Скованные доверием

      Следующие два дня Солас провел почти мирно. Почти, поскольку в мыслях теперь был занят не только подготовкой массового геноцида. Каждую свободную минуту он возвращался к сладким воспоминаниям. Среди эльфов он еще старался держать свой обычный прохладно-непринужденный вид, но наедине с собой можно было расслабиться.       Во снах он приходил в те места, где ласкал Фредерику, и снова, и снова смотрел, как это происходит, ощущая все то же, что и тогда. Нередко это выходило ему боком, и Солас просыпался от собственного оргазма, а после лежал обескураженный, восстанавливая дыхание.       Эльф не выполнил данное самому себе обещание и просто не хотел думать об этом сейчас. Он хотел плыть по течению реки, пока не упрется в преграду. В том, что это случится, он не сомневался и позволил себе побыть инфантильным. Хотя бы недолго.       Вечером второго дня у него появилась возможность уйти из убежища, не привлекая внимания. Сделав так, что никто его не хватится, Солас направился к стоянке вражеской армии.       Ему повезло. Солас обнаружил Фредерику на реке и быстро увел женщину в лес, подальше от лагеря. На этот раз они плутали чуть дольше и в другой стороне, пока не вышли к водопаду, с грохотом низвергающему свои воды в ту же реку. Солас обернулся к Фредерике, лукаво приставив указательный палец к губам, и подвел ее к самому водному потоку. Он показал ей тонкую, почти незаметную тропинку. Когда брызги воды начали бить им в лица, Солас резко взял влево — и исчез за каменной стеной. Фреда повторила маневр, чуть не оступилась, но Солас поддержал ее, заводя внутрь уютного грота.       На земляном потолке извивалось неизвестное Фреде растение, его бутоны светились, как голубые огоньки, и придавали гроту рассеянный холодный свет. Вода вспенивалась, наполняя углубление в полу, которое сделало часть грота похожей на чашу. Но самое любопытное, что у стены располагалось импровизированное ложе; кто-то явно останавливался здесь, и не раз, вот и соорудил деревянный настил для комфортного сна. Плоский камень рядом, по всей видимости, выполнял когда-то функции стола.       Это место было фантастическим. Сама природа сделала из обычного грота с голыми стенами настоящий укромный уголок, и он поражал своей красотой. Фреде нравилось, что в неясном свете с потолка лицо Соласа казалось мягче обычного, а сиреневые глаза сияли ярче. Словно кошачьи. Завороженная, Фреда почувствовала, как легкие требуют все больше воздуха, как становится жарко, пусть даже в гроте за водопадом было прохладно.       Здесь их никто не найдет, не поймает в руках друг у друга. Шум водопада поглотит и стоны, и даже крики удовольствия. В Скайхолде или в лесной роще, всюду любовников сопровождало чувство опасности, ничуть не распаляющее. Наслаждаясь Соласом, Фреда хотела не слышать зудящего шепотка на подкорке, который напоминал, что кругом всегда кто-то есть, кто-то может увидеть... Кто-то все испортит.       Но в этом гроте можно было дать себе волю. Лежак выглядел нетронутым много дней, и если даже его соорудил не Солас, который знал об этом месте, то пускай: вряд ли хозяин грота вернется именно в ближайшие часы. Фреда не задавала вопросов, они потонули бы в шуме воды, но главное, их можно было озвучить позже. А сейчас обратить внимание на самое главное.       Зорко осматривавший полутемное убежище Солас обернулся не сразу. Но когда обернулся, то увидел выжидающую Тревельян. И одежду у ее ног. Она стояла, полностью обнаженная, красиво сложенная — теперь, с расстояния в пару метров, Солас мог обозреть ее целиком. Не сказать, чтобы тонкая и грациозная, но... «Аппетитная», — пришло ему на ум. Миниатюрной изящной фигурой могли похвастать почти все эльфийки, с которыми он был, Фредерика же притягивала взор какой-то неизъяснимой мягкостью форм, все в ней было округлым: сутулые плечи, налитая грудь, крутые бедра и икры. И, хотя она была лицом к нему, Солас знал, что ее ягодицы — верх совершенства.       