* 🥀 *
[Jane Air — неон и кислота]
Два года назад. Сону знает, что спит. Знает, потому, что кровь на руках неестественно подсвечивается, а затем и вовсе загорается ярким пламенем, но не калечит его. Потому, что, когда он нашёл маму в её спальне, кровью были испачканы лишь простыни, растрёпанные волосы и шёлковая рубашка. На его руках крови не было. И быть не могло. Поэтому, он знает, что спит, но не может сдержать крика, рвущегося наружу. Верещит, словно в последний раз, надрывно, из последних сил своих тринадцатилетних лёгких. Отчаянно, громко, чтобы хоть кто-то в целом пустом доме услышал его, беспомощного и покинутого. Но в доме нет никого. И, честно, сейчас, с хриплым криком подскакивая на заднем сидении машины своего дяди, Сону думает, что это даже хорошо. Хорошо, что дома никого не было. Было бы тогда совсем страшно. — Возьми меня за руку, кроха, — бормочет Тэхён, вновь укладывая Сону на свои колени. Крепко зажмурившись, Сону переворачивается на бок и утыкается носом в живот дяди, сжимая зубы, как можно сильнее, чтобы не закричать вновь. Чтобы не заплакать вновь. Его тонкие пальчики впиваются в ладонь Тэхёна, наверное, делая жутко больно. Но обоим им эта боль была необходима. Боль физическая, что лучше душевной. Её можно почувствовать. Её границы можно очертить. Её можно остановить. То, что болит внутри — бесконечное, всепоглощающее и смертельно опасное. Сону ощущает ползущее по ладони тепло. Как раскрываются лёгкие, впуская горячий запах салона машины, мёрзлый запах снега, растаявшего на чёрном драповом пальто, остатки, кажется, крови. Не его. Не на нём. Он бы и расплакался сейчас может быть вновь от бессилия и изжирающей боли, но слёзы застывают на кончиках ресниц, высыхая, не успевая сорваться, потому что способность Тэхёна уже сковывает каждую клеточку его маленького тела. Сону не знает рад ли, но, наверное, больше да. Эту боль он ещё успеет прочувствовать сполна до конца своей вечности. Эта боль, поселившаяся в его сердце, теперь вечный спутник и неотъемлемая часть. Как и пустота от потери, которую не заполнить будет ничем и никогда. Он жмётся к телу Тэхёна крепче, укладываясь на его ногах, как может, удобнее, и зарывается носом в пальто сильнее. Чтобы дышать хоть чем-то ещё напоминающим маму, напоминающим ему дом. Которого больше нет. У Сону ничего больше нет.* 🥀 *
[Saint Mesa — Smells like teen spirit]
— Тебя проводить в спальню? — Тэхён мягко сжимает плечо сквозь тонкую рубашку, но Сону отрицательно мотает головой. — Джейк-и если что услышит тебя… — Спасибо. Мимолётно целуя холодные костяшки, Сону бесплотным духом ускользает вверх по лестнице, не переставая обнимать себя руками. Когда он был маленьким совсем, он интересовался у мамы или у дяди многим. Например: могут ли вампиры мёрзнуть? Все ли вампиры могут плакать, как он? Почему его сердце бьётся? Почему его отчим пьёт кровь вампиров? Где его папа и был ли он у него вообще? Не на все вопросы, конечно, он получал желанные ответы, но они всё же были. Даже если не устраивали его детское любопытство. Ответ на вопрос про отчима он, к слову, получил в свои семь, когда увидел в руках мужчины не совсем привычный пакет с не человеческой донорской кровью. Но то, что тот оказался каннибалом — принял просто. У его мамы, дяди и названного двоюродного брата вообще есть способности, это же нормально в их мире? Если бы тогда, он знал, что эта самая нормальность лишит его самого в жизни главного — он, не мешкая, стащил бы с кухонного стола самый огромный нож и взрезал им несчастную глотку, напитавшуюся досыта розовой кровью. Всё, что он может