Скованные доверием

      Завтра она наверняка будет сипеть. Фредерика не помнила себя такой громкой и свободной делать, что вздумается, а после прокатившегося по телу оргазма — такой сыто-опустошенной. Близость с Соласом позволяла сбросить груз тревог хотя бы ненадолго, так что Фреда чувствовала себя способной сотворить любое, пусть самое мощное, заклинание, покорить неприступные высоты... И все это для него.       Она привычно отгоняла мысли о грядущем конце света, лежа на плече у его вдохновителя и поглаживая чужой вздрагивающий живот. Пальцы Соласа вяло, расслабленно перебирали пряди ее волос. Фредерика млела.       Она наконец-то познала это. Каково быть настолько безмятежной...       Да, уже скоро ее маленький уютный мир расколется, если этому не помешать, но пока еще, до рассвета, можно ни о чем не беспокоиться. Ни о том, что Солас уйдет. Ни о том, что она понесет дитя от него. Ни о том, что их здесь поймают, осудят и приговорят. Фредерика, такая тихая, такая любящая, прижималась к Соласу и наслаждалась тем, какой же он красивый в этой сумеречной темноте. Даже не верилось: ей действительно можно лежать у него под боком. Можно его касаться, и даже губами. Она чувствует его улыбку своим ртом, ей приятен его вкус, а ему — ее. Солас не гонит ее, он открылся ей, обнимает с неподдельной нежностью — или это лишь кажется?       Он ведь сам упоминал о привязанности к ней. Стоило ли надеяться на большее — теперь?       Шум водопада позволял общаться только прикосновениями, или же приникнув к чужому уху. Фредерика накрыла ухо Соласа губами, чтобы что-то сказать, а оно вздрогнуло, и мужская рука вмиг соскользнула с волос Фреды на шею.       Солас сладко жмурился.       Фреда ухмыльнулась и сделала так еще. Ее мимолетные касания обжигали, жаркие вздохи лишь раззадоривали. Солас не успел толком остыть, и поэтому его тело остро реагировало на любое проявление нежности.       Ох, опять. Казалось бы, всего пара прикосновений к эрогенной точке — и член поднимается тут же. Дыхание Соласа сбилось, он затаился, как зверь в засаде, ловя движения Фредерики. Вот она легко коснулась уха языком, оставляя мокрую дорожку — то прохладно, то горячо... Солас вздрогнул от этих ощущений.       А затем вдруг устроился на боку, развернул сбитую с толку Фреду к себе спиной, приподнял ее ногу и прижался к женским бедрам. Секунда на осознание — она все еще влажная; сама не остыла до конца; легонько дрожит; но Солас не мог больше ждать, он вошел в нее резко, с протяжным вздохом и тут же начал двигаться. Вначале у нее перехватило дыхание от неожиданности, но стоило лишь почувствовать Соласа в себе — то, как он растягивает ее глубины, какой он твердый и горячий, — и сознание поплыло от счастья, и под ребрами екнуло сладко-сладко. Солас взялся за нее пылко, вбиваясь внутрь, не помня себя, стремительный, гибкий, жадный до ее стонов. Рукой он придерживал ее согнутое колено, губами тянулся к ее рту. Кусал ее, морщился, стонал, еще сильнее заводился от ответных стонов. Резче, сильнее, глубже... Он сжал грудь Фредерики, возможно, даже сильнее, чем нужно, — Солас не контролировал. О, как она обхватывала его, он чувствовал ее влагу, так и сочащуюся при каждом движении. Он хотел еще — только бы не кончить так скоро...       Солас замер на мгновение, сбросив темп. Теперь все происходило медленнее. Входя в нее до конца, он делал паузу, ловил дрожь тела Фредерики, перекатывал чувствительный сосок между пальцами — и продолжал двигаться. «Сегодня ты моя, моя целиком и полностью, ты будешь гореть подо мной снова и снова...» — не разбирая мыслей, Солас вновь потянулся к ее губам.       «Ну же, покажи, как тебе хорошо».       Он брал ее самовольно, так, как хотел, — Фредерика сама вручила ему это право, вместе с беззаветно любящим сердцем. И теперь он вознаграждал ее за это. Поцелуи... Они были головокружительными. Губы горели от укусов, от дыхания, похожего на ветер в пустыне. Да, ей было хорошо, невероятно хорошо, она изнывала от любви, чутко откликалась на каждое прикосновение. Отдавалась полностью, самозабвенно. В неясном свете Солас видел на ее лице тающее выражение, хотя порой она жмурилась и распахивала рот так просяще, точно ей не хватало воздуха. Или самого Соласа. Поэтому он не жадничал, целовал еще, подстегнутый ее жаром и влагой, и ее нежной рукой, смазывающей бисеринки воды и пота на его боку.       Она, без сомнения, хотела еще, различая в его глазах немой приказ: не скрывай своих чувств, не сдерживайся, хочу видеть все. То, какой ты можешь быть ради меня. Если бы Фреда могла вчитаться, прочувствовать глубже выражение этих глаз, то заметила бы под их мутной поверхностью совершенно особую нежность — признак зарождающейся любви. Но Фреде было некогда вдумываться: она горела в его руках, она задыхалась. Не успев опомниться, уже стонала ему в лицо: «Так хорошо, еще, ma lath, — так хорошо!..»       