Наказание 11 Предвестника

      Нин Гуан держала его Глаз Бога и поглаживала небольшую безделушку кончиками пальцев по острым гребням, признаку преданности Снежной, смотря на мужчину напротив неё.       — Раздевайся.       Тарталья нерешительно посмотрел на неё, прежде чем аккуратно снять шарф, а вместе с ним и эмблему, стянуть с плеч пиджак. Рубашка упала на пол смазанной кучей серого с красным, обнажая грудь, густо усыпанную шрамами. В его глазах, обращённых на женщину, отражалось искреннее недоумение.       — Снимай всё, — скомандовала Нин Гуан, указав пальцем на бельё.       — Знаете, обычно меня не пытаются раздеть догола.       Нин Гуан нетерпеливо смотрела на повиновавшегося Тарталью, кидающего боксеры к куче одежды.       — Тарталья, Одиннадцатый из предвестников Фатуи, — пренебрежительно начала женщина. — В течение следующей недели ты будешь собственностью Цисин и будешь делать всё, о чём тебя попросят в качестве наказания за ущерб, который ты причинил Ли Юэ, и за утрату Нефритового дворца.       — Ты будешь служить нам, пока мы не будем удовлетворены. — Она сузила глаза. — Ты легко отделался.       — Это всё? — Тарталья усмехнулся, ощущая напрягающую пустоту на месте Глаза Бога. Он был уверен, что сможет победить всех из этой комнаты голыми руками, но тон Нин Гуан заставил его передумать. Кроме того, она, вероятно, была права в том, что он легко отделался. Какое бы наказание она ни планировала, одна неделя — ничто. Он мог это выдержать.       Нин Гуан встала со своего места и подошла к нему. Исходящая от неё сила поражала, даже несмотря на то, что Тарталья возвышался над ней. Она схватила его за подбородок и поднесла к его лицу маленький предмет.       — Глотай, — едва Тарталья смог распознать маленький твёрдый предмет, женщина протолкнула маленький оранжевый камень в рот мужчине. Тот сглотнул.       — Этот нефрит извлекает любую остаточную элементальную энергию, которой ты еще можешь обладать. И, что важнее, он не позволит тебе ослушаться. В противном случае, ты совсем скоро узнаешь, на что он способен.       — Не дёргайся, — угрожающе прошипел подошедший с веревкой в руках Миллелит. Несмотря на то, что Тарталья всё ещё оставался нагим, он продолжал источать тяжелую ауру опасности, поэтому, связав его, Миллелит быстро отошёл в сторону.       Даже если они думают, что могут меня сломать, я покажу им, на что способен. — подумал Чайльд.       Нин Гуан взмахнула запястьем в сторону выхода.       — Можешь забирать его. Он в твоем распоряжении.       Хотя Тарталья знал, что его нагота служит цели либо публично унизить его, либо подвергнуть его тело физическому наказанию, природа его унижения стала ясна, когда Миллелит повел его на веревке, привязанной к его запястьям, на городскую площадь, где стоял позорный столб, который был кажется специально подготовлен для него. Два Миллелита грубо схватили Тарталью и просунули его шею и запястья через отверстия в деревянных ложах, приподнятых над землей на двух шестах с каждой стороны.       Позорный столб был необычно коротким, заставляя его стоять под неудобным углом, согнувшись и вскинув зад. Он не мог удобно стоять с сомкнутыми ногами, не сгибая их, поэтому был вынужден раздвинуть ноги ценой скромности. Затем его лодыжки были прикованы цепями к земле, что почти не давало ему возможности маневрировать конечностями.       К настоящему времени свидетелями объявленного наказания явились всего несколько человек. Несколько любопытных зевак покраснели, одни перешептывались, другие были явно взволнованы.       Нин Гуан вышла на платформу и положила руку на спину Тартальи, погрузив когтистые пальцы в его голую кожу. Она подняла руку, и толпа замолчала.       — Как вы все уже знаете, этот человек — Тарталья, известный как Одиннадцатый из Предвестников Фатуи — несёт ответственность за потерю Нефритового дворца, который был пожертвован для защиты Ли Юэ после того, как он призвал древнее морское божество-Осиала. Его попытки вырвать Сердце Бога Рекса Ляписа и безрассудное желание причинить вред публике нельзя игнорировать. В переговорах с Фатуи мы договорились не только о денежном возмещении, но и о дополнительной неделе полной сдачи Тартальи Цисин в качестве наказания за его действия. Ногти Нин Гуан сильнее вонзились в спину. Это оставит следы.       — Итак, в течение следующей недели Тарталья будет находиться здесь днём ​​и ночью, чтобы удовлетворять все сексуальные потребности граждан Ли Юэ. Или, выражаясь вульгарными мирскими терминами, шлюхой. Любой гражданин, любого пола и возраста, будет иметь свободный доступ к его телу. Играйте с ним, как вам нравится: всё в пределах допустимого. Но я прошу вас не убивать его. — Нин Гуан постучала пальцем по губе. — В конце концов, мы ведь не можем сломать нашу игрушку, не так ли? Не тогда, когда настала наша очередь поиграть с ним. Когда мы наконец вернем его обратно в Фатуи, я надеюсь, что вы все останетесь довольны.       У Тартальи пересохло во рту. Сексуальные потребности, шлюха?..       Внезапно в голове раздался щелчок, и всё встало на свои места: зачем Нин Гуан заставила его раздеться, зачем его привязали к позорному столбу, почему Предвестники так стремились отослать его. Они не станут пытать его.       — Эй, — тихо прорычал Тарталья, извиваясь в своих ограничениях. — Это не то, о чем мы договаривались.       На губах Нин Гуан заиграла улыбка:       — Это в значительной степени то, о чём мы договаривались с другими. — Она развернула перед Чайльдом лист бумаги с подписями других десяти Предвестников, которые буквально передавали свободу Тартальи Цисин.       Этим объяснялся истерический смех Скарамуччи и краткий жалобный взгляд Пульчинеллы после их последней встречи. Они знали. Тарталья в ярости сжал кулаки, от отвращения у него даже живот скрутило.       — Другие Предвестники предали меня. Они могут с этим согласиться, но я нет! Выпусти меня! — Он навалился на колодки, отчего его запястья начали натираться о дерево. — Выпусти меня! Я отказываюсь это делать!       Разумеется, ни один человек в толпе ничего не сказал. Тарталья попытался плюнуть в Нин Гуан, но она легко увернулась.        — И вот, что произойдет, если он каким-то образом вознамерится сбежать или ослушаться нас, — Она подняла руку, и Чайльд в ту же секунду закричал, от скручивающей тело боли. Она шла изнутри: нефрит, который Нин Гуан поместила в его живот, посылал резонирующие ударные волны по всему его телу, заставляя его чувствовать разрывающую на куски боль. Тарталье казалось, что это никогда не закончится. Его лицо было мокрым от пота, а дыхание стало прерывистым.       — Без Глаза Бога, который мог бы защитить его, мои силы полностью контролируют его тело. Я без колебаний воспользуюсь ими, если он захочет кому-нибудь навредить. И, как сказано в контракте, Фатуи хотели бы, чтобы он вернулся живым, но конкретное состояние, в котором он находится, значения не имеет. Так что не думайте, что нужно быть с ним нежным.       К настоящему времени собралась значительная толпа горожан, жаждущих хотя бы мельком увидеть происходящее. Слухи о роли Тартальи в убийстве Рекса Ляписа не утихали с Обряда Нисхождения, и все с нетерпением ждали, когда отвратительный Предвестник получит по заслугам.       — Я знаю, что некоторые из вас стремятся как можно быстрее приступить к наказанию, поэтому я прощаюсь. Миллелиты помогут организовать очередь, чтобы решить, кто пойдет первым. Коробка предоставлена на тот случай, если кто-нибудь решит использовать смазку. — Нин Гуан кивнула и сошла с платформы обратно в направлении Министерства.       Как только она ушла, толпа разразилась насмешками:       — Убийца Гео Архонта!       — Отвратительная свинья!       — Бесчеловечный убийца!       — Я знал, что Фатуи замышляют дурные дела, вот что мы получили за доверие им!       В этот момент Тарталья в полной мере осознал своё положение: он был лишен всякой власти, согнутый в унизительном положении, обнаженный, с открытым для всеобщего обозрения телом. Он давно не ощущал того выворачивающего наизнанку страха, который почувствовал при взгляде на разъярённую толпу, окружавшую его. Эти люди хотели только наблюдать за его страданиями.       — Пусти меня! — крикнул мужчина в толпе.       — Нет, я первый!       — Я должен быть первым!       