***
Дождь нещадно полоскал город с самого утра, у меня было три лекции, и я была как сонная муха, нервы за сутки вымотали меня и оставили в странном состоянии. Выглядывая в окно, я долго смотрела на потоки воды, падающие с неба. После лекций я решила закрыться в кабинете, к тому же уже было над чем работать. Это был пустой, плаксивый день, и к вечеру я жутко проголодалась. Вилланель выбрала ресторан «Rafters» если мы разделим счёт, то мне нечем будет платить в этом месяце за дом. Несмотря на то, что я доехала на такси, всё же успела наступить туфлями в лужу. Синий фасад снизу и обычная серость сверху ничем не удивили, даже вывеска была весьма скромной, но как только я зашла во внутрь, мнение тут же поменялось. Меня встретила белая стена с разноцветным мхом, а по центру стеклянная вывеска. Теряясь на несколько секунд, я осмотрелась и, к моему облегчению, из зала вышла Вилланель. — Позволите вам помочь? — галантно, поинтересовалась она, я освободилась от пальто и она повесила его. Вилланель явно готовилась к этому ужину, её волосы были завиты и сияли, ниспадая на плечи. Идеально выглаженная белая рубашка, заправленная в строгие брюки, и чёрные лакированные туфли невероятно на ней смотрелись, а также множество деталей. Детали, она вся в них, будь то маленькие серёжки в ушках в виде кинжалов, или очередные новые часы. Она провожает меня до столика, выдвигает стул, мне так неловко от того, что она ухаживает за мной. Я осматриваюсь, медленно опускаясь на стул. — Я знала, что вы будете напряжены настолько, что даже не поприветствуете меня. Любые слова кажутся банальными и не к месту, когда так смущена своими чувствами. Руку не пожать, мы же не какие-то бизнес-партнёры. Поцелуй в щёку? Можно было бы допустить, ведь вы поцеловали меня в губы, но вы слишком напуганы своим поступком, и теперь боитесь даже дотронуться до меня, — заканчивает свой анализ Вилланель, протянув через стол свою руку, от которой я отдёргиваю свою и прячу под стол. — Здравствуйте, меня зовут Оливия, и я приму ваш заказ, ознакомьтесь с нашим меню. — Можно нам для начала винную карту, а лучше, принесите бутылочку «Hambledon» — официантка поспешно удалилась, — Люблю его заказывать в Англии, тебе нравится? — Я не пробовала. — Вам понравится его золотистый цвет, а в аромате вы ощутите, как преобладают тона спелых ягод, красных слив и яблок, подчеркнутые легкой сливочностью с нотками бриоша. — Мне подошло бы любое. — Я научу вас ценить и разбираться, это несложно. Есть универсальные сорта вин, такое, как это, подойдёт к морепродуктам типа креветкам, гребешкам, более маслянистым породам рыб, например, макрели. Я могу с ним съесть даже знаменитый fish’n’chips! Но, не будем обижать это заведение и закажем что-нибудь достойное. — Вилланель. Удали видео. Моя скорая просьба об этом её заметно огорчила, она сложила меню, и посмотрела на меня испепеляющим взглядом. — Вы портите наш ужин, профессор Поластри. — Я чувствую себя в заложниках! — Да, мне пришлось на вас надавить, чтобы этот вечер состоялся, но поверьте, я не подвергну вас опасности, видео никто больше не увидит, а мне хотелось бы оставить его на память. — То место, откуда ты его взяла, там его больше нет? — Я стёрла. Хочу, чтобы мы закрыли эту тему. — Хорошо, у меня есть множество других, как насчёт того, чтобы понять, что мы здесь делаем? — Почему бы вам не ознакомиться с меню? — Вилланель, это неправильно. Быть тут вдвоём. — Чего вы боитесь? Что вас кто-то увидит? Вряд ли кто-то из вашего окружения может себе позволить это место. Или проблема в том, что вы испытываете стыд? Вам стыдно в моём присутствии? Если бы вы знали кто я, ваш стыд и страх был бы совсем иным. Но, вам не следует меня бояться, я могу смотреть взглядом волка, но не трону того, кто мне интересен. — Я тебе интересна? — Ещё как, — растянула она, улыбаясь, — Одержима? Увлечена? Думаю, это даже смахивает на наваждение, вам лучше не вырываться, сопротивление заводит меня ещё сильнее. Моё лицо, вероятно, поменяло цвет, я надела очки, опустила взгляд в меню, и видела, как всё расплывается перед глазами. Дело не в зрении, мне