Прерывистые, путанные, ее слова все же доносились до острых ушей. Солас кусал пухлые губы, свои и ее, а вскоре вбился в нее снова, простонав: «Fenedhis!» И Фреда охнула, невольно насаживаясь на него сильнее. Он выругался по-эльфийски... Это страшно заводило.       В череде толчков Фреда почувствовала, что ей хочется чуть больше, так что ее рука скользнула меж разведенных ног, к жаждущему внимания и ласки клитору. Ей хватило несколько прикосновений и еще пары резких фрикций, чтобы достичь оргазма. Она вдруг выгнулась, запрокинув голову, часто застонала и почувствовала, как Солас ускорился. Тот уткнулся лбом ей в спину, а через несколько заключительных толчков затих, сбивчиво, тяжело дыша и прокручивая в голове случившееся. Его ладонь все еще непроизвольно сжимала женскую грудь.       Это... Это был порыв, яростный, неконтролируемый, на одних инстинктах, давно не видевших свет. Уже в который раз его душа пребывала в смятении. Эльф понимал, что ему понравилось произошедшее. Фредерике тоже? Он же наблюдал, как содрогается и обмякает в сладкой агонии ее тело, но сомнение все же закралось: а вдруг было слишком? Вдруг он причинил боль, не оставил ей шанса посопротивляться или высказать протест?..       Чуть поборовшись с самим собой, Солас приник к уху разомлевшей Фредерики и хрипло произнес:       — Прости.       На длинные предложения его не хватало, да и грохот воды не дал бы сказать всего. Солас надеялся, что Фреда поймет, что он имеет в виду.       Ей же не верилось, что он это говорит. Однако в его утомленном голосе послышался отзвук вины, и Фредерика поняла: ему не хочется казаться тираном, которого не заботят чужие желания. Ее обогрело теплой волной. Фреда в очередной раз тихо порадовалась, что Солас — не Фен'Харел из долийских легенд, он не такой бессовестный и эгоистичный. Он... бывает по-своему жесток, а в гневе — пугающ, но хотя бы здесь, в этом гроте, он не хочет переступать через нее. Все это взращивало в душе Фреды надежду, что однажды он прислушается к ней и в чем-то большем. Он действительно...       Пока внутри себя Фреда переживала вихрь эмоций, снаружи ее хватило лишь на то, чтобы удивленно вскинуть брови. И Солас скользнул губами вдоль ее виска и щеки. Ему сразу стало легче.       А Фреда вновь коснулась губами его уха, произнося как можно четче:       — Неужели ты не понимаешь, что все это значит для меня?       Спустя минуту он покинул ее тело и ощутил приятную слабость в мускулах. Фредерика снова прижалась к его боку тесно-тесно, не желая оставлять его ни на миг. Третий оргазм подряд выпил все ее силы. Тело казалось и легким и тяжелым сразу, веки слипались — Фреда очень хотела задремать. Ей мешали зябкая прохлада и холодок между ног, где остывало эльфийское семя. С неохотой Тревельян все же приподнялась, оставляя поцелуй на губах встрепенувшегося Соласа, доплелась до каменной чаши и опустилась в нее. Вода была на несколько градусов холоднее, и Фреда поежилась. Но когда обернулась, то увидела пляшущее в гроте пламя костерка.       Солас вышел из холодной воды, когда Фреда уже дремала на лежаке, обсохшая и завернутая в его меховой плащ. Эльф набросил на себя нижнюю рубашку, с улыбкой сел рядом. Вид мирно спящей Тревельян его успокаивал. Ее ресницы подрагивали, дыхание было ровным и глубоким. Солас дотронулся до руки женщины — теплая.       С другой стороны из-под плаща виднелся пустой рукав. Он безвольно лежал на деревянном настиле, напоминая о случившемся давным-давно. Солас осторожно провел ладонью по выпуклой части плаща, на ощупь определяя расположение культи. Его сердце болезненно сжалось. Он понимал, что за столько времени Фредерика приноровилась, свыклась с этим увечьем — и все же...       Если б только можно было забрать Якорь другим путем.       Память подсунула воспоминание, запрятанное где-то глубоко. Некогда он сидел над Вестницей, пока та барахталась между жизнью и смертью, и размышлял, как бы отделить поскорее Якорь и без помех уйти — пусть даже это убьет носителя. Тогда он и не подозревал, что будет жалеть об этих мыслях.       Солас всмотрелся в лицо Фредерики и осторожно убрал с ее лба выбившуюся прядь. Мимолетное касание потревожило женщину. Завозившись, та проснулась, заозиралась, но вид улыбающегося Соласа заставил ее присмиреть. Фредерика сонным жестом показала на лежак, и Солас лег за ее спиной, намереваясь обнять. Однако Тревельян вдруг ловко развернулась и положила свою голову ему на грудь. С легким смешком Солас обхватил ее рукой и задремал чуть ли не мгновенно.