Он бы вечность стоял, увязая в мгновении чистого любования, даже просто глядя, как ее волосы щекочут линию плеч, стоит Фреде наклонить голову вбок. Тело, нисколько не уставшее от удовольствий последних дней, среагировало тут же. Фредерика будто по вибрации в воздухе ощутила, как Солас напрягся, усмехнулась и шагнула назад, в водяную чашу. Ей даже не нужно было ничего говорить.       Он с мнимым спокойствием наблюдал, как Фредерика плавно погружается в воду, шаг за шагом. Как маленькие волны огибают, захватывая в свои сети, сначала ноги... Затем бедра... Подтянутый живот... Соски, стремительно твердеющие от прохлады... Фредерика остановилась, и Солас, с усилием оторвав взгляд от ее тела, перевел его на лицо. Он мог поклясться Тенью, что видел на нем толику ехидства и желание поиграть — совсем чуть-чуть! — и оценить его эмоции. Что ж... Солас был не против. Он понимал, что давно сдал себя со всеми потрохами. Однако...       В отличие от Фредерики, эльф раздевался медленно и не опуская глаз. В сторону были отброшены доспехи, кольчуга, волчья накидка упала на лежак. Солас запустил руки под одежду, немного задирая ее край, и погладил выступающие мышцы торса, прежде чем снять нижнюю рубашку через голову. Фреда невольно сжала кулак у груди, явно взволнованная. Но не уступила. С хитрой улыбкой она обвела пальцами сосок и слегка ущипнула. Сделала пару шагов вперед, пока ее ладонь медленно скользила вниз по мокрому телу. Солас не услышал, но понял по закушенной губе, что Фреда тихо заскулила — и что он проиграл. Он прыгнул к ней, начисто забыв про штаны, поднимая всплеск брызг. Нырнул глубоко, чтобы подплыть поближе, и обхватив Тревельян за колени, обрушил ее в воду под удивленный оборвавшийся вопль. Фредерика от неожиданности чуть не выдохнула весь воздух из легких, но вместо воды в ее рот ворвался чужой язык. Все случилось стремительно: один мощный гребок — и Солас уже напротив ее бледного лица, объятия — крепкие, поцелуй — яростный, и на мгновение кажется, что вода кругом — кипяток.       Фредерика тонула, хоть и не буквально. Пойманная в объятия Соласа, как в ловушку обитателя глубин, женщина чувствовала себя пенистой рекой, что вдруг замедлила свой бег. Под водой поцелуи ощущались иначе, вода украла вкус эльфийских губ, но главным было далеко не это. Даже нехватка воздуха ничуть не тревожила Фреду, отчаянно набросившуюся на своего любимого. Она целовалась, как в последний раз, ничуть не боясь погибнуть в руках того, кто некогда обещал ее убить — и до сих пор не взял назад своего обещания.       Куда важнее, что в его руках она тает и течет (буквально), и пускай вода пощипывала веки, а легкие начали воспламеняться... Фреда сосредоточилась лишь на том, чтобы целовать, отдавать и брать, скользя вдоль тела Соласа, вжимаясь как можно теснее.       Все же он потянул ее на поверхность, их ноги нашли опору. Фреда вдохнула надрывно, со стоном, чувствуя, как все тело слабеет от удовольствия и как кружится голова. Солас не дал ей и минуты, чтобы отдышаться: он снова поцеловал ее, и в этом поцелуе Фреда явственно ощутила: «Хочу». Не расслышала из-за шума водопада, зато прочла буквально по губам. Тут ее рука скользнула на пах любимого и наткнулась на ткань штанов. Ну точно.       — А ты все еще нетерпеливый, — вырвалось у Фредерики.       Она не знала, услышал ли ее Солас, но он точно чувствовал, как нежная женская ладонь ласкает его сквозь штаны едва ли не собственнически. Невольно он прикусил ее ухо, выдохнул жарко, вмял пальцы в ее бедра. В тот момент он почти не ощущал водяной прохлады. Слишком хорошо, только бы не кончить сейчас; нужно сдержаться, нужно ее отвлечь.       