* 🥀 *
[Joshua Kyan Aalampour — The hidden library]
Но Сону не идёт к Джейку со своими вопросами. Он знает, где ещё сможет найти нужную ему информацию, если она не была скрыта или «утеряна». Ранним утром, перед занятиями, он несётся в библиотеку Академии, расположение которой узнал ещё в первые дни. Среди полок, он перебирает сильно потрёпанные корешки, хмурится, отмахиваясь от ненужных названий, от чего-то уже изученного. Сонхун сказал «много лет назад». Сону знает «много лет назад». Но сколько это самое «много»? Он силится вспомнить хоть что-то о последней войне из рассказов дяди, но в голове пустота, и это изводит. А потому, Сону решает просто брать книги за каждое десятилетие и пролистывать по одной. Он радуется, что не человек, потому что даже представить не может, сколько времени заняло бы у него изучение каждого десятилетия, будь он простым смертным. Но страница за страницей, год за годом, всё не то, и Сону почти отчаивается, что придётся даже ему, вампиру, провести среди пыльных мрачных полок весь день. Как охает, замирая распахнутыми глазами над книгой пятидесятилетней давности. Начинавшейся как раз со слов: «Война пришла, как снежная буря. И с ней же.» Он содрогается внутренне, вспоминая способность Изабелль, и кривится от того, насколько же тонко это описано. Он отлистывает на заглавную страницу, чтобы увидеть, кто был автором, но имя, которое он читает, совершенно ни о чём ему не говорит, и Сону возвращается к первой главе первого года декады. Александр наступил внезапно, появившись буквально вместе со снежной бурей, накрывшей всю округу. Указывалось, что армия его насчитывала сотни обращённых. Голодных, дурных, необученных законам и почти бесконтрольных. Следуемых лишь за его словом. Александр хотел заполучить себе власть среди вампиров, а после поработить и человеческий род город за городом, превращая каждого дышащего — в мертвеца. Всех неугодных — на корм, всех, кто мог бы быть ему полезным — на обращение. Он нападал неожиданно и громко. От руки его и его армии обращённых погибли многие простые семьи вампиров, что прятались по лесам и окраине города. Была объявлена настоящая война, исход которой должен был быть лишь один. Смерть Александра и его преспешников. Сону с дрожью в пальцах переворачивает страницу за страницей, бегая глазами по витиевато исписанным чернилами строчкам, и ощущает буквально затылком этот могильный холод и жуткий страх. Пятьдесят лет назад, он знает, Тэхён только задумывался о том, чтобы создать особенное место для вампиров, но никак не мог его придумать. И Сону, кажется, понимает, что послужило для него толчком, но события не торопит, замирая над событиями давно минувших лет. Советом было принято решение — не вступать в войну с Александром в открытую. Его нужно было изловить и казнить, но не наступать и не поддаваться на провокации. Тем более, пересекаться с ним было запрещено семьям Древних, чей род мог попросту прерваться в этой войне навсегда. Однако, всё же среди выступивших против оказались несколько целых семей Древних, и кто-то по одиночке. Сону кусает губы, но звучно охает, когда читает в столбец выписанные имена погибших в той жуткой битве.[Sons of Troells — Sigma]
Чон Хесон (остался супруг Чон Хосок) Пак Бом и Пак Инчэ (остался сын Пак Сонхва) Мин Годжу (остался сын Мин Чондэ) Хван Ильсок (остались жена Хван Чоюн и сын Хван Хёнджин) Чхве Аёль и Чхве Минхо (остались сыновья Чхве Ёнджун и Чхве Бомгю) Кан Дэджон (остались жена Кан Йерим и сын Кан Тэхён) …
Сону зажимает ладонью рот. Не знает, на чьё имя реагировать первым. Он понятия не имел, что у вечно пугающего и ходящего в кровавых костюмах учителя исправительных Хосока — был супруг. Он и предположить не мог, что отец Сонхва погиб, да ещё и при таких жутких обстоятельствах. И уж точно он не думал, что Ёнджуну больше двадцати пяти, и выходит его брату тоже. Он больше половины этих имён не знает и видит впервые, понимает, что далеко не все они Древних семей, но ужасает его другое. Даже, оставив сиротами детей, они не остановились и вступили в битву с тем, кто был угрозой их семьям и будущему. Они не побоялись и собственные жизни положили ради мира. Александр был пойман в одной из близлежащих деревень, с трупом Чон Хесона у своих ног. Суд и публичная казнь не состоялись. Потому, что нашли его Ким Сокджин и Чон Хосок, заперев в огненной ловушке крохотного домика. Сону не может даже представить, какого все эти годы Хосоку, прожившему, кажется тысячу вечностей, после того, что случилось. Сону вспоминает прищуренный, но такой мёртвый взгляд алых глаз Ёнджуна. Сколько было ему, когда родители оставили их с братом? Был ли он тогда уже взрослым и осознанным или война отобрала у них родителей в совсем ещё юном возрасте, как у него самого или того раньше? то Захлопывая книгу и вздымая в воздухе клуб пыли, Сонхун ставит её обратно на полку и прижимается к ним же спиной, глядя заволочёнными влагой глазами перед собой. Вспоминая тёплую улыбку и нежные объятия Изабелль. Каково ей все эти годы жить, зная, что она породила такого монстра? Обучать всех этих детей, смотреть им в глаза, и всё ещё находить в себе силы улыбаться и дарить тепло? Он смотрит на свои дрожащие руки и сглатывает ком горечи в горле. Его мама тоже рожала его, наверняка не предполагая, что Сону в итоге тоже окажется монстром, способным однажды на что-то подобное. И в кого он такой? Кто в их роду имеет в себе ген Потрошителя? Узнает ли он об этом когда-нибудь? И не станет ли для этого однажды слишком поздно?* 🥀 *
