к нему на колени, раздеваясь на ходу, — свою часть уговора он выполнил, дал нам посмотреть, как у Джисона исполнится его грязненькая фантазия. — Да, но вставить Джисону в рот, скажи же, заманчиво? — хмыкает Чанбин, пока Чан пытается стащить с него штаны и опрокидывает на кровать, наваливаясь сверху. — А если это будет мой рот — все еще заманчиво? — улыбается Чан, и Чанбин смеется. — Еще как. Ты мне, я тебе, как обычно? — Дверь только закрою. Не хватало еще как в прошлый раз. — Не говори, что тебе не понравилось, хен. — Совсем тебя не слышу, музыка что-то громкая…