***

      Минул остаток ночи, кончилось утро. Высоко над лесом Арлатан всплыло солнце — редкий гость этих мест.       Варрик Тетрас, наместник Киркволла, скептически смотрел, как снуют туда-сюда разведчики, а штаб-сержанты без конца гоняют новых рекрутов по импровизированному плацу. Сам он уже навидался прелестей военного времени и теперь мечтал о столь же промозглом, зато уединенном Рваном береге. Да, там все еще можно было наткнуться на банду-другую — и все же день отдыха на сером пляже заменил бы Варрику неделю палаточной жизни бок о бок с пропотевшими вояками. Или даже две недели.       Хотя сегодня погода свое дело сделала. Разбуженный командирским голосом Варрик впервые не стал проклинать Арлатан, Тень и Фен'Харела в алфавитном порядке. Солнечный свет словно разгладил его лицо.       А Тревельян — и вовсе омолодил.       Вон же она, у шатров, расспрашивает о чем-то эльфийку Шартер. Шартер выглядит серьезно, а у Фреды впервые за долгое время взгляд сияет. Утром Варрик перемолвился с ней словечком — та просипела что-то, округлила глаза и усвистала к себе быстрее ветра. Приболела, что ли? Глядя на ее нежный румянец и расправившиеся (да неужели?) плечи, Варрик в этом сомневался.       — Скажи, а не завела ли наша Скромница Скромника? — поинтересовался он у Дориана, что придирчиво срезал кожуру с белого яблока.       — М? — совсем незаинтересованно издал Дориан. И даже головы от яблока не поднял.       Опыт Варрика подсказывал: когда люди (гномы и эльфы, без разницы) отвечают так быстро и с такой нарочитой скукой, значит, что-то занятное происходит.       На шее Тревельян красовался лиловый шарф. Не будь шарфа, Варрик еще поверил бы в простуду, но Вестница так не куталась даже в Эмприз-дю-Лион.       Тут в голове у Варрика все как-то сложилось, и удовлетворение выросло в его душе быстрее стопки рапортов на столе Авелин.       — Да я все смотрю, сверкает она, как роса поутру, — хмыкнул Варрик. — А ведь, помнится, после той некрасивой истории с Героем она вычеркнула ухажеров из своего расписания.       — А все потому, что нечего жрать ее уши, — не слишком удачно пошутил Дориан, но Варрик все равно хохотнул.       — Да, но взгляни теперь. Я почти вижу ту самую Скромницу, которая с азартом разграбляла шляпные ателье в Вал Руайо!       — Хочешь сказать, у нее кто-то появился? — Дориан, кажется, забыл о яблоке. — Так и неудивительно. Здесь ей некуда деваться от мужского внимания.       И магистр в свою очередь, но не впервые за день взглянул на свою драгоценную. Фредерика разогревала воздух своим присутствием, казалось, даже пространство вокруг нее рябило. Отпустив Шартер, она задумчиво смотрела на кромку леса, и было в ее лице что-то такое, от чего Дориан ощутил укол зависти.       Нет, сам чокнутый эльф был ему неинтересен, но интересно было знать, что он такое с ней проделывал, раз Фредерика млеет у всех на виду. Теперь вот и Варрик заметил. Он не раз задумывался вслух, отчего Тревельян повесила нос, а сейчас размышляет, почему та воспарила. Ему что, вообще не угодишь?       — И потом, ходит тут за ней антиванский женишок, — добавил Дориан, частичкой разума все же прикидывая, сколько навыков и какие мог включать в себя неимоверный опыт Соласа. Из тех, что касались только постели, а вовсе не разрушения мира.       Так, либо Дориану и представить слабо, либо насмерть влюбленной Фредерике много не надо.       Встрепенувшись, она вдруг направилась в дальний конец лагеря пружинистой походкой, а Варрик с видом бывалого литературного пройдохи принялся раскручивать Дориана на подробности о «женишке».       Дориан думал: «Venhedis! Если спросит Бык, я же все ему выложу. Нужно будет держать рот занятым. Постоянно».       