[Woolfie's Just Fine — Trying to sleep]
Всю неделю Сону ходит, словно в оду опущенный. Он не замечает, как мимо проходят дни, как у них с Сонхуном плавно протекает их временное перемирие. Ходит тенью на занятия, что-то вынужденно отвечает. А у самого все мысли только и забиты, что прочитанной историей и вопросами о том, как же он таким получился? Не замечает даже, как кончается март. Даже ужин с дедушкой для Сону проходит в туманной дымке. Он почти не слушает очередные причитания и перепалки, игнорирует слишком внимательный на него взгляд кровавых глаз, мясо в себя запихивает с трудом и едва не давится кровью. Мог ли Сокджин быть Потрошителем, но ни разу об этом не заикнуться? Мог ли его родной отец им быть и вот почему его не было в их жизнях? Убрали тихо, без шумихи, как и не было, чтобы не принёс опасности. Сону хотел бы узнать, но слишком боялся спросить. Сону сдёргивает с себя шёлковую бабочку, бросая её на полку шкафа, и принимается расстёгивать пуговицы блузы, когда в его дверь стучат. — Войдите? — он кожей ощущает, что это Тэхён и поднимает на него вопросительный взгляд в отражение. — Что-то случилось? — Вообще-то, да, кроха, — виновато улыбается дядя, оставаясь в дверях. — Видишь ли, я совсем забыл о том, какой сегодня день. И ты можешь не переодеваться пока что. Нам нужно поехать в поместье Пак. — Чего? — глаза Сону округляются. — Зачем?! — День рождения Сонхуна? — неловко посмеивается Тэхён. — Я забыл об этом, а мы приглашены. — Мы? А я-то там к чему? — Раньше ты был не более, чем племянником лучшего друга Чимина. И звали только меня, как часть семьи, и Намджуна, как моего супруга. Но теперь, когда ты сосед Сонхуна, и даже открывал с ним бал… — И что? — хмурится Сону. — Я по-прежнему чужак. — Ты — часть меня. Моей семьи. И ваше с Сонхуном соседство тоже добавляет привилегий в совокупности с этим. Она хочет узнать, что за чудесный мальчишка терпит её сына. Сону поджимает губы, потому что чувствует, как их уголки невольно хотят приподняться. Он и впрямь терпел Сонхуна сперва, но сейчас, когда у них сохраняется этот странный, шаткий мир, всё уже и не так плохо. Они наладили график посещения Чонха комнаты, да и Сону в последние дни совсем не до перепалок. Ему бы в своей голове разобраться. Но ехать к нему на день рождения? Кажется жутким перебором. — А Джейк? Он ведь тоже наша семья и живёт в Академии. — Он никак не контактирует с Сонхуном, — разводит руками Тэхён. — Думаю, список приглашённых составлял и он тоже. — Всё ещё не понимаю… — Кроха, просто уважь её? Мы будем там недолго, обещаю. Сону оборачивается на своё отражение. Белоснежная блузка, расстёгнутая чёрная бархатная жилетка, прямые брюки. Он одевался к ужину, как и всегда, но почему-то ехать так к Сонхуну и выслушивать очередные шуточки про старинный стиль в одежде так не хотелось. — Хорошо, — сдаётся он. — Только дай мне переодеться. Пару минут. — Буду ждать тебя в машине, — улыбается счастливо Тэхён, закрывая за собой дверь. Оставляя Сону наедине с целым шкафом и напряжением. Он проходится рукой по черноте разнообразной ткани на вешалках и кусает губы, раздумывая недолго. Слишком вычурно одеваться не хотелось, день рождения Сонхуна вовсе не тот праздник, на который стоит наряжаться. Слишком в своём стиле одеваться тоже было бы не так комфортно, потому что Сонхун точно ляпнул бы что-нибудь едкое. А потому, Сону достаёт простую чёрную рубашку из плотного хлопка и такой же чёрный галстук, сменяя свою белоснежную блузку. Он бросает на себя взгляд в зеркало и мотает головой, срывая галстук и расстёгивая пару первых пуговиц, взъерошивая волосы. Хмыкая удовлетворённо, потому что в самый раз. Простовато, не официозно, мрачно. — Не волнуйся, — подбадривает его Тэхён, когда они втроём, Намджуном, выходят из машины уже возле особняка Пак. — Их мама — добрейшей души женщина, удивительно только, в кого сыновья такие оторвы. — Ну, я же у мамы как-то таким вот вышел, — фырчит в ответ Сону, чувствуя укол в сердце. Фраза двойственная донельзя. — Поверь, милый, ты просто Ангел в сравнении с ними, — смеётся Тэхён, подводя его первым к высокому крыльцу. — Падший правда, — не удерживается от колкости Намджун, ухмыляясь уголком губ. — Джун! — Сону прекрасно знает, что я не в обиду. — Конечно, — слабо улыбается Сону. Намджун частенько так называл его, когда они находились наедине, словно в противовес этому прозвищу от Тэхёна. И Сону…признаться честно, нравилось это. Это было куда больше похоже на правду с его жизнью, нежели что-то светлое и невинное. Он сдерживается от усмешки, оглядывая мрачное здание в готическом викторианском стиле. И Сонхун ещё что-то говорил про его одежду, когда у самого дом — чистое воплощение классики. — Вечер