Надежда отчаяния

Реакция Саши была мгновенной. Его лицо тут же побледнело, а в глазах отразился чистый ужас. И как он не подумал об этом? Это ведь...Нет. Нет! Нет, нет, нет! Одно дело было переживать весь этот кошмар временно, но совсем другое—жить в нём. Он не был готов к этому. Он не был готов к тому, чтобы вернуться в пустой дом. Он не был готов к постоянному жужжанию этих коробок с изображениями. Он не был готов к этому аду изо дня в день. Он просто отказывался верить, что его город может стать таким же. — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет... — мальчик качал головой, не понимая, что говорит уже вслух, — нет, нет, нет, нет, нет... Из приступа отрицание его выдернуло касание руки: — Я просто спросил. Не знаю точно. — Что можно сделать, чтобы этого не произошло? — его голос вдруг вновь стал твёрдым. Как переменчиво. Теперь уже карие точки забегали по комнате, словно в поисках ответов там. Что же, он и не слишком надеялся на точный ответ. — Я что-то придумаю. Я обязательно что-то придумаю. Я не допущу этого. Я..я...я... И вновь эта слабость, эта беспомощность. Он отвернулся, чтобы остальные не видели его в который раз слезящихся глаз. Он не хотел казаться остальным совсем уж слабаком. Он найдёт выход. Он справиться. Он...он был готов хоть уничтожить все эти места со всеми монстрами, если это сможет помочь. Но сначала он найдёт остальных детей. Это...это уже не было короткосрочной целью, но было полезно хоть иногда думать наперёд. А не лезть в подозрительный особняк, когда тебе сказали туда не идти. И не ехать в место, которого может даже не сущестовать, ради одной призрачной цели, даже не проверяя, что его там ждёт. Не так-ли? Так, прошлое в прошлом. Бесполезно думать об этом. Уж лучше сконцентрироваться на том, что он может сделать сейчас. А сейчас он мог только дожидаться конца града и надеяться, что ничего не произойдёт за это время. И сдерживать панику, которая только усилилась, хотя казалось, что сильнее уже некуда. Супер. *** Эта группка не переставала удивлять Веснушку. Сначала эта девочка, а теперь такая открытость со стороны Саши... Это напрягало. Она не знала, чего ещё можно было ждать от этих людей, в то время как поведение пациентов в большинстве было предсказуемым. Никто из них не стремился к уединению, ведь "Хочешь выжить—держись кучи" стало их негласным девизом. Это было необходимой мерой, чтобы хотя бы часть из них справилась. Но справилась только она. Не то чтобы она собиралась сходить с ума из-за этого. Она не была бессердечной и ей было жаль других детей и ей нравилось время от времени думать, что о ней заботяться. Но они не были ей никем. Они никогда не разговаривали о чём-то, кроме вещей первой необходимости: где найти еду, как лучше перевязать рану или куда спрятаться. Они никогда ни о ком не заботились, просто помогали друг другу в надежде тоже получить помощь, когда она понадобиться. Иногда ей было грустно из-за этого и иногда ей хотелось поговорить с кем-то. Просто поговорить, а не устраивать обсуждение. Но никто не делал так и она не делала тоже и в конце концов просто привыкла игнорировать это чувство. Это просто так, как есть, верно? Она не была первой и не была последней и не то чтобы она что-то могла поменять. Она была ребёнком, а это означало, что она могла только пытаться выживать и сохранить как можно больше чужих жизней. Это не было легко, зато было просто. Никаких подтекстов или желаний, только бесконечный цикл. Ведь так было всегда и все были такими. Вот только они не были. Ей всё ещё не давала покоя та игрушка, ты мысль, что когда-то было иначе. И тем более не давала покоя группа, в которой она теперь состояла. Что-то в ней было...другим. Саша был искренним и почему-то обнадёженным в своём откровенно безумном плане. Призрак выглядел так, будто он действительно заботился, а не просто помогал. Девочка, отказывающаяся принимать участие порой даже в обсуждениях и как будто существующая отдельно. Это было так странно. Это напрягало. Но также... Но также было здорово видеть какое-то изменение. Было здорово существовать вне этого цикла. И это равно дарило ей какую-никакую надежду. Словно мальчик передал ей частичку собственной. И та жизнь, которую он описывал... Она была идеальной. Она была той жизнью, о которой она и не смела мечтать, но сейчас о ней говорили, как о реальности. Она была всем, что она проживала в своём воображении, прижимая одну из игрушек, и большим. В ней действительно был виден смысл. Что-то за пределами бесконечного выживания. Но она знала наверняка, что если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, так оно и есть. Она знала наверняка, что никогда на самом деле не дождётся этой жизни и она будет бесконечно убегать и прятаться и надеяться прожить ещё один день... И в чём был смысл всего этого? В чём смысл держаться за жизнь, если в ней нет ничего хорошего? В чём смысл продолжать двигаться, если надежды всё равно не было? Это было странно, но она почувстововала непреодолимое желание хоть чего-то хорошего. Чего-то из описанного мальчиком. Даже если оно не будет настоящим. Даже если это приведёт к её смерти. Веснушка встала и направилась к костру. Открываться другим было рискованно. С учётом того, что она совсем их не знала, буквально самоубийственно. Но если это могло принести ей хоть какое-то изощрённое чувство комфорта... Её не волновало.