***
— Тебе, наверное, действительно нравится ощущать это, — простонал мужчина, вонзаясь в него. Через несколько часов выдержка Тартальи начала давать трещины. Теперь он тихонько стонал при каждом толчке, пытаясь избежать более громких звуков, слетающих с его губ, а лицо покраснело от смущения и удовольствия. Дела Тартальи стали ухудшаться к середине дня, когда два друга, споривших о том, кто должен трахнуть Предвестника первым, сначала пришли к соглашению, что тот, кто проиграет в камень-ножницы-бумага, должен будет отыметь его спереди. Вскоре Тарталья не только почувствовал, как член влажно скользит по его ягодицам, но и прижатие ещё одного к его губам. Тарталья скривился, когда мужчина поднёс член к его лицу, и быстро откинул назад голову, глядя на мужчину. — Если ты сунешь эту штуку мне в рот, то никогда не получишь её обратно, — выплюнул Чайльд. — Получить шанс трахнуть кого-то вроде тебя — уникальная возможность, и я не упущу её. Ты думаешь, я должен тебя бояться? Открой ротик, мальчик, или я открою его сам. Мужчина схватил Тарталью за волосы и поднял его голову вверх. Чайльд пытался дёргаться, но никак не мог уйти со своей позиции. Он чувствовал, как грязный член мужчины трётся о его лицо, оставляя тонкий след предэякулята, но держал рот на замке, пока кончик касался его носа. — Помни, что Нин Гуан сказала тебе выполнять наши приказы. Как будто он когда-нибудь охотно её послушает! Даже когда мужчина зарылся рукой в его волосы, Тарталья продолжал трясти головой. — Хорошо, маленькая упрямая сучка, —прорычал мужчина. — Это то, о чем ты просил. — Он ударил Тарталью по лицу, затем обеими руками с силой открыл ему рот. Прежде чем Тарталья успел среагировать, он почувствовал толстый член во рту, который вскоре глубоко погрузился в его горло и лишил его возможности дышать. Слёзы навернулись на глаза, когда Тарталья закашлялся и захлебнулся в знак протеста, тело яростно отреагировало на вторжение в его горло. Мужчина вытащил свой член и вонзил его обратно. — Ты выглядишь гораздо лучше, когда захлебываешься моим членом, — злобно улыбнулся мужчина прежде, чем снова врезаться в рот Тартальи. Слёзы текли по лицу юноши, пока члены безжалостно трахали его с обеих сторон, изо всех сил пытаясь сломать его. Голова закружилась от недостатка кислорода. Человек впереди замедлил движения, и Тарталья в тумане увидел возможность воплотить в реальность свою угрозу. Он укусил. Это вызвало настоящую сцену. Раздался крик. С кровью на языке и губах Тарталья вышел победителем из этого «сражения». Мужчина, упавший на землю, выл и хватался за окровавленное достоинство. Человек позади Тартальи остановился и бросился к другу, услышав его крики. Пока внимание толпы было обращено на раненого, Чайльд мог немного отдохнуть. — Что только что произошло? — Не позволяй ему делать все, что он хочет! — Как ты смеешь! — Сука, — сказал друг, дрожащий от ярости, взглянув на Тарталью, — Ты, наглая маленькая сучка! Как ты, блять, посмел. Ты… — Я предупреждал его. Он должен был знать лучше. Но, похоже, он слишком глуп, чтобы слушать. — Пока Тарталья смотрел на плачущего человека, которого уносят в сторону аптеки, он почувствовал прилив гордости от того, что смог дать отпор. Это чувство не исчезло, даже когда его сильно ударили по лицу. И потом снова, и снова, и снова, пока костяшки пальцев мужчины не покраснели, перепачкавшись кровью из разбитого носа и губ Тартальи. Мужчина грубо вздёрнул голову юноши вверх, заставив его кожу зудеть, но тот в ответ только ухмыльнулся. Это стоило того. — Я заставлю тебя заплатить. — Вы должны преподать ему урок! — дружно отозвалась толпа. Мужчина отпустил голову Тартальи. Кровь капала с его подбородка. Мужчина сильно ударил его ногой в бок. Тарталья не смог сдержать своих криков. Он чувствовал, как с каждым ударом мужчина разрывает его плоть. Это должно было оставить следы на его теле. Мужчина бил его по всему телу: по