добрый, Джиу, — кланяется Тэхён, едва только дверь перед ними открывается, являя красивую вампиршу с тёмно-синими волнами волос, обрамляющими круглое лицо. Сону стопорится, но кланяется следом, однако глаз от неё отвести не может. Перед ним стояла словно женская версия Чимина, только с более мягким взглядом лавандовых глаз. И только в длинном крупном нос, густых приподнятых бровях и игривом прищуре он может разглядеть Сонхуна. Вероятно тот больше был похож на отца, потому как копией матери однозначно был Чимин. — Добрый, Тэхён-а, — тянет она, пропуская их в дом. — Намджун. Полагаю, Сону? — Да, — тут же кивает тот, вновь склоняя голову. — Добрый вечер, миссис Пак. — Рада познакомиться с тобой, — её глаза щурятся до полумесяцев от улыбки. — Спасибо, что приехали. — Спасибо за приглашение, — учтиво тянет Сону, несмело поднимая взгляд и хватаясь пальцами за брошь, но Джиу останавливает его. — Подожди-ка. Сонхун! Сону недоумённо хмурит брови, оборачиваясь к дяде, чтобы задать ему немой вопрос, но ошарашенно уставляется на них с Намджуном. Потому, что муж дяди помогает сперва снять пальто, вешая его на вешалку, а после, усаживая Тэхёна на банкетку, неспешно развязывает шнурки на ботинках. Сону слышит позади смешок, закрывая рот и понимая, что открыл его глупо, так и застыв. — Первое правило семьи Пак: пара здесь — превыше всего, — поясняет Джиу. — В этих стенах, муж всегда заботится о жене. Парень, тот что старше, о своём парне или девушке. Древняя традиция, но, считаю, просто прекрасная. Особенно в современном обществе. — Со своими перегибами, конечно, — тянет недовольно Сонхун, подходя вплотную к Сону и убирая его онемевшие руки с ворота пальто, отстёгивая брошь. — Не ворчи, милый и позаботься о госте, как следует. Мы пойдём в кабинет отца пока Чимин-и готовит ужин. Джиу хлопает сына по плечу и забирает Тэхёна с Намджуном за собой, пока Сону приходит в себя и хлопает Сонхуна по рукам, что уже успели стянуть с острых плеч накидку. — Прекрати, — шипит Сону, сужая рубиновые глаза. — Таковы правила, Королева, — закатывает глаза Сонхун, вешая накидку на вешалку и присаживаясь перед Сону на корточки. — Мне тоже это не очень нравится. — Так не делай! — Сону отступает на шаг назад, но упирается спиной в шкаф. — Просто смирись. Как это делаю я. — Кошмарная традиция, — шепчет он, пока Сонхун на вампирской скорости развязывает бантики на его туфлях, снимая их и отставляя под тумбу, сменяя тапочками. — Полностью согласен, — цокает языком Сонхун, выпрямляясь. — И привет. — Привет. Она ведь в курсе, что мы не пара?! — Увы, это правило действует на нас, как на старшего и младшего. Будь мы парой или нет, я обязан о тебе позаботиться. — Ты весь такой из себя бунтарь, а тут вдруг слушаешься? Чертовщина. — В этих стенах у меня не то, чтобы есть право голоса, — усмехается Сонхун. — Даже в мой день рождения. — Звучит не очень, — кривится Сону. — Будто в твоём доме всё гладко? Подмигивая, Сонхун разворачивается и манит за собой Сону рукой. Которую Сону хотел бы отгрызть, потому, что да, в его семье далеко не всё гладко, но хотя бы нет таких странных традиций. Есть правда воскресные ужины с дедушкой, что тоже не сахар. Но к его мнению, вроде как, пока ещё прислушиваются. Что не может не радовать. — На самом деле, эта традиция в какой-то степени классная. По крайней мере, мне нравится смотреть за тем, как отец обхаживает мать, даже спустя столько лет после свадьбы. У них будто каждый день медовый месяц. — Странная романтика. — Уж лучше, чем букет цветов или кольцо после измены или драки, как принято у людей, — хмыкает Сонхун, отодвигая для Сону высокий обеденный стул и помогая сесть за накрытый стол. — В самом деле? — Сону морщит нос в недовольстве. — Люди — ужасны. А ещё нас боятся. — Те ещё монстры, в общем-то. Один так особенно, — Сонхун повышает голос, кивая себе за спину и вдруг расплываясь в улыбке. — Но, благо, его сегодня не будет. — Ты о… — Ага. О человеке моего братца. Он ещё не является его женихом, всего лишь парень. И человек. Так что на семейных собраниях ему пока не место. К моему счастью. — Завали, Сонхун, — слышится из кухни грозный рык Чимина. По шее Сону пробегают мурашки. — К слову о поводе этого вечера, — Сону неловко поджимает губы. — С днём рождения? Я без подарка, потому что понятия не имел, что твой день рождения именно сегодня. — Забей. Лучше подарка, чем отсутствие человека Чимина уже не придумаешь. — Но почему тогда я тут? Дядя говорил, что это потому, что я твой сосед. Но такая себе причина. — Потому, что наша мамочка слишком сильно хотела увидеть того, кто заставил Сонхуна, наконец, угомонить свою задницу. Хотя бы ненадолго. Сону бы хихикнул от этих слов, но горло сжимается, теряя звук, когда Чимин выходит из кухни, сверкая сиреневой глаз. И красуясь чёрным вороном, восседающим прямо на его плече. Глаза Сону распахиваются в ужасе. — Ужин почти готов, — оповещает Чимин, скрещивая руки на груди. — Я пойду к родителям. — У них там вроде сборище для взрослых. Все сопливые должны сидеть в столовой, — язвит Сонхун, оборачиваясь на брата и взмахивая ладонью. — О, Лилит. Давно