В конце концов, первым Миллелит пропустил высокого мужчину средних лет, а остальные выстроились позади него. Мужчина встал позади Тартальи, полностью скрывая его от чужих глаз. Чайльд мог только слышать, как мужчина расстегивает штаны и роется…       — Эй, — Начал Тарталья, чувствуя как пересыхает в горле. — Это не моя вина, так что…       Не успел он договорить, как два скользких пальца без предупреждения вошли в него. Тарталья вскрикнул и дёрнул бедрами, пытаясь уйти от пальцев. Он зашипел:       — Отойди от меня!       Мужчина шлепнул его по заднице, и громкий звук хлопка разнесся по площади. Толпа загудела:       — Ещё раз! Ударь его посильнее! Это то, чего он заслуживает!       — Даже не пытайся растянуть его, войди сразу!       — Если бы ты позволил мне сначала подготовить тебя, нам обоим было бы легче, — проворчал мужчина. — Не говори мне, что я не был милосерден. Не то чтобы подобные тебе заслуживали иного.       Что-то прижалось к анусу, и едва Тарталья успел осознать происходящее, как оно с силой протолкнулось внутрь, скользя по едва смазанным стенкам. Он сдавленно вскрикнул. Член оказался настолько большим, что, стоило мужчине войти до конца, Тарталье снова показалось, будто его разрывают изнутри. Толпа смеялась над его унижением, заставляя юношу мучительно краснеть.       — Стой, вытащи, — в ужасе взмолился Чайльд, но мужчина проигнорировал его слова. Он просто грубо раскачивался, толкаясь в тонкое тело Тартальи. Он схватился за его бедра, разводя ноги Тартальи еще шире. Запястья и шея были плотно зафиксированы. Юноша был совершенно беспомощен.       — Остановись! — крикнул Тарталья, зная, что человек позади него не слушает, но ему всё равно нужно было что-то сказать. — Погоди!        Это было болезненно, и было ясно, что этого человека явно не волнует его удовольствие, но когда он достиг пика — ударив Тарталью прямо в простату, — огромная волна удовольствия захлестнула его, заставив слезы унижения выступить на глазах. Возбуждение. Толпа яро ликовала.       Никто не собирался его слушать. Что бы он ни делал, что бы он ни говорил, он был совершенно бессилен. Теперь он был во власти людей, которых когда-то считал слабыми. Толпы, желающей только пытать, унижать и ломать его. Планируют ли они забрать его гордость?       Толпа хотела видеть, как он ломается, но Тарталья не собирался устраивать им шоу. Он закрыл рот и заставил себя замолчать. Он не позволит им насладиться видом того, как ломается.       Он морщился каждый раз, когда мужчина посылал волны боли и удовольствия по всему его телу. Толстый член, грубо скользивший внутри него, заставлял Тарталью ещё больше стискивать зубы, но он не издал ни звука, сохраняя пассивное выражение лица. Он не проиграет.       — Ты недостаточно сильно его трахаешь!       — Заставь его плакать!       В ответ на призывы толпы мужчина обвил руками тонкую талию Тартальи по бокам, удерживая его в неподвижности, а затем ускорился в карающем темпе. Теперь Тарталья слышал его ворчание, каждый толчок вызывал слезы у него на глазах. Он чувствовал себя совершенно униженным. Униженный тем, что его используют вот так перед толпой, униженный тем, что его снова обманули. Униженный тем, как он так легко отдал свою силу Нин Гуан.       — Ты отвратителен, — выдохнул Тарталья. — Что я сделал тебе?       — Все мы были свидетелями твоих преступлений. Нет смысла строить невиновность! — крикнул кто-то из очереди.       — Я не имел к нему никакого отношения!       — Это ложь, — сказал мужчина позади него. — Мы все знаем, что ты был в Золотой палате. Ты должен быть за это наказан.       Он нанес ещё один быстрый удар по заднице Тартальи, заставив его вздрогнуть от боли. Мужчина шлёпал его снова и снова, и Чайльд был уверен, что его щеки покраснели до невозможного. Мужчина всё еще грубо долбился, и Тарталья был вынужден подавлять все едкие словечки, чтобы изо рта вдруг не вырвались вскрики.       Он корчился и извивался, чтобы уйти от неудобного давления, а мужчина позади него продолжал насиловать его, пока, наконец, не кончил внутрь.       Тарталья задыхался от скопившейся внутри него липкости. Когда мужчина вышел, его охватило чувство пустоты. Он почувствовал, как по ногам стекает сперма, но из-за жжения сзади возникло ощущение, что там была и его кровь.       Тарталья вдруг понял, что дрожит всем телом, а ноги подкашиваются от напряжения.       — Что ж, моё время вышло. Похоже, я не смог заставить его плакать, — сказал мужчина. — Кто следующий?       Следующий из очереди нетерпеливо подошёл.        — Моя очередь.       Мужчины выстроились в очередь, чтобы по очереди трахать Тарталью. Некоторые шли медленно, в своем собственном темпе, а кто-то как другие пытались трахнуть его изо всех сил с единственной целью — заставить Тарталью кричать или плакать. Когда один оставлял юношу в покое, на его место подходил другой, в результате чего Тарталья постоянно не мог расслабиться. После первых нескольких раундов толпа начала сокращаться, поскольку люди возвращались к своим обязанностям, но значительная группа людей всегда присутствовала, чтобы засвидетельствовать каждую секунду унижения Тартальи.       — Предвестники Фатуи, а? Разве они не должны были быть сильными? Если это все, что нужно для того, чтобы победить одного, ваша жалкая страна давно бы развалилась. Или, может быть, ты так бесполезен из-за того, что ты самый младший? Хотя, не такой уж ты и бесполезный. Из тебя получилась отличная насадка на член.       Тарталья хранил молчание, пока человек продолжал двигаться внутри него, заставляя его тело качаться.       — Может, Снежная — это просто сборище шлюх? От простого Фатуи до самой Царицы. Это объяснило бы, почему ты так хорошо меня принимаешь.       — Не смей говорить так о Её Величестве.       Светлые глаза мужчины загорелись, когда он получил от него ответ.       — Ты пришел сюда и проявил неуважение к нашему Богу, а теперь хочешь уважения к твоему Богу? Где та же самая любовь к Рексу Ляпису?       — Я буду трахать его, пока он не сможет даже стоять! — объявил мужчина толпе и, в подтверждение своих слов, схватился за бёдра Тартальи, каждым толчком выбивая воздух из лёгких.       Слёзы хлынули из глаз Тартальи.       — Он плачет!       — Жалкий Фатуи плачет!       — Сломай его! Пусть он захлебывается в слезах!       Тарталья давно потерял счет побывавшим в нём людям. Он не мог видеть себя, но знал, что выглядит просто ужасно. Отвратительно, омерзительно, просто омерзительно.       Всё, что он мог чувствовать, это тупое чувство удовольствия и глубокую острую боль, которая разрывала его на куски каждый раз, когда один из этих мужчин снова начинал долбиться в его тело. Тарталья инстинктивно отстранялся от каждого входящего в него человека, но это только заставляло мужчин смеяться, пока они притягивали его еще ближе. Его гордость разбивалась по частям.       Один из мужчин произвел на Тарталью особенно сильное впечатление. Вместо того, чтобы просто позволить ему встать и раздвинуть его ноги, как он делал для других, он поднял обе конечности и держал их, удерживая Тарталью в приподнятом состоянии, пока трахал его. Неприятные звуки вырывались изо рта парня, когда он беспомощно пытался вырваться. Он кривился: дерево с каждым толчком царапало его кожу шеи и запястий. Это тоже должно было оставить синяк.       Весть о происходящем разносилась по городу, поэтому в течение дня очередь лишь увеличивалась. Некоторые начали выходить из строя и вытаскивать свои члены, наслаждаясь сценой разрушения Тартальи и кончая на все его тело, как им было угодно. Один особенно садистский вуайерист остался рядом с Тартальей только для того, чтобы погладить сверхчувствительный член заключенного, заставив его кричать и корчиться от боли.       Один бесстрашный авантюрист решил трахнуть Тарталью спереди. Он просто оскалился и бросил на него яростный взгляд.       — Не подпускай эту мерзость ко мне, если хочешь сохранить свой член в целости и сохранности.       Где-то по ходу дела мужчина, особенно уставший от возражений Тартальи, решил заткнуть ему рот. Он взял кусок ткани и плотно засунул его между губами юноши. Далее от него не было слышно ни единого слова, только приглушенные крики и стоны, а ткань вскоре стала влажной от его слюны и слез.       Всегда можно было рассчитывать на то, что в Ли Юэ будет особенно оживленная ночь, и сегодняшняя не стала исключением. На самом деле, количество людей, совершающих вечерние прогулки, казалось, было даже больше, чем обычно. Тарталья краснел: все прохожие стали свидетелями его гибели.       Нин Гуан была права. Это действительно было шоу.       