сделать теперь, когда на расстоянии способность Тэхёна покидает его тело, это ввалиться в спальню на втором этаже, что отвели ему в этом доме ещё при рождении, и рухнуть коленями в тёмное дерево пола. Продолжая цепляться руками за острые плечи, скребя ногтями по белой коже рук, взрезая до тонких кровавых полос нежный фарфор и лёгкий хлопок… — Сону-я! Он вздрагивает, всхлипывая и понимая к собственному разочарованию, что плачет. И что не закрыл дверь на ключ. Плечи его окутывают длинные руки, которые он не успевает, да и не в силах был бы, сбросить. Которые каменеют, впиваясь подушечками пальцев в тонкую ткань порванной ногтями сорочки. Которые прижимают его внезапно к юношеской груди крепче. В макушку упирается дрожащий подбородок. Джейк увидел то, чего не ожидал. Джейк увидел то, чего не должен был. Джейк и чёртова его способность видеть прошлое от прикосновения... Чёртово его рвение быть таким правильным. — Я знаю, это ни капли не поможет сейчас, — сбивчиво бормочет в тёмные волосы тот, внезапно обнимая Сону крепче и держа свой голос ровным, — но ты вспомнишь, возможно, мои слова позже. Ты лишился самого главного человека в своей жизни, но, Сону-я, помни, пожалуйста, что у тебя всегда будем мы. Отец, Тэхён-ши и я. Ты никогда не будешь один, слышишь? Сону слышит. Потому, что ему ничего кроме не остаётся. Потому что брат зажимает его крепче, не давая шелохнуться, зная, что Сону бы вряд ли и смог. Сону не хочет, но слышит, вбивая эту острую и некрасивую правду в свою голову и омертвевшее сердце, как пару колов. Обмякает тряпичной куклой в руках Джейка и слышит. Потому, что это всё, что он может. Плакать беззвучно, позволяя нехотя чуть тёплым пальцам заботливо утирать щёки, оглаживать тёмные кудри. Позволяя даже утащить себя в постель и закутать в несколько одеял. Совсем, как это делала мама или Тэхён, когда Сону в детстве снились кошмары. Вся его жизнь теперь - один сплошной кошмар, только вот кто его теперь разбудит? — Хочешь, я останусь на ночь с тобой? — предлагает Джейк, касаясь осторожнее и стараясь не задействовать способность, что пока ещё, в его неустойчивые четырнадцать, не была до конца подвластна, переливаясь фиалковым по краю чёрной радужки. — Не стоит, — выдыхает Сону, закрывая глаза и пропадая между очередными прикосновениями к прочёсанным пальцами прядкам. Его тело слишком устало, его сознание слишком устало. И, если кошмар вокруг него не прекращаемый, так и кому какое дело, если он ненадолго уснёт..? — Ты знаешь ведь… — Если что, — бормочет он, — ты рядом. Или родители. Родители. Слово некрасивое, как и всё теперь вокруг него. Сону не нравится, но он не может иначе никак назвать общим словом своего родного дядю и приёмного Джейку отца. Родители. Вот кто они им теперь. Были и останутся. Навсегда. — Жаль, что я имею такую дурацкую способность, — ворчит Джейк, которого Сону слышит уже в полудрёме. — Хотел бы я помочь тебе, Сону-я. Помочь тебе хотя бы уснуть… Он помогает разве что своим монотонным и грустным голосом, и постоянным прочёсыванием чёрных локонов Сону. Но он не может и никогда не сможет помочь Сону с кровавыми снами, от которых тот в итоге просыпается с оглушительным визгом, спустя всего пару часов. Никто не сможет.* 🥀 *
[Saint Mesa — Smells like teen spirit]