рукам, ногам и спине, с каждым ударом Тарталья ещё больше задыхался. Его тело было покрыто ранами, но даже это было ничто по сравнению с тем, что он перенес прежде в прошлом. Он выдержит. Кровь сочилась из его ран. — Ну как? — Недостаточно сильно, чтобы убить меня, — злобно посмеиваясь, ответил Тарталья. Мужчина снова переместил взгляд на обнаженные бедра Тартальи. — Прекрасно, потому что я и не собирался. Тарталья почувствовал, как член прижался к влажному анусу. Его мускулы непроизвольно сжались от знакомого ощущения. — Да пошёл ты, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Я не смог закончить раньше из-за твоего грубого вмешательства. Ты думаешь, что ты такой сильный, да? Что ты можешь делать все, что пожелаешь? Что ж, я буду ебать тебя, пока ты не станешь покорно молить о моём члене. Я покажу тебе ад, мальчик, — мрачно сказал мужчина. Он крепко вцепился пальцами в кровоточащие бедра Тартальи, заставив его вздрогнуть от боли. — Кричи, шлюха. Весь его член полностью вошел в Тарталью и ударил его в самое приятное место. Чайльд вскрикнул от внезапного ощущения и от приступа невыразимого удовольствия, пробежавшего по животу. Мужчина медленно вытащил свой член, вставляя его обратно в мучительно медленном темпе… Пока он не ускорился, Тарталья даже не понял, что это самый жесткий раз, который ему приходилось переживать. Подстрекаемый неистовой яростью толпы, мужчина отбросил всякую сдержанность и начал вдалбливать свой член в задницу юноши, обращаясь с его телом как с куском мяса. И это было ужасно. Слёзы и сопли, катившиеся по его лицу, вскоре смешались с кровью, отчего он выглядел совершенно развратно. Ему едва хватало времени чтобы дышать, поскольку каждый выпад выбивал из него стон, заставляя его тело качаться. У него фактически не было возможности исправить своё положение. Он действительно не представлял, что унижение перед толпой будет таким. Тарталья издавал непристойные звуки, не в силах сдержать себя, пока мужчина двигался в нём. Ах. Он всё-таки не смог сдержать стоны. Тарталья начал бредить от боли и удовольствия. Он был почти уверен, что кровь, текущая по его ноге, идёт из его задницы. — Ты наконец-то показываешь свое истинное лицо? Наслаждаешься тем, что все видят, как ты принимаешь мой член, как шлюха? Нравится, когда тебя так сильно трахают? — Он отпустил бедра, дотянувшись руками до груди, сжимая розовые соски юноши. — Ты… ммм, нннгх… ах, постой!.. — умолял он. — Какой грязный мальчик. Мужчина, наконец, кончил. Тарталья почувствовал струйку влаги внутри себя, смешанную со спермой других людей. Когда мужчина вытащил член, белая жидкость потекла по ноге. Юноша задрожал от стыда, сжимая ноги вместе, несмотря на неудобство положения. — Отвратительно. Посмотри, какая ты шлюха. Мужчина снова схватил Тарталью за голову и заставил его повернуться лицом к толпе. — Кто бы ни был следующим, помогите закончить работу. Этого Фатуи нужно наказать за то, что он сделал. Толпа в ответ вскрикнула. — Заставьте его пожалеть об этом! — Нет, заставьте его сожалеть о том, что он родился! Всю оставшуюся часть дня Тарталья провел определённо гораздо хуже, чем вчера. Его тело ещё больше подвергалось физическому насилию, и часами использовалось в качестве резервуара для спермы. Несколько мужчин даже хватали его за волосы и поднимали его голову, чтобы кончить на лицо, восхищаясь тем, как белые брызги попадали на рыжие ресницы, когда он закрывал глаза. Нин Гуан с охраной явилась к ночи. Тарталья был ещё более сломлен — физически и морально. Он едва мог стоять после многочисленных избиений в течение дня. Мужчины лечили его раны, пока Нин Гуан молча наблюдала. В конце концов, вряд ли можно было ожидать, что он продержится несколько дней, пока весь истекает кровью. — Как отвратительно, — поморщилась женщина, приблизившись к платформе, когда Миллелиты закончили. — Ты здесь, чтобы посмотреть, как я страдаю? Пошла ты