К концу первого дня Тарталья окончательно перестал сопротивляться. Его тело было залито спермой. Кто-то даже решил начать подсчет каждого раза, когда кто-то кончал в него, поэтому его нога была покрыта множеством черных черточек от маркера. Тарталья вообще не мог пошевелиться или что-то сказать. Он не мог даже умолять — они заткнули ему рот. Он стал ничем иным, как игрушкой, раздвигающей ноги для всех жителей Ли Юэ.       В полночь Миллелит объявил комендантский час и распустил строй, впервые за этот долгий день дав Тарталье передышку. Он чувствовал тошноту, грязь внутри и снаружи. Ему не хотелось ничего, кроме душа и хорошего сна. Несмотря на то, что он не ел и не пил весь день, он был далеко не настолько отчаянным, чтобы слизывать соленую сперму на своем лице. Он уже привык к такому жестокому обращению в качестве солдата.       Кляп был всё ещё влажным. Никто не посчитал нужным его вынимать.       Поздно ночью несколько пьяных солдат, только что вышедших из смены, вернулись туда, где держали Предвестника. Тарталья не мог не фыркнуть от презрения по поводу отсутствия у них дисциплины.       — Эй, на что ты смотришь? — крикнул один из них, увидев выражение лица Тартальи. — Тебе что-нибудь нужно?       Мужчина подошел к нему, схватив юношу за рыжие волосы. Чайльд просто впился в него взглядом, кляп у него во рту не позволял ему выплеснуть вереницу оскорблений, которую он хотел бы.       — Нин Гуан сказала, что мы можем делать с ним все, что захотим, верно? — спросил другой солдат.       — Но мы не должны ебать его так поздно ночью.       Глаза Тартальи расширились, когда один из Миллелитов поднял конец своего копья.       — Давай вставим это в него, посмотрим, сколько выдержит наш маленький Предвестник.       Они были серьезны.       — Это не влезет! — попытался возразить Тарталья, но все, что вышло, было похоже на невнятную, приглушенную мольбу.       — Он пытается что-то сказать? Интересно. Я думал, что животные не разговаривают, — сказал он, хлопнув Тарталью по лицу. — Хорошо, давай его сюда.       Другой Миллелит бросил ему копье.       Тарталья в панике скривился, почувствовав, как что-то твердое прижимается к его спине. Его отверстие было все еще мокрым и рыхлым, с него капало масло и сперма, но это не позволяло заостренному металлическому наконечнику копья легко скользить внутрь. Края зацепились за его внутренности, болезненно царапая и без того воспаленные стенки. Даже сам шест был огромным, от чего Тарталья чувствовал себя широко раскрытым, когда Миллелит опустил его внутрь.       — Мммм!       Остальные солдаты кричали:       — Как ты думаешь, сколько он может выдержать?       Они обменивались ставками, рассматривая это как не более чем игру, и Тарталья издал приглушенный крик, когда копьё вошло ещё глубже. Он изогнул спину в тщетной попытке убежать.       — Не двигайся, — приказал мужчина, крепко схватившись за бедра Тартальи.       Ещё немного, и он умрёт! О чём думали эти Миллелиты?       К счастью Тартальи, Миллелиты, наконец, осознали, когда продвинулись как можно дальше.       — Вау, — свистнул один из солдат.       Однако тот, который держал копьё, не отпустил его, позволяя твердо остаться в заднице Тартальи.       — Не забывай об этом воспоминании, мальчик.       — Подожди, — сказал один из солдат, открывая сумку. — Это не должно просто остаться в нашей памяти. Бюро предоставило мне для фотографирования улик. Это довольно веское доказательство, правда?       — Давай, твори свое волшебство.       Солдаты позировали вокруг измученного Тартальи.       — Повернись сюда, миленький мальчик, — сказал мужчина, держащий камеру. Когда Тарталья отказался повернуть голову в ту сторону, другой солдат подошел к нему и снова схватил его за волосы, насильно повернув его в сторону камеры.       -Улыбочку!       Фотограф проверил фото.       — Ах, красиво. Просто идеальное изображение. Он вытер рот рукавом.       — Им это понравится.       Тарталья не знал, кто такие «они», и не хотел знать. Некоторая оставшаяся часть его достоинства была разрушена, зная, что его унижение было увековечено на сделанных снимках.       И это был только конец первого дня.       Его наказание только начиналось.