Жар Фредерики, страсть от ее поцелуев и нежные пальцы, все это лишь заставляло разгораться сильнее, пылать рядом с ней. Солас отчетливо осознавал, что соскучился по их близости... Нет, дело было не только в этом. Он вел себя так, будто за эти редкие встречи пытался наверстать то время, что отнял, игнорируя ее чувства в Скайхолде.       Солас отвлекся от ее губ, качая головой, и повел Тревельян к краю чаши, помог сесть в воду. Удостоверился, что блестящий камень за ее спиной — не грубый, а гладкий; к счастью, воды основательно подточили породу в этом месте. В ответ на немой вопрос Фредерики Солас загадочно улыбнулся, глубоко вдохнул и погрузился в воду. Там он мягко раздвинул послушные женские ноги и припал ртом к разгоряченной плоти. Фреда вздрогнула, и Солас, недолго думая, приласкал ее языком. Вода смягчила вкус, но все же он, точно зелье, заставлял Соласа желать лишь ее стонов, изгибающегося тела, стремящегося к его губам, содрогания перед оргазмом и блаженства на лице. Воздух заканчивался, так что Солас ненадолго вынырнул, сменяя пальцами свой язык. Что и говорить, он всегда был горазд на выдумку.       Подарив Фредерике еще поцелуй, он увидел осоловелый женский взгляд и призрачную, туманную улыбку. Улыбка просто не успевала задержаться на губах, которые то и дело раскрывались в стоне. Лицо Фреды поблескивало от мелких брызг водопада, пряди намокших волос, как витые ручейки, струились вдоль щек. То, как она выглядела, побуждало Соласа продолжать. Снова и снова ласкать ее пальцами — и млеть от того, как она держится за его шею. В ее теле росло напряжение, но само тело при этом размякало, расслаблялось все сильнее, Фреда теряла способность управлять им, как и способность соображать.       Когда Солас повторил свой трюк, скрывшись под водой на добрую минуту, женщина запрокинула голову и застонала протяжно, жадно, во весь голос. Громко, как никогда. Ни разу в жизни Фреде не удавалось так раскрепоститься, чтобы отвечать настолько бурно, но грот за водопадом даровал чувство свободы. В Круге Магов, в конюшне Скайхолда, везде и всюду были чужие уши, и Фредерика просто не могла не сдерживаться. Но сейчас уже нечего бояться. Всю свою любовь, всю благодарность и страсть Фреда исторгала из легких, нет, из самого сердца — пылкость этих чувств напугала бы ее саму, если б наслаждение не поглощало ее целиком.       Язык Соласа под водой вновь раздвинул ее нежные губы, скользнул меж ними, чтобы через пару долгих мгновений пощекотать клитор, нажать, притереться... Фреда вскрикнула, подавляя желание зажать бедрами чужую голову. В каменной чаше с ее гладкими краями не было хорошей опоры, и Фреда сумела лишь вцепиться в плечо любовника. А он добавил к языку пальцы, доводя ее до нового крика, до разряда эмоций — еще не до разрядки, но...       Соласа вдруг прижгло электричеством.       Это действительно произошло. До смерти испугавшись, Фреда отдернула руку.       Удар был совсем мизерным — и все же ощутимым. Прикосновение к напряженному телу заставил сердце на миг замереть, разум — дезориентироваться, а естество — выплеснуться наружу. Вынырнув и еле дыша, Солас с несколько секунд справлялся с собой, пока мир не перестал разваливаться на части. Тогда он перевел взгляд на Фредерику, что смотрела жалобно и испуганно. Злополучную руку она сжала в кулак и теперь прятала за поясницу.       — Солас, я...       Но эльф опустился прямо к ее уху и зашипел — достаточно громко, чтобы Фреда могла его услышать:       — Почему ты так смотришь на меня?       Одновременно с вопросом его пальцы снова принялись за дело, чуть грубее, чем раньше. Фредерика моментально напряглась.       — Я хочу слышать твои стоны от моих ласк.       Она вздрогнула, лихорадочно ища опору под собой. Солас, заметив это, вжал колено между ее ног и не дал ей ускользнуть под воду целиком. Он продолжал мучительный допрос:       — Я хочу, чтобы ты кричала.       В подтверждение своих слов он надавил сильнее, и Фреда действительно вскрикнула. Солас настойчиво касался женского тела, то лаская почти внутри, по самому краю, то возвращаясь к клитору. Фреда стонала почти беспрестанно, ее грудь вздымалась, а в редких перерывах Солас слышал — да, слышал! — свое имя.       — Сколько бы раз ты ни ударила меня, я хочу видеть только такое твое лицо.       Голос его охрип, Солас снова ощущал безмерное желание овладеть ею, но сначала... Сначала он насладится ее пьяным, расслабленным взглядом. Запрокинутой головой. Частыми вздохами вперемешку с громкими криками. А затем еще раз. И, может, еще раз.       Подчиняясь инстинкту, Фредерика больше не дотрагивалась до Соласа, как бы сильно ни хотелось обнять его. Сначала она решила, что он зол. Фреда всегда боялась чего-то подобного: доставить боль вместо наслаждения, и все из-за взбунтовавшегося дара... Статическое электричество накапливалось постоянно, и охваченной страстью магичке было тяжело его сдерживать. Снова сдерживаться? У нее не было выбора.       Но теперь Солас доказывал, что все иначе. Его ласки стали грубее, точно он все же срывал на ней гнев, однако слова, долетавшие до ее уха, были полны такого огня, такой власти... И похоти. Не подчиниться было невозможно. Только что Фреда смотрела на него виновато, в ожидании, что он уйдет, — и вот уже лицо ее полно эротизма, обожания и муки, все в одном, и взгляд уже не провинившийся, а бездумный и затуманенный. Она не ударит его, нет, никогда больше, о, пожалуйста, только не прекращай... Мысли в ее голове наталкивались одна на другую. Солас хотел ее стонов — она стонала. Солас жаждал криков — она исходила ими, чувствуя его длинные пальцы. Ей никуда не деться, она в его власти и счастлива этому, ей уже не страшно, ей хорошо, ей...       — СОЛАС! — вскричала она и выгнулась так, что уперлась лопатками в край каменной чаши.       Из-за капель воды было не видно, но Фреда плакала. Даже чуть ли не рыдала, переживая настолько сильный оргазм, что сознание абсолютно смешалось, а тело чуть вновь не окутало электричество. Как ей удалось на грани обморока не позволить своей магии проявиться, не сказала бы даже сама Фредерика. Еле-еле она осознала пылающий засос, который Солас оставил на ее шее.       У Фреды было именно такое лицо, какое он хотел увидеть.       Солас терпеливо ждал, когда та немного успокоится. Какую-то долю секунды он действительно был зол. Разряд электричества, пускай неопасный, вместе с неожиданным оргазмом и эмоциями на лице Фреды выбил Соласа из колеи, из его привычного спокойствия. Она не должна смотреть на него так. Только не сейчас. Когда он будет уничтожать весь ее мир — пожалуйста. Когда она будет просить не делать этого — сколько угодно. Да даже когда она просто попытается наставить его на путь истинный... Но не сейчас. Сейчас он хотел видеть в ее глазах лишь вожделение и слышать лишь просьбы продолжать или двигаться сильнее. Только не испуг. Не жалость. К кому, к эльфу, уже неделю видящему в своих снах только ее? К нему, желающему касаться ее как можно дольше? Хотя он осознавал, что действует грубо, и оправдывал это желанием как можно скорее ее отвлечь от неприятного, но не смертельного казуса. Его, Фен'Харела, так просто не убьешь...       Когда плечи Фреды перестали трястись и тело расслабилось, Солас бережно подхватил ее и вынес на сухую землю, постаравшись не споткнуться на скользком дне чаши. У Фредерики мелькнуло: еще никогда ее не носили на руках.       