не виделись. Ворона каркает недовольно с плеча Чимина, а Сону сглатывает, сгребая пальцами ткань брюк на коленях. — Это девочка? — Девушка, — усмехается Чимин, приподнимая руку и почёсывая ворону по груди. — Как жизнь молодая? — Сойдёт, — тихо отзывается Сону, стараясь не смотреть в сияющие глаза. — Поразительно. Но ты ей нравишься. — Что? Кому? — Лилит, — кивает Чимин на ворону. — Ты что… — Нет, — беззвучно смеётся он. — Я не разговариваю с животными, это всё сказки. Но, если ты не забыл, я читаю мысли. — А вороны, оказывается, умеют думать, — щёлкает языком Сонхун. — Сам в шоке был, понимаю. — В отличие от некоторых. — Свали уже к родителям, мне и так весь ужин на тебя смотреть придётся. Ворона каркает ещё раз, но Чимин уже не переводит им её мыслей, а просто удаляется, одаривая напоследок Сонхуна насмешливым взглядом. — У твоего брата ручная ворона, — оторопело шепчет Сону. — Мысли которой он читает. — А ещё он больше года встречается с человеком. Которому всего шестнадцать. Почти семнадцать. Ебнутый, согласен, — деловито кивает Сонхун. — Сколько?! Сону кажется, что будь у него в руке что-то — он выронил бы это тотчас. Чимин, которому неизвестно сколько раз по двадцать пять, мало того, что был в паре с человеком, что уже было для Сону огромным шоком. Так ещё и с таким малолетним. — Не спрашивай, — отмахивается Сонхун. — Слишком долгая и дурная история. Сегодня мой день, не хочу об этом. — Извини, просто… — Ты в шоке. — Да. — Если вдруг, по какой-то неведомой причине, ты задержишься в этой семье, — склоняется к нему Сонхун, растягивая полные губы в ухмылке, — ты ещё много чему удивишься, Королева. С подобными новостями, Сону бы этот вечер пережить.* 🥀 *
[Andrea Wasse — Sinners & Saints]
Ничего нового и пугающего за ужином Сону, к его облегчению, не узнаёт. В основном, потому, что спрашивает Джиу их с Сонхуном о жизни в Академии, сетует на то, что вновь не видит сына, но теперь хотя бы по приятной причине его возможного хорошего будущего, а не просто из-за побегов. Про Бал мама парней слушает с искренним восторгом, и Сону даже краснеет, пока вспоминает сам, как они с Сонхуном кружились по Зале под внимательным взором сотен вампиров. К концу ужина, Сону даже выпадает шанс посмотреть на сад цветов Джиу, и она с радостью рассказывает ему о его содержании, уходе и предлагает поделиться какими-нибудь из соцветий. Но Сону, оглядывая разнообразие ярких красок, что так отличается от всей мрачности дома и их семейного образа, благодарно улыбается и качает головой. Все розы, что есть в её саду, есть и у него, но увидеть их, тем не менее, было приятным бонусом этого вечера. И да, Сонхун был прав, чувствовали они себя у неё многим лучше, чем в оранжерее Академии. Но и вряд ли у Джиу была такая же напряжённая жизнь под заботливым крылом мужа в собственном особняке. Тэхён, как и обещал, уже через два часа после их прибытия и сытного ужина, вызывает водителя, чтобы отвезти мальчиков в Академию. И Сону, вновь проходя пытку помощью Сонхуна в его переодевании, прощается с Джиу и Чимином, радостный покинуть этот жуткий красивый дом. — Везёт, что мои родители не такие чокнутые, как большинство Древних, и нас не расспрашивали о возможных невестах, — прыскает Сонхун, зачёсывая назад волосы и поправляя кожанку. За окном машины скудно падает последний снег. Апрельский, мокрый, но не расстаявший ещё в их местности, вдали от города. — Да уж, — задумчиво тянет Сону, разглядывая белоснежные пока ещё поля вдоль дороги. — Ещё не хочешь спать? — Не сказать, чтобы, — поводит он плечами. — Тогда как насчёт прогулки? И оборачивается резко, вскидывая брови и упираясь в хитрую ухмылку, обнажающую клыки. — С ума сошёл? Водитель же… — Нем. А с моим даром и подавно. Давай же? — Давай просто вернёмся в Академию вдвоём, а там делай, что хочешь. — А как же то, что я именинник, а ты без подарка? — Сонхун придвигается ближе, и Сону инстинктивно прижимается боком к дверце. — Ты сказал забить. — Это было два часа назад. А теперь я прошу тебя подарить мне подарок, в виде твоей компании в клубе. — Мне прошлого раза хватило. Спасибо. — Я ведь обещал, что больше никаких наркотиков для тебя. — Это опасно, — хмурится Сону. — Джейк доложит дяде, что мы не вернулись в Академию. — А он будет бдить нас у входа? — фырчит Сонхун насмешливо, а затем вдруг перегибается через Сону, укладывая предплечье ему на живот. — В конце концов, у нас чёртова вампирская скорость. А машина…доедет до Академии. Просто без нас. — Что… Сону не успевает договорить, потому что начинает верещать вместе с тем, как щёлкает, открываясь дверца, а его тело на полной скорости вылетает из машины. Он понимает, что жмурится, когда ветер больше не подхватывает его тёмные прядки, а спокойно гуляет вокруг, завывая. Он разлепляет веки, видя в нескольких сантиметрах от своего лица чужое, и чувствует, как крепко обхватывает шею Сонхуна руками, пока тот держит его на руках, поигрывая бровями и стоя по колено в сугробе. — Вот и всё. — Идиот! Вместе с этим вскриком, Сону падает задницей в сугроб, потому что Сонхун отпускает его, а сам он разжимает с его шеи руки и лупит от души в грудную клетку, сотрясающуюся от беззвучного смеха. — Нас ведь накажут! — Для начала, пусть поймают или застукают, — Сонхун тем не менее помогает ему подняться, игнорируя удар. — Машина остановится у Академии, и вряд ли кто-то заметит, вышли мы или нет. Только, если твой брат в самом деле не будет дежурить у ворот. — Может и будет, — ворчит Сону, отряхиваясь. — Кто же его знает. — В крайнем случае, так и быть. Я возьму всю вину на себя. Это всё-таки моя идея, жертвой которой ты пал. Вновь. — Как благородно, — кривится он. — Ты — псих. — А ты повторяешься. Идём. Хватая без спроса руку Сону, Сонхун срывается на вампирскую скорость и тащит его сквозь пушистый снег в непроглядный тёмный лес, за которым простирается город.* 🥀 *
