Надежда отчаяния

В Бледном городе всегда шёл дождь. Всегда. С самого момента их с Моно...её знакомства с городом и на протяжении всех скитаний вода не прекращала падать с неба. Это немного усложняло перемещение, заставляло дрожать и прищуривать глаза для того, чтобы что-то разглядеть, но ничего особенного. Ничего такого, с чем Шестая не могла бы справиться. Она была настроена продолжать двигаться, не затягивать этот дурацкий поиск, была готова даже терпеть других детей, если это поможет быстрее закончить. Однако именно сегодня дождю нужно было отступить и дать дорогу граду. И это не было бы помехой: её ни капли не смущала пара синяков. Вот только с неба сыпались не маленькие ледяные комочки, а целые глыбы, готовые прибить любого, кому не посчастливиться оказаться на пути. Несколько мёртвых воронов, которых удалось разглядеть из окна, достаточно хорошо это подтверждали. Всё всегда шло не так. Понятное дело, выходить куда-то было бы самоубийством. Не оставалось ничего, кроме как сидеть и ждать, пока град не закончится. Но когда он вообще закончится?! Если вода могла литься месяцами, где гарантия, что того же не произойдёт с градом? Меньше всего Шестой хотелось торчать здесь и дожидаться то-ли изменений, то-ли своей смерти. А если запасов еды не хватит? А если зажигалка перестанет гореть и они окажутся без единственного источника тепла? А если монстры найдут их? А если... Так много всего, что может пойти не так и ничего, что можно было бы сделать. От погоды не сбежишь и не избавишься, в отличие от большинства других проблем. Это выводило её из себя. Сиди и прячься, сиди и прячься, не высовывайся, убегай, всегда оглядывайся, никому не доверяй, выживай любой ценой... Почему она?! Если были дети, даже сейчас жившие нормально, за что ей это?! Почему кто-то может разговаривать в полный голос, спокойно ходить и быть беспечным? Чем они лучше? У них не было и половины тех навыков, что у неё, они были слишком доверчивы и откровенно слабы...Но почему она не могла быть такой же? Хотелось топать ногами, ударить кого-то или даже закричать. Но Шестая ограничилась тем, что швырнула доску в костёр, заставляя искры лететь на других, ещё спящих детей. Её не волновало. В отличие от некоторых, она не имела такой роскоши, как выражение своих эмоций или беспокойство о других. Важно только её выживание, а всё остальное не имеет значения. Особенно эмоции. С усилием она приняла безразличное выражение лица и начала оглядываться в поисках задания для себя. Нужно было заняться чем-то. Отвлечься от этих глупых, ненужных мыслей. Однако прежде чем она нашла себе краткосрочную цель, дети повскакивали со своих мест, взбудораженные внезапным дождём из искр. — Что случилось?! Всё в порядке? — мальчик смотрел на неё круглыми глазами, видимо, не поняв, что произошло. Её жутко раздражали это искреннее непонимание и широкие глаза, хоть и неясно, почему. Потому что мальчик медленно реагирует? Потому что многого не понимает? Потому что он из тех, кому повезло больше? Сейчас это не имело значения. Хорошая жизнь в прошлом сейчас явно не была преимуществом. Удивительно, что он вообще дожил до этого момента. Наверняка благодаря другим. Не удостоив ребёнка нормального ответа, она пробормотала что-то невнятное своим привычным хмурым тоном и села у костра. Поняв, что никто не собирается убегать, мальчик расслабился: — Так, когда будем выдвигаться? — Как град закончится. — Хоро...стоп, что? — вновь раздражающе наивно округлив глаза, мальчик подошёл к окну. — Мн-да. В такую погоду никуда нельзя, — ребёнок звучал грустно. Она не понимала. Ему то какая разница? Словно услышав мысли Шестой, мальчик продолжил: — Жаль, что придётся задержаться. Эти несколько дней для кого-то могут стать фатальными. Ну конечно. В этом был весь он:такой заботливый обо всех и в тоже время не помогающий никому, тянущий их всех в опасные ситуации, когда мог бы просто сесть в свою дурацкую лодку и привезти в тот город. Но нет же. Ему нужно было рисковать всем и каждым, в том числе собой, что было совсем уж дико ради одной надежды найти больше детей. Если мечты Моно о свободе когда-то казались ей глупыми, то сейчас они просто меркли по