Научи меня

       В данный момент сложно представить ситуацию, хуже этой, но к дому подъезжает курьер. Мы не закрыли дверь, и втроём наблюдаем, как он сверился с данными и вышел из машины, взяв бумажный пакет. Вилланель бросила сумку на пол и вышла из дома, встретив его на полпути. Конечно, она заглянула в пакет, это придало ей больше уверенности в том, о чём она подумала.       — Вино, десерт, я точно чему-то помешала, — сквозь зубы, сказала она, и клянусь, её глаза потемнели.        Мне сделалось дурно, у меня и в мыслях не было, что всё может так выглядеть. Я не хочу ревности, и у меня нет цели задеть, и мне никто кроме неё не нужен!       — У меня такое же ощущение, — сказала Хелен, — Что я чему-то помешала. Для ясности, это дружеский ужин, сегодня сложный день, мы хотели поддержать друг друга. Я так выгляжу, потому что в кампусе, где я временно живу, слабый напор воды по вечерам. Это всё звучит как оправдание, но, раз уж я теперь официально храню вашу тайну, могу объясниться.       — Хелен права, это обычный ужин, в университете кое-что случилось, мы все на нервах.       — Могу я поговорить с вами наедине?        Я увидела в её глазах проблеск света, она же могла поверить нам, ведь это действительно правда! Закрыв дверь, я беру её за руку и веду за собой наверх. Мы закрываемся в спальне, я готова ещё раз всё объяснить, если она готова слушать.       — Что из слов: никаких француженок и усатых в моё отсутствие, вам не понятно?       — Вилл, ты слишком остро реагируешь.       — Вы так считаете? — она угрожающе двинулась на меня, а я стала отходить назад, — Не вздумайте играть моими чувствами, Ив. Не вздумайте врать мне.        Я чувствую себя мелким насекомым, на которое направили лупу, меня волнами охватывает озноб, я готова расплакаться! Она толкает меня на кровать, я даже вскрикнуть не успеваю. Сдёргивает с меня брюки. Её резкие движения выдают её холодную ярость, я не достучусь до неё сейчас, она полностью закрыта. Она в своём мире, в обнимку со своей правдой. С меня полетело бельё, она тут же нагнулась, оставляя широкий жест языком, такой влажный и жаркий, что я вздрогнула, после чего сильно сжала ноги, зажимая её своими бёдрами. Ещё не поздно крикнуть так, чтобы Хелен поднялась и остановила это, но где-то в глубине души, я сама хочу себя наказать. Я знала, что она прилетит сегодня и приедет сразу ко мне, если между нами всё серьёзно. Сомневаться в том, что всё серьёзно, не стоит, она между моих ног, делает движения языком, от чего я выгибаюсь. Засунув пальцы в свой рот, я сжимаю зубами костяшки, чтобы никаких стонов, я сгорю со стыда, если Хелен хоть что-то услышит! Вилланель грубо сжимает мою грудь и поднимается, её волосы уже пришли в беспорядок, на щеках появился румянец, она рвёт на мне блузу и отгибает чашечку лифа. Укусив под соском, она лизнула вокруг ореолы, я ощутила болевые искры в груди и в основании клитора, так захотелось к чему-то его прижать! Я бы стонала, или даже кричала, но стойко терплю. Она ещё не была со мной груба, я да, но она! Всё бы всё равно случилось — убеждаю я себя, когда Вилланель выпрямляется и, сняв, откидывает пиджак. На её штанах, в области ширинки, виднеется выпуклость. О чёрт! Она бы всё равно меня трахнула, виновата я в чём-то или нет! Выправив рубашку, она задирает её низ одной рукой, оголив свой напряжённый живот, другой рукой расстёгивает ремень и, выдернув его, кладёт рядом с моим лицом.       — Хотите узнать, какой он? — спрашивает она, расстегнув молнию и направив туда руку.        Я смогла лишь кивнуть и посмотреть на ремень рядом со мной, когда мы успели поменяться ролями?       — Узнаете, когда я его в вас всуну, — усмехнулась она, наваливаясь на меня сверху.        Почти никакой прелюдии, это конечно не помешало мне возбудиться до предела и быть готовой к вторжению, но получилось так остро и болезненно, что я крепко закрыла глаза, принимая в себя весь её напор. Мне всё равно, как я сейчас выгляжу, вся раскрасневшаяся, с нитями слюны, которые потянулись за моими пальцами, потому что я их вынула изо рта, чтобы сжать покрывало под собой! С разорванной блузой, выдернутой из лифа одной грудью, широко расставившая ноги, с дрожащим животом и влажной спиной. Я уже не думаю о потёкшей от слёз туши, о беспорядке на голове. Я перестаю вообще думать, потому что она берёт меня, глубоко засаживая, не беспокоясь о моих ощущениях! И ей этого