[Emma Blackery — Villians, pt. 1]
Только вот в клубе Сону чувствует себя с каждой минутой всё хуже. Его компания потребовалась Сонхуну лишь в первые десять минут, пока он догонялся алкоголем, таблетками и пустым трёпом о предстоящей неделе в Академии и прошедших выходных. Сейчас же, спустя уже час, Сону вынужден был наблюдать то, как молодой каннибал беззастенчиво вылизывал рот какого-то человеческого мальчишки, которых так открыто презирал. Он улыбался широко, казался счастливым, довольным и свободным, пока прижимал к себе неизвестное горячее тело, льнущее к нему в ответ. Сону мрачнел сильнее. Внутри давило сильнее. Потому, что эта свобода, которую он видел, которую помнил, что ощущал в прошлый раз тоже, зудела под кожей. Он хотел вновь ощутить это чувство лёгкости и правильной пустоты внутри. Не той, что сжирала его ежедневно вот уже два года, а той, что дарила ему покой, словно вырезала ненадолго боль. Но ощутить свободу — равно использовать наркотик. А Сону помнит, чем это кончилось в прошлый раз, пусть и не помнит, как началось. Повторения этого ужаса ему бы не хотелось совершенно. — Они же пахнут для тебя, как дерьмо? — хмуро отзывается он, когда Сонхун соизволяет вернуться за столик, падая на диванчик в ожидании официанта. — Я не нюхаю их, когда трахаю, — усмехается он, отчего Сону тут же кривится, скрещивая руки на груди. — Фу. — Девственники, — тянет Сонхун, облизываясь. — Но не осуждаю, не подумай. — Да пофиг. — Заметно. — И часто ты спишь с людьми? Ты же ненавидишь их, — щурит алые глаза Сону. — Иногда и вампиры надоедают, хочется тепла, мягкости. Разнообразия, — разводит руками Сонхун. — Тебе ведь только сегодня шестнадцать. А ты уже… — Пару веков назад, мы с тобой были бы уже стариками. А ты вроде тащишься по тем временам, должен такое знать. — Не тащусь я. — Хочешь тоже? — приподнимает брови Сонхун, кивая себе за спину. — Можем заставить какого-нибудь бедного симпатягу полюбить тебя на одну ночь? — Почему сразу парня? Сону закатывает глаза, а Сонхун странно усмехается, глядя прямо в его лицо, слегка прищурившись. — Без обид, конечно. Но выколи мне глаз, если я не прав. Ты вряд ли по девушкам. — Я… — Сону отворачивается. — Я не знаю. — Ах, да, точно. Ты же не вылезал из своей темницы, откуда бы тебе знать, верно. Но мозг не обманешь, — Сонхун стучит пальцем по своему виску. — И жертвой своей ты в прошлый раз выбрал парня, хотя вокруг были и девчонки. При чём такого…клишированного, чуть больше, чем ты, мужественного гея. Типичного. — А ты о себе это когда узнал? В пять? — язвит, защищаясь, Сону. — В четырнадцать, — просто пожимает плечами каннибал. — Когда начал сбегать из дома вслед за братом. Куда только не вляпывался. Так и понял со временем. — Но Чонха… — А зачем кому-то в Академии знать что-то обо мне? — Сонхун улыбается официанту. — Повтори, пожалуйста, — и вновь возвращает взгляд Сону. — Каждый раз, когда она ходит ко мне в комнату, все думают, что мы трахаемся. И пусть так. Я не из тех, кто любит быть на виду. Пока что. — То есть…хочешь сказать, никто не знает, что ты каннибал? — Ну, кто-то может и догадывается. Потому, что я никогда не ем в кухне, и вообще не был замечен за кормлением. Но я ни с кем и не общаюсь близко, если ты заметил. Сону заметил. Он перекидывается иногда пустыми диалогами с одноклассниками по исправительным, вынужденно иногда отвечает Чонха. Но в основном, весь его «круг общения» — это Сону. Как и у самого Сону, в общем-то. — Хочешь ещё вина? Сону смотрит на бокал рома, принесённый официантом и его выжидающий взгляд с приклеенной услужливой улыбкой. Смотрит на Сонхуна с сияющими довольными глазами. Смотрит внутрь себя, где буря не утихает, чернота разрастается и волнение, как море тёмное, захлёстывает волнами всё сильнее. И сдаётся, протягивая раскрытую ладонь. — Таблетку. — Что, прости? — Я хочу таблетку. Дай мне. — Ты с ума сходишь или первый бокал так в голову ударил? — нервно усмехается Сонхун. — Просто дай мне чёртову таблетку и поклянись, что проследишь за тем, чтобы я никого не убил? Сонхун внимательно и задумчиво разглядывает его полное решительности и раздражения лицо. Думает недолго, но, поджимая губы, лезет во внутренний карман куртки, доставая крохотный блистер на две таблетки. — Может лучше вина и вернёмся? — пробует он. Но Сону сам выхватывает блистер и, взрезая ногтем серебристый слой, вбрасывает в рот оба белых круглешка, прикрывая глаза. Растворяясь на языке привкусом крови, наркотик мгновенно просачивается в вены, заставляя под закрытыми веками Сону всё полыхать алым. Вспышками яркими, ослепляющими. Приятной тяжестью в конечностях. Глупой, расплывающейся на губах, улыбкой. Лёгкостью.[Nothing but thieves — you know me too well]