Он уложил Фреду на так кстати распростертую на лежаке волчью шкуру. Его движения по сравнению с недавней сценой становились нежными, почти невесомыми. Лицо разгладилось, да и внутренне Солас пришел в состояние покоя. Правда, он понимал, что это ненадолго. В нем постепенно поднимало волну безудержного желания созерцание тела Фреды, на котором медленно наливались фиолетовым три-четыре засоса. И ее покрытая мурашками кожа, и рассыпанные по плечам мокрые волосы, что вились, словно змеи. Его тело в районе бедер среагировало моментально.       В душе Фреды же разливались радость и покой. Солас выглядел таким же умиротворенным, нежа ее на деревянном настиле. Та ничего не говорила, только очерчивала взглядом его полутемный силуэт, высвеченный голубоватым сиянием огоньков. А порой возвращалась к его сияющим глазам, всей душой желая еще поцелуев, еще ласки, еще любви.       Впрочем, разве это любовь? Нет, не время думать об этом. Вольготно растянувшаяся на лежаке, мягкая и податливая Фредерика наслаждалась касаниями Соласа и прикасалась в ответ — чуть робко, ведь помнила о случившемся конфузе. По крайней мере, теперь она могла это делать без опаски. В ее пальцах больше не было непрошеной магии, но тело Соласа реагировало так, будто все кругом было наэлектризовано. Если бы Фреда еще подозревала, что он успел кончить... Но она об этом не догадывалась. Помешали вода, шум водопада и собственное смятение. Для нее Солас оставался все таким же желающим, его тело (когда она, наконец, бросила взор вниз) явно сообщало о том, чего он хочет. Фреда не могла заставлять его ждать, больше нет. Поцелуй, другой... Каждым она словно спрашивала у Соласа, хочет ли он продолжить, и получала однозначный ответ.       Еще раз одарив его лицо долгим взглядом, словно желая запомнить (или вспомнить?) это спокойное, безмятежное выражение, Фреда вдруг перевернулась на лежаке. Медленно переставляя колени, давая Соласу время на осознание. И вот она уже перед ним, лежа грудью и щекой на настиле, открытая, очевидно жаждущая. Если бы она сказала: «Возьми меня», — он бы все равно не услышал. К счастью, ее поза говорила сама за себя.       Он довольно улыбался, будто снова чувствовал себя юношей (лет эдак на тысячу), когда обладание женщиной — сам факт его, поза, ощущения, которые этому сопутствуют — имеют огромное значение. Солас легко провел пальцами по внешней стороне бедер Фредерики и встал на колени за ней, сжав ее ягодицы чуть сильнее, чем надо. Ему открылся прекрасный вид на выгнутую нежную спину. Солас не преминул полюбоваться. Вытянув руки, медленно провел ими по позвоночнику Фреды, по всей его длине. Формы Фредерики сводили с ума, будоража сознание художника и оставляя в его разуме множество ассоциаций — одна краше другой. Он ласкал ей спину, бедрами прижимаясь к лону, и чувствовал исходящий от нее жар. От прикосновений она вздрагивала и подавалась назад, настаивая на продолжении. Солас не стал больше мучить ни ее, ни себя.       Встав удобнее, он снова направил член, поглаживая им набухшие складки, лишь чуть-чуть заходил внутрь и концентрировался на ощущениях, на ее влаге и на своем скольжении. Он подумал, что мог продолжать так и дальше, но снова ощутил небольшой толчок от Фреды. Солас усмехнулся. Ему нравилось доводить ее до высшей точки нетерпения. Нравилось смотреть, как та изнемогает, хотя иногда это шло ему во вред. Он любил это чувство власти и пользовался им. Но сейчас, внемля ей, эльф медленно погрузился внутрь, смакуя тепло и тесноту, охватившие его член.       В этой позе казалось, что Солас проник в нее глубже, нежели раньше, и все сознание Фреды сконцентрировалось лишь на этом. Ей все еще едва верилось, что они с Соласом неожиданно стали настолько близки, однако трудно было спорить с тем, что ощущать его в себе — это лучше всего на свете. И если бы не водопад, она бы услышала его слова: «Узкая... Какая же ты узкая...» — и от тона, с каким он это произнес, у нее бы запламенели уши.       