Но и на другом краю лагеря Фредерика не нашла покоя. Она-то думала быстро улизнуть ото всех и скрыться в своем шатре, чтобы побыть в компании своих мыслей. Не тут-то было! На полпути ее перехватил громкоголосый торговый принц, неделю как прибывший в лагерь. Его сиятельство был хорош собой, смуглокож, густой темный волос переливался, а его обходительности с дамами мог позавидовать даже глава Дома Араннай. Политика в Антиве — непростая вещь, и пока разберешься, кто больше влияния имеет, ногу сломишь. Но никогда не поздно упрочить свою позицию. Разумеется, до первого стакана с ядом.       Этот мужчина был в меру авантюристом, чтобы попытать счастья. И теперь он красиво ухаживал за Фредерикой, когда выдавалась свободная минутка.       — О, леди Тревельян!       Фреда вздрогнула и обернулась, навешивая на себя вежливую улыбку.       — Сегодня определенно прекрасное утро, — начал он.       «Вы и не представляете, насколько прекрасное», — подумала Тревельян.       — А вы, миледи, делаете его только лучше. Как ваше самочувствие?       Фредерика попыталась ответить, но из горла вырвалось что-то невразумительно сиплое. Антиванец искренне опечалился.       — Как жаль, что вы потеряли голос. Возможно, я смогу вам немного помочь.       Он исчез в ближайшем шатре, а через полминуты вернулся с кружкой дымящегося напитка в руках. Фредерика подняла на него вопросительный взгляд.       — Антиванский чай на ягодах, — улыбнулся принц, — пожалуйста, попробуйте!       Тревельян сделала осторожный глоток и изумилась. Чай действительно был вкусным, несколько капель коньяка придавали ему чарующую терпкость. Сейчас для нее это было ничуть не хуже теплого молока. Фреда отпила еще немного и благодарно кивнула спутнику. Тот счастливо заулыбался.       — Не откажете ли в чести составить вам компанию и развлечь какой-нибудь историей, прекрасная леди?       Фреда глянула на него с легким сомнением, но решила, что в обычной прогулке нет ничего предосудительного. Полученные в Инквизиции навыки Игры не давали ей просто так отшить антиванца: торговый принц, он полезен для их дела.       Для их дела.       Мысль о том, что ее в любой момент заклеймят предательницей, вновь мелькнула и исчезла.       — Да, — ответила Фредерика, — конечно.       Горячий чай вернул ей часть голоса. Прогуливаясь с антиванцем вдоль лагеря, Фреда грела руку о кружку и временами прихлебывала пряный напиток. Со всех концов она ловила любопытные взгляды солдат, поваров, посыльных; как знать, насколько пикантными будут слухи?       Торговый принц (на беду, Фредерика не могла вспомнить имя, а переспрашивать было бы верхом неучтивости!) действительно много болтал. Галантный, довольно приятный и симпатичный даже на ее вкус, он делал все, чтобы Фреда не заскучала. И та ловила себя на том, что ни одна из историй не прошла мимо ее ушей: антиванские традиции нет-нет да и вызывали в ней интерес. Фреда действительно на время отвлеклась.       Но затем она по приобретенной привычке всмотрелась в лес.       Учтиво это или нет, размышлять о вчерашней ночи посреди беседы было сладко. В мыслях Фреда то и дело возвращалась к случившемуся в гроте как к самому свежему из ее впечатлений, хотя с тем же щемящим чувством могла бы вспомнить и купание в лесном озере, и ночь в Скайхолде. Но она думала даже не о близости с Соласом — это потом, в шатре, наедине с собой, — а о том, как славно спать в его руках, вдыхая приятные ароматы магии, воды и чего-то древесного. Она думала, что даже просто нежиться рядом с ним — это лучшее из всего пережитого. Думала о том, как в его глазах...       — Миледи?       — М?       Вздрогнув, Фредерика осознала, что антиванец уже какое-то время рассматривает ее орлиный профиль, пока сама она незряче пялится на деревья. К счастью, он не выглядел обиженным, а только заинтересованным.       — А, да, — невпопад произнесла она. — Извините. Я задумалась о...       — Вы задумались о войне, — сказал он голосом, полным понимания и сочувствия, тихо-тихо, как актер драматической постановки.       — Д-да. Все это просто немыслимо и так ужасно.       И Тревельян ощутила укол вины из-за собственных слов.       