Он ощущает себя плавящейся в камине щепкой, когда горячее человеческое тело какого-то парня прижимает его к себе посреди танцпола. Шало улыбается, повесив руки на его плечи, качается в такт приятной музыки. Ни о чём не думает и не сожалеет. Открывая заволочённые туманом глаза, смеётся, потому что Сонхун неотрывно смотрит на него тоже, держа в руках своих безвольное, расслабленное тело. Продолжая смотреть на него, Сону не позволяет человеку поцеловать себя и уворачивается от настойчивых губ, тянущихся к щеке, отталкивая. Излишне сильно, заставляя парня врезаться в кого-то позади, но ему всё равно. Потому, что руки Сонхуна отбрасывают от себя ненужного человека тоже, а после грубо хватают Сону за талию, вбивая в каменную грудную клетку, сталкивая лбами. — Не вздумай поцеловать меня, — бормочет Сону, оглаживая ладонями плечи Сонхуна и тычась носом в его. — Ты не в моём вкусе, Королева, — ухмыляется Сонхун, клацая зубами и едва касаясь губами бледной щеки, когда Сону отклоняет голову. — Ты говорил, что я хорошо пахну. — Твоя кровь, — мычит согласно Сонхун, вновь утыкаясь носом в подставленную шею, открытую в распахнутой рубашке. — Но как пара…ты слишком правильный для меня. Не сойдёмся. — Ты тоже слишком заносчивый придурок для меня, — хихикает Сону, вплетая пальцы в иссиня-чёрные волосы и путая их на затылке, пока холодный нос тянет запах с его шеи. По его коже врассыпную мурашки, потому что Сонхун смеётся в его ключицы, сжимая его в руках крепче. Едва ощутимо проходится клыками по выделяющимся костям. — Но мы могли бы однажды стать неплохими друзьями. Что скажешь? — В параллельной Вселенной? — фырчит Сону, стискивая волосы Сонхуна в кулаке, когда острые зубы опасно давят на тонкую кожу. — Ага, — тянет Сонхун. — В той, что открывается после таблеток. — Может и могли бы. Там. В той Вселенной. — А сейчас мы там? Отрываясь от шеи Сону, Сонхун выпрямляется, заглядывая в мутные улыбающиеся глаза. — Думаю, да. — Что ж, тогда, — Сону охает и хихикает глупо, когда Сонхун резко разворачивает его к себе спиной и снова сдавливает в объятиях, вжимаясь губами в ухо. — Спасибо тебе, будущий друг из другой Вселенной. — За что? — Сону скользит ладонями по предплечьям обнимающих его рук. — Это был лучший день рождения за последние годы. — Не за что, — фырчит он. — Будущий друг из другой Вселенной. Их смех тонет в общем гомоне и громкой музыке. Сону тонет в лёгкости и свободе. Крепких руках, держащих его этой ночью.* 🥀 *
[Anton Fargau Petrini — Returning Home]
Всё удивительно налаживается. Им с Сонхуном удаётся вернуться незамеченными, занятия для Сону теперь проходят быстрее, как и дни. Они с Сонхуном всё меньше грызутся и даже шутят перед сном, перебрасываясь колкостями, но уже безболезненными. Помогают друг другу в учёбе и не только. Сону даже почти удаётся уговорить Сонхуна ходить с ним на занятия к Чонгуку, но тот всё же умудряется увильнуть в последний момент. Он не заходит в комнату, если Сонхун кормится, но Сонхун делает это всего единожды за все прошедшие две недели, будто бы больше не хочет впускать чужаков в их спальню. Тревога, боль и чернота в душе Сону никуда не делись, но благодаря ежедневному общению с Сонхуном, их удачным побегам время от времени, объятиям Сонхуна в моменты, когда таблетка растворяет все внутренности, его раны будто перестают расти. По-прежнему открытые, зияющие, но хотя бы не увеличивающиеся и переставшие кровоточить. Только ночью, всё ещё яркими кошмарами напоминающие о себе, когда Сонхун снова и снова хватает тонкие запястья, не давая Сону себя ранить и сидя с ним в тишине до рассвета, пока глаза юного вампира не смыкаются от тяжести сна. Посему, когда одним вечером, после солнечного дня, в который Сону прятался в спальне, его вызывает к себе Тэхён, он не ожидает подвоха, с улыбкой идя в кабинет дяди. — Вызывал, дядя? — вбегает он в кабинет, встречаясь с лёгкой улыбкой Тэхёна. — Да, милый. Как твои дела? Давно не видел тебя таким… — Я тоже, — Сону опускается в кресло и складывает руки на коленях. — Мне начинает здесь нравится. — О, это…это хорошо, — Тэхён заметно подбирается, закрывая блокнот и опираясь локтями о столешницу. — Но…ты ведь знаешь, что у Сонхуна скоро экзамен? И после него, при удачной сдаче, он будет свободен. Улыбка Сону почти спадает, но он удерживает её изо всех сил, чтобы не выдать своих эмоций. Искренних эмоций. Потому, что за всем этим лёгким флёром, приятным общением и зарождающейся дружбой, он, быть честным, совершенно позабыл о том, где они на самом деле. О том, что им с Сонхуном и впрямь скоро предстоит разойтись по домам. Из-за Чимина и Тэхёна, конечно, может и не навсегда, но как знать, куда Сонхун планирует деться после Академии? — Да, — лжёт он. — Я счастлив, что вам