Наши дни. Поправляя пальчиками чёлку, Сону рассматривает в напольном зеркале своё отражение и поджимает губы. Нет, ему нравится строгая форма, нравится алая капля крови, вышитая на лацкане пиджака, и такая же красная, атласная оторочка…но это всё такое же мрачное, как и всё, что внутри него. Всё, отчего он думал, что сможет сбежать сюда, в Академю, увидев новых детей, других вампиров. Возможно, познакомившись с кем-то поближе, кто не станет смотреть твоё прошлое при каждом прикосновении к твоей коже, или читать таким же образом мысли, что ты стараешься прятать поглубже от чужих. Сону передёргивает плечами, одёргивает пиджак и чуть приподнимает подбородок. Но Тэхён любезно напомнил, что Джейк-и будет с ним здесь. И Сону, сжимая зубы до тихого скрипа, отворачивается от зеркала и прячет во внутреннем кармане пиджака блистер с кровавой таблеткой. Его брату просто везёт, что Сону совсем не кровожадный и крайне слабый. А ещё, не каннибал. Чертовски везёт… — Отец сказал, что мне нужно показать тебе все учебные кабинеты, — звучит над ухом низкий голос, когда ключ в замочной скважине проворачивается в два лёгких оборота. — Намджун-ши считает, что я окончательно выжил из ума и не способен даже добраться до класса сам? — беззлобно и монотонно ворчит Сону, оглядывая коридор и успевая заметить лишь чужие хвосты и спины, смазано рассекающие воздух. — Наши родители просто беспокоятся, Сону, — хмурится Джейк, держа руки в карманах брюк. Сону отмечает это и лишь едва слышно хмыкает себе под нос. Конечно, теперь-то его, наконец, лишний раз вряд ли коснутся после всего, что было. — Дядя сказал мне номера кабинетов. Я смогу разобраться, — ведёт он плечом, оборачиваясь на золотые цифры на двери своей комнаты. — Видишь? Тридцать четыре. Уж кабинет А-двести-пятнадцать я найду точно… — Увы, но не найдёшь, если не знаешь, как они тут расположены. Их взгляды сталкиваются, и на этот раз хмурится Сону. Вглядываясь тяжело в полу-живую тьму радужки Джейка, в едва заметный прищур и беспристрастно холодное выражение лица, которое даже сведённые к переносице брови не делают хоть немного живым. Сону всегда было интересно: родители Джейка тоже были эмоциональными инвалидами и поэтому оставили его на пороге Академии или это побочный эффект его способности и проживания с таким же морально-мёртвым Намджуном? — Почему мне не выдали кого-то другого помогающим? — Потому, что мы семья, Сону. Хочешь ты этого или нет. — У меня как-то не осталось выбора после гибели мамы, не находишь? Их привычную мрачную перепалку перебивает кто-то с криком несущийся вперёд и явно ничего не видящий из-за галстука, надетого прямо на глаза, на манер повязки сползшей совсем низко со лба. Сону ничего не остаётся, кроме как поймать ребёнка, норовящего сбить его с ног. И почти сбивающего с той силой, с которой тот в него врезается, упёршись кудрявой светлой макушкой прямо под дых. — Отпустите! Я опаздываю! Меня отругают! — верещит мальчишка, пытаясь выбраться из рук Сону, который его не держал вовсе. Лишь осторожно огибал одной рукой плечи, чтобы второй стянуть на тонкую шейку галстук и заглянуть в распахнутые широко фиолетовые глаза. — Привет, — бормочет он, разглядывая сияющую радужку. И не сразу понимая, почему становится от ребёнка всё выше. И выше, и… — Рики, перестань! — гаркает за его спиной Джейк, и только тогда Сону с коротким визгом падает уже в его руки спиной, когда как светловолосый малыш уносится с их глаз долой. Сердце Сону, если бы могло, зашлось бы в сумасшедшем галопе не то от страха пережитого, не то от способности, с которой он сталкивается впервые в своей жизни. Не то от бесстрашности ребёнка, применившего телекинез вот так без спроса на ком-то взрослом. Джейк осторожно помогает Сону встать ровнее и поспешно убирает руки в карманы вновь. — Извини, я должен был… — Всё нормально. Я не чувствовал привычного копошения в мозгах, — встряхивает головой