нахуй. — Предвестник, ты думал, что твое сегодняшнее непослушание не дойдет до меня? Я приказала тебе повиноваться. Такое поведение недопустимо. Я думала, ты намного умнее, мальчик. Нин Гуан всерьез ожидала, что он будет вести себя покорно только потому, что был скован? — Вы можете удерживать меня и дать всем полное разрешение использовать меня, но я не собираюсь никому служить. — Если бы ты просто отказался выполнять свои обязанности, это вряд ли было бы общественными работами. Ты бы явно не хотел, чтобы я добавила лишние дни к твоему приговору. — Я не собираюсь отсасывать всем в Ли Юэ. Неважно, как сильно кто-нибудь, включая вас, пытается сломать меня. Вы можете делать с моим телом всё, что хотите, но у меня тоже есть гордость. — Гордость? Я не думала, что у таких мерзавцев, как ты, готовых в любой момент пожертвовать тысячами жизней невинных людей, будет что-то подобное, — проговорила Нин Гуан постукивая пальцами по позорному столбу. — Похоже, ты до сих пор не совсем понимаешь, в каком ты положении. — Ты правда думаешь, что я сломаюсь? Моё тело превзойдёт мой разум. — В тот момент, когда ты стал собственностью Ли Юэ, ты перестал быть личностью. Такие человеческие понятия, как «гордость», к тебе не относятся. Ты не более чем отвратительный паразит, которого нужно раздавить каблуком, или домашний скот, который нужно использовать. Тарталья усмехнулся: — Я буду решать это сам, госпожа Нин Гуан. Не стоит недооценивать верных Предвестников Царицы, сучка. — взгляд Тартальи сверкал решимостью. К удивлению Тартальи, Нин Гуан только рассмеялась. — Ах, какая преданность Царице, когда она сама тебя продала. -… Царица тут ни при чем. Остальные Предвестники могут быть подонками, но я понимаю своего Архонта лучше, чем кто-либо. — Повторюсь: ты действительно не понимаешь, в каком положении находишься. — Тарталья — или, может быть, я должна называть тебя Аякс, — ты глубоко заботишься о своей семье. На самом деле твой младший брат навещал тебя совсем недавно. Его звали Тевкр, не так ли? Очень умный мальчик. Детям из Ли Юэ было что сказать о нем. Всё хорошо, не волнуйся. Слова застряли в горле Тартальи. — Что--? — У нас есть информация о тебе, Тарталья, и мы знаем тех, кто для тебя важен. Как ты думаешь, что может случиться в следующий раз при посещении семьи? Возможно, ты можешь сказать им, чтобы они держались подальше, но у нас есть много способов убедить людей приехать в Ли Юэ. И помни: у Миллелитов повсюду глаза. — Вы бы причинили боль ребенку? — Тарталья с отвращением прошипел. — Не притворяйся, что у тебя какой-то моральный авторитет. — Я говорила что-нибудь о том, что хочу навредить кому-нибудь, Тарталья? На самом деле, никто не должен пострадать. Всё, что тебе нужно сделать, это послушать, что я говорю. Тарталья кипел. Ему ничего не хотелось, кроме как вскочить и стереть это самодовольное выражение с лица Нин Гуан. Он был уверен, что сможет победить её в бою, даже будучи раненным, как сейчас. Он заставит её извиниться. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным при упоминании его семьи. У неё была власть над ним, и она знала это. Нин Гуан понимала, что у него нет возможности оставить тех, кто важен для него. Она схватила его за подбородок и приподняла его, заставляя смотреть в её мерцающие алые глаза. Он зарычал, пытаясь избавиться от нее. — Не дёргайся. Тарталья остановился, но на его лице осталось свирепое выражение. Нин Гуан взяла два своих пальца, одетых в черный шелк, и прижала их к губам Тартальи. — Соси. Он повиновался, взял их в рот и облизывал, стыд играл на его лице. Через несколько секунд она вытащила их, оставив тонкий след слюны. — М-м-м. Неплохо. Но сегодня тебе все равно придется расплачиваться за свое плохое поведение. А под оплатой я имею в виду наказание. Она подняла руку, и в ее руке образовался небольшой каменный... столб? Что это было? — Засунь это себе в рот, — сказала она, поднося это к губам