ещё не приходилось быть чьей-то одержимостью. Нам подают вино, и я делаю спешный глоток. Я задаюсь далеко не первую неделю вопросом: почему я? Ведь легко ответить на вопрос, почему она. Потому что она сексуальна и хватает в плен своих глаз, и голос её великолепного тембра, ресницы наивно хлопают, глаза большие и в них множество оттенков настроения, идеальные черты лица, кожа словно младенца, и множество деталей, что могут свести с ума! Такие как: родинки на лице или длинные пальцы, её рост, манеры. — Ив, вы промокли? Я чуть не поперхнулась вином от этого вопроса, он вытащил меня из собственных мыслей, и прозвучал со странной интонацией, словно она имела в виду именно то, что творилось между моих ног! Собравшись, я утвердительно кивнула. — Да, мои туфли. — О, почему же вы сразу не сказали! Вилланель встала из-за стола и подошла к барной стойке, где стояли несколько свободных официанток. Наконец-то я увидела что-то и кого-то кроме неё, хотя сложно было оторваться от её обтянутой брюками задницы, но нужно было это сделать! Оказалось, рядом с нами все столики заняты, людьми весьма состоятельными и увлечёнными беседой. Сушёные композиции цветов, весьма абстрактные картины на стенах, освещение мягкое и уютное, потому что создано большими лампочками, свисающими со стен. На потолке вьющийся цветок переплетается с широкими балками, у нас на столе стоит свеча, всего одна, в причудливом подсвечнике из живого цветка. Вилланель неожиданно оказалась рядом и встала на колено. — Ты что делаешь? — шёпотом, спросила я. Она лишь показала полотенце и одноразовые тапочки, это было так неловко и заботливо! — Так намного комфортнее, — призналась я, всё ещё пытаясь справиться с тем, чтобы моё лицо перестало гореть. Начало этого ужина было уже перенасыщенным и ни с чем не сравнимым, а ведь ещё на прошлой неделе я ходила на случайные свидания, в поисках именно такого собеседника. Вкус вина был прекрасно сбалансирован, с отлично интегрированной «спелой» кислотностью и элегантной структурой, и действительно подошёл к тому, что мы заказали. Но Вилланель выпила лишь бокал, а затем просто попросила воду со льдом. Я заметила, что она очень жадно и быстро ест, эта черта присуща людям, которые часто недоедали, но не думаю, что Вилланель из таких. Она явно избалована вниманием и достатком с самого детства, впрочем, ни о чём личном она не говорит. Позволяя себе тонкое легкомыслие, я меняла темы, пытаясь подобраться к её душе, но её словно не было. Был набор красивых фраз, и куча фактов обо всём. Например, она углубилась в тему о том, что Шеффилд славится высококачественными стальными изделиями и изысканными столовыми приборами. Даже продемонстрировала их в наших руках, на самом деле, мы держали что-то уникальное с гравировкой ресторана. Или, что именно здесь был придуман рецепт йоркширского пудинга, который сегодня является всемирно известным и популярным блюдом. — Ты так много знаешь про Шеффилд, я живу здесь уже два года и даже мимо этого места не проходила! Ты отсюда? — Нет. — А откуда? — Меня начинают бояться, когда узнают, откуда я. — Да? — я рассмеялась, мне показалось это милым, и у меня даже вариантов не было, — Скажи мне. — Россия. — Воу, — отреагировала я. — Да, именно, воу. — Ничего не знаю о России. — Вот и отлично, а вы откуда? — Лондон. Там я родилась и познакомилась с мужем. — Ах, ну да, муж. Сильно бывший? Я знаю, разводы здесь длятся годами, словно специально, чтобы люди сошлись от безысходности. — Нет, рана свежа. — Как вы познакомились? — Ну, это был девятнадцатый век, — я рассмеялась, у неё дрогнул краешек губ, — Серьёзно, кажется, что это было очень давно! Я была куда моложе, намного моложе. — Вы так зациклены на своём возрасте, к чему это? Он прекрасен, вы выглядите умной, ухоженной, красивой женщиной, ради которой стоит бороться. — С кем ты собираешься бороться? — мне показалось, этот вопрос был очень пьяным и неуместным. — Я уже понимаю, что вы сами не сдадитесь без борьбы. В вас много предрассудков и скованности, вы считаете, что не заслуживаете лучшей жизни. — Мне действительно сложно понять, почему