Но испытывать стыд ей больше не пришлось. Сзади донесся окрик; Фреда обернулась и увидела спешившего к ним Варрика. Гном дружелюбно улыбался, но пляшущие искры в его глазах говорили о том, что он что-то замышляет.       — Наконец-то я нашел вас, ваше сиятельство!       Варрик незаметно подмигнул Фреде и отвесил небольшой поклон торговому принцу. Это было необязательно, ведь по статусу один был равен другому, но Варрик любил польстить собеседнику при первых встречах. Это всегда производило впечатление.       — Мастер Тетрас!       Спутник Фреды был явно польщен и обескуражен тем, что знаменитый писатель обратил на него внимание. Или же причина была в другом? Варрик был и оставался торговым представителем Киркволла, например. Как бы там ни было, антиванец охотно поклонился ему в ответ.       — Я так рад встретить вас снова! Не изволите ли присоединиться к беседе?       — О, я с радостью приму ваше приглашение!       Фредерика чуть не поморщилась от концентрации сахара в разговоре. Однако наблюдать за Варриком было весело, благо что ее участие не требовалось. Теперь они прогуливались в подлеске уже втроем. Фреда больше не проваливалась в воспоминания — ей было любопытно, что же затеял гном.       Начали, правда, довольно банально: о войне, об эльфах, о настроениях в Антиве. Но Тетрас был умелым собеседником, он потихоньку выводил принца на нужную тему...       — Да что вы говорите! Так Вороны не планируют отправить со своей стороны помощь? Какая жалость! Их убийцы были бы так кстати.       — Сожалею, мастер Тетрас, но сейчас мало кто может повлиять на Воронов. Даже королевская семья, в том виде, как сейчас... Есть, конечно, способы расширить это влияние — тогда у Воронов не осталось бы выхода, кроме как подчиниться. Но, боюсь, на это требуется много времени...       Варрик то ли хмыкнул, то ли кашлянул (Фредерика не поняла), но тон его голоса стал еще заинтересованнее — если это вообще возможно.       — Печально, печально, — пробормотал он, всем видом выражая задумчивость. — А вы, получается, явились с благородной целью? Помочь своей семье?       Торговый принц лучезарно улыбнулся:       — Всему Тедасу, мастер.       Варрик важно покивал, Фредерика вздохнула, как вдруг гость из Антивы повернулся к ней и добавил:       — Конечно, если леди Тревельян пожелает принять эту помощь.       — Я? — Та вскинула брови, стараясь не замечать чересчур прозрачного взгляда Варрика. — Мессир, — заговорила она, отчаявшись вспомнить имя, — разве нужно чье-то разрешение, чтобы спасти мир? И потом, в лагере есть высокие начальники. Больше я ничего не решаю.       Голубые глаза принца блеснули, и Фреда поняла, что где-то опростоволосилась. Но где?       — О, вы неправы, милая леди, — сказал он чуть более фамильярно, чем требовалось. — Ваше имя все еще способно распахивать двери, и я счел бы удовольствием показать вам места, куда они ведут.       Фредерика почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Она бросила умоляющий взор на Варрика, и тот, к его чести, просек: пора бы заканчивать.       — Ваше сиятельство, — пришел гном ей на выручку, — что вы скажете насчет скучной беседы о торговых делишках за рюмкой-другой?       — Так и вовсе не соскучишься, — лучезарно улыбнулся торговый принц и не упустил возможности поцеловать Фредерике здоровую руку. — Проводить вас до лагеря, миледи?       — О, нет-нет! Я знаю дорогу, — с облегчением отговорилась та. — Поброжу здесь еще немного. Мы ушли не так далеко, чтобы...       — Леди Тревельян не заплутала даже в Изумрудных могилах, преследуя семейство великанов, — подхватил Варрик, увлекая принца за собой. — Я обязательно расскажу эту историю!       — Не терпится услышать.       Наконец-то Фредерика осталась одна. Благословенная тишина леса опустилась на голову мягкой подушкой. С каждым днем Арлатан нравился ей все сильнее, здесь она отчетливо чувствовала магию, бьющую из каждого уголка. Головная боль мигом сошла на нет.       Подождав немного, она окольным путем двинулась к лагерю: если где Солас и сможет ее найти, то только поблизости.