Тартальи. Он нерешительно посмотрел на него, прежде чем начать лизать его, покрывая слюной. Тарталья издал приглушённый звук, когда он снова вошёл в его горло. Она вставляла и вынимала его изо рта Тартальи, с удовольствием наблюдая, как его губы послушно и влажно прижимаются к нему. — Хороший мальчик. Мой послушный питомец, — сказала она. — Было бы намного проще, если бы ты сделал это с самого начала, тебе не кажется? Щеки Тартальи вспыхнули, но столб остался у него во рту, не давая ему говорить. Как он и предполагал, Нин Гуан планировала использовать его как фаллоимитатор. Она вынула его из его рта и прижала предмет к его дырочке, все еще влажной от спермы, и полностью погрузила его внутрь. Тарталья издал легкий стон. Он заметил, что Нин Гуан достала ещё один предмет, но он понял, что она собиралась сделать, когда почувствовал, как тонкий, холодный металлический стержень прижимается к кончику его возбужденного члена. — Нет, нет, стой… Она ввела его в протекающую уретру. Ощущение было странным. Он неловко пошевелил бедрами, но это никак не ослабило ощущения. — Ах… — Предупреждаю. Если ты попытаешься испытать оргазм с этим жезлом внутри, ты пожалеешь об этом. — Тарталья раньше не сталкивался с подобным, но её слова определённо были тяжелыми. — Я вытащу его, когда придет время, и ты кончишь по моим приказам, и только по моим приказам. Ты понял? — Да. А потом он почувствовал, как что-то резко ударило его по члену, и он испустил крик боли. Она ударила его по члену еще несколько раз, заставляя Тарталью подавить крики дискомфорта, когда он корчился от её ударов. Он не позволял ей услышать его крики. Она переключилась на его задницу, а затем на бедра и ноги. На его теле почти не осталось кожи без синяков. Тарталья с трудом сдержал рыдание, когда Нин Гуан сильно сжала его ноющий член, а затем начала работать над ним руками в перчатках. — Ещё одно примечание, заслуживающее внимания. Твой младший брат… похоже, ты очень много работаешь, чтобы защитить его невинность от темной стороны мира. Особенно в том, что касается твоей довольно сомнительной работы. Интересно, как он отреагирует, увидев тебя в таком состоянии? Тарталья закрыл глаза, отказываясь отвечать или даже думать об этом, когда накатывающие волны удовольствия заставили его задохнуться. — Это был не риторический вопрос, Тарталья. Мы уже сделали много фотографий для делопроизводства. Ты!.. — сказал Тарталья, его гнев снова закипел. — Так вы меня шантажируете? Тарталья был близок к своему пределу. Текстура шелка на его члене уже достаточно сводила с ума, усугубляемая исключительным мастерством Нин Гуан в обращении с руками. Она погладила и растерла все нужные места с нужным давлением и скоростью. Он покачал головой взад и вперед, пытаясь избавиться от сводящего с ума ощущения её руки, держащей его член. — Нгх… — простонал он, слёзы текли из его глаз. — Я хочу… кончить… Она пнула его каблуком, из-за чего его ноги, и без того слабые от такого долгого положения, подогнулись. Спина Тартальи выгнулась от боли, когда он изо всех сил пытался вернуться в прежнее согнутое положение. — Я сказала, что ты можешь? — Но, так же, как я хотела бы остаться здесь на всю ночь, чтобы мучить тебя, я буду занята другими делами. Вот почему я оставлю этот долг людям, которые, кажется, выполняют его с энтузиазмом. Не говоря уже об удовлетворении. Что ж, Тарталья, несмотря на то, что ты думаешь, даже я иногда способна проявить милосердие. —..