удалось всё же наладить мир между друг другом. Это ценно для меня, — глаза Тэхёна секундно сверкают. — Это помогло вам обоим. Сонхун стал спокойнее, ты вот — улыбаешься. Я же говорил. — Ты был прав, дядя, — натянуто улыбается Сону. — Как и всегда. — Хотел бы я сказать, что мой дар — видеть будущее, но увы, это не так. И, так как ты от экзаменов освобождён, по понятным причинам, то у меня для тебя замечательная новость, кроха. — О, какая? — всё тело Сону — струна. И она вот-вот лопнет. — Уже завтра ты можешь вернуться домой, после того, как Сонхун пройдёт экзамен. Сердце Сону замирает на миг, кажется. Лопается струна внутри него, но он всё ещё держит ровной спину и неизменной улыбку. Перед глазами его проносятся все дни в Академии, от самого первого, когда они с Сонхуном готовы были выгрызть друг другу сердца, и до этого утра, когда проснулись уже с привычными едкими шуточками, кидаясь полотенцами. — Спасибо, дядя. Я рад, — кивает он. Но правда в том, что Сону бесконечно расстроен. Он не рад, не счастлив. Он не хочет. На ватных ногах он встаёт с кресла, кивая ещё раз: — Пойду собирать вещи? — Хорошего дня, милый. Только закрывая дверь, в спину чувствует пущенный дар, но поздно. Тэхён слишком поздно понял его настоящие чувства, и Сону несётся по лестнице вниз, в их с Сонхуном спальню, едва сдерживая слёзы. Он только нашёл способ освобождать себя ненадолго от гнетущей боли. От желания вырвать своё собственное сердце и исчезнуть. Он только привык к школьным занятиям, занудным учителям и любимому классу Чонгука. Ко всей этой атмосфере, ранним пробуждениям и снующим туда-сюда ученикам. Он почти выбивает собой дверь в спальню, хлопая ей и падая на колени посреди комнаты. Ревёт беззвучно, сжимая пальцами рубашку на груди, где так сильно болит. Так сильно, как в день, когда мамы не стало. В его руках снова рушилось всё. Ему придётся вернуться в особняк, но что там? Он умирал там, умирал внутри, пытаясь изображать жизнь, отвлекаться на что-то несущественное. Он ведь только нашёл своего друга из другой Вселенной, и как теперь ему его отпустить? Как просыпаться в холодным пустых стенах, не слыша хрипатый сонный голос с недовольством? Как не чувствовать на себе его руки, держащие крепко и не дающие кошмарам им завладеть или темноте расползстись дальше? Как ему снова быть одному?[Dj Fluke, Undy — Sweet Dreams]
Словно в бреду, Сону качается вперёд назад, обнимая себя и глотая слёзы, что диким рёвом хотят прорваться наружу. Но он клыками кусает в кровь губы, сдерживаясь, не позволяя. Мучает себя снова, чтобы боль физическая превалировала над душевной, но её так много. Она давит на него, душит изнутри. Ему хочется сбежать в Розарий, но ноги, тело не слушается. Сону теряется в собственной боли и отчаянии. Не замечая даже, как распахивается дверь и напротив него на колени падает Сонхун, встревоженно встряхивая его за плечи. Пока среди темноты, кружащей голову, не появляются две сияющие сиреневые точки, гипнотизирующие его сквозь боль в висках. — Сону? Ты слышишь меня? — Да, — с трудом разлепляются окровавленные губы с затянувшимися ранами. — Какого чёрта происходит? Что с тобой? Но Сону, хоть и не в силах сопротивляться его дару сейчас, не может ответить. Глотает слёзы и клонится вперёд, попадая мгновенно в руки Сонхуна, что жмёт его лбом к своему плечу. — Какого чёрта… Выворачиваясь из-под прикосновения, Сону тычется мокрым носом в его шею, распознавая запах холодного леса, мокрого снега и крови. Сглатывает тяжело, дрожащей рукой цепляясь за куртку Сонхуна. И шепчет единственное, что в силах произнести сейчас и что так и вертится на языке: — Забери меня…отсюда. И Сонхуну не нужно повторять дважды. Сгребая Сону в охапку, он вылетает молниеносно из комнаты, проносясь по дальней лестнице Академии, по которой почти никто не ходит. Теряется в узких коридорах и за хлипкой дверью, ведущей в давно позабытый всеми подвал, несясь вперёд и прижимая к себе Сону крепче, пока тот слабо держится за его шею. — Спрячь лицо, — рычит он. И Сону слушается. Зарывается лицом глубже в шею и ключицы Сонхуна, прикрываясь воротом кожанки, руки прячет, обхватывая каннибала под полами куртки. Неудобно, но безопасно, потому что погожий солнечный день пусть и прошёл, но оставался ещё яркий, огненный закат, что своим светом ранил нежную, чувствительную кожу. Сону слышит, как Сонхун шипит, но впивается лишь пальцами в его бок и бедро сильнее, не сбавляя скорости и проносясь по лесу дымящейся тенью. Жертвует собой, зная, что восстановится, но дойдёт. Они почти кубарем валятся в клуб, едва только перед ними открываются двери. Прячутся за своим столиком под лестницей. Сонхун, морщась и шипя от затягивающихся ожогов, Сону под его боком, слушая размеренное и медленное биение сердца в холодной груди. Он остался бы здесь навсегда, если бы мог. Но он ничего не может, кроме как попрощаться и остаться хотя бы на ночь. Запомнить навсегда, как ощущались лёгкость и свобода. И чужое тепло. Сонхун ничего не спрашивает. Вливает в приоткрытый рот первый бокал вина, придерживая лицо Сону за подбородок, и следом же заливает второй. Глотает