ты сейчас не прыгаешь в клубе с одногруппниками, почему ты не ищешь партнёра на ночь, ведь прекрасно знаешь, что со мной ничего не выйдет. — Почему? — Потому что я не трахаюсь со студентами, Вилланель, а тот поцелуй был ошибкой, и я тебе об этом сразу же сказала. Вилланель разгрызла кубик льда, что до этого посасывала, и наклонилась ближе ко мне, чтобы быть тише. — Хотите, я отчислюсь, если это вас так смущает, тогда я смогу встать на колени и наконец-то довести вас до оргазма? — Эта грязь в тебе каким-то образом контролируется? — Я давно предложила вам меня наказать. — Каким образом? — Думаю, вы могли бы меня отшлёпать. — Ты любишь все эти БДСМ игры? — Полюблю что угодно для вас. — Лучше бы ты полюбила правду и открытость. Этот вечер идеален лишь потому, что ты отыграла роль. Следует перестать притворяться кем-то другим, я вижу тебя. — Со всеми прокатывало. Вы не представляете, как легко затащить в свою постель таким ужином. — Это определённо впечатляет, и твои знания, ты уверена, что тебе нужно обучение? — Да, я подсела на литературу. — Не рассчитывай на высокие баллы от меня лишь потому, что сводила меня поужинать. — Вы будете строги со мной? — Строже, чем с кем-либо! Впереди был десерт, мне удалось немного остыть от волнующих тем. Её скрытые смыслы меня буквально взрывали, я собирала крупицы настоящей Вилланель. Конечно, я зря волновалась за счёт, она всё оплатила и оставила щедрые чаевые. — Можете подождать меня, я отлучусь в уборную. Конечно, я отпустила её. Представила себе, как моя жизнь вновь померкнет после того, как я сяду в такси. Неужели, я не могу сделать в жизни хоть раз что-то сумасшедшее? Переобуваюсь, туфли немного высохли. Когда я зашла в уборную, Вилланель смотрела в зеркало, я медленно подошла и встала по правую руку от неё. Мне нужен был повод, и я решила заделать свои волосы, к тому же мне хотелось собрать своё волнение в жёсткий пучок. Погода делает их воздушными и непослушными, у меня ничего не получается, и я поворачиваюсь к ней. — У тебя всё хорошо? — тут же интересуюсь я, потому что вижу в её больших глазах навернувшиеся слёзы. — Да, отлично. Распусти их. — Знаю, ты хочешь, чтобы я, как в голливудском фильме, набросилась на тебя, чтобы всё случилось прямо здесь. — Нет, профессор. Я закатила глаза, бросив возиться с волосами, это её «профессор» чертовски заводит! И она это знает. Я знаю одно правило: Исключи невозможное –останется невероятное. Сейчас невозможное — это позволить себе секс со студенткой после всего одного ужина! А невероятное — это наказать её. И мне безумно интересно узнать, что измениться, если я допущу невероятное? — Пройди в кабину, Вилланель. — Я не занимаюсь сексом в общественных туалетах. — Секса не будет, я накажу тебя. В её глазах вспыхнул огонь, именно этого она и добивалась, а я тут же ощутила всю выпитую бутылку вина. Голову кружит не только градус, но и она. Мы заходим в кабинку, я закрываю за нами. — Повернись лицом к стене, и положи на неё свои руки. — Слушаюсь. — Теряюсь в выборе, за что тебя наказать. Начну с того, что ты ничего не записываешь на моей лекции. — У меня были куда серьёзнее проступки. — Да, и они заслуживают уединения и плети. — Ив, вы ведь несерьёзно? — А ты бы хотела? — Конечно! Я хочу, чтобы вы наказывали меня, хочу стать вашей послушной девочкой, хочу, чтобы вы хвалили меня и любили. Я подошла к ней вплотную, прижалась к спине, пропуская руки вперёд, чтобы расправиться с её брюками. Прикрыв глаза, я начала чувствовать аромат её кожи сквозь рубашку: сладкий и манящий. Хотела бы я прикоснуться к ней руками, губами, языком. Резко спускаю с неё брюки, слышу, как утяжелилось её дыхание. — Думаю, тридцати ударов тебе хватит для начала. — Да, профессор. Я с трудом устояла на ногах, когда приподняла рубашку, оголив её низ. На ней кружевные красные трусики, такие надевают для предстоящего секса, но я уверена, она всегда ходит в дорогом белье. В моём белье сейчас невероятно влажно, и это пугает, меня заводит девушка, никогда не подозревала об этом, вероятно, она моё исключение из всех. Я заношу руку и ударяю её нежную, мягкую