сравнению с этим. Если бы он не был единственным, кто знал, куда плыть, Шестая бы давно бросила его, остальных и всю эту идиотскую затею. И зачем только она вернулась? Вернуться сюда, когда она только повтречала относительно безопасный город, где ей хотя бы не пришлось прятаться настолько сильно. И разве не была она после этого такой точно идиоткой? Нет. Она отказывалась это признавать. Она не была глупой и не была слабой. Что-то должно было повлиять на её решение. Какая-то манипуляция или чей-то дух. Да, точно. С ней же был дождевик той девочки и такой поступок был бы как раз в её стиле. Она видела её попытки спасти мальчика в шарфе, видела, с каким сожалением та рассматривала куклы. Она не была такой, как Шестая. Может, это было её решение? — Ты мертва. Брось свои идеи и отстань от живых, — пробормотала девочка то-ли духу, то-ли себе, — Тебе здесь делать нечего. Она была неплохой напарницей. Хорошо решала головоломки, не была бесполезной и не бросила её из-за страха и погони. Кому-то стоило бы поучиться. Но если она собирается мешать ей, Шестая этого не потерпит. — Убирайся! — не слишком раздумывая, она скинула с себя дождевик и бросила в костёр. Тот разгорелся ещё сильнее, плавя одежду и, как Шестая надеялась, забирая дух девочки с собой. Она не боялась холода. Холод был лишь одной из меньших проблем в целом списке. Да и к тому же, не так уж этот дождевик и грел. Не так уж он и стоил того. — Не бойся, всё в порядке. Я найду способ добраться на твою сторону. — Подбрось меня. Быстрее! — Эта девочка мертва. Теперь всё будет хорошо. Мы сможем покинуть этот особняк. Вместе! — Смотри, Шестая, это дождевик. Так тебе будет теплее! — Хочешь погреться у печки? Хорошо, давай посидим немного. — Шестая, ты в порядке? Эта шкатулка...ой, бежим! Два разных крика в момент падения слились в один в её голове. Симфония боли, страха, смерти... Шестая потянулась обратно за дождевиком, к счастью, лишь слегка подплавленным. Огонь обжёг руки, но она не обратила внимания. Всё-таки, хоть немного, но он грел. Да и от дождя защищал. А холод, пускай и не был худшим из всего, мог заставить заболеть, ослабнуть. Этого тоже нельзя было позволять. Её нынешние напарники ошарашенно уставились на неё. Плевать. Лишь бы расспросами не доставали. — Ты в порядке? Ну конечно. Стоило ей подумать об этом и вот. И с чего она вообще взяла, что хоть что-то в этом мире может пойти так, как бы ей того хотелось? Она не была в порядке. В её голове до сих пор звучали эти крики, она слишком ярко помнила своё искажённое тело, ужасную боль от голода, безнадёжные улицы города, сотни кукол в одежде, когда-то принадлежавшей таким же, как она, отвратительное визжание девочки, убившую её напарницу, растягивающуюся шею,оглушающий выстрел ружья, холод, пробирающий до костей, заточение в телевизоре, чучела мёртвых людей, вонь от разлагающихся трупов жителей... Как вообще она могла быть в порядке? Но Шестая не сказала ничего из этого. Она не собиралась ныть другим о том, как ей плохо, потому что её всё равно не поймут. Открываться означало показывать другим свои слабости—давать кому-то возможность их использовать. Лучше ни от кого не зависеть, ни на кого не полагаться и не говорить лишнего. Так просто будет проще. — Угу. — М-м-м, ладно тогда, — немного помявшись, он всё же продолжил, — Шесть, я знаю, что тебе страшно. Всем нам. Но мы выберемся и всё будет хорошо. Я обещ..., — вдруг мальчик оборвал себя на полуслове и покачал головой, — Я сделаю всё возможное, чтобы мы выбрались. Девочка скривилась. Страшно? Ей не было страшно. Само собой, она ненавидела каждый уголок этого или любого другого места и мечтала о смерти всех и каждого, ответственного за её кошмар. Разумеется, она была готова спохватиться в любой момент и знала, когда следовало прятаться. Однако она не боялась. Она не была трусом. Не была слабачкой. Пускай говорит за других. — Но пока просто помни, что ты не одна. Мы же команда. В команде должны помогать друг другу,—мальчик попытался её приобнять, но Шестая оттолкнула его. — Мы. не. команда. Одарив его испепеляющим взглядом, девочка развернулась и направилась в другую часть комнаты, показывая, что разговор окончен.