Умоляй об этом, и я позволю тебе кончить. «…» Он стиснул зубы и смотрел вперед сквозь покрасневшие щеки, в состоянии думать только о сводящем с ума давлении, которое нарастает в его члене. Нин Гуан убрала свою руку, и вытащила стержень на несколько дюймов, только чтобы потом втолкнуть его обратно. Она продолжала делать это неоднократно, заставляя Тарталью громко плакать. — Я… я… — Используй слова, сопляк, и я вытащу его. — Я… Позволь мне кончить… — сказал он, смущенный плаксивым голосом. -П… п-пожалуйста… пожалуйста, позволь мне кончить… — Больше энтузиазма. Тарталья сходил с ума. Он ударился головой о доску. Что именно Нин Гуан хотела от него?! — Мммм …Нин Гуан, пожалуйста, я прошу вас… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Мне нужно кончить! — по его щекам катились слёзы. — Я буду хорошим… Я буду хорошим для вас… так что, пожалуйста, просто… Мне это так нужно! — Намного лучше, — сказала Нин Гуан, полностью вытаскивая стержень. Тарталья кончил почти мгновенно, белые семена рассыпались по земле. Он издал еще несколько звуков, затаив дыхание, и повесил голову от изнеможения. Было довольно очевидно, что Нин Гуан не была заинтересована в том, чтобы доставить ему удовольствие. Ей просто хотелось смотреть, как он извивался, как он ломается и разваливается в её руках. Внезапно он почувствовал, как Нин Гуан толкает фаллоимитатор немного глубже в него. А потом он начал вибрировать. — Эта игрушка, созданная с помощью моих способностей, составит тебе компанию на всю ночь. Ты думал, что то небольшое занятие, которое мы провели ранее, считалось как твоё наказание? Нет, это была не более чем разминка. Это твоё наказание. Буквально через несколько мгновений Тарталья уже понял, как его пытали. Он подавленно всхлипнул. Она не давала ему времени для отдыха — это безумно давило на его чувствительные области, стимулируя его простату и не давая никакого облегчения, которого он желал. Он извивался, пытаясь избежать дискомфорта. Нин Гуан одобрительно кивнула при виде непристойно приоткрытых губ Тартальи, когда фаллоимитатор пульсировал. — Убери это! — задыхаясь проговорил Тарталья. — Я надеюсь, что к утру ты усвоишь свой урок. — Нин Гуан! Она ушла, забрав с собой солдат и снова оставив Тарталью одного. Каменный фаллоимитатор внутри него ритмично пульсировал в один момент. Время от времени он яростно вибрировал, давя и стуча по его внутренностям, чтобы довести его до оргазма, только чтобы отступить в интенсивности и оставить его тяжело дышать и плакать. Это была настоящая пытка. Он повернул бедра, но плотно вошедший в него вибратор не сдвинулся ни на дюйм. Тарталья был готов рухнуть от изнеможения, но игрушка, шевелящаяся у него в заднице, всегда вытаскивала его из состояния сна, не давая уснуть всю ночь. Где-то ночью гео-игрушка переключилась на вторую фазу. Интенсивность внезапно нарастала, и Чайльд обнаружил, что испытывает оргазм за оргазмом от вибратора, который бешено шевелился в его заднице. Звуки его стонов и рыданий наполняли темную пустую площадь всю ночь. Он потерял сознание сразу после того, как начало восходить солнце. С началом нового дня особое наказание Нин Гуан для него закончилось.***
— Посмотри на него, он отсасывает у меня просто восхитительно! Шлюха в нём действительно выходит наружу. — Тарталья впился в него взглядом; голубые глаза блестели сквозь рыжую челку. — Я удивлен, что с таким красивым лицом, как твое, подчинённые Фатуи не имеют тебя по очереди. Ты выглядишь идеально со спермой на лице. Принимать член — твое истинное предназначение? Ты должен благодарить Цисин за то, что они позволили тебе так сиять. — Не уверен, был ли он прежде девственником, но теперь он точно им не является, — присвистнул мужчина, врезавшийся в него сзади. — С трудом могу сказать, что прошло всего четыре дня. — Эй, парень. Мужчина перед ним потянул его за волосы. — Ты всё ещё не веришь в это? Мужчина выставил бедра вперед, и горящие слезы выступили в глазах Тартальи, когда член ударил его по горлу. Крепкая хватка мужчины за голову не позволила ему освободиться от предмета, заставившего его задохнуться, и только усугубилась, когда он начал дергать бедрами взад и вперед. — Госпожа Нин Гуан была права, он действительно делает всё, что мы говорим! Задыхаясь, Чайльд почувствовал головокружение, его зрение затуманилось. Какая-то его часть в бреду надеялась, что здесь он