мало! Грубо целуя в грудь, она поднялась выше, я повернула голову в сторону, чтобы открыть шею, от её поцелуев засосало внизу живота. Я ощущала, как натёрлось моё лоно, как страпон стал горячим, скользким, он невелик, и это большой плюс, мне достаточно безумного трения. Я не успела заметить, как она поменяла правила игры, и вместо её губ на моей шее, появился ремень. Она взяла его двумя руками и прижала к постели по обе стороны от моего горла, я ощутила сдавливание. Опасность, адреналин, я взорвалась внутри, но это был ещё не оргазм. Дотянувшись руками до её ягодиц, я сжала их. Это желание, ощутить их ритмичное движение руками, как они расслабляются и напрягаются, заколачивая в меня страпон. Дышать было трудно даже когда мы вошли в спальню, а сейчас, это были полу вздохи, сдавленные стоны, Вилланель и их решила заткнуть. Упираясь своим языком в мой, она добилась своего и завозилась в моём рту. А когда взяла передышку, сосредоточившись на глубоких движениях, подводя меня к финалу, я сама попала в её рот языком и была укушена. Перед ярчайшим оргазмом, я видела её лицо, и оно меня пугало, это был секс с демоном. Одним из… Прерывисто сильно сжимая в себе предмет, я ощутила резкую судорогу всего тела, меня словно облили кипятком, воздух был уже не нужен. Затем всё потемнело, и наслаждение накрыло с головой.        Вилланель мягко поцеловала меня в губы и вынула страпон. На смену ему пришли пальцы, что просто потрогали натёртый вход и пульсирующий клитор, от чего я мелко задрожала, а затем дёрнулась ещё раз. На её лице разгладились морщины ярости, одна за другой исчезла нотка агрессии, глаза вновь стали светлыми. Руки убрали ремень с горла, пошатнувшись, она встала с меня. Растерянный взгляд обвёл комнату, на меня она не посмотрела. Ладонью, вытерев лоб, забирая волосы назад, она опустила взгляд вниз и быстро избавилась от игрушки на себе.       — Простите, — кинула она это, вместе со страпоном.        Я попыталась встать, но было ещё слишком рано. Запахнув на себе блузу, я сжала ноги, мышцы ныли. Она почти поправила на себе одежду, и я могла бы что-то сказать, но сказала вновь она:       — Спускайтесь ужинать, как будете готовы.        В моей пустой голове и блаженном теле вдруг начали происходить процессы принятия. И это касалось не только нагрузки на тело, но и ощущения, словно это было изнасилование, но вполне с моего согласия. Я не сказала слов против, я не вырывалась и не препятствовала, но чувствую я себя всё хуже. Потрясение, шок, меня выворачивает в ванной. Сегодня и так был непростой день. Привожу себя в порядок, переодеваюсь, в моём доме гость, и я не о Вилланель, её никто не приглашал! Я начинаю злиться на неё, что она себе позволяет! Это уже не игры! Спускаюсь вниз, и ноги мои дрожат, слышу их смех. Не сомневаюсь в том, что увижу, как они мило беседуют, как Вилланель светится своей непосредственностью, флиртует. Я тяжело опускаю руки на оба её плеча.       — О, вы решили порадовать нас, и спустились? — всё ещё звонким после смеха голосом, сказала она.       — Тебе следует уйти из моего дома, — твёрдо, выдала я.       — Ив, всё хорошо? — спросила Хелен, тут же обеспокоившись.       — Всё прекрасно, но ужин на двоих, — ответила я.       — Тогда, Хелен следует уйти, — предложила Вилланель, — Ведь здесь нет желающих, провести ночь втроём?       — Мне действительно уже пора. Завтра вставать на работу, конечно, несравненный плюс, что работа в паре шагов…       — Но с водой могли бы уже что-то предпринять, — продолжила Вилланель.       — Верно, — согласилась она, — Спасибо, Ив, за ужин и гостеприимство. И мне правда очень жаль, что я вам помешала.       — Нет, это она помешала нам. Я хотела устроить спокойный вечер, поговорить с коллегой, но вместо этого…       — Вы устали, — перебила меня Вилланель, поднимаясь из-за стола, и её рост заставил убрать руки с её плеч, — Хелен рассказала мне о случившемся, мне так жаль профессора, представляю, как вам сложно это принять. Предлагаю, помыть посуду за вас, я уберу это, и затем подожду пока поедите вы.        Хелен засобиралась, поблагодарив ещё раз. Двигаясь к выходу, она подхватила свои вещи, показала, куда положила полотенце и халат. Интересно, она успела переодеться, пока мы были наверху, или сделала это на одном этаже с Вилланель? И почему они уже обращаются друг к другу на ты? Тогда как мы…       — Ив, скажи мне, если тебя не стоит оставлять наедине с Вилланель, — шепнула она.       — Я не боюсь её, — сказала я и тут же пожалела, что Хелен может подумать!        Я проводила её до машины, она заверила, что не посмеет никому сказать или проболтаться о нас, что она уважает личные границы, и что ей хотелось бы, чтобы мы стали друзьями. Мы обнялись, я пообещала ей другой ужин, и ждала, когда свет фар исчезнет вдалеке.        В доме, я вернулась к столу, с которого Вилланель уже всё убрала и поставила мне порцию еды с бокалом вина. Сама она мыла посуду, но стоило мне сесть, как вода перестала шуметь и она вышла ко мне. Не знаю, что со мной, но её приближение было остановлено угрожающим взмахом ножа, на что она, странно отреагировала — смехом.       — Я могу выбить его из вашей руки за секунду.       — Кто ты такая?       — Я уже извинилась.       — Скажу тебе одну истину: Причиняя боль другим, ты не избавишься от своей боли, просто в мире станет больше боли.       — Глубоко. Из какой книги?       — Из книги под названием жизненный опыт!       — Вы не были против боли, что-то изменилось?       — Да. Я осознала, что играю в какую-то игру, которую понимаешь только ты, причиняю тебе желанную боль, а ты мне настоящую. Я не хочу из-за тебя плакать, Вилланель. Мне не нужны отношения, в которых мне страшно. Ты всегда разная, я не знаю тебя, у меня много сомнений на твой счёт, и это меня пугает.       — Простите меня, — с наигранной искренностью, она опустилась на колени, прямо возле меня, — Разлука с вами оказалась сложнее, чем я предполагала. Я летела к вам, а увидела её, другую. Не хочу видеть никого возле вас.       — Ты такая жадная, Вилланель.       — Мне необходимо наказание. Оставьте меня у себя на ночь.       — Я разбита, я так разбита всеми последними событиями. Встань с колен, Вилланель, не нужно этого!       — Мне жаль, что я вас огорчаю, что была груба. Но вы не остановили меня, вам нравилось, — Вилланель взяла мои руки в свои, — Вы ждали меня, вы хотели меня, на вас мой парфюм.        Она склонилась и втянула аромат с моих запястий, кажется, её завело это. Мне никто в жизни не целовал руки, я даже не знала насколько это интимно и волнующе. Но я останавливаю, укладывая её голову на свои колени. Перебирая светлые волосы, я замечаю, как зажила бровь, след на виске еле видно.       — Я устала от работы, и ранний перелёт меня вымотал, вы могли бы налить мне ванную, уложить в постель, если не хотите наказывать.        Представив её в горячей ванне, в облаке пены, с улыбкой и влюблённым взглядом. С собранными в пучок волосами, влажной шеей и нежными впадинками возле ключиц. Я заключила это в фантазию и прогнала вон из мыслей.       — Сегодня я не в настроении, и ты сделала только хуже. Если хочешь быть послушной девочкой, то ты поедешь в отель, прямо сейчас.       — Но, Ив…       — Это и будет твоим наказанием. Поднимайся с колен!        Вилланель сникла, опущенные плечи и взгляд, я не собираюсь на это покупаться! Как бы мне не хотелось прижать этого человека к себе и пожалеть, не сегодня, когда она так поступила! Она проговорилась, выходит, солгала мне, зачем? Я изо всех сил не хочу думать о ней и Каролин. Устанавливать связь, но разве не я жаловалась Вилланель, что Каролин может нас сдать? Что если? Нет! Нет! Нет!       — Осторожно, сердце может не выдержать, когда его испытывают на разрыв.       — Оно у тебя есть? — без намёка на шутку, спросила я, но ответа не последовало.        Вилланель не получает ничего на прощание, я выставляю её за дверь едва Uber подъезжает к дому. К еде я так и не притронулась, забрав бокал, поднялась наверх. В рейсах на сегодня Париж-Шеффилд числится только в семь утра и семь часов вечера, выходит, она не могла приехать сейчас из аэропорта. Она прилетела утром, если не вчера! С тревожными догадками не так просто заснуть, и мысли о Каролин, о её состоянии, меня тревожат.        Самое тяжёлое утро в этом семестре, с похмелья было проще! Я добираюсь до университета, и естественно не встречаю Каролин. Перебежав дорогу, я покупаю кофе и наблюдаю издалека за подъездной дорогой. У меня была цель, и спустя каких-то двадцать минут я её добилась, к университету подъехал внедорожник Константина. Я направилась в их сторону, видела, как Вилланель вышла из машины в комбинезоне, на каблуках, и, закинув на плечо рюкзак, направилась к главному входу. Я успела перегородить путь Константину, пока он не выехал с территории. Резко положив ладони на капот, я не собиралась отходить. Невозможно было не думать, что мы делали на этом капоте… Константин вышел из машины и развёл руки в стороны.       — Ив? Доброе утро, конечно, но я спешу.       — Здравствуйте, я тоже, у меня только два вопроса, и отпущу.       — Агрессивный однако подход. Ладно, что натворила Вилланель?       — Не знаю, вы мне скажите.       — На такие вопросы я отвечать не стану.       — Задам легче, во сколько она вчера прилетела?       — Ранним утром.        Этого уже было достаточно, но я продолжила:       — Что с ней не так? — на этом вопросе, у меня закончились силы, я обняла себя и посмотрела в сторону, а затем вновь на Константина, — Вы предупредили меня, знаю, и ваши слова, теперь я понимаю, они не беспочвенные. Но мне нужна надежда, уверена, вы не хотите ей плохого, есть ли шанс, что может что-то получиться? Кроме боли.       — Если вам нужна помощь, я помогу вам избавиться от неё, это несложно. Просто, отвернитесь от неё, она питается вашим вниманием и желанием. О шансах я говорить не стану, Вилланель не создана для отношений, Ив.       — Спасибо за откровенность.       — Вы умная женщина, Ив, не позволяйте с собой играться.        Я отошла от машины в сторону, Константин махнул мне на прощание. Он знает её куда лучше меня.        От Вилланель приходят сообщения. Она хочет увидеться до начала лекций, а я этого не хочу, но она уже у двери моего кабинета. Чтобы нас не заметили, приходится её впустить.       — Доброе утро, Вилланель, и какого чёрта ты делаешь у моей двери?        Вилланель привалилась к стене, не спуская с меня глаз.       — Вы всё ещё злы на меня? Знаю, я очень виновата перед вами, и готова извиниться. У меня есть для вас сразу два подарка.       — Мне ничего не нужно от тебя!       — Не следует сдерживать всё в себе, гнев, желания, выплёскивайте это, для этого мы нашли друг друга. Я не поверю, что после всего, что вы осмелились сделать, вы отступите. Сколько времени в день вы тратите на мысли обо мне? Я вообще исчезаю из вашей головы?       — Ты постоянно в ней!       — Мне необходимо наказание, и вы мне его устроите, — тихим и завораживающим голосом, словно приказала она.       — Иди сюда, — ответила я, — Раздевайся и на стол, — таким же тихим и властным голосом, продолжила я, — Больше ни слова, молчи, или я передумаю.        Вилланель послушалась меня, начала снимать комбинезон, очень удобно, на это она рассчитывала? Что если, я попрошу, снять придётся всё? Я расстёгиваю её рюкзак, и в нём, помимо пару тетрадей, действительно есть два подарка. Открываю первым тот, что больше, вынимаю предмет, похожий на лопатку для обуви, на упаковке написано Пэддл «XOXO» буквы этого названия как раз на обеих сторонах вырезаны в коже. Интересно, есть бить достаточно сильно, они отпечатаются на её наглой заднице? Второй подарок меньше, я срываю упаковку, это кожаные, тонкие перчатки, заботливый подарок, она хочет защитить мои руки?        Молчание стало частью наказания, комбинезон был спущен до колен, сама она легла грудью на стол. Я рассмотрела её спину, следы от плети ещё виднелись, и следы от ногтей тоже, но всё это явно уже не причиняло ей дискомфорта. Я натянула перчатки, вдохнула их запах, и решила погладить её перед началом. Она вся изогнулась от этого ощущения, холодная кожа перчаток соприкоснулась с её нежной кожей, и она знала, что это единственный приятный элемент. Я примерялась для первого удара, и влепила его, главное, преодолеть себя вначале, а дальше внутренние демоны всё делают за тебя. Я загораюсь желанием владеть ей сейчас, наказывать её, слышать, как она хочет, но не может стонать. Её задница становится розовой от моих шлепков, в перчатках действительно приятнее, но громче. За обман, за дерзость, за отсутствие, за то, что заставляет думать, что всё происходящее вокруг из-за неё! Я схватила пэддл, она застонала, я увидела её раскрасневшиеся щёки и побелевшие пальцы от того, как она сжимает край стола, но это не остановило меня.       — За то, что ты, не спросив разрешения, грубо воспользовалась моим телом, ожидая, что я приду в восторг! Но это было не так, Вилланель, и меня вывернуло сразу после того, как ты это сделала. Да, был оргазм, и это определённо горячо, но твоё отношение, вот, что меня оскорбило, — закончила я, и со всей силы ударила.        От этих шлепков продолговатым пэддлом у неё точно останутся следы.       — Проси меня остановиться.       — Нет!        Я перешла на её бёдра, она вздрагивала и опадала, я расставила её ноги и ударила по внутренней части бедра, вот тогда она и сдалась.       — Хватит! Стоп! — её голос с хрипотцой возбудил меня до предела.       — Это ты хотела услышать от меня вчера?       — Да, я хотела, чтобы вы сопротивлялись.       — Сложно сделать это, когда что-то уже в тебе, — заметила я, и грубо ввела палец в её горячее лоно.        Вилланель затопала ногами, а затем, задрожала и приподнялась на носочках. Я не чувствую её, поэтому, начинаю двигать палец.       — Ив. Прошу вас, снимите перчатки!       — Нет, Вилланель, я не хочу прикасаться напрямую к той, что очень плохо себя вела.       — Я изнасилую вас за это, я приду к вам, и знаете что!       — Кто разрешил тебе говорить, Вилланель?        Вот сейчас я ощутила, как она зажала мой палец в себе, даже через перчатку. Вынув палец, я оценила, сколько на нём её сока, и погрузила внутрь уже два. Я начала так быстро двигать ими внутри, что всю руку заломило от напряжения, но зато, я могла наблюдать за тем, как её спина выгибается, вырисовывая рёбра под кожей, как впалая дорожка позвоночника уходит вверх, как пышет жаром от её кожи, и этот аромат! Со стороны это покажется безумием. Мне так хотелось вынуть пальцы, встать на колени и всё слизать, но нет! Она наказана, и ей должно быть больно, я опускаю ладонь на её красные ягодицы, я вижу, как белым отпечатались буквы с пэддла. Вилланель кончает, обидно, но, да, так быстро. И я не мучаю, ведь каждое движение стало подбрасывать её, и стоны затихли. Сняв перчатки, я бросила их ей на спину, и, обойдя стол, села за него.        Вилланель тяжело дышала, упираясь лбом в стол, из её рта тянулась слюна, на висках видны вены. Упираясь ладонями в стол, она постаралась подняться.       — Побыстрее, занятия вот-вот начнутся. Одевайся, и забери это с собой.       — У вас не будет салфетки?        Понимаю её просьбу, достаю из стола пачку, из пачки одну, и двумя пальцами протягиваю ей, она хочет взять, но я отдёргиваю руку.       — Ложись обратно, — приказываю я, поднимаясь.        Может, глядя на результат наказания, я даже немного простила её. Мне будет греть душу, что она не сможет сегодня спокойно сидеть. Обхожу её, пальцами одной руки развожу её половые губы, другой рукой с салфеткой, пропитываю сок на них, чёрт, как же она течёт, её можно ещё и не раз! Тянусь за ещё одной салфеткой. Когда беспорядок прибран, я осторожно натягиваю на неё трусики, и помогаю с комбинезоном.       — Знаешь, если ты причастна ко вчерашнему несчастному случаю, я тебя не прощу, хоть будь ты испорота тысячу раз. Поняла? Каролин жива, она придёт в себя, и от того, что она скажет, зависим мы.       — Я не…       — Молчи, я знаю, что ты прилетела вчера утром, а у меня на пороге оказалась только вечером.       — Вы работали, я не хотела говорить, что уже в городе, чтобы вы спокойно закончили здесь.       — Мне не нужны оправдания. Правда всплывёт, Вилланель.       — Вы хоть немного простили меня?       — Самую малость. Иди. Хотя, стой!        Я нашла на столе распечатанные лекции, те, что она пропустила, и протянула ей.       — Сегодня я больше не хочу тебя видеть, займись тем, что пропустила.       — Да, профессор.        Мы действительно больше не увиделись, я знала её расписание, и мы не пересекались. После работы я поехала к Каролин. Возле неё весь день дежурил Кенни, мы поговорили о её состоянии, но не более, она всё время спала, беспокоить её не следовало. Вернувшись домой под вечер, я встретила курьера, что привёз мои заказы по интерьеру, и занялась распаковкой. Это заняло много времени, но сильно отвлекло меня от всего происходящего. Я отчётливо слышала, как к дому подъехала машина, затем пару ударов в дверь. Поднявшись с пола, я заделала волосы и направилась открывать. На пороге стояла Вилланель, я не сомневалась в том, что она рискнёт сегодня увидеться со мной ещё раз. После того, что произошло утром, мне неловко, я потираю косяк двери рукой, и смотрю ей в глаза.       — Я принесла ваше любимое мороженное.       — Мятное?       — Есть ещё любимое?       — Клубничное? — дразнить её, есть в этом своя нечестивая прелесть.       — К чёрту мороженое, я принесла себя! Неужели вы не соскучились?        Слышу свой телефон, оставленный на кухне, Вилланель привлекает к себе внимание сильнее, ударяя носком кроссовка о порог.       — Мы буквально утром виделись, — напоминаю я.       — Я зайду? Мороженое тает.       — Ещё успеешь довести до отеля, если поторопишься.       — Что не так, Ив?       — У меня телефон разрывается, нужно ответить, давай мы увидимся в другой день?       — Вы отшиваете меня? Наигрались?       — Да, наигралась, мне нужна стабильность и адекватность, нужен надёжный человек, а ты… Не пойми меня неправильно, мне очень хорошо с тобой, ничего подобного я в жизни не испытывала, но помимо секса и желаний, должно быть что-то ещё.       — Мы только начали, всё ещё будет.       — Мне нужно ответить.       — Я не уйду.       — Хорошо, подожди тут.        Пропущенные от Кенни, я быстро перезваниваю, тут же заволновавшись, вдруг что-то с Каролин. Он отвечает, слышны всхлипы, я пытаюсь добиться от него ответа на вопрос, что случилось? А когда он произносит те самые слова, я сама не выдерживаю.       — Ты ещё там? Я сейчас приеду, — могу лишь сказать я и, услышав согласие, откладываю телефон.       — Эй? Что-то случилось? — спрашивает осторожно Вилланель, я не разрешала ей входить, но она рядом, и я бросаюсь в её объятия, разрыдавшись.

***

       Мы подъезжаем к дому Каролин, с сегодняшнего дня это дом Кенни. Заводим его внутрь, усаживаем на диван. Всё, что я смогла придумать в этот вечер, это напиться. У Каролин отличные запасы, даже винный погреб есть. Вилланель рядом, но ведёт себя тихо, она отвезла меня в больницу, и забрала нас оттуда, мы молча приехали сюда. Кенни был очень привязан к матери, и потерять её невыносимо больно, я даже не в силах это представить. Мы быстро напиваемся, но не Вилланель, она пила сок, найденный в холодильнике. Кенни показывает свою комнату, перегруженную мерчем по различным играм, мы садимся играть в карты, ему лучше, он просто перестал верить в произошедшее. На третьем проигрыше он разрыдался, и я его обняла, долго укачивала, предложила прилечь. Он заснул, чему я была рада, хоть какое-то время он проведёт спокойно, завтра будет сложный день, и не только у него. Скорбь ужасно сочетается с похмельем, а я пьяна настолько, что всё кружится, мне нельзя спать.       — Мне отвезти вас домой?       — Нет, я останусь с ним, он же сам сказал, завтра прилетает его сестра, я оставлю его на неё, а пока заночую тут, ты можешь уехать.       — Я останусь с вами, вам нужно попить водички и выйти на воздух.        Мы спускаемся вниз, Вилланель наливает мне бокал воды, мы не включили свет, я не знаю где, поэтому в полумраке я чувствую необъяснимый страх, это из-за неё. Она протягивает бокал, и я его не беру. Пусть я и пьяна, но мысли пришли мне в голову задолго до этого, и мне нужно их озвучить. Я сжимаю кулаки, набираюсь смелости, и спрашиваю:       — Это сделала ты?       — Налила вам бокал воды? Да.       — Прекрати это, — возмутилась я, ударив по бокалу, она выплеснула его на себя, но спокойно поставила на стол остаток.        Сняв с себя рубашку, она откинула её в сторону и приблизилась ко мне. Если она не понимает о чём я, задам вопрос иначе:       — Ты не только вандал, верно?       — Вы пьяны, и спрашиваете чушь.       — Нет, я так не думаю. Все советовали мне держаться от тебя подальше, даже Константин, посторонний для меня, но хорошо знающий тебя! Скажи, ты делаешь это, чтобы защитить меня и нас? Робинсон узнаёт о нас и попадает под колёса, сказали, его кто-то толкнул. Ты избиваешь Питера в баре за оскорбительные слова в мою сторону. Тот наш разговор с Каролин в зале, когда мы прощались с Робинсоном, пел хор, тебе не понравились её слова, ты сказала, что убьёшь её следующей! Каролин подозревает нас, предупреждает меня, я жалуюсь тебе, и на неё падает стеллаж. В библиотеке, в которой мы были накануне! Она выживает, и может сказать мне, что это ты, и у тебя лишь одно решение, добить её. Скажи мне! Это делаешь ты?! Скажи!       — Детективы ваш любимый жанр книг?       — Скажи мне правду!       — Вы всё придумали, вплели в то, что нас не должно касаться. Кто эти люди? Зачем они нам?       — Мне страшно.       — Не надо, я рядом, я смогу защитить вас от чего угодно. Нас никто не тронет.       — Защита нужна от тебя.       — Нет, Ив. Я люблю вас.       — Ты, что?       — Люблю, а вам был нужен только секс! Вы так хотели после брака сделать что-то безумное, верно? Попробовать с кем-то противоположным всему тому, что у вас было!       — Нет, Вилл, перестань. Это не так! Я даже не думала о подобном. Дело в другом! Я… Я тоже влюбилась! Я говорю это не потому, что пьяна, — попыталась пояснить я, — Без чувств к тебе, ничего бы не было.       — Меня ещё не любили.       — Это сложно.       — Что сложного в том, чтобы дать мне немного внимания, понимания и заботы? Ведь меня можно понять. Чего я сейчас хочу, Ив?       — Чтобы я не прогоняла? Чтобы поцеловала тебя?       — Прошу вас, сделайте это.        Безмолвное пространство дома, отягощённое трауром, вспыхнуло от нашего сближения. Сексуальное влечение на фоне скорби — не лучший поступок. Наши губы страстно и влажно впивались друг в друга, в ушах звенело её признание, она любит меня, это так громко! Языки переплетаются то в моём, то в её рту, мы ещё не целовались так, чтобы задыхаться, чтобы в груди горело! В какой-то момент, я даже думаю о том, что счастлива, что мне есть, кому себя отдать, с кем быть в этом. Она не поймёт моей боли на словах, но она видит, как я нуждаюсь в исцелении. Прижимаясь всё сильнее к её телу, чувствуя мокрую майку на ней, поглаживая обнажённые плечи, мне нужны эти поцелуи. Но согласна ли я на большее? Стоило ей подцепить на мне одежду, как я прервала поцелуй. Прикоснувшись к своим губам пальцами, я ощущаю, как они набухли, как горят огнём от этого поцелуя, между моих ног то же самое, но это неправильно.       — Почему тебе недостаточно поцелуев? — спрашиваю я, подхватив бокал и выпив остатки воды.       — Почему мы должны этим ограничиться? Скорбь — наименее близкое к сексуальному возбуждению состояние — но она может привести к гиперсексуальности. Секс помогает избавиться от боли и фрустрации благодаря всплеску дофамина. Я хочу вылечить вас, хотя бы ненадолго, позвольте мне.        От воды стало лишь хуже, словно я выпила ещё один бокал виски. Всё кружилось и звенело, в таком состоянии ей было просто завладеть мной. В животе, между ног, в груди сильно ныло и тянуло от вожделения, похоть я ощущала, но и страх никуда не делся. Что если я, сплю с настоящей убийцей? Что если всё это не случайность, я же не собираюсь верить её словам! Вилланель так осторожна со мной, раздевает, но медленно, неизменно покрывая поцелуями любой освободившийся участок кожи. Это приятно, хоть чувства мои и притупились от выпивки. Мы оказались на диване, почувствовав спиной опору, я расслабилась, потянулась.       — Только, не закрывайте глаза, вам будет плохо, и лучше заземлиться.        Раздев меня полностью, Вилланель опустила одну мою ногу на пол, я тоже знаю об этом способе. В полумраке я смотрю на то, как она избавляется от сырой майки на себе, расстёгивает лиф, с джинсами я ей помогаю. Предвкушая наше соединение, я довожу себя до дрожи. И вот, наконец-то, она прижимается к моему телу, своей бархатной кожей, я даже ощущаю её твёрдые как камушки соски, они горячие как угольки, я обхватываю её руками, прижимая к себе.       — Вы не хотите остановиться? — вежливо, интересуется она, вероятно, то, что последует после этого, потеряет эту возможность.       — Нет, — мотаю головой я.       — Если захотите, конечно, можете сказать, но я уже не остановлюсь.       — Вилланель? — я задумалась над её предложением.        Каролин не стало, и что я делаю? Напилась в её доме и собираюсь трахаться на её диване?       — Да?       — Может, остановиться стоит.       — Не поступайте так со мной, я невероятно хочу вас, и кончить тоже.       — Давай успокоимся, просто полежим, и это пройдёт. Пожалуйста, постарайся ради меня.        Вилланель рычит, уткнувшись влажным лбом в моё плечо. Вероятно, она проклинает себя за то, что задала мне вопрос.       — Да, полежи тихо, успокойся, — прошептала я, поглаживая её по голове, прижимая к себе.       — Я так хочу вас, что мне придётся одеться, выйти из дома, сесть в машину и помастурбировать.       — Я тоже хочу, но это так неправильно!       — Нужно делать то, что взрывает обыденность! Привычное это скука, на привычное даже не обращаешь внимания. Нужно позволять себе выходить за рамки. Каролин нет, ей плевать, хорошо вам или плохо, она не смотрит откуда-то сверху, чтобы осуждать, её души тут нет. Это просто стены, в которых мы, и мы ещё живы.       — Ты умеешь быть убедительной, — усмехнулась я.        