Он обращался с нею ласково, так, что каждое медленное движение его пальцев вдоль спины побуждало прогнуться еще, как довольную кошку. Фреда буквально осязала то, как он наслаждается ею. Ее телом. Ее желанием еще раз увидеть, каков из себя Солас, когда он полностью контролирует все вокруг. Перед внутренним взором порой всплывало его лицо в те разы, когда он подминал ее под себя и едва ли не приказывал ей кончить, вызывая мелкую сладкую дрожь по всему телу. Сейчас она не видела его лица, но догадывалась, что у него снова то же выражение. Что его взгляд не столько мутный от страсти, сколько пронзительный, видящий всю ее суть, выцепляющий ее желания глубоко-глубоко внутри. И что он испытывает как нежность, так и желание ее помучить — но сладко, чтобы вложить ей в голову только мысль: «Прошу, еще». Соласу нравилось вести ее, а ей явно нравилось быть ведомой, что стало для нее большим открытием, а для него — подтверждением его догадок.       Фреда снова думала: «Пожалуйста, еще», — наслаждаясь первыми неспешными толчками Соласа в нее. Пульсация в ее губах стала такой сильной, что Фреда постанывала уже от этого и невольно сжимала Соласа еще теснее. От его движений полная грудь Фреды терлась о жесткий настил. Не слишком приятно... Но тут она додумалась дотянуться до его накидки: волчий мех, тоже жестковатый, но более гладкий, заставил ее соски отвердеть лишь сильнее. Фреда уже терялась меж волнами ощущений, лучшее из которых было трудно определить. Пальцы эльфа осторожно, но крепко стискивали ее талию, и он погружался в нее до конца, непременно выжимая из нее стоны, и уже начинал ускоряться. Ей хотелось, чтобы он ускорился. Ей хотелось, чтобы сам желал слиться с ней в одно целое.       В их распоряжении была вся ночь, так что Солас двигался неспешно. Потом ему наверняка придется пить что-то бодрящее, чтобы не клевать носом в течение дня, но это — потом. За водопадом уже давно стемнело, и только растения над их головами давали тусклый свет, делающий процесс еще более сакральным. Но вот Солас стал двигаться резче и немного требовательнее, а затем, не встретив сопротивления, усилил напор. Он все меньше себя контролировал. Он скорее чувствовал, нежели слышал, как забеспокоилась Фредерика — спина под эльфийскими пальцами напряглась, пульсация стала ощутимее, и скользить стало еще легче. Под сдавливанием мышц Солас быстро близился к своему завершению, его движения сделались более рваными. Сильнее, быстрее, короче... Вот он громко, отрывками застонал, тело буквально выдавило из себя последние неровные толчки и обмякло, чуть дрожа.       Дрожащими руками Солас помог Фредерике опуститься на бок и лег рядом с ней, тяжело дыша. Шальная мысль пришла ему в голову: может, все это сон? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ему слишком хорошо. Он позволил себе утонуть в земных утехах, забыв обо всем. И что самое страшное... Солас понимал, что эта передышка — совсем ненадолго. Уже скоро, совсем скоро ему захочется еще, и противиться зову плоти не будет ни желания, ни сил.       Долгими вечерами он все размышлял, но размышления — увы! — не приносили ему ничего, кроме тонны сомнений. Зато в те моменты, когда Солас прислушивался не к разуму, а к чувствам... О, вот они кричали о многом. В частности, о том, что Солас настойчиво пытался в себе уничтожить.       Ведь он не хотел признавать, что всего за неделю — а может, и меньше, а может, за годы? — он, эванурис с тысячелетиями за спиной, облеченный бременем знаний и разочарований, так просто...       Так просто... Что именно?