потеряет сознание, чтобы не бодрствовать до конца дня. В этом ему не так повезло. Когда его голова начала отвисать, мужчина кончил в горло Тартальи и вытащил член, оставив липкий след спермы, стекающей по его подбородку. Тарталья запрокинул голову к земле и закашлял, сперма и слюна капали с его подбородка, когда он прерывисто дышал, чтобы вдохнуть воздух обратно в легкие. Он попытался выплюнуть всё, что есть у него во рту, но тошнотворно-солёный привкус остался. Мужчина взял свой член и потерся им о лицо Тартальи еще несколько раз, ухмыляясь, когда белые следы, которые он провел по щекам, смешались с текущими слезами. Глаза Чайльда слабо трепетали, пока он всё ещё приходил в себя, когда следующий человек занял его место. Что он делал? Сосал члены всех этих мужчин, как какая-то простая шлюха? Ах… верно. У него не было другого выбора. Когда следующий человек закончил, он постарался вытащить и закончить на лицо Тартальи, брызнув липким белым семенем ему на глаза и нос. Другой зажал, заставив его проглотить. Он почувствовал тошноту, когда почувствовал как она стекает в пищевод. В других случаях его инструктировали лизать и сосать, заставляя доставлять удовольствие публике своим ртом за счет его собственной гордости. В течение ещё одного дня Тарталью имели с обеих сторон, трахая в каждое отверстие. Последний лишь вставил пробку, чтобы сперма внутри не вытекла наружу. Тошнотворное напоминание о его роли. Были времена, когда он не мог перестать дрожать. От гнева, страха, отвращения, от физического истощения — он не знал. Но он пообещал себе, что никогда не сломается, несмотря ни на что. Он продержится до конца недели. А потом он поделится своим впечатлением с Нин Гуан и другими Предвестниками.***
— Что тебе нужно? — дрожащим голосом сказал Тарталья, прикрыв глаза от усталости. — Придумала какое-нибудь новое наказание в последнюю минуту последнего дня? Расстроена, что меня все-таки не превратили в твою податливую куклу? Он отсчитывал дни до своей свободы. — У меня есть для тебя две вещи. Во-первых, подарок. Движением её руки Миллелит, стоявший позади неё, открыл коробку в своих руках и положил содержимое на землю. Тарталья понял, что это его форма — его шарф, его булавка, его ботинки и куртка. То, что его собственная одежда, та, которой он был лишен с тех пор, как он разделся для Нин Гуан неделю назад, казалась ему странной. Теперь это его беспокоило. Он отметил, что его Глаз Бога отсутствовал. Тарталья с подозрением посмотрел на Нин Гуан, пытаясь остановить нарастающую боль надежды. — Во-вторых, новости. Хочешь угадать? В руке она держала важный на вид лист бумаги, похожий на тот, который она показывала ему в начале недели. Тарталья промолчал. На что она могла намекнуть? Нин Гуан подошла и развернула документ. И снова он увидел подписи других Предвестников. Что касается текста… — После большого энтузиазма со стороны жителей Ли Юэ — конечно, ты сам лучше всех знаешь о том, насколько популярно твоё присутствие, — Предвестники разрешили нам продлить твоё пребывание. Вместо одной недели твой приговор изменился на два месяца. Тарталья побледнел. Два месяца?! Это было более чем в четыре раза дольше их первоначального соглашения! — Это определенно не было частью первоначального контракта, — прорычал Тарталья с замиранием сердца, когда он внимательно изучал условия, перечисленные на странице. — Ты должен не забывать читать мелкий шрифт любого контракта, Тарталья. В первоначальном контракте говорилось «одна неделя обслуживания» вместе с оговоркой, что он может быть продлен на неопределенный срок, если мы почувствуем неудовлетворенность вашей работой. Цисин согласны с тем, что предстоит еще сделать гораздо больший прогресс. Другие Предвестники, конечно же, были достаточно щедры, чтобы дать нам быстрый ответ. Тарталья крепко сжал кулаки. Конечно. Нин Гуан планировала это с самого начала. Недели никогда не было бы достаточно. …Паника