ягодицу, она прикусывает губу. — Прогнись немного, дай мне больше доступа. — Конечно, профессор. — Я заставлю твою задницу гореть огнём так, что на следующей лекции твой взгляд будет только в тетради перед тобой. — Да, бейте сильнее, я заслужила, — хрипловато, сказала она. Я обрушила удар за ударом, действительно, считаю, что она заслужила. Всю жизнь проглатывая обиды и несправедливость, мне впервые позволено наказывать. И это сладко. Её молочная кожа розовеет, хочу, чтобы она сливалась с трусиками, но моей руке тоже больно. И звук шлепков, вдруг кто-то может это услышать? Я слушаю её дыхание, стараясь угадать, когда я слишком сильно бью, а когда следует смягчиться, но она покорно терпит. Последние три удара особенно сильные, и я поворачиваю её лицом к себе, пугаясь, что перегнула. Она искусала свои губы, они горят, их так хочется пожалеть, всю её хочется пожалеть! Она открыла глаза, и сознание её охватило. — Вам понравилось? — Ты была очень послушной, да, мне понравилось. — Хочу, чтобы вы наказали меня за граффити, и за дерзость, за прогулы, и за откровенные наряды! — Вилланель… — Простите. — Не извиняйся. Нам следует выйти, о нас могут подумать… Вилланель сама натянула брюки и заправилась. Её лицо горело, а губы словно пульсировали, глаза выглядели так, словно она проплакала весь день, хорошо, что счёт уже оплачен, и мы сразу же выходим. Вилланель помогает мне с пальто, а я помогаю ей с кожаной курткой, у неё есть зонт, как предусмотрительно, мы выходим из ресторана. — Поймаю такси для вас. — А для себя? — Я пройдусь, мне недалеко до отеля, всё равно меня никто не ждёт. — Каждый в своём роде одинок, и в конце дня возвращается к себе. — Можно вернуться с кем-то в постель. — Даже в постели с кем-то можно быть одиноким. Вилланель задумалась, сильнее стиснув рукой ручку зонта. — Спасибо за вечер и ужин. Вы единственный человек в моей жизни, которому я позволила себя наказать. Кажется, я искала вас. — Ты мой новый опыт. Никогда бы не решилась на подобное с кем-то другим. — Кажется, я подкармливаю монстров внутри вас. — Кажется, им это нравится. Такси быстро забрало меня, ведь это самый дорогой район Шеффилда. Пока мы были в ресторане, город успело полить ливнем, и даже сейчас по дороге бежали потоки воды. Меня трясёт от пережитого, и я не могу не думать о том, что сейчас Вилланель бредёт в свой отель под зонтом с горящей от ударов задницей. Дома, после горячего душа, располагая номером Вилланель, я не сдержалась и написала:Как добралась?
Куда?До отеля, ты ведь в отеле живёшь?
Я решила зайти в бар. Не стоит интересоваться подобным, нет смысла переживать за меня, порой вы не будете знать даже в какой я точке мира.До завтра
😈 Боюсь, я знаю, зачем она зашла в бар, конечно, ей кто-то нужен на ночь. Сейчас кому-то в этом городе перепадёт возможность провести ночь с этой загадкой. Я уткнулась в подушку с усилием, ненавижу себя за подобные мысли. Меня не должно волновать, где она и с кем! Не могу заснуть, она во мне, питает эту ночь энергией, запускаю руку в своё бельё. Утро началось с хорошей новости, небо сжалилось над нами и даже поделилось солнцем. Я быстро добралась до работы. Минуя свой кабинет, поторопилась в переговорную, где можно было налить кофе, а когда я вошла, буквально все уставились на меня. — А вот и миссис Поластри! — восторженно объявила меня Каролин, все глазами указали на стол, на котором стоял букет цветов, — И кто же этот загадочный V? Случайно не тот вандал, которого мы ищем? Каролин могла понять по моим глазам, что попала в точку. Она слишком хорошо меня изучила. Психология её страсть, столько работ написано, столько изучено, ей не составит большого труда понять по моей ужимке и нервно дернутой пальцами оправе очков, что я лгу, и всё же, я пробую: — Ой, ну что вы, — посмеялась я, неловко выдернув из букета визитку. — Курьер в поисках тебя обошёл весь кампус и решил оставить их здесь, — сообщил Нико, — Уже не моё дело, но я рад, что у тебя кто-то появился. — Да, а уж как я рада. Извините, что это стоит здесь, занимает место, я отнесу их в свой кабинет немедленно.Ты в Университете?