свой ром без наслаждения, всё ещё хмурясь и сцепляя зубы. Сону отпускает немного лишь через час, когда они вдвоём пропадают среди танцующих людей, снова нос к носу. Под его закрытыми веками на повторе дни, проведённые в Академии, сменяются серостью и безысходностью стен фамильного особняка. Усмешка Сонхуна, сменяющаяся сочувствующей улыбкой Тэхёна. Тепло его рук — холодом шёлковых простыней. — Я ничего не могу сделать, — шало шепчет он, запрокидывая голову на плечо Сонхуна. — Я могу тебе помочь? — слышит он низкий рокот над ухом. — Будь со мной сегодня. Сонхун лишь крепче прижимает его к себе, молчаливо кивая. Попросить дядю остаться — нарваться на лишние вопросы, да и что делать в Академии без Сонхуна, что сдаст экзамены и исчезнет? И хочет ли Сону остаться именно там или рядом с тем, кого не рискует даже называть ещё другом, обуславливаясь их странным выражением? Он в тупике и одиночестве. Вновь. Едва только познавший что-то хорошее, после гибели матери, и снова это теряющий. «Все вампиры — эгоисты,» — слышит он в своей голове голос Тэхёна. И тянет вдруг опьянело губы в улыбке. И он тоже. И он не хочет это терять. Он не хочет терять Сонхуна, их непонятную дружбу, это ощущение, как сейчас, борющееся в его груди с чернотой и удушьем. Его глаза открываются, проходясь хищным взглядом по людям вокруг, клыки зудят, удлинняясь, и Сону приоткрывает рот, позволяя им обнажиться. — Ты хотел бы… — он выворачивается в руках Сонхуна вновь, ловя его хмурый, но затуманенный взгляд. — Ты хотел бы жить со мной и дальше в Академии? — Что? Почему ты… — Да или нет, Сонхун? — Сону встряхивает его, хватаясь за футболку на груди. — Да. Сонхун хмурится сильнее, пока Сону улыбается шире. Опасно. Ядовито. Угрожающе. Оголяя клыки и сверкая слезинками в рубинах глаз. — Потому, что мы друзья в другой Вселенной? — Нет, Сону, — припечатывает Сонхун, расцепляя его хватку на своей футболке и сдавливая несильно тонкие пальцы. — Не только в другой. Их взгляды примагничиваются ненадолго. Сону видит, как тёмно-сиреневый становится чёрным. Отступает на полшага назад, разрывая их ладони. — Я тоже. Его улыбка должна пугать Сонхуна, но он лишь смотрит внимательно, не понимая ничего. Вздрагивая в ту же секунду, потому что, хватая первого попавшегося парня за шкирку, Сону подтаскивает его к себе и вгрызается в горло, вырывая кусок и не давая жертве даже вскрикнуть. Облизывает кровавые клыки и губы, повторяя так с ещё одним. И ещё, пока на губах Сонхуна не появляется постепенно такая же дикая улыбка, а глаза не наливаются ярким свечением в возбуждении. Он срывается с места, когда под ноги Сону падает четвёртый человек, и хватает его за талию, уносясь из клуба. Им туда теперь, кажется, дорога, если не навсегда, то надолго заказана. Сону смеётся, опираясь на его плечи и охватывая их руками. Смеётся также дико, звонко и заразительно. Не ощущая бегущих по щекам слёз и позволяя тащить себя неизвестно куда. Сонхун ставит его на ноги лишь тогда, когда они оказываются на окраине города, недалеко от леса. Руку сжимает крепко, утягивая за собой по сугробам, что дальше в чаще леса лишь больше. Только к маю таящие от подкравшегося к ним тепла.[Snow Ghosts — untangle me]
Снег под их ботинками приятно хрустит, пока лесная тишина окутывает приятным коконом. Сону вдыхает глубже этот запах, запоминая и его тоже, потому, что вряд ли после случившегося им позволят снова так беспрепятственно сбегать. И что им светит за устроенный спектакль в клубе — неизвестно. Но ему плевать, пока густая чаща с кривыми голыми ветками принимает их, пряча в себе. Пока рука Сонхуна так надёжно держит его, не разрывая замок даже тогда, когда Сону решает упасть спиной в снег, таща Сонхуна за собой. — Нас повяжут, — усмехается Сонхун, уставляясь невидящим взглядом, как и Сону, в тёмное небо с редкими звёздами, что скрывают устрашающие ветки. — Да, — с такой же улыбкой отвечает Сону. — И оставят в Академии, минимум, на четыре недели. — Да. Они поворачивают головы одновременно, сталкиваясь взглядами. Сиреневый смешивается с алым, переплетаясь, как и их пальцы. — Месяц назад, я готов был выпустить тебе кишки, — посмеивается Сонхун, оглаживая большим пальцем костяшки Сону. — Месяц назад, я сам пытался сделать это, — фырчит тот. — Я рад, что ты выжил. — Благодари Джейка. Это он мне помешал. — Я не шучу, Сону. Я правда рад. — В другой Вселенной? — Во всех, — улыбка Сонхуна сменяется серьёзностью. — Это странно, но я впервые хочу назвать кого-то своим другом. — Ты же ненавидишь меня? — хмыкает Сону, но лишь крепче сжимает руку Сонхуна. — Как и ты меня. Но не это ли начало настоящей крепкой дружбы? Сону придвигается ближе, переходя на шёпот, будто у деревьев есть уши, а он хочет сказать Сонхуну самый большой секрет. — Против всех? — Против всех, — Сонхун сдвигается тоже, не отрывая глаз. — Навсегда? — Пока оба мы живы. Улыбка Сону больше не пугающая. Она лёгкая, ласковая, спокойная. Настоящая. — Привет, друг. В этой Вселенной. — И во всех возможных, — таким же шёпотом отвечает Сонхун. — Привет, друг.🥀 КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ 🥀