начала закипать в его груди. Он с трудом мог представить, сколько длилась неделя, не говоря уже о целом месяце. — Мы же договорились о неделе! — отчаянно сказал он, зная, что спорить бесполезно, когда у Нин Гуан были все карты; она с самого начала держала их в руках. Он уже знал, что проиграет этот бой. — Это общественная услуга. Помни, что ты здесь, чтобы удовлетворить людей Ли Юэ, а не меня. Ей не нужно было притворяться, что все это было сделано не только для того, чтобы увидеть его сломленным и униженным. — Приятно вести с тобой дела, Одиннадцатый Предвестник. — О, и тебе должно быть любопытно, зачем мы принесли твою форму. — Нин Гуан подошла к одежде, все еще лежащей на земле рядом с ним. — Что ж, учитывая, что ты будешь здесь на несколько недель, я не думаю, что она понадобится тебе в ближайшее время. Когда она вышла, она демонстративно наступила на его куртку, втирая каблуком его фирменный красный шарф. — Я позволю другим, — она указала на очередь людей, ожидающих своей очереди с Тартальей, — решить, что они хотели бы сделать. Если бы я была на твоем месте, я бы не ожидала получить их обратно. Когда Нин Гуан ушла, люди сразу же вернулись, трахая Тарталью так же, как и раньше. Он смотрел вперед пустыми глазами после того, как узнал, что его приговор был продлен до целого месяца. К концу дня его серая форма была пропитана спермой. Тарталья беспомощно наблюдал, как его маска Фатуи перемещалась взад и вперед прямо перед его глазами. Один человек оторвал кусок его красного шарфа, чтобы втиснуть ему в рот как кляп, а другой обрывок завязать вокруг головы, как повязку на глаза. После этого его мир растворился в тумане тьмы и боли. Он давно не слышал насмешек толпы. Он сильно недооценил Цисин.***
Весть о наказании Одиннадцатого Предвестника достигла ушей Чжун Ли вскоре после его возвращения в Ли Юэ. Он бросился к центру города как можно быстрее, отчаянно пытаясь выяснить правду о том, что он слышал, и был в ужасе, убедившись в правдивости слухов. Член мужчины почти полностью закрывал Тарталье обзор, поэтому Чайльд даже не заметил, как Чжун Ли вышел вперед, пока тот не схватил человека за запястье. — Кто дал вам на это разрешение? Глаза Тартальи расширились от удивления, когда он увидел Чжун Ли, и он издал приглушенный звук, так как массивный член все еще был внутри его глотки. Мужчина перестал двигать бедрами, когда отвечал Чжун Ли. — О, вы только что прибыли в гавань Ли Юэ? Разве ты не слышал указ? Это Одиннадцатый Вестник Фатуи, Тарталья, ответственный за вызов Осиала некоторое время назад. Он в наказание месяц служит нашей игрушкой. Нам разрешено использовать мальчика Фатуи, как нам нравится. Встаньте в очередь, если хотите с ним развлечься, она сейчас не должна быть слишком длинной. Чжун Ли застыл, глаза сузились. — Чт… Указ? Наказание? — Эй, спросите там одного из Миллелитов, если у вас есть вопросы, я сейчас немного занят. — Он внезапно дернул бедрами вперед, вызвав сдавленный звук из уст Тартальи. — Я вернусь, — сказал Чжун Ли Тарталье, который взглянул на него, но не ответил. «Эй, смотри на меня», — сказал мужчина, снова переключая внимание Предвестника на себя. Чжун Ли вернулся к Тарталье в конце дня, когда остальные люди уже давно растворились в ночи, позволяя им обоим побыть наедине. Вихрь эмоций поднялся в нём, когда он увидел, что консультант приближается. Он похоронил стыд, который он чувствовал, когда Чжун Ли увидел его таким. Таким использованным и сломленным, с лицом, измазанным спермой. — Ну здравствуй, Сэнсей, — сказал он насмешливо, — Что вы хотите? Вы здесь, чтобы посмеяться над моим положением, прямо как тогда, в Банке? Или, может быть, вы пришли посмотреть, как меня унижают, поскольку вам, кажется, нравится видеть, как меня выставляют за идиота? Что заставило вас так долго ждать? — Я никогда не мог представить, что вернусь из своих странствий и найду тебя таким, Чайльд. Я пришел, как только