Нет, выезжаю.Я жду тебя в своём кабинете!
Не знаю, имею ли я право на подобные сообщения, но и она не спрашивала разрешение на подобные выходки! Проходит полчаса, затем час, мне скоро начинать лекцию, набираю её. — Да, я всё ещё в пути. — Нельзя быстрее? Я жду тебя уже час! — Я на велосипеде. — Что? И сколько тебя ещё ждать? — Вы хотите отблагодарить меня за цветы? — Очень вряд ли! Не делай так больше! — О, Вы кричите на меня? Подождите, когда сможете сделать это лично. — Я так тебя отшлёпаю, что ты будешь учиться стоя всю неделю, тащи сюда свою милую задницу! — Профессор… Я стала интенсивнее крутить педали, правда. Я взвинчивала себя всё сильнее, она заставляет меня ждать! Я готова действительно отшлёпать её! Когда она без стука заходит в кабинет, я удивлённо смотрю на неё несколько секунд, да, вполне похоже, что она ехала на велосипеде. На ней обтягивающие леггинсы и объёмный джемпер с подвернутыми рукавами, лёгкий румянец на её щеках, красиво завитые волосы на висках. Она очаровательна, как внешне, так и в поведении. — Присаживайся! — строго, говорю я, — Тебя не учили стучаться? — Простите, профессор, я думала, что вы ждёте меня. — Вилланель, какого чёрта? Я получила цветы, курьер оставил их в переговорной! На меня смотрел весь учительский состав! Они даже посмели прочесть от кого они! Теперь они думают, что я прикрываю вандала! — Воу! Какие страсти. Заняться больше нечем? Правда, тут всегда обращают внимание на такую хрень и помнят об этом весь семестр? — Не выражайся! Вилланель зевнула и сползла на стуле, подперев затылок спинкой стула. — Не выспалась? — Бурная ночь. — Не хочу знать. — Так не спрашивайте. — Вилланель, то, что было вчера… — Ошибка? — Нет, просто, это ново для меня, это риск, это сложно. Мне нужно это осмыслить. Я хочу знать, чего ты от меня хочешь? — Воды. — Что? — Водички. Поехать на велосипеде, большая ошибка. Хорошо, у меня есть бутылка воды для неё, и я жду, пока она жадно её опустошает. Затем она встаёт, проходит в угол кабинета, прихватив стул, и просит его подержать. Стянув с себя очередные новые Nike, она забирается на стул, я не упускаю возможности поглазеть на её подтянутый зад. Она закрывает объектив камеры пробкой, я подаю ей руку. — Вы же не хотите создать коллекцию компромата? — Вилланель, я не буду тебя целовать. — Не хочу, чтобы вы злились на меня, накажите ещё раз, я ведь заслуживаю? Пока она затягивает шнурки на кроссовках, я отхожу. Щелчок замка на двери заводит, это уединение, маленькое пространство, предвкушение. — Убери всё со стола и располагайся. Вилланель осторожно трогает мои личные вещи, убирая их на край стола, я поторапливаю, когда она смотрит на меня. — Я всё верно делаю? — Да, ты молодец. Подойди к краю и наклонись. — Мне снять леггинсы, или это сделаете вы? — Сними, — произношу я, и с трудом перевожу дыхание, встав позади, они стаскивает леггинсы до колен. — Бельё тоже? — Нет, можешь оставить, оно не помешает, — сделала вывод я, рассматривая её крохотные танга. — Так, за что вы меня наказываете? — Знаешь, был один неприятный момент, когда ты при всех спросила о моём муже. — Простите, у меня вырвалось! — Я не хочу, чтобы студенты знали о моей личной жизни. И я не хочу, чтобы кто-то узнал о моём интересе к тебе, понимаешь? — Да, профессор. — Больше никаких цветов, Вилланель, никакого кофе и яблок на моём столе! — Простите, профессор, вы улыбались, когда видели на своём столе что-то от меня, и мне было так приятно, тепло собиралось внизу живота и дыхание перехватывало. — Понимаю, это было приятно, — согласилась я, поглаживая её ягодицы, к слову, от вчерашней порки не осталось никаких покраснений, — Но, всё должно остаться в тайне, Вилланель, понимаешь? — Понимаю. — Ты была плохой девочкой, привлекая внимание окружающих ко мне. В этот раз я сама решу, когда остановиться. Пережить вчерашний волнующий момент ещё