Сону, оборачиваясь. — Научился, наконец, себя контролировать? — Не тот момент, когда это можно было бы сделать, — поводит плечами Джейк, глядя на настенные часы. — Ты тоже опаздываешь на первое занятие. — Кто это был? — указывает Сону подбородком в сторону опустевшего уже длинного коридора. — Этот Рики, кто он? — Чистокровный телекинетик. Сирота. — Он…живёт здесь? — Да. Но не как мы с тобой сейчас. — Но… — У нас есть дом, — кивает Джейк, опережая очевидный вопрос. Сону поджимает недовольно губы. — Его дом — Академия. Не всех сирот усыновляют преподаватели. Наконец, бледное лицо искажается кривоватой усмешкой, но она быстро соскальзывает с губ, когда Джейк напоминает Сону: — Время. Идём. Школьные преподаватели не так резко реагируют на опоздания, как исправительные, но всё же. — Исправительные… — эхом повторяет Сону, пока срывается на бег за братом. — Намджун-ши почти никогда не говорит о них. — Потому, что отец умеет оставлять проблемы за пределами дома, — бросает через плечо Джейк. — В отличие от твоего дяди. — Он живёт этим местом, это не удивительно. — Алучшебыжилтобой… — Что? Сону правда не расслышал слов, сказанных Джейком, но они резко останавливаются перед нужным кабинетом и переспросить не представляется возможным. Бездумно вскидывая руку, чтобы похлопать Сону по плечу, Джейк вовремя спохватывается, сжимая пальцы в кулак и отходя назад. — Удачи, Сону-я. — Она мне здесь понадобится? — Она никогда не лишняя. Джейк испаряется, вероятно, в свой школьный класс, а Сону ещё пару мгновений мнётся, прежде чем коротко стучит в дверь, сразу за этим толкая её и оказываясь в небольшом кабинете, заполненном вампирами. Не оборачивающимися на тихий скрип и чуть слышное приветствие, различимых лишь разными цветами волос, но не спинами в чёрных пиджаках. Сону замечает одно единственное свободное место за предпоследней партой на первом ряду, рядом с ярко-светящим подобием дневного света окном, за которым, как живые даже движутся голые ветви деревьев, присыпанные снегом. Отлично, будет что порассматривать, пока улыбчивая вампирша продолжит забивать голову тем, кто ближе, какими-то математическими формулами. Парты и стулья-скамьи оказываются для Сону даже интереснее окна, пока он с неслышным удивлённым вздохом скользит пальцами по лакированному дереву. Не ровному и чётко срезанному, а слегка волнистому и…настоящему. Как некоторая мебель в доме Тэхёна. Как почти вся мебель в доме дедушки, хоть он и видел её всего пару раз. Такая же старинная, несмотря на век за стенами этой Академии, несмотря на кучу новых технологий. Это место было таким…атмосферным. Таким клишировано вампирским.[KONGOS — Hey you, yeah you]
Усмешка слева отвлекает его от изучения узоров на тёмном дереве, и Сону со всей серьёзностью и лёгким негодованием поворачивается к вынужденному соседу по парте, но теряет всякий пыл, оказываясь в плену чароитовых сверкающих глаз. И острых клыков, обнажённых нахальной усмешкой. — Привет. — Привет. Здесь все со способностями или только мне так везёт на знакомства? — шепчет Сону. — Смотря какой ответ ты хочешь услышать, — хмыкает сосед, проводя указательным пальцем по тыльной стороне ладони Сону, замершей на краю парты. Его мгновенно прошибает током, только вот понять — способность это или просто нервозность от чужого прикосновения — не удаётся. Сону спешно притягивает руку к себе, натягивая рукав пиджака так низко, как может, прикрывая лишь костяшки. — Правду, — чуть хмурится он, напрягаясь и чувствуя, как от блеска глаз напротив невольно бегут мурашки по задней стороне шеи. Вспоминая способность брата, того ребёнка