услышал. Мне жаль. Если бы я знал раньше, я бы предотвратил это каким-либо образом. Это не… справедливо. — Он резко вдохнул. — Ты выглядишь довольно плохо. С тобой все в порядке? Тарталья закашлял. — Можете поменяться со мной местами и посмотреть, каково это. — Они не кормили тебя должным образом, не так ли?.. Я не позволяю тебе оставаться в таком состоянии. Дай мне несколько минут, я обещаю вернуться. Верный своему слову, Чжун Ли вернулся через пятнадцать минут с тушеными мясными булочками и флягой с водой. От запаха у Тартальи слюнки текли — он не ел как следует больше недели. Когда Чжун Ли поднёс булку к его рту, основные инстинкты наконец уступили разуму. Чайльд откусил кусок и проглотил его за считанные секунды. Он был голоден. Накормив его остальной частью второй булочки, Чжун Ли налил воду в чашку, поднося её к губам Тартальи. Он с жадностью допил воду, не заботясь о том, чтобы она намочила подбородок. Чжун Ли продолжал кормить его до тех пор, пока остальная еда не кончилась. Они молчали, пока Тарталья не закончил жевать. -…Тебе лучше? Тарталья не ответил. — Чайлд? — Чайлд? С тобой всё в порядке? Чжун Ли внимательно посмотрел на него в темноте и понял, что Тарталья плачет. — Уходите, — слабо сказал Тарталья, встретившись с ним взглядом всего на мгновение, прежде чем отвернуться. — Нет, это потому, что тебе стыдно? Ты знаешь, я не осуждаю подобные вещи. Давай я тебе помогу. Расскажи мне, что случилось и что я могу сделать. Тарталья молчал. Чжун Ли продолжил. — Я уже договорился о встрече с Министерством по гражданским делам завтра. Но я хотел бы знать твою сторону истории, чтобы я мог говорить от твоего имени. Через несколько мгновений Тарталья наконец взглянул на Чжун Ли — в его мягкие золотые глаза, излучающие тепло даже в темноте ночи. И он сдался. — Чжун Ли… — Другие Предвестники решили отправить меня в Ли Юэ на неделю в наказание за хаос, который я устроил, когда вызвал Осиала, но я понятия не имел, что это. Нин Гуан ни за что не сократит моё наказание. Поэтому я должен подчиняться всему, что она говорит, каким бы ужасным это ни было. Я не могу ничего сделать. Я не чувствовал себя таким беспомощным ещё со времён Бездны. — Я хочу домой, — мягко говорит он. Он похож на ребенка, но не может остановиться. — Ты единственный, кто готов относиться ко мне как к человеку. Мне так противно. Тарталья икнул. — Боже, я не могу поверить, что я в таком состоянии — перед тобой — это унизительно. — Он повернулся в другую сторону. — Забудь это. — Ты просил о помощи, и с тобой явно не всё в порядке, Чайльд. Завтра я пойду и потребую, чтобы они освободили тебя. Обещаю. Тарталья лишь покачал головой. — Они не станут это делать, даже если вы лично попросите об этом, у Нин Гуан есть особый контракт — он даже подписан десятью другими Предвестниками. Она не отпустит меня просто так. — Тогда я обращусь к Тяньцюань. Чжун Ли хотел стереть часть грязи, покрывающая Тарталью, но знал, что это ещё больше унизит человека. Поэтому он просто отступил, глядя на мрачный силуэт своих дрожащих плеч. Он поклялся найти способ помочь ему. Тем временем Тарталья снова остался один, едва сдерживая поток эмоций. Однажды Чжун Ли бросил его, но теперь казалось, что он, несмотря на то, как мало они только что пообщались, был единственным человеком, кто не хотел его обидеть. Единственный, кто был готов помочь ему и относиться к нему с хоть каплей заботы. Дни за днями бесконечного насилия сделали его сердце хрупким, и ему потребовался единственный жест доброты, чтобы разбиться под прикосновением Чжун Ли. Тарталья ненавидел это чувство. Это было унизительно, когда его использовали снова и снова, а затем доводили его до состояния, когда ему приходилось полагаться на Чжун Ли за помощью — он падал вот так перед врагом. Но, несмотря на все это, он был рад возвращению Чжун Ли. Он даже больше не знал, чего хочет. Он просто надеялся, что все это закончится.