раз, это невероятно! Вновь моя ладонь обжигает её нежную кожу, и она немного дёргается вперёд, но старается привыкнуть. Я наношу подряд несколько ударов, пока она не начинает скулить. Моя ладонь тоже горит, и я вспоминаю, что в ящике стола было что-то. — Стой смирно, — прошу я. В столе я нахожу длинную пластиковую линейку, Вилланель, увидев её в моей руке, приподняла голову от стола, а затем уткнулась в него взглядом перед собой, тяжело выдохнув. Её так сильно это заводит? Подкладывает руки под свою голову, я вижу пульсирующую вену на её виске, от неё пышет жаром, я вновь встаю позади, любуюсь красными отпечатками моих ладоней. — Ты же понимаешь, почему я не могу продолжить делать это рукой? — Да, понимаю. Мне нужно стоп слово. — Просто попроси, и я остановлюсь. Взмахнув линейкой, я ударила первый раз, ощутимый плюс, что удар приходится сразу на две половинки, минус, это намного больнее, Вилланель сжимается и стонет. — Не останавливайтесь, — хрипит она, и я наношу удар слабее. Я вижу, как влажное пятно расплывается на её белье, хотела бы я помочь с этим? Прикоснуться к девушке, как это по ощущениям? Я же ничего об этом не знаю! Могу лишь поставить себя на её место и понять, что стоять перед своим преподавателем в таком виде, действительно, возбуждающе! Её кожа реагирует иначе, краснеет, и видно белые рубцы от линейки, я позволяю себе ещё пару ударов и останавливаюсь на её шипении. — Ты очень терпеливая, Вилланель. Надеюсь, ты усвоила урок. — Что если нет? Не могу продолжать это, в моих глазах темнеет, я должна держать всё под контролем. Сунув кончик линейки под резинку её танга, я веду вниз, к промежности, приподнимаю влажную ткань, представляю как холодный предмет, касаясь её горячих губ, тут же накаливается. Этот грубый пластик на нежной плоти. — Если нет, то в следующий раз, я буду бить сюда. — О, чёрт! — прошептала она. — Только не добивайся этого специально, — обозначила я, убрав линейку, — Можешь одеться. Поспешив к окну, я нервно выдохнула, закрыв глаза. Потирая руки, я пытаюсь забыться. — Это сложно для вас? — спрашивает тихо голос за моим плечом. — В голове как на повторе вопрос: Что я творю?! — Не нужно осуждать себя, если вам это нравится. Открыть в себе что-то новое, это волнующее событие, почему бы не насладиться им? — Подобное не должно мне нравиться! Ты подталкиваешь меня к этому! — повысила голос я, обернувшись. — Вы злитесь на меня? — невинно, спрашивает она, надув губы и сдвинув брови к переносице. — Сядь на стол. — Но… — Сядь, — настояла я. Наблюдая за тем, как ей больно, я подошла ближе, это безумие, мне нужно найти слова, чтобы всё это остановить. Я смотрю в её глаза, она разводит ноги, я так удобно помещаюсь между них, ловлю её жалость в глазах, они наливаются слезами. Облизнув губы, она словно предлагает себя, до чего милое создание. — Пожалейте меня, — стонет она, и я срываюсь, мягко впечатавшись своими губами в её мягкие подушечки губ. На глубоком вдохе носом, Вилланель разомкнула губы и толкнула в меня язык, я сжала руками её шею, словно это страховка, что я всё могу прекратить, если вновь сделаю больно. Её руки подбираются к моей одежде, моё лицо горит от возбуждения, а между ног стучит, но, когда всё заходит слишком далеко, её язык скользит по моему языку, а руки трогают ширинку, я отталкиваюсь. — Очень скоро вы настолько нестерпимо захотите меня, что вас уже ничто не остановит, — улыбаясь, она сползла со стола, поправляя на себе одежду. Она не знает, что я уже нестерпимо хочу, что я прикладываю все усилия, чтобы себя остановить. Я хочу плакать, впасть в некую истерику, чтобы разгрузить себя. Мне следует напиться и покричать под какую-нибудь музыку. — Можно мне пропустить лекции сегодня? — Нет, — отрезала я. — Но мне будет больно сидеть, а моё влажное бельё? Это не совсем приятно. — Это то, чего ты заслуживаешь, только попробуй пропустить!