Это прозвучало как разрешение, потому что по моему телу стали расходиться волны жара от её поцелуев. Никаких укусов и грубости, страсть уступила место нежности. Кто-то хочет извиниться за вчерашнее? Целую её в губы, она спускается языком вдоль скулы, рукой пробирается в моё бельё, я раскрыта перед ней и отдаю себя. На волне скорби всё действительно имеет странный окрас. Мне необходимо это, чтобы заполнить образовавшийся вакуум, стремление заполнить пустоту и в буквальном, и в фигуральном смыслах охватывает меня. Вилланель всосала в свой жаркий рот мой сосок, тут же переключилась на второй, чередовала их, и подготавливала меня, заводила всё сильнее, пока моё тело не стало подёргиваться. Тогда её пальцы проникли в меня, и я выгнулась, хватая воздух. Согнув одну ногу в колене, другой упираясь в пол, я приняла её в себя, и позволила вихрю ощущений закружить меня. От стимуляции внутри меня, я тихо стонала, было жарко и интимно, она была рядом, каждый раз звонко выпуская изо рта сосок, чтобы поцеловать в грудь или дотянуться до моих губ. Нестерпимо приятная судорога посетила меня очень быстро. Я выбралась из-под Вилланель, мне жутко захотелось ещё пить. Пьяное тело и так сложно удерживать, а после оргазма, я и вовсе иду как на пружинах. Выпив воды, я вернулась к дивану и села на корточки. Поглаживая Вилланель по спине, я чётко видела её, мы адаптировались к темноте.       — Как ты? — спросила я, нарушая тишину.       — Странно. Меня переполняет восторг. Вы были такой чувствительной, красивый оргазм, он словно и со мной случился. Это так странно, получать наслаждение от того, что кому-то с тобой хорошо.       — Ты бываешь такой милой в своих рассуждениях. Можно я дотронусь?        Моя ладонь оказалась над её наказанной сегодня утром задницей, она уже могла ощутить моё тепло.       — Можно. Болит сильнее, чем от ладони или плети. Я теку весь день от этого ощущения.        Я опускаю ладонь и поглаживаю горячую кожу, хочу пожалеть её, досталось ей знатно. Я даже наклоняюсь и целую, от чего Вилланель взвизгивает и сжимается. Тогда я провожу языком до её копчика, и она его поднимает.       — Можешь встать на колени, прямо на диване? Руки на спинку, и разведи ноги.       — Только не убейте меня, профессор.       — От любви не умирают, я тебе докажу.        Это то, о чём я думала в своём кабинете, стоя на коленях, оказаться перед ней и отлизать. Ощутить своим языком как между мокрыми складочками пульсирует вход, как чуть ниже напряженный клитор набух от желания. Выгибая нижнюю часть спины, Вилланель была очень послушной и не мешала мне. Я слышала, как она стонет в обивку дивана, даже видела, как она сжимает её пальцами, а значит, я всё делала верно. Клитор был словно обнажённый нерв, я ласкала языком всё вокруг и даже попадала внутрь. Искусно обсасывая её, я подумала о пальцах, что могли бы ритмично входить в неё при этом, но она была уже на грани, и я позволила ей кончить.       — Думаешь, это всё? — спросила я, поднимаясь, отвесив ей шлепок по голой заднице, я услышала не стон, а приглушённый крик, она точно прикусила себе что-то.        Поставив своё колено на диван, я погладила всё её тело, сильнее всего меня интересовала грудь, она свисала вниз под своим грузом, была мягкой, и в тоже время упругой, соски не перестали гореть. Я хотела увидеть, как она колышется от толчков, я ввела в неё сразу два пальца и толкнула всё её тело вперёд, при этом прижав свободную ладонь к солнечному сплетению. Грудь качнулась, Вилланель всхлипнула в обивку, теперь я увидела, что она прикусывала костяшку большого пальца.       — Молодец, нам нужно быть тихими в гостях.        От напористо-ритмичных толчков она извивалась, ей явно нравилось такое обращение. И это закончилось резкими и отчаянными конвульсиями наслаждения, что оставили её без сил. Я легла на диван и положила её на себя, мне захотелось быть придавленной её жарким телом и получать в шею горячее дыхание. Одной ногой на полу я всё ещё держала комнату под контролем, не позволяя голове кружиться.       — Ты ведь не спишь?       — Нет. Думаю о том, как сильно люблю вас. Я буду любить, даже когда вы отталкиваете.       — А если я решу оставить тебя? Ты меня убьёшь?       — Нет.       — Обещаешь?       — Обещаю. Каждый человек может стать убийцей, если его довести, но вас я не трону.       — Приятно слышать, особенно после того, что ты уже натворила.       — Я ничего не делала, — голосом, словно обиженным на прямое обвинение, сказала она и поцеловала меня в шею, затем в ямку ключицы, а я прижала её сильнее к себе.