Рики…оставалось лишь гадать, какие ещё индивидуумы обитают в стенах этой Академии? — Нет, здесь не все со способностями, — мотают головой отрицательно, отчего чёлка иссиня-чёрная спадает на чароитовые глаза, наконец, темнеющие и становящиеся постепенно нормальными. Настолько нормальными, насколько это возможно для вампира со способностью. — Но тебе, как я понимаю, везёт. С кем уже увиделся? — Рики, — тут же выпаливает Сону выученное имя. Полные губы сменяют усмешку на мягкий смешок, а глаза чуть щурятся от этого. — Этот ребёнок…тоже поднял тебя под потолок от страха? — Он делает это всегда? — Когда боится кого-то чужого. И потому, что ещё не привык к способности. — Разве она не проявляется с рождения? Сону точно знает — эмпатия у его дяди была известна ещё, когда они с его мамой находились в утробе. Джейк, как только смог связно говорить и понимать этот мир, тоже рассказал, что видел прошлое с пелёнок, что, в общем-то, пугало его, очевидно. Могло ли быть иначе? — У кого-то — нет. Я не вдавался в подробности деторождения, но насколько понял по истории Рики — у него есть с этим некоторые проблемы. Но, думаю, всё будет в порядке. Расслабься, я точно не двигаю предметы силой мысли. — А что тогда? — Так интересно? Сону следит внимательно за тем, как к нему приближаются, но лишь вцепляется пальцами в парту крепче, вместо того, чтобы разумно отодвинуться. Когда тигр раззевает свою пасть — кричать и бежать опаснее, чем замереть недвижимой статуей. — Как тебя зовут? И откуда ты здесь? — сужая вновь вспыхнувшие чароитовым глаза, вкрадчиво шепчут ему. — Ким Сону. Дядя привёз меня, — безропотно выдаёт Сону, ощущая в голове знакомое копошение. Не такое сильное, какое бывало, если Джейк влезал в его прошлое, но весьма ощутимое, чтобы понять, что прямо сейчас с его мозгом тоже проводились манипуляции. Особенно понятно это стало, когда тело слегка потяжелело, прибитое к деревянному сидению. — И кто же твой дядя, Ким Сону, раз упёк тебя сюда? — Ким Тэхён. Основатель Академии. Свет в глазах напротив меркнет, как только длинные ресницы опускаются, смаргивая способность. Сону будто выплывает из глубины, даже негромко хватая ртом пустоту, вместо воздуха, тут же встряхивая головой. Он хмурится, находя наконец в себе силы слегка отодвинуться от соседа. Но тот и не думал что-то делать вновь. Смотрел исподлобья только так тяжело, что тёмно-сиреневые глаза казались камнями, вытягивающими остатки жизненных сил, и сжимал тонкой линией полные губы. — Что? — неожиданно резко произносит Сону, облизываясь и понимая, как пересохла от волнения глотка. — Испугался? Напряжение между ними смывает волной, и усмешка уже знакомая снова расползается по бледному лицу. — Пак Сонхун, — тянет руку сосед, вздёргивая бровь. — Младший брат одного из друзей твоего дяди. Пак Чимина. Напряжение возвращается ледяными волнами вновь. Но только к Сону. Пока он смотрит на протянутую ладонь с длинными бледными пальцами, пока вспоминает тяжёлый взгляд аметистовых глаз из-под кудрявой тёмно-синей чёлки, пока осязаемым повторным токовым разрядом, а заодно и скрученным желудком, ему вспоминается ещё одно такое знакомое копошение в сознании. И пухлые губы шепчущие: «дай мне руку, Сону…» Пак Чимин. Умеющий читать мысли прикосновением. Давний друг Тэхёна. Старший брат Пак Сонхуна. Вампир-каннибал. Сону разражается криком так оглушительно, как только может, закрывая лицо трясущимися руками и жмурясь до кромешной темноты перед глазами. Он сбегал в Академию, чтобы просто продолжить жить